К черту всех, люби себя! История лысой девочки

Яна Цыпулина, 2020

Как часто тебе приходится сталкиваться с непрошеной критикой? Как часто ты переживаешь о том, что недостаточно красива, талантлива, успешна, счастлива, просматривая по вечерам ленты в соцсетях? Ты устала быть несчастливой в своем теле? Меня зовут Цыпулина Яна, и я 23 года жила с ненавистью к себе и своей внешности, потому что болею алопецией. На большей части головы у меня не растут волосы, и из-за этого десять лет в школе я была знаменитостью – «лысым уродом», на которого каждый день показывали пальцем и над которым всячески издевались. Долгое время мне хотелось просто исчезнуть, я просыпалась и засыпала с ощущением беспомощности и отвращением к себе. Моя боль ежедневно множилась, появлялись все новые комплексы. Но однажды я решила, что хочу быть счастливой, сбрила остатки волос, накупила крутых париков и послала всех к чертовой матери. В этой книге я поделюсь секретом самооценки, которую не убить неверным словом, и расскажу о том, как перестать ненавидеть свое отражение в зеркале, как научиться любить себя и мир вокруг. Моя история уже помогла многим, она будет полезна и тебе, если ты решишь наконец стать счастливой.

Один

Моих родителей зовут Алла и Борис. Они поженились, когда маме было 24, а папе — 20. Через год, в 1994-м, у них родилась я.

Семья у меня вполне обычная: родители, бабушки, дедушки, тети, дяди, сестры, братья. С папиной стороны число родственников огромное, с маминой — маленькое.

Когда я родилась, родители жили с бабушкой и дедушкой (по маминой линии) в трехкомнатной квартире, которая досталась бабушке с дедушкой от завода. А ведь когда-то мама с братом и родителями жили в девятиметровой коммуналке. Бабушка Аня, мама моей мамы, порой любила пригубить, из-за чего их с мамой отношения трудно назвать нормальными. Дедушка Миша, папа мамы, практически никогда не пил, исключениями считались праздники и всякие знаменательные даты. Игорь, родной брат мамы, жил с семьей в Пятигорске. Сейчас в живых нет ни моего дедушки Миши, ни моего дяди Игоря.

Мама в то время окончила Тамбовский колледж торговли, общественного питания и сервиса — тогда людей еще учили на продавцов. Работала рядом с Тамбовским рынком в магазине тканей. Я помню некоторые моменты с того времени: я приходила к маме на работу, и повсюду были рулоны с тканями разных цветов. Мне было очень интересно.

Мой дедушка был настоящим работягой, да еще и с золотыми руками. У нас был дачный участок и небольшой домик, который он построил своими руками. В доме был и погреб, где хранились овощи и соленья, и чердак, где было всегда душно. В дачном домике помещались две кровати: одна железная с пружинной сеткой, на которой любила спать бабушка и никто больше, а другая, дедушкина, — деревянная. Матрас и подушки он каждый год заполнял скошенной травой, поэтому спать на ней было твердо, но безумно удобно. Я до сих пор помню, что, ложась спать, в нос ударял запах травы, а над кроватью всегда висели пучки то ли цветов, то ли других растений. Возможно, это была календула, но память меня может подвести. Помимо кровати там еще был кухонный стол и тумбочка.

Когда я находилась на даче, дедушка, возвращаясь из города, привозил мне мороженое пломбир в вафельном стаканчике и с наклейкой сверху. Помните вкус этого мороженого? Я помню.

Дедушка и убирался, и любил готовить. Он был не из числа тех мужчин, которые считают, что обязанность прибирать в доме и кормить семью только женская. До сих пор помню его щавелевые щи, фасолевый суп, жареные макароны с луком и жареную картошку с квашеной капустой. Помню, как он кормил меня вареньем, выбирая из банки цельную клубнику, как возил меня зимой на санках и в четыре года научил меня читать. Он родился в городе Майкопе, это столица Республики Адыгея, юг России. У него был своеобразный акцент, и я до сих пор помню, как он говорил «вышня» вместо «вишня» и «семачки» вместо «семечки».

Когда мне было чуть меньше трех лет, меня отдали в детский садик. Я была очень привередливым в еде ребенком и поэтому практически ничего там не ела. Помню творожную запеканку, политую шоколадом. Я слизывала шоколад и, если мне удавалось остаться незамеченной, ставила полную тарелку еды в раковину. Помню, что нам постоянно давали манную кашу, от которой у меня сразу был рвотный рефлекс. Помню, как однажды я не успела поставить в раковину несъеденную еду и меня оставили сидеть одну за столом с тарелкой в наказание. Ох уж эти детские садики…

Именно в этот день дежурила одна нянечка, которую мы не особо любили. Это была пожилая женщина с рыже-красными волосами и золотыми зубами. Помню, как в этот день она подошла ко мне, сказала: «А ну быстро ешь кашу», — и дала мне подзатыльник. Да-да, подзатыльник в детском саду, маленькому ребенку. Роняя слезы, я зачерпнула ложкой немного каши, положила в рот и сразу же выплюнула все обратно, боясь, что меня сейчас вывернет наизнанку. После этого меня наконец выпустили из-за стола.

Возвращаясь домой после садика, я набрасывалась на сухари из хлеба — такая была голодная. Я проходила в сад около года, а потом меня забрали, ведь я ничего там не ела и постоянно болела.

Кстати, в садике вопросов по поводу волос особо никто не задавал, мы играли и общались со всеми детьми на равных, никто меня не обижал, и все было прекрасно, не считая моей премудрости насчет еды.

Когда мне было примерно четыре годика, мы с мамой и папой переехали в однокомнатную квартиру, которая досталась папе от его мамы, бабушки Нади. Эту квартиру она тоже как-то получила от работы, когда папа был еще младенцем. Мой родной дедушка Владимир умер, когда папе не было и годика. Позже бабушка встретила другого мужчину, которого я называла дедушкой Сашей. Он учил меня рисовать и говорил, что отращивает бороду и усы, чтобы быть похожим на Чака Норриса. Когда я была у них в гостях, по ночам мы с дедушкой смотрели реслинг и боевики по НТВ. Со своим крестным, папиным братом, я постоянно смотрела фильмы про ниндзя и играла в денди. Я обожала фильмы с Брюсом Ли и «Американский ниндзя». Мы часто шуточно дрались в боксерских перчатках, и нам было весело.

Мне очень нравилось ходить на работу к папе, потому что в офисе был компьютер и на нем можно было играть в разные игры. Папа в то время получал высшее экономическое образование и, если не ошибаюсь, занимался бизнесом — продавал стиральные машины и водонагреватели. Не помню точно в какое время это было, но в школе я еще не училась.

В четыре года я уже умела читать. Меня водили в подготовительную школу «Дворец пионеров»: там нас учили писать, считать, учили английскому, пению и танцам, рисовать и делать разные поделки. Туда нужно было ходить два раза в неделю, и мне там нравилось.

В то время на моей голове было совсем немного белоснежных волос, и я часто ходила в беретке или панамке. Я уже тогда начала понимать, что со мной что-то не так. У всех девочек были хвостики, косички, бантики, а у меня — пушок на голове, который где-то рос, а где-то нет.

С тех пор я часто начала опускать голову вниз, пряча глаза от посторонних людей и предпочитая не знать, пялятся на меня прохожие или нет.

В пять лет меня решили побрить машинкой в надежде, что волосы станут расти гуще и лысины зарастут. Вы же помните байки о том, что якобы после бритья волосы становятся гуще и толще? Ага, конечно. Ничего подобного. Врачи по поводу моей особенности говорили, что некоторые луковицы на моей голове находятся в фазе глубокого сна и есть надежда, что в переходном возрасте они проснутся и волосы начнут расти. А пока их надо старательно будить. Перцовой настойкой. Байка номер два. Перцовую настойку мне втирали в кожу головы, сверху покрывали целлофаном, и начинался ад. Кожа горела так сильно, что иногда я не могла сдержать слезы, но все равно терпела все эти мучения, потому что надеялась, что это мне поможет.

Господи, никогда, слышите, никогда не натирайте голову своих детей подобной жидкостью! Ничего, кроме боли, ребенок не почувствует, да и толку от этого ноль. Очень агрессивные средства наоборот могут усугубить ситуацию, но в моем случае это вообще было не важно. Ну не может вырасти то, чего не было с рождения! Если с рождения у человека не хватает фаланги пальца или если с рождения у него определенная форма носа — другой по щелку пальца она не станет, да и палец не отрастет. Так же и мои волосы. Их практически не было с рождения, и почему врачи советовали такими способами меня «лечить», я ума не приложу. Да что об этом говорить, даже сейчас найти хорошего трихолога трудно, что уж говорить о 90-х.

Я не помню, в каком возрасте мне поставили диагноз алопеция, но узнала я о ней либо в 17, либо в 18 лет. До этого я просто знала, что у меня такая особенность, а как она называется — нет. Но об этом позже.

В общем, свое пятилетие в 1999 году я праздновала с побритой головой. У меня осталось видео, которое снимал папин друг в этот день. Я была в платье с цветочками, корчила рожицы, смеялась на камеру и ела арбуз. И, хоть немного стеснялась объектива камеры, была бодра и весела.

С детства я просто обожала компьютерные игры. До пяти лет я играла в них либо у родственников, либо у папиных знакомых, а потом папа купил компьютер нам домой. Несмотря на это, я никогда не пренебрегала общением со сверстниками и мне всегда нравилось проводить время на улице или в гостях.

Лет до семи у меня был друг Илья, который жил на пару этажей ниже. Мы вместе играли, оставались друг у друга с ночевкой, и я чувствовала себя полноценным, нормальным ребенком. Мы играли в боевики, в машинки, в куклы, звонили по телефону на разные номера и прикалывались, варили суп. Однажды мы так набаловались телефоном, что провод от него скрутился в узел, и мы отхватили дюлей от мамы Ильи. Странно, что нам удавалось звонить в полицию и пожарную и остаться безнаказанными. Было смешно. А суп мы варили из жареной картошки, яйца и макарон. Моя мама проверяла, все ли у нас в порядке, но мы все-таки сварили суп самостоятельно. Не помню, получился ли у нас именно вкусный суп, но мы его ели.

Несмотря на то, что я не боялась общения с детьми, я была очень домашним и привязанным к родителям ребенком. Я не соглашалась ездить в лагеря и санатории. Кроме одного раза. Друг Илья отдохнул в мини-санатории, который был через стадион от нашего дома, и рассказал, что там много крутых игрушек, дом для кукол Барби и куча самих Барби. Тех, что стоили очень дорого. Я была помешана на них, но своей у меня не было, так что после этих слов, конечно же, у меня загорелись глаза, и я упросила родителей меня отправить в этот «санаторий».

Каково же было мое разочарование, когда я узнала, что никакого домика для Барби там нет, как и самих Барби. Там было много игрушек, но все они не были мне интересны. Я дико расстроилась, попросила маму с папой прийти ко мне вечером. Нас положили на дневной сон, а когда разбудили, то я подумала, что прошла целая ночь и настал следующий день, а мама с папой так и не пришли. Я очень испугалась, и когда они вечером все-таки пришли, то сказала, чтобы они не оставляли здесь меня на ночь.

Представляю, родители только обрадовались, что могут немного отдохнуть и расслабиться, но не тут-то было. Им пришлось каждый вечер забирать меня из санатория домой, а утром снова отводить. Я только так согласилась туда ходить. Там ко мне тоже относились нормально, никто из детей не обзывал меня, мы дружили, играли, купались в бассейне и т. д.

Меня очень поддерживало то, что у мамы была короткая стрижка. Смотря на нее, я понимала, что женщине необязательно иметь косу до пояса. Мама была для меня всегда самой красивой и лучшей женщиной в мире.

Помню, как она говорила, чтобы я не переживала насчет волос. Говорила, что если я подрасту и захочу носить парики, то можно будет купить два — короткий и длинный. В один день прийти в школу в коротком парике, а в другой — в длинном, и все подумают, что это волшебство и мои волосы очень быстро отросли. Ох уж эта детская наивность… Но о школе позже.

Я очень благодарна родителям, что они никогда не заостряли внимание на моей алопеции, что для них я всегда была нормальным ребенком. Я никогда не слышала от них, что я какая-то не такая, другая. Мне всегда говорили, что я лучшая, красивая, умная и замечательная.

Я благодарна тому, что они не делали эту особенность центром моей жизни, что мне не пришлось все детство провести в больницах и поликлиниках. Возможно, благодаря их отношению к алопеции мне легче было уже будучи взрослой поменять отношение к себе.

Как и все обычные дети, я играла, читала, гуляла, смотрела мультики и фильмы, дружила с другими детьми.

Но порой я задавала вопросы по поводу волос. Я помню, что у моей бабушки были длинные волосы, которые я любила расчесывать, при этом задавая один и тот же вопрос: «А у меня когда-нибудь будут такие же волосы, как у тебя?» А бабушка в ответ шутила, что мне не нужны такие три волосинки, как у нее.

Я очень любила играть с чужими волосами, постоянно причесывала тех, кто мне разрешал, делала прически троюродным сестрам.

Иногда я вставала к окну и оборачивала штору вокруг головы, представляя, что свисают мои волосы, а не ткань.

Никто из родных и близких не давал мне понять, что со мной что-то не так. Косые взгляды я замечала только от прохожих, да и то редко, потому что обычно я ходила в разных косынках и панамках. До школы меня все устраивало и алопеция не была какой-то проблемой, я не считала себя инопланетянином, не считала себя страшной и бракованной.

Да и если уж начать говорить о детском восприятии мира, то дети совсем редко обращают внимание на какие-то внешние данные. Да, они могут из-за любопытства узнать, почему у тети разукрашены руки или нет волос, но для них куда важнее другое. Например, любит ли человек животных, какой у него любимый цвет, еда и т. д.

Дети — это прямое отражение взрослых.

Не воспитывайте ребенка — воспитывайте себя.

Я вспоминаю свое детство и понимаю, почему я люблю книги, как сформировался мой вкус, почему я никого не осуждаю, умею слушать, максимально искренняя…

Потому что те, кто нас окружает с рождения и в момент формирования личности, являются примером для нас.

Моя мама не выпускала из рук книги, с родителями мы постоянно смотрели классные фильмы — мой первый фильм в кинотеатре был «Матрица», потом «Гладиатор». Один дедушка слушал Pink Floyd, а второй посредством игры научил меня читать еще до школы. Мама никогда не говорила про проходящих мимо людей типа: «Фу, как она вырядилась». Она не врала, была толерантна ко всем и до сих пор остается такой же.

Поняли, к чему я веду?

Если вы курите сигареты, то не говорите ребенку о том, что ему курить нельзя. Он не поймет этого. Раз это делает родитель, то ребенок не воспринимает это как что-то плохое. «Папа курит, с ним все нормально. Значит, и со мной будет так же».

Всегда начинайте с себя. И никогда не давайте ребенку усомниться в том, что вы его любите. Вместо того чтобы в очередной раз сказать о том, как вам надоело его поведение, как плохо он с вами разговаривает, спросите себя: «А как веду себя я?» Даете ли вы правильный пример ребенку? Являетесь ли тем самым праведным исполнителем своих же указаний для ребенка?

Постоянно срываетесь, кричите? Иногда не моете за собой посуду и не застилаете постель? Тогда не удивляйтесь, что ваш ребенок поступает точно так же. И я сейчас говорю не с позиции родителя, а с позиции того самого ребенка.

Если ребенок постоянно видит и слышит, как мама с папой обсуждают новую прическу знакомой в ключе «фу, как можно было сделать такую стрижку? Она была такая милая, а сейчас можно смело выступать в цирке», если они замечают мамин взгляд, наполненный отвращением при виде девушки с цветными волосами и татуировками, то он и будет перенимать подобное поведение.

Быть родителем — это огромный труд и постоянная работа над ошибками. Пожинают плоды всегда дети. Но даже воспитав своего ребенка добрым, осознанным и понимающим, мы не защищены от негатива в нашей жизни.

С чем же ребенок может столкнуться, например, в школе? А со всем. От дикой популярности до ныряния головой в толчок. Я была очень популярной девчонкой, но вот только не той, с кем хотят все дружить. А той, на кого смотрели с отвращением и показывали пальцем.