Мост над черной бездной

Яна Розова, 2014

Сбежав от беременной подруги, отставной сыщик Павел Седов поселяется в особняке богатой любовницы по соседству с ее мажористыми пасынками и падчерицами. Маясь от скуки, частный детектив решает заняться культурным досугом пятерых подростков – волейбол, походы, домашний театр. Выбирая в качестве материала для постановки «Ромео и Джульетту», Павел Петрович не предполагал, к чему могут привести игры в трагедию. Страшная находка, обнаруженная на заброшенном Немецкому мосту, разрушает курортную идиллию, ставит крест на безмятежном отдыхе. Следователю Седову предстоит вспомнить профессиональные навыки: рассекретить автора анонимных угроз и раскрыть череду убийств.

Находка парапланериста

1

— А ты тут что делаешь? — Витя Калачев был все таким же круглым, крепеньким, как и прежде. Он встретил Пашку широкой улыбкой довольного жизнью человека. Звездочки на погонах свидетельствовали: Витя мог себе позволить хорошее настроение.

Они с Седовым не были близкими друзьями, Паша уволился из органов через месяц после начала Витиной карьеры, но Калачев один остался работать в полиции из всего седовского отдела, а так уж выходило, что против собственной воли Паше приходилось общаться с правоохранительной системой. В этих случаях он, чертыхаясь, звонил Вите.

Калачев был неприятен Паше своей преданностью структуре, где правда и справедливость были оформлены в приказы. Паше казалась убогой эта нацеленность на служебное продвижение, карьерный рост, стремление к привилегиям и возможностям, гарантируемым высоким чином. Витя же в свою очередь жалел Седова: как же это можно было отказаться от высокого предназначения, спиться и превратиться черт знает во что, несмотря на прежние успехи и хорошие профессиональные данные? Он вряд ли знал о причинах Пашкиного увольнения, однако догадывался, что Седова подвела лишняя чувствительность. Сам Виктор Калачев был убежден, что служба есть служба, внутрь себя ее допускать нельзя, иначе твоя карьера, считай, спущена в унитаз.

— Привет! — Паша пожал пухлую ладонь приятеля. — Что случилось?

— Труп на мосту найден, самоубийство. Наш эксперт слазил наверх, обнаружил упаковку реланиума. Потерпевший умер часов десять назад.

Они стояли у опоры моста, наблюдая за тем, как спасатели спускали с моста чье-то большое тело на носилках. Из-под простыни, которым оно было накрыто, выглядывали гладкие носы белых мокасин.

— Черт, — сказал Пашка. — А я детей сюда привел!

— У тебя есть дети?

Седов полез в карман за сигаретами, буркнул:

— Не мои, чужие.

— Вон те?… — Витя указал на полянку. — Ничего себе дети! Лоси.

— Дети, — повторил Паша, — и очень глупые. Им скучно жить.

— Да, ума не нажили.

Объяснять Вите ничего не требовалось, на службе он многое успел повидать: тринадцатилетние героиновые наркоманы, пятнадцатилетние проститутки, зараженные СПИДом, мужья, убивающие жен в пьяном бреду, женщины, превращающие в секс-рабынь своих малолетних дочерей. Жизнь бывает так жестока, что скука превращается в немыслимую роскошь.

— Как зовут мертвеца? — спросил Седов.

— Артур Перцев, если по паспорту. Сейчас будем искать, кому сообщить.

— Сколько лет?

— Тридцать пять.

Извинившись перед другом, Пашка отошел в сторону и достал телефон.

— Элли, кажется, вашего Артура обнаружили в лесу мертвым.

Реакция любовницы его удивила.

— Да?… — В ее голосе мелькнуло сомнение. — Я тебе номер телефона мужа эсэмэской скину, ты передай его… ну, кому там надо.

Седов поступил так, как она сказала. Калачев удивился:

— Ты знаешь этого Артура? Ты знаешь его отца? А на самом деле как ты тут появился?…

На последний вопрос Паша мог ответить только одно: случайно. С тем и ушел.

Детям он выложил всю историю прямо на полянке, откуда открывался вид на мост. Они восприняли новость по-разному.

— А я не знал, что он приехал, — сказал Захар, смущенно улыбаясь.

— И я не знал, — поддержал его Гаврил.

— А как он умер? — спросила Оксана, которая училась на юридическом факультете.

— Предполагается самоубийство, — объяснил Паша.

— У него жена беременная, — заметила Ульяна. — Небось достала его окончательно, вот он и покончил с собой. А вообще его все терпеть не могли, наверное, он понял, что дальше так нельзя.

— Жалко папу, — вздохнула Наташа. — Папа больше всех его любил, потому что Артур самый взрослый и ответственный. Он нам его в пример приводил каждый раз, когда мы чего-то не то делали.

2

Вернувшись из похода, Паша отправился прямиком в мастерскую Элли, но ее там не нашел. Тогда он разыскал Тамару и выяснил, что Элли на пленэре, делает зарисовки «всяких тучек», как объяснила экономка.

— Эх, везучая она! — заключила женщина, размешивая в здоровенной кастрюле суп, сваренный для детей. — Я бы лучше эти тучки малевала да деньги пересчитывала, чем на кухне жизнь свою гробить!

Когда Пашка нашел Элли в яблоневом саду, все так и выглядело: красивая дама наслаждается жизнью, ей повезло — не надо работать, а можно просто любоваться пейзажами. Однако мольберт оказался чистым, а кисточка сухой, мокрыми были только глаза Элли.

— Это из-за Артура? — спросил Седов.

Она покачала головой из стороны в сторону, словно делала упражнения для шеи. Потом решительно бросила кисть на вымощенную камнем дорожку и села на лавочку. Пашка присел рядом. Элли достала из-за лавочки бутылку бурбона, своеобразный рояль в кустах, поморщившись, отхлебнула и протянула Паше.

— Я Артура никогда особо не любила. Он мне чужой человек.

— Тогда что?

— Никита меня бросает.

Она всхлипнула, вытерла нос тыльной стороной руки, точно так, как это делают маленькие дети. Паша, сделав добрый глоток виски, вернул бутылку.

— Поженимся? — спросил он.

Она взглянула на него колюче и вдруг усмехнулась, догадавшись, что он пытается ее подбодрить.

— Ты настоящий друг, — ответила она. — Представь, он позвонил мне пять минут назад.

— А про смерть сына он знает?

— Знает, конечно.

— Это как-то связано?

— Нет. Разве что дело в характере Никиты. Он узнал, что Артур погиб, и, чтобы не утонуть в переживаниях, решил действовать, менять свою жизнь, переустраиваться, чтобы потеря не казалась такой болезненной. Он всегда так делает. Во время кризиса Никита потерял половину своего бизнеса — в его автомобильные салоны люди перестали даже заходить, не то что покупать дурацкие «геленвагены». И тогда он взялся строить этот дом, чтобы его дети летом не уезжали к матерям, а он мог с ними видеться когда захочет. Растратил кучу денег, но расходы Никиту не волновали, он решил укрепить семью. И меня назначил главной нянькой.

— Просто для того, чтобы чем-то занять себя?

— У него, разумеется, было объяснение. Сказал, что все в этом мире непрочно, призрачно, а настоящее — это не заводы-пароходы. Настоящее — это потомки. Им надо дать все, чтобы они продолжили дело и сохранили твое имя в веках.

— И он дал им все, — иронично резюмировал Паша.

Элли посмотрела на него с удивлением.

— А разве не все? Ульяна в этом году начала учиться в Миланской школе моделей! Не потому, что красивая, а просто потому, что папа имеет деньги. Моя Наташка учится в Великобритании, а потом в Америку поедет. Она в России бывает только летом. Парни тоже за границей обучаются, в Кембридже, ты представляешь?! У них есть все, что им нужно, и даже больше. А по-твоему, он им чего-то недодал?

— По-моему, — сказал упрямый Седов, — он им внимания недодал! А в результате они дичают на глазах, еще немного, и окончательно взбесятся от безделья. Посмотри, ни у кого из детей нет собственных увлечений…

— А что им, марки собирать? — рассердилась Элли. — Мне кажется, ты вообще не имеешь права судить. Посмотри на себя — ты же ничего не имеешь, ничего не хочешь. Напиваешься ежедневно, и в этом вся твоя жизнь. Ты создавал когда-нибудь собственный бизнес? Отвечал за дело, за людей? Да что я говорю! Ты вообще не знаешь, что такое работа!

— Работа ради работы не имеет смысла, — туманно ответил Паша. Он взял у дрожащей от негодования Элли бутылку и сделал пару глотков, потом продолжил: — Работать надо для себя, для души — за деньги или за славу, но всегда только из интереса. У меня интересов в жизни нет, поэтому я не работаю. Но они были, эти интересы. Благодаря моим родителям. А уж почему эти интересы вдруг исчезли — это мое личное дело.

— У таких, как ты, всегда есть оправдания, — с презрением сказала Элли. — А как ты оправдаешь то, что бросил свою беременную жену?

— Я не ищу оправданий… — начал он, но Элли его перебила:

— Ты свободен!

Пашка встал. Он был рад, что все так получилось, — вполне естественно. Надо было возвращаться к Яне, надо было принимать решение.

— Спасибо, — сказал без иронии бывший сыщик.