От Света во Тьму и обратно. Часть первая. Надежда

Яна Евреинова

Женщина подняла трясущимися руками головку, почувствовала на коже горячую вязкую кровь.– Нет, ты не можешь умереть, – цедила сквозь зубы она, сдерживая в себе дрожь и страх, – не можешь…Огромный Пес, будто мраморный, сидел у камня, смотрел пристально.«Прекрати. Ты знаешь, что делать. Соберись! Ну же! Нам пора уходить» – пронёсся в голове у испуганной женщины чужой голос. Она растерянно посмотрела на пса, закрыла глаза, вобрала в себя прохладный воздух и шепнула на ухо девочке:– Открой глаза

© Яна Евреинова, 2022

ISBN 978-5-0056-0974-8 (т. 1)

ISBN 978-5-0056-0975-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава первая

Задыхаясь бежала она босая, вздымая ногами сырую землю, спотыкалась об узловатые корни деревьев, жадно хватала воздух, пытаясь сохранить самообладание.

«Где же ты?.. Где?!» — проносилось в ее голове.

Облака цветущих яблонь, синий купол неба, черная земля — всё в звенящей тишине майской ночи мелькало перед ее глазами. Большой белый пес в синих сумерках сверкал глазами, тяжело дышал, капал слюной на рыхлый чернозем.

***

Под одним из старых стволов лежит тонкое бездыханное тело девочки. Голова ее покоится на гладком валуне, блестящем в лунном свете от тонких ручейков.

Женщина, увидев это, обомлела, но тут же собрала последние силы, рванулась к ней, упала на колени, запустила длинные пальцы в копну пшеничных волос и подняла трясущимися руками головку, почувствовала на коже горячую вязкую кровь.

— Нет, ты не можешь умереть, — цедила сквозь зубы она сдерживая в себе дрожь и страх, — не можешь…

Огромный Пес, будь то мраморный, сидел у камня, смотрел пристально.

«Прекрати. Ты знаешь, что делать. Соберись! Ну же! Нам пора уходить» — пронёсся в голове у испуганной женщины чужой голос. Она растерянно посмотрела на пса, закрыла глаза, вобрала в себя прохладный воздух и шепнула на ухо девочке:

— Открой глаза…

***

Бесконечный лес мчался прочь за окном. Высокие тёмно-зелёные ели и ещё не запылённые молодые листья тополей, вицы кустов — всё смешалось в один бесконечный диафильм. И тут вдруг, залитое солнцем до самого горизонта бурое поле и сотни ворон, то вздымающийся в воздух, то опускающихся на оголенную землю.

— Она сумасшедшая, Мариша, психопатка!

— Зачем ты так?

— А как? Я просто хочу, чтоб ты знала! Куда я тебя везу…

Она замолчала и вновь отвернулась к окну.

В просторном салоне «Волги» было душно, открытые окна мало спасали положение. Пот катился по лицам пассажиров. Солнце проникало в салон, нагревало кожу сидений так, что их нельзя было её коснуться. На заднем скучал большой белый пес. Измотанный долгой дорогой он вонял, поскуливал, положив голову на лапы, повременно закатывал на хозяйку глаза, оголяя покрасневшие белки.

— Мариша…

— Чего? — вздрогнула задумавшаяся девушка.

— Зачем такой большой?

— Что?.. Кто большой? — сонно переспросила она.

— Пес твой большой.

— А… мм… — безразлично махнула она рукой и смотря в окно отстраненно пробормотала, что ей так нравится.

Миша ненавидел сейчас этого пса всем сердцем за запах, за шерсть по всему салону его новенькой «Волги». Ему казалось, что животное за ним наблюдает. «У-у… скотина несчастная. Ну ничего, мы тебя сплавим. А пока — что делать? Придется терпеть. Чего не сделаешь ради любви».

Мише было около тридцати. Он был небольшого роста, довольно тучный, голос имел с надрывом и хрипотцой, присущий полным людям. Говорил он слащаво, быстро и съедая окончания, но любил делать долгие паузы, перед тем как протараторить что-то. Лицо его было совершенно круглым с маленькими на выкат глазами. Пальцы короткие с перетяжками. Одним словом, красавцем его было не назвать.

Сложно сказать был ли он умен, но факт, что хитрости ему было не занимать. Миша занимал высокую должность в советской Москве. Так что сполна пользовался всеми чинушичьими привилегиями и спекулировал ими как мог. Квартиры, дачи, блаты… Он любил роскошь, не по-советски излишнюю.

Но первой его страстью были девушки. Ни одна юбка не могла скрыться от его глаз. Когда рядом оказывался знакомый мужского пола он отпускал в адрес девушек похабные анекдоты, от которых даже иным солдафонам становилось мерзко.

Официально Миша был женат два или три раза — он уж не помнил точно. Это были браки «по большой и светлой», как он сам любим выражаться. Подруг было не счесть. Он относился к женщинам как к вещам или предметам роскоши. Вполне серьёзно рассчитывал бюджет на каждую и прикидывал во сколько та или иная ему обидеться. «Вот эту можно сводить в кафе и бросить к её ногам три гвоздики и она в кармане. А вот эту — только в ресторан. Парк культуры и пломбир». Секретарши приходили и уходили в слезах. Прочие работники отдела вздыхали: «понаберут!.. понимаешь». Пару раз вахтерам приходилось выталкивать вон наглых особ, которые порочили честное имя начальника заявлениями на усыновление якобы его детей.

О своей спутнице он почти ничего не знал. Он повстречал ее на работе, когда им в отдел требовалась очередная секретарь-машинистка. Марина пришла по газетному объявлению, и Миша просто не мог не взять девушку с такими данными.

Его невеста была очень хороша! Спокойное лицо с большими как две спелые вишни черными глазами и алыми от природы губами, белой и нежной кожей. Черты её были правильны, а волосы белыми. Высокая, стройная и хорошо сложенная Марина отличалась ещё и некой горделивой статью, какой он не встречал ещё ни у одной из женщин. Миша и сам не успел оглянуться как попал к ней в подчинение.

Обычные приемы на неё не действовали, и, когда он совсем отчаялся, девушка вдруг заявила, что имеет к нему положительные чувства и готова стать его… женой! Мишу эта новость крайне ошарашила, женитьба в его планы явно не входила. Но помозговав денек-другой он понял, что совсем жить без Мариночки не может, а женитьба дело такое — сегодня есть, а завтра — не есть, — так что ради такой женщины можно и пожертвовать ненадолго своей свободой.

Девушка оказалась «с принципами» и заявила, что на дела амурные до знакомства с родственниками и свадьбы, жених не рассчитывал. И Михаил старался как можно скорей закончить с формальностями и вступить в права законного супруга.

Марина с нетерпением ждала дня знакомства с родными, и вот сегодня, ранним утром, прихорошившись и прихватив с собой свою животину в виде исполинского белого пса, запрыгнула в машину к жениху. Настроение у неё было самое хорошее, а взгляд решительный, но сквозь это всё проглядывало волнение. А к середине пути она и вовсе сникла и задумчиво уставилась в окно. Такое в последнее время часто с ней случалось.

— Мариночка, не пугай меня. Ты сама не своя!

— Тебе кажется.

Девушка была явно обеспокоена. Она молчала, хмурилась и напряженно мяла в руках подол платья.

«Знакомство с родственниками, свадьба… Все это волнительно и так важно для девушек. Ох, бабы-бабы! Беда с вами…» — думал посмеиваясь Миша. Его больше волновала прекрасная коленочка Мариши, которая была чуть видна из-под платья. Она была в меру острой и в меру округлой. На бархатной коже играл солнечный зайчик. Миша любовался ей всю дорогу от Москвы. Ему так хотелось к ней прикоснуться, но каждый раз лишь хватался за рычаг переключения передач, который совсем рядом и вздыхал.

— Милая, не волнуйся ты так. Ты им понравишься, я уверен. Куда они денутся.

По мере приближения к нынешнему колхозу «Красная звезда» волнение девушки нарастало. Собака почувствовав беспокойство хозяйки, встрепенулась и навострила уши.

Было невероятно душное майское утро. Вскоре машина с главной дороги свернула на просёлочную и оказалась среди чёрного вспаханного поля. Камни хрустели под колесами машины, позади вздымалось бурое облако пыли. В окне быстро проносились полосы борозд. Впереди вдруг выросли высокие вечно распахнутые покосившиеся ворота из железного прута. Сваренная из листового железа заржавевшая надпись сверху гласила: «Колхоз — красная звезда» и чуть ниже «Мир! Труд! Май!». Миша быстро проскочил их. Ещё несколько минут вдоль полей с черной жирной землёй, и дорога скрывалась в лесу.

Начались колеи и пришлось ехать медленно, что раздражало Мишу. Иногда приходилось выходить и выталкивать новенькую машину из ям, это вовсе приводило его в бешенство. Весь в пыли садился он в салон, видел личико Марины и улыбка сама расплывалась по его лицу, а раздражение проходило.

Дорога становилась шире. Солнце прогревало её не давая глине вбирать в себя сырость. Проехав с пол часа они добрались до распутья. Главная дорога уходила дальше, под горку, а слева виднелся небольшой, заросший травой отворот. Миша остановил машину и вышел громко хлопнув дверью ничего не сказав. Марина наблюдала, как он прошел чуть дальше, остановился, упер руки в бока, крутил своей совиной головой, разглядывал обе дороги, отплёвывался.

Девушка вышла из машины, в голову ей ударил свежий лесной воздух. Она на секунду остановилась ухватившись за дверцу машины, потянула носом воздух, поежилась и сложив руки под грудью, подошла к мужчине.

— Ну что?

Он бросил взгляд на неё, на дорогу, вперил глаза в землю и пробормотал — поедем в объезд.

— Постой, какой объезд? — глаза девушки неожиданно округлились и казались ещё больше, ещё черней.

— Вот такой.

— Миша! — брови Марины поползли друг к другу и образовали недовольную морщинку на лбу. Она схватила подол своего ситцевого платья и зашагала в след садящемуся в машину жениху. Он же хлопнул дверью прямо перед её носом, так что она возмущенно вскрикнула.

— А ну, открой дверь! Сейчас же! Мы так не договаривались, слышишь! Мужчина охнул и покорно открыл машину, предоставив себя на бабий суд.

— Тыы… ты хочешь, чтоб мы заблудились?! Чтоб весь день плутали в этом лесу? Время уже час доходит, мы ничего не успеем… Ооо…

— Но, Мариша послушай! Там же ехать ещё пол дня по этой главной дороге.

— А если поедем в объезд, то будем целый день искать дорогу! Ты этого хочешь?

Пес выпрыгнул из душного салона и устроился в тени примяв высокую траву у обочины, наблюдая за семейной сценой высунув язык.

— Послушай меня! Я хорошо знаю эту дорогу, — указывая пальцем налево, — тут раньше были главные ворота и от них до дома — рукой подать. Я же хочу, как лучше. Думаешь меня не утомила дорога? Ох, милая, садись в машину, обещаю тебе мы доедем быстро.

Девушка стояла надувшись подперев бока руками.

— Нас встретят? Мы не ворвемся как воры с черного хода?

— Они знают о нашем приезде, я их предупредил.

— Они подойдут к воротам встретить нас?

— О, римские боги, Марина! Зачем это надо? Не понимаю совершенно!

— Я так хочу.

— Ну мы… Им крикнем, посигналим в конце концов. Я же говорю — эти ворота рядом с домом.

Девушка на секунду замолкла, отвела взгляд в сторону и с недовольным взглядом дернула головой — хорошо!

— Отлично! Садись! Садись, милая, поехали. Не будем терять время. Девушка упала на передние сидение машины.

Миша явно приободрился и даже начал напевать какую-то глупую песню под нос.

— Где там твоя псина? — пробормотал он. Огляделся и открыл заднюю дверь чтоб собака запрыгнула. После резко хлопнул дверью и чуть задав назад дернул руль налево и понесся напрямик приминая высокую траву и молодые деревца забыв даже о сохранности своего авто.

Пассажиров болтало из стороны в сторону. Девушка была зла. Собаку то вжимало в сидение, то отбрасывало вперед, и она падала скулила, забиралась обратно. Ехать пришлось от силы минут пятнадцать. Пятнадцать жутких минут. Наконец Миша остановился у тополиной рощи. Дорога заканчивалась и сворачивала куда-то в кусты под гигантскими старыми деревьями, шелестевшими свежей листвой.

Он вышел из машины и полез в заросли репейника. Марина, качаясь, покинула транспорт и скорей открыла двери собаке, та выскочила и начала отряхаться. Девушка вытащила из салона фляжку с водой, поднесла ладонь к морде животного и начала лить воду давая псу напиться, со злостью поглядывая на потрескивающие кусты.

— Может ты объяснишь наконец, — с раздражением в голосе прокричала она.

— Нашел! Нашел, Марина! — послышалось где-то в нескольких метрах от дроги, — иди сюда скорей. Ты должна это видеть!

Раздражение в Марине немного утихло, и она будто вспомнила что-то. С трудом заставила сдвинуться с места свои оцепеневшие конечности и медленно направилась на голос разводя руками непослушные ветви. Через несколько шагов перед ее глазами выросла трехметровая чугунная изгородь, поражающая массивностью своих прутьев, стоящих на подошве из красного поеденного временем кирпича.

— Иди сюда!

Девушка прошла ещё пару метров вдоль изгороди и перед взором ее предстали огромные ворота. Все в причудливых лентах узоров, где-то сбитых где-то поросших ярко зеленым мхом. Ворота как старые титаны, поражали своей величием.

— Ну? Как тебе? Усмехнулся Миша — думаю им целых триста лет — не меньше!

От удивления губы у Марины чуть приоткрылись.

— Да… — задумчиво произнесла она, чуть коснулась прутьев и тут же одернула руку.

— Ты чего?

— Горячие, — тихо проговорила она.

Миша усмехнулся и прижал ладонь к воротам, — ты чего? Нисколько… Бабы — до чего нежные существа!

— Но мы не сможем их открыть. Посмотри, их уже лет десять никто не трогал.

— Пятнадцать лет…

— Что?

— Неважно. Стой здесь я принесу ключи.

— Но!.. — Марина прикусила губу и сложив руки перед собой начала нервно расхаживать у ворот. Миша появился быстро и тут же схватился за массивный замок висевший на воротах, очистил его от накопившихся за годы грязи. Руки его слегка дрожали, на лбу выступили крупные капли пота. Он вставил клочь, повернул его… но без успешно замок не поддавался. Хлопот добавляло ещё и то обстоятельство, что замок был закреплен довольно высоко на створках, а Миша был совсем небольшого роста. После пятой неудачной попытки отпереть замок он начал чертыхаться и выходить из себя. Девушка смотрела за этим прикусив губу. В кустах показалась белая морда пса с усталыми глазами. Тяжело дыша от жары он медленно подошел к хозяйке и сел рядом. Она бросила на него небрежный взгляд…

— Не получается?

— Вот!.. вить… сволочь!

— Может у них в хозяйстве есть что-нибудь, с помощью чего можно его открыть?

— Хм, у них там всякого… хватает.

— Так может всё-таки крикнем их?

— Мы будем выглядеть как идиоты.

— А сейчас ты не как идиот выглядишь?! Завез меня по этим буеракам в какие-то кусты! И!..

— Ладно! Успокойся… сейчас, — Миша недовольно перемялся с ноги на ногу и испытывая неловкость прокричал: Э! Эгеей! Есть ктооо! Э-эээй!

Голос его разнесся эхом по роще согнал множество птиц, вороны ответили ему недовольным карканьем.

Он повернулся к девушке и развел руками с видом, мол сама видишь — сделал всё, что мог! Марина нахмурила брови. Миша продолжил ковыряться в замке бормоча под нос «не понимаю в чем проблема вообще…». Тут девушка вздрогнула. Она начала внимательно вглядываться в зелень кустов за воротами, но там по-прежнему никого не было. Марина почувствовала, как закипает. Пес сидевший рядом прижал уши и ретировался под ближайший тополь.

— Миша! — собрав в кулак весь накопленный за время поездки гнев вскрикнула она.

Как вдруг, чугунных прутьев с обратной стороны коснулась чья-то тонкая рука и в воздухе повисло тихое «здравствуйте». Оба гостя вздрогнули от неожиданности. Миша вскрикнул:

— Мать моя! Хух!.. Надька, ты что ли? Ну ты… ха! Здравствуй-здравствуй! Дело есть…

Марина замолкла. Она как заворожённая смотрела на тонкую фигурку молодой девушку за воротами. А та смутившись, потупив взгляд перебирала оборочки своего сарафана.

Ей было лет четырнадцать на вид. Тоненькая как лоза тело, загорелые ручки и ноги в сандалиях. Она ещё не разобралась, что ей делать со всей этой прелестью и по-детски поворачивала ножку, куксилась. Копна светло-русых пшеничных волос и темно-зеленые глаза.

–…Послушай! Есть задание! Подойти к мамке и…, — начал Миша.

— Не надо! — неожиданно для всех воскликнула Марина, и добавила с улыбкой, — не надо, — она уверенно зашагала ломая сухие ветви своими лодочками к месту, где стояла девочка.

— Я — Марина, — улыбаясь с некоторым волнением проговорила она протянув руку, отчего-то не просовывая ее между прутьями, заставляя девушку саму тянуться к ней. Девочка бросила взгляд на Мишу. Он кивнул ей головой.

— Это Марина! Это Надя! Надин, поздоровайся с моей невестой.

Надя робко протянула свою ручку через прутья. Марина осторожно взяла ее кисть и чуть сжала. На лице её появилась широкая улыбка черешневые глаза засверкали.

— Очень приятно, Наденька, — медленно проговорила она. Руки её осторожно поползли вверх и коснулась плеча девушки, — а мы к тебе в гости. Пригласишь нас к себе в гости?

Девушка отчего-то вздрогнула и неловко улыбнулась и произнесла робкое «Да».

— Ну вот и познакомились, вот и хорошо! — резко оборвал их Миша — Надя! Сбегай…

— Да не надо никуда бегать!.. Такой чудесной девочке, — с улыбкой проговорила Марина, — Миша, милый! Попробуй ещё раз.

— Да я тут пол дня уже…

— А ты попробуй ещё раз — настойчиво проговорила девушка.

Мужчина пожал плечами, вставил ключ в замочную скважину, повернул, замок хоть и не сразу, но поддался наконец и упал глухо ударившись о землю.

Глава вторая

Вековые деревья анфиладой встречали гостей. Лишь они напоминали о том, что тут когда-то находилась аллея. «Волга» приминала под себя молодые кусты и высокую траву. На заднем сидении вцепившись в поручень с широко раскрытыми глазами, сидела хрупкая девочка и большая белая собака. Пес с любопытством глядел на девочку, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Надя протянула руку и осторожно погрузила пальцы в густую и жесткую шерсть собачей холки. Пес ласково откликнулся на её прикосновение. Марина с умилением втихомолку наблюдала за этой сценой.

— Как зовут вашу собаку? — робко спросила девочка.

Марина будь то растерялась немного

— Аа… так… Снег! Или Снежок… — с улыбкой ответила она.

Миша на это ухмыльнулся и добавил, что думал у Марины с фантазией лучше. Она кинула на него шутливо рассерженный взгляд.

Надя широко улыбнулась. Наклонившись над собакой она тихо шепнула ему на ухо:

— Ну и глупое же у тебя имя, друг.

За кроной деревьев показалась причудливая башенка со шпилем и пилястрами, а под ними круг темно-синего циферблата. На нем, как звезды на ночном небе светились позолоченные римские цифры и стрелки застыли остановив время на вечное без пяти двенадцать. Затем стала вырисовываеться крыша обитая потемневшим листовым железом и белые колонны, удерживающие балкон, под ним парадная дверь, резервуар старого фонтанчика во дворе с гипсовой вазой посреди на постаменте. Всё это выглядело неуместно помпезно и жалко: штукатурка там и тут сыпалась, колонны чуть накренились, крышу облюбовал ярко-зеленый мох.

Миша лихо обогнул фонтан и остановился у парадных дверей, вышел и подал руку Марише. Надя неловко вылезла из большой черной машины, выпустила пса и с трудом захлопнула дверь.

С крыльца сошла высокая статная молодая женщина с убранными волосами цвета вороньего крыла, чуть тронутыми сединой, и огромными впалыми черными и холодными глазами. Девочка подбежала к ней, обняла, та провела рукой по её пшеничным волосам.

— До последнего не думала, что ты приедешь. Здравствуй Миша, — негромко сказала она и протянула тонкую белую руку. На лице её появилась легкая улыбка, но тут же исчезла.

— Здравствуй Лиза, — так же сдержанно проговорил мужчина и чуть пожал её длинные пальцы, — это моя невеста — Марина. Марина, эта моя сестра — Елизавета Петровна.

Марина с самой искренней улыбкой пожала женщине руку, но та лишь сдержанно приподняла уголки губ.

Всеми забытый пес принялся восторженно носиться по двору высунув язык и распугивая возящихся в траве домашних птиц. Гостье стало не ловко, и она прикрикнула на собаку. Виновато виляя хвостом Снежок подошёл к хозяйке. Марина пристегнула пса на цепочку, извинилась. Теперь зверь принялся внимательно всматриваться в лицо хозяйки. И тут, будь то узнав в ней старого друга: встал на задние лапы, передние положил ей на плечи и жалобно скуля лизнул её в щуку, чем испугал и озадачил всех присутствующих. Марина поспешно одернула своего питомца, зло дав ему ладонью по морде. Елизавета Петровна испугалась, к тому же, пёс замарал ей блузку и оставил на щеку неприятный мокрый след.

— Что же это вы нос морщите, видеть нас не рады? — ехидно кинул Миша сестре.

— Мне, смотрю, тут тоже рада одна собака, — пролепетала Лиза отводя в сторону глаза и вытирая платком лицо. Миша ухватил ее за руку, и та ответила ему недовольным взглядом.

— Стоит поговорить не так ли? — процедил Миша.

— Не так ли, — огрызнулась женщина и вырвала из его ладони свою.

Разговор прервали две фигуры, появившиеся из-за дома. Полная румяная женщина в цветастом сарафане и дед лет семидесяти.

— Хорошие мои! — тут же принялась громко тараторить женщина, — Да неужто приехали! Миша! Паразит ты такой! Ждем всё, а его нет и нет! Паразит! Иди сюда, — женщина прижала Мишу к своей большой груди, а затем громко поцеловала в обе щёки, — Лизка! Что ж ты стоишь-то?! А? Они же тут… А ехали-то сколько! Ой-хх… — вобрала она в себя воздух — дед! Бери чемоданы, там… — Потом она перевела круглые глаза на Марину — а е-то хто? А? о… какая красавица… а! Ты погляди! Какая…

— Это Марина — моя невеста, — гордо и чуть смущенно произнес Миша, — а это Марья Тимофеевна, наша…

— И бабка и нянька! — Женщина всплеснула руками, — иди сюда маковка! — она обняла Марину, — Хоспади! Не уж то дождались! Вот вить! Хорошая какая девка! — она отпрянула, окинула взглядом Марину и опять прижала ее к себе — послал вить бог! Да что это я! Идите в дом душенька! Устали ведь голодные все, маковки! — идите, идите! Я сейчас сварганю чего… Лизка ведь не сказала ничего! Так я и…

Из багажника машины достали небольшие чемоданчики, авоськи с гостинцами. Дед, несмотря на возраст лихо подхватил все и понес в дом. А Надя, пользуюсь всеобщей суетой улизнула в сад сманив с собой пса.

— Миша обещал мне телятину на костре! — весело сказала Маришка Марье Тимофеевне.

— Сейчас же распорядимся послать в колхоз за теленком, — послышался голос с балкона. Все подняли головы и увидели на террасе седого мужчину. Он отдал честь гостям и ретировался в дом.

— Кто это, — хихикнув спросила Марина.

— Это Семён Игнатич, — улыбнулся Миша — старый вояка, друг отца. Он одинокий — всех родных унесла война, так что живет он здесь. Ах да, и ещё он почти родственник сестры.

— Как это почти?

— Потом, — Миша притянул за руки невесту, обнял за талию и ласково поцеловал в щеку, а та все смотрела на пустую веранду, потом осторожно выбралась из объятий и сказав, что устала, направилась в дом.

Лиза что-то обсуждала с Марьей стоя возле крыльца и было последовала за Мариной, но Миша ухватил её за локоть.

— Ээ… постой!

Она закатила глаза, а потом с самым несчастным выражением лица посмотрела на него. Но сея гримаса воспроизвела обратный эффект и вывела брата из себя.

— Ты это брось! Брось я тебе говорю! — потом он окинул своей головой филина всё вокруг и потянул ее за собой в сад. Там прошагав метров пятнадцать он остановился.

— Послушай! Прекрати! Прекрати эти сцены немедленно, — захлебываясь говорил он, — Неужели нельзя побыть нормальным человеком, хотя бы на пару дней, хотя бы для вида? Я ведь всё для тебя делаю. Всё. А ты несчастна как!.. ну чего ты вечно страдаешь? Сидишь тут! В этой дыре как курица на насесте на моей шее. Терпенья моего нет. Чего ты тут стережешь?!

— Миша… прошу тебя… не начинай…

— А, я буду! Буду. Ты похоронила себя за живо и девку за собой тянешь. Ты ведь ещё молодая женщина, а посмотри кого из себя сделала. Посмотри кого из Нади стряпаешь — она же людей боится!

— Вовсе не…

— Лиза! Ты должна отдать её в школу, на домашнем обучении сейчас не уедешь!

— Но я не могу! Не могу отдать ее. Она будет совсем одна.

— Это тут она одна! Посреди леса. С тобой. А?

— Ты мелешь чепуху. Тебе плевать на неё и на меня, и на этот дом.

— Да! Потому что этот дом — куча прогнивших досок! И не более. Сколько я тебе говорил, сделать тут пансионат и уехать в город?

— Это невозможно!

— Это ты невозможна! А пансионат… я бы договорился, и он принес бы доход.

Женщина опустилась на скамейку и начала нервно всхлипывать. Миша отвернулся. Но тут она вскочила.

— А то, что ты привозишь в дом своих родителей всяких!.. Всяких… своих невест пачками — это, по-твоему, нормально?! Постыдился бы!

— Ах, я ещё стыдиться должен? По-твоему, я в монастырь уйти должен заранее, как ты?

— За то — я верна себе!

— Я тоже себе верен, — совершенно искренне заявил мужчина.

Лиза, раздосадованная, возмущенная шагала к дому, теребя в руке мокрый от слез платок.

— С вами всё в порядке? — перебил ее мысли женский голос. Она вздрогнула от неожиданности и замотала головой. Перед ней возникла стройная фигурка гостьи.

— О… да. Да. Всё в порядке. Извините. Все хорошо.

— Все куда-то разбежались хлопотать и вот, я одна. Не составите мне компанию?

Лиза подняла на нее свои покрасневшие от слез глаза и утерла носик платком. Она окинула взглядом эту незнакомую, добродушную на вид девушку и в ней, проснулось доверие. Отчего всё это? Она так и не смогла объяснить себе.

— Да, конечно, — запинаясь пробормотала хозяйка.

Марина взяла ее под руку.

— Что ж! В таком случаи, не покажите ли вы мне дом?

Лицо хозяйки прояснилось, — вам и впрямь любопытно?

— О, ещё бы! Он такой большой и старинный. Ему лет сто, наверняка.

— Ему намного больше, — улыбнулась хозяйка.

По широким, отшлифованным ногами ступеням, они поднялись на крыльцо и отворив тяжелую дверь вошли в просторную прихожую. Теплый свет падал на черные бока массивных дубовых шкафов, на выцветший огромный персидский ковер, изрядно вытертый у входа, отражался в темном серебре громадного старого зеркала, играл на медных канделябрах, на лакированных перилах лестницы. Ничто не нарушало полуденной тишины этого жилища.

Лиза прошла чуть вперед и протянула руку, приглашая гостью. На первом этаже располагалась просторная и одинокая гостиная. Время тут остановилось. Уже давно никто не отодвигал от большого круглого стола богатых стульев, а в вазу не ставил свежих цветов. Запертый за стеклом в ореховых шкафах, сервиз давно не видел блюд. Сквозь большое запыленное окно падал бледный свет, путаясь в тяжелых портьерах. Марине стало не по себе от этой застывшей во времени обстановки. Она сделала ради приличия круг по комнате и поспешила выйти.

Поднявшись наверх по широкой парадной лестнице гостья обнаружила залитый светом балкон со слюдяными окнами-ячейками. Стеклянные двери вели на просторную выбеленную террасу. Сразу после лестницы, направо, высокая массивная дверь с резными косяками и медной литой ручкой. Коридор с анфиладой таких же дверей-великанов уходил в темноту. Солнечные лучи не доставали до его конца и лишь чуть задевали вторую дверь, от этого коридор казался бесконечно длинным и пугающим. На втором этаже уже присутствовал приятный дух жилого помещения.

Из всего этого огромного поместья с флигелями, пристройками, покосившимися домиками, с его южным и северным крылом, и не меньше чем с дюжиной комнат, они использовали лишь несколько помещений. Вход в остальные был заколочен, заставлен, что бы не выпустить из них этот тяжелый и печальный призрак былого. Он томился там и просился наружу иногда барабаня глухо в дубовые двери.

Марина заколотила бы тут ещё множество дверей, а лучше, весь этот дом и подожгла бы к чертовой матери. Так тут было погано. После этого небольшого экскурса она поняла почему Миша не хотел сюда возвращаться, а девчушка всё время проводит в саду.

Лиза толкнула первую дверь, она неохотно поддалась. Женщины оказались в пыльной, пронизанной тусклым светом комнате.

— Это кабинет моего отца. Сейчас здесь библиотека.

Лиза чуть отодвинула пыльную тяжелую портьеру, повернула медную ручку на окне и приоткрыла его. В комнату ворвался майский ветерок, золотые пылинки заплясали в свете солнца.

Кабинет был просторным. Посреди стоял массивный дубовый стол с бордюром из маленьких резных колонн по краям столешницы. Он был обит зеленым, вытертым и блеклым от пыли бархатом, а на нем письменный набор из резного камня, перья, пресс-папье, какие-то бумаги, покрытые слоем пыли.

За столом спинка обтянутого темно-зеленой потрескавшейся кожей кресла, за ним стена двухметровых черных шкафов, забитых книгами и папками. С правого края небольшой проход за шкафы.

На полу занимавший всю комнату старинный ковер весь в сложных орнаментах; его краски выцвели, ворс где-то протерся до дыр. По правую руку до самой двери высились шкафы с литературой разного толка, заброшенной и никому не нужной, пылившейся тут уже много десятков лет.

Конец ознакомительного фрагмента.