Дача

Яна Дворецкая (2024)

В глухой псковской деревне не берёт связь и с дороги её не найти. Через год после свадьбы вместе с женой туда приезжает двадцатишестилетний программист Гоша Крайнов. В Метёлкино находится дача его тестя и тёщи. Блуждая по деревне, Гоша с женой обнаруживают странные могилы в соседнем лесу, но и сами жители деревни вскоре начинают казаться Гоше странными. Это не единственные загадки, которые таит в себе деревня. В попытках разобраться Гоша понимает, что он вряд ли может рассчитывать здесь на кого-то, кроме себя. Вскоре он сам оказывается заточённым на этой даче и пытается бежать.

Он у нас фантазёр

На первом этаже с грохотом закрылась дверь, и даже завибрировала стена, от которой подобно крыльям бабочки, запорхали половинки трухлявого дивана, на котором спала Анита. Она тут же проснулась и сощурилась окно, в котором ничего не было. Туман, поняла Анита и перевернулась на другой бок, в этот момент она и обнаружила, что Гоши рядом не было. В его квартире она была одна.

Они начали встречаться всего месяц назад, но оставаться на ночь Анита стала совсем недавно. То, что между ними что-то есть, обоим стало понятно практически сразу. И спустя пару недель совместной работы над синхронизацией отчётов они уже обедали вдвоём (выжидали, когда кухня полностью освободится), уходили и приходили на работу тоже вместе. И Эдик успел обидеться на Гошу и на Аниту, впрочем, тоже: от офиса он теперь всегда шёл в другую сторону, видимо, стал ездить с остановки возле общежития Псковского университета.

В первый совместный отпуск Гоша и Анита поехали в отель «Остров-парк» под Псковом. Ни на какие развлечения не рассчитывали, просто сменили одну кровать на другую. Кроватный туризм для тех, кто только познакомился. Из номера выходили лишь поесть и раз сходили посмотреть на Островский мост, только и всего. На фоне кобальтового неба с серыми нитками перистых облаков, мост казался им входом во дворец мага-волшебника. И, захваченные этим зрелищем, они целовались там, как сумасшедшие. Им никто не был там нужен, они были счастливы.

Виолетта Захаровна закидывала дочь эсэмэсками, пыталась выбить из неё хоть какую-то информацию про нового парня, но узнала только, что парень этот с работы. Она наверняка была возмущена, что Анита впервые проявила такое своеволие и рванула куда-то с неизвестным. Нырнув в свои, пожалуй, самые серьёзные отношения, Анита совсем забыла про материнский авторитет.

Она приподнялась и оглядела комнату, прислушалась: Гоши не было и на кухне. Анита пошарила рукой по полу в поисках телефона. И в «Телеграме» увидела, что в последний раз он был онлайн в пять утра. «Легли в три, а через два часа уже встал. Ну, отлично». Написала, спросила, где он. Подождала: сообщение висело непрочитанным. Куда он мог пойти? В магазин?

Анита стянула со спинки стула шорты и футболку, которые Гоша вчера предложил ей в качестве домашней одежды. И пока одевалась, расслышала телевизор: музыкальные проигрыши и знакомый голос ведущего. Это была передача «Сто к одному». Мамина любимая. Значит, сейчас где-то около десяти.

Полная старого разномастного хлама квартира пугала Аниту: у квартиры до Гоши была целая жизнь, полная секретов, и как будто тянулся дымком по квартире слабый старушечий шёпоток. Анита поёжилась, спускаться с кровати ей не хотелось. Она вжалась в стену и почувствовала спиной её холод.

У рабочего стола покусанные временем углы, а сверху серебрится рамка новенького монитора. Древность и новизна во всегдашнем соседстве. Процессор под столом громко гудел. Гоша почему-то не выключил компьютер, только экран.

Это гудение и ещё бубнёж соседского ток-шоу успокаивали, как материнская колыбельная. Когда ты остаёшься один дома, то перестаёшь пенять на соседей за шум, ты рад, что где-то есть другие живые люди, со своей обычной, ничем не выделяющейся жизнью.

Когда кругом много странностей, ты мечтаешь об обыденности, разве нет? О том, чтобы быть как все. И только из серых будней человек старается дотянуться до какой-то там звезды, ему кажется, что там его счастье — счастье в уникальности. Анита всегда ощущала себя странноватой, поэтому Гошина приземлённость, стремление к жизни в обнимку с компом и чипсами, её расслабило. Больше не нужно было ничего из себя строить, можно было просто лежать тут на жухлом постельном и никуда не торопиться.

Скрипнула и открылась дверца старого шкафа. Анита дёрнулась, и тошнота ударила в голову. Пальцы на ногах похолодели, Анита подтащила к себе одеяло. Вспомнилось, что Гоша рассказывал: эти полки у него и ночью часто открываются сами по себе. Неудивительно, конечно: шкаф набит постельным бельём и прочим тряпьём хозяйки, как рождественская индейка.

Анита решила ещё раз проверить телефон: сообщение всё ещё висело непрочитанным. Но в замке уже проворачивался ключ. Гоша пришёл.

— Фух! — выдохнул он и поставил пакет из «Магнита» на пол.

Пакет обмяк, и Анита увидела красную крышку молока. — Я надеялся успеть до того, как ты проснёшься, а ты уже даже оделась.

— Что успеть? — спросила Анита, и голос её был хриплым от долгого ночного молчания. — Я писала тебе.

— Я не смотрел телефон.

Гоша стянул кроссовки, поднял пакет кверху пакет, как бы показывая, за чем он ходил, и отправился на кухню, по пути крикнул: «Приходи ко мне».

Анита сползла с кровати, брезгливо опустила ноги на пол. Помимо липкого ворса она ощутила ещё нечто колкое, какой-то песок. Пропылесосить бы ему здесь.

Выйдя из комнаты, в которой они обитали в последние дни, она ткнулась в закрытую дверь, побарабанив по ней пальцами, она крикнула Гоше:

— А ты знаешь, что там, в этой комнате?

— Мебель вроде, — бросил Гоша безразлично. — Ты загляни в замок, я уже глядел, там шкаф, тумба, всякий хозяйкин хлам.

Анита не стала, она уже шла на кухню. Села там на обшарпанные табурет, прижала к груди ноги и натянула футболку на коленки.

— Не против яичницы? — раскладывая продукты, спросил Гоша.

Анита удивленно наблюдала за ним: вот он уже и готовит для неё. Как же быстро у них это всё закрутилось… А ведь всего месяц назад…

— Кажется, я ещё вчера показывала тебе кусочки кода, и вот ты уже готовишь мне завтрак. И мы с тобой уже практически живём вместе.

Гоша усмехнулся.

— Ну завтрак, конечно, не бог весть какой.

— Как и мой код, — посмеялась Анита. — Ты помнишь, как ты ворчал, что я всё делаю не так?

— Не было такого! — весело поднял брови Гоша.

— Было-было!

Анита посмотрела в окно, там волновалась июньская листва, листья, подобно гребням волн, то высвечивались из общей массы, то снова поглощались ею. И она вспомнила, как это всё было, тогда, в её первую неделю работы в «Полёте».

«Отправила тебе, глянь, плиз», — написала она Гоше в «Слаке».

Гоша нашёл её запрос в «Гитлабе», сморщился, словно увидел какашку на экране. Он смотрел её код и качал головой, вероятно, в такт музыке в наушниках. В этот момент Анита его ненавидела: и почему ей с её трёхлетним опытом нужно кому-то показывать сделанное, будто бы она джун какой-то?

Гоша махнул рукой: подойди, мол. Анита подошла, нагнулась над столом, и он стал запинаться. Говорили шёпотом, хотя все кругом были в наушниках. Но казалось, что Эдик выключил в своих музыку, и теперь полслушивал.

— Смотри, ты берёшь поле «Айди» внутри «Црм». «Айди» товаров — сквозные для всех предприятий, понимаешь? Тебе надо брать поле «Артикул» и прибавлять поле «Модификация», чтобы получился полный артикул, который соответствует артикулу в вордпрессе. Поняла?

Пока Гоша выкладывала яичницу на тарелку, Анита пересказала ему ту его речь, он засмеялся, а сам вспомнил, как волосы Аниты пахли то ли цветами, то ли конфетами, точно чем-то сладким, и это сбивало.

— Поняла. Я просто не знала, как у вас хранится артикул, — ответила тогда Анита.

— Всё нормально, ты и не должна знать.

Анита сказала, что сейчас же переделает, а Гоша уже с трудом дышал. В работу вкатиться потом не получилось, и он снова открыл диалог с Анитой, написал:

— Ещё у нас не принято оставлять комментарии в коде. Для этого есть документация. Создай файл в документации по обмену с интернет-магазином и там напиши всё, что ты написала в комментариях.

Ответ пришёл быстро и на самом деле ошарашил его:

— Мне удобнее в комментариях.

— Но мы делаем по-другому. Согласно подходу «Clean Architecture», слышала про такой? — он тогда быстро нагуглил парочку статей на тему и даже нашёл на компьютере книгу, кинул Аните. — Вот, почитай.

Анита не отвечала минут пятнадцать, Гоша видел, что она болтает ногой, и ему показалось, что она злится. Но в то же время ему очень понравилось её хмурое выражение лица: как под острым углом вздымаются ноздри, как она кусает нижнюю губу. Ему подумалось тогда… Да, это было точно тогда… Что он, наверное, мог бы с ней встречаться. Такая мысль посетила его впервые за двадцать шесть лет.

Вечером, когда уже собирался уходить, Анита вдруг подошла к нему и сказала:

— Гош, я в прошлой компании писала на «джанге» и таких тонкостей, о которых ты сказал, не знала.

— Ну ты почитай статьи, книгу, — смутился, что она так близко со своим этим ароматом.

— Я уже, — сказала с энтузиазмом Анита, — Я всё прочитала. Пойдём вместе? Хочу поспрашивать тебя.

Гоша неуверенно кивнул, с досадой отметил, что у него вспотели подмышки. Теперь придётся идти так, ведь оделся уже, да и как-то стыдно было при ней в туалет отлучаться.

С того дня он стал сам вызываться провожать её: без порций её шуток про коллег и подколов в его сторону обойтись он уже не мог. А через пару недель она пригласила его зайти на чай и на следующий день он уже остался на ужин.

— Получается, нам с тобой два месяца, — сказала Анита и проскрипела вилкой по тарелке (она поискала взглядом нож, но его нигде не было).

Гоша вскинул взгляд к потолку, прикидывая.

— Быстро, — Анита говорила это с гордостью, мол, совратила фэм фатале.

— Ну как есть, — Гоша пожал плечами. — А чего ты вдруг вспомнила? Волнуешься перед знакомством с моими?

— И это тоже. Может, рано ещё?

— Нет, не рано, — ответил Гоша, поддел яичницу вилкой, свернул и весь этот конверт целиком положил в рот, а потом повернулся к Аните и сквозь жевание проговорил: — Я никогда ни с кем не знакомил родителей. Ну ты ж знаешь меня, видишь, какой я. Я сыч.

Анита согласилась. В первые дни Гоша и с ней избегал общения, прятал глаза, а когда ей удавалось с ним пересечься, быстро отворачивался и заметно краснел. Она давно сообразила, что Гоша — не большой эксперт по девушкам, и трепетала от мысли, что под многочисленными его луковичными слоями наверняка кроется никем не виданная, нежнейшая сердцевина.

— Не передумала идти, надеюсь? — вклинился в её мысли Гоша.

— Нет, просто волнуюсь. Я уже знакомилась с родителями парней, вообще-то, — сказала Анита гордо.

— Ой-ой, — подшутил Гоша.

–…Но тут день рождения твоей бабушки, придут ваши знакомые, а я чужой человек, я же никого не знаю.

— Там только свои будут. Рабочий день же. Мы посидим чисто символически.

Анита кивнула, а Гоша снова поднялся к плите:

— Сейчас ещё чай будет.

***

В понедельник после работы, как и собирались, поехали поздравлять Гошину бабушку.

Увидев наконец-то любимого внука с девушкой, Эльвира Валентиновна забегала по квартире, как попавшая в плен муха. Повторяла раз за разом, что боится, как бы картошка с мясом не пригорели. По пути она врезалась в стены и отпружинивала от них. Она и похожа была на мячик: низкая, сбитая, круглая, с большим животом и объемными грудями, отдыхающими на нём.

На шестьдесят девятый день рождения Эльвира Валентиновна накрасилась свекольного цвета помадой и всё утром отходила, как полагается, в бигудях, из-за чего её густые коричневые волосы с проседями теперь были похожи на волнистую шерсть овцы.

Она без конца поправляла указательным пальцем очки на переносице, хотя они и не думали съезжать, и Анита с удивлением отметила, что ногти её, некоторые со сколами, были накрашены малиновым лаком.

Не такой она представляла себе ту самую бабушку. Всех бабушек она рисовала себе в платках и валенках, так как реальных почти не знала. С маминой мамой Анита не общалась, бабушка жила в другом городе, и даже мама к ней почти не ездила. Папина же мама умерла ещё до того, как Анита сказала первое слово.

— Здравствуйте, с днём рождения вас! — Анита протянула прямоугольник в праздничной бумаге.

Эльвира Валентиновна всплеснула руками:

— Не надо, совсем лишнее! — но подарок взяла и отправилась с ним в зал. Анита слышала, как Эльвира Валентиновна там похвасталась, что, дескать, её сегодня задарили подарками.

Вернулась в коридор уже запыхавшаяся, хоть и прошла только до соседней комнаты:

— Рада знакомству! Меня зовут Эльвира Валентиновна, я бабушка Георгия. Мы ради вас с Георгием сегодня и собрались. Я-то ведь сама уже с подружками отметила.

— Бабуль, тебе бы только шпионом работать, — хихикнул Гоша, принимая куртку у Аниты. Свою он уже повесил в шкаф, и по ходу даже немного разгрёб сугроб из курток, не дававший шкафу нормально закрыться.

— Георгий, я никогда и не думала шпионить, я честная женщина и всегда такой была! Пойдём, Анюшка. Пойдём, моя хорошая.

Эльвира Валентиновна внезапно подхватила Аниту под руку и повела в зал. Несмотря на суетливость, Анита чувствовала себя рядом с этой деятельной старушкой спокойно: такая будет дирижировать вечером, и можно отсидеться, ничего не говоря.

В полутёмном зале их уже ждали родители Гоши Игорь и Марина. Увидев их, Анита сильно смутилась и от того поздоровалась тихо. У Игоря были такие же чёрные буйные кудри, как у Гоши, только местами седоватые. Он улыбнулся Аните глазами. Зелёная вельветовая рубашка была застёгнута на все пуговицы и казалась великоватой. Марина Крайнова слабо улыбнулась и сразу же вернулась к тоскующему выражению лица. Она вся была какой-то пожёвано-вялой: губы были бледными, каштановые волосы сухими и тусклыми, собранные крабом в высокую прическу. Аните она напомнила школьную историчку-грымзу.

— Это Марина Владимировна и Игорь Эдуардович, — представила бабушка. — Родители Георгия.

— Эльвира Валентиновна, а можно без отчеств? Просто Марина и просто Игорь, — поправила мама Гоши.

— Как без отчеств?! — неодобрительно покачала головой Эльвира Валентиновна и выдвинула для Аниты стул в торце стола. — Впрочем, как хотите. А Эдуард Петрович мой умер девять лет назад, Анюшка…

— Бабушка, мы с Анитой на диване сядем, — взял Аниту за руку вошедший в зал Гоша.

— Как хотите, дети. Я просто лучшее место гостье уступала. Сама я тут сяду, — Эльвира Валентиновна села. — Ну что ж, налетайте. Если не съедите, с собой наберёте. Свиней не держим.

Без спроса наложив Аните и Гоше картошки и запечённой говядины, Эльвира Валентиновна стал расспрашивать Гошу про их знакомство.

— На танцах познакомились?

— Нет, бабуль, на работе.

— Ну так-то ещё лучше. Мы с дедом тоже на одном заводе всю жизнь…

Гоша рассказывал, и рассказ его сопровождали неловкие паузы и напряжённые взгляды родителей, зато перламутрово-красный рот Эльвиры Валентиновны всё время растягивался в улыбке.

Анита отметила, что родители ничего не спросили про её семью, как будто уже всё знали, зато бабушка сыпала и сыпала вопросами:

— А чем родители занимаются, Анюшка?

— У них своя клиника, — ответил за неё Гоша. — У мамы, то есть.

— Ага-ага. Здесь у нас?

— Да, «МедЭксперт» — снова встрял Гоша.

— Я такой не знаю, — строго ответила Эльвира Валентиновна. — Я в свою восьмую хожу, там лишнего не пропишут. И бесплатно, у пенсионеров лишних денег не бывает, знаете ли.

— Хорошая клиника, знаю, — произнёс Игорь.

— А отец твой что ж? — продолжила Эльвира Валентиновна, она запустила ложку в общую миску с салатом, положила себе в тарелку, ложку затем облизнула и воткнула назад в общее блюдо. Рыхлое предплечье её колыхалось над столом, как штора.

— Отец умер, — ответила Анита.

Эльвира Валентиновна закашлялась Марина, сидевшая рядом, постучала ей по спине. Та закивала энергично, мол, хорошо всё.

— С отчимом шапочно знаком, — заметил отец, воспользовавшись паузой, и тут же поймал строгий взгляд жены.

— Да? Как интересно! Как хорошо! И чем он занимается? — Эльвира Валентиновна была в восторге, что будущие родственники уже почти знают друг друга.

— Насколько мне известно, у него мясные магазины, — ответил Игорь. — Больше ничего не знаю. Говорю же, шапочно знаком.

— У Аркадия одна точка на Центральном рынке и два ларька ещё по городу. Вот здесь недалеко от вас, на Стахановской, возле «Пятёрочки», — вступила Анита.

Пока она говорила, Гоша кивал.

— Надо же! Такая родня! — Эльвира Валентиновна подняла палец кверху.

— Ой, мама, перестаньте, — сказала Марина. — Ребята ещё только знакомятся, общаются. Не торопите, там видно будет. Посмотрим ещё, как родители Аниты отнесутся.

— Верно, верно, — закивала бабушка.

Гоша нахмурился.

— Они ничего не решают. Мы сами жизнь свою строим, — сказал.

— Сами-то сами, но куда невесту поведёшь? На что свадьбу сыграешь? Надо ещё всё обдумать, Гоша, — ответила мама, препарируя на тарелку салат.

— Это не проблема, — ответила Анита.

Гоша положил ей руку на коленку, мол, не надо, я сам объясню.

— Мы уже всё обдумали, — заявил он. — Не хотели говорить до знакомства с Виолеттой Захаровной и Аркадием Павловичем, но мы думаем подать заявление. Денег нам не надо, мы своим кругом хотим отметить.

Эльвира Валентиновна просияла и почти подпрыгнула. Родители испуганно переглянулись.

— Лучше всё же ещё обдумать. И не потому, что Анита нам не нравится. Очень даже нравится, — затараторила Марина. — Просто… надо ещё немного времени, чтобы лучше узнать друг друга.

— Так это, получается, свадьба у нас будет, а к семидесяти я успею прабабкой стать! Вот так новости! Архиповна охренеет! — развеселилась Эльвира Валентиновна. — Выпьем тогда за семью! Марина, перестань, не лезь к детям!

***

Игорь и Марина, пребывающие в оторопи, через полчаса потеплели, привыкли к новым вводным. Шаркая тапками по вздыбившемуся линолеуму, Эльвира Валентиновна принесла старые альбомы в потёртых тканевых переплётах.

— Здесь Георгию год и девять месяцев, — тыкала она толстым пальцем в блеклую фотографию, точно подёрнутую розовой тенью.

Для удобства она пересела на диван к Аните и с удовольствием рассказывала ей про всех, кого видела на фотографиях, а особенно много про единственного внука.

— Он у нас выдумщик, знаешь.

— Ба-а… — протянул Гоша.

— А что? Не так разве? — подмигнула Эльвира Валентиновна Аните. — Всё детство ему мерещились призраки, мертвецы. Один раз даже наша соседка Лидия Ивановна, хо-хо, на краю его кроватки якобы сидела. Это сразу после похорон придумалось ему. Фантазёр, ничего не скажешь! После того как мать Маринкина умерла возле него, на даче, ничего такого, просто сердечница была… Так вот после этого всё ему мерещилось… Его даже водили к этому, как его… Марина!

— К психологу мы его водили, — сухо ответила мама Гоши.

Анита видела, что Гоше не хотелось говорить об этом. Его плечи тянулись к ушам, а уши покраснели.

— К одиннадцати годам всё прошло, — добавила Марина Владимировна. — Теперь уже всё хорошо, так ведь?

Мама спросила это у Гоши с какой-то угрожающей интонацией, или Аните так только показалось, но она решила Гошу поддержать.

— Вроде бы всё в порядке, — ответила Анита. — Просто он творческая личность.

— Да уж, творческая, — крякнула Эльвира Валентиновна.

Гоша молча вышел из комнаты. Анита озабоченно посмотрела ему вслед, хотела подняться, но бабушка прижала её альбомом к дивану.

***

Гоша пришёл на кухню, где в приоткрытое окно уже курил отец.

В кухне три на три метра Гоша едва разошёлся с холодильником и столом. Он пробрался к окну, выгибаясь то туда, то сюда, и уселся на табуретке напротив отца.

Сидевший на подоконнике, между двумя горшками с чем-то одинаково-зелёным, Игорь Эдуардович посмотрел на сына и усмехнулся.

— Неужели правда задумал жениться?

— Задумал.

— Хоть бы предупредил как-то, а то вон, мать в осадок выпала.

— Да я не собирался сегодня объявлять, к слову пришлось.

— К слову пришлось! — передразнил его Игорь и отвернулся к окну.

— А ты правда отчима знаешь? — спросил его Гоша.

— Правда. Город маленький, слышал кое-что.

— Что?

Игорь пожал плечами, продолжая смотреть в окно.

— Плохое что-то?

— Просто Аркадий этот… Ну, как бы сказать…Тот ещё фрукт, — он затянулся в последний раз и выкинул окурок в окно.

— Это что значит? — испытующе посмотрел на него Гоша.

— Потом поговорим. Пойду, а то мать сейчас утомит невесту твою своими россказнями, — ответил отец, уходя с кухни.

Гоша посидел немного, недоуменно глядя на дверной проём, где секунду назад прошёл отец, а затем тряхнул головой, точно выкинул какую-то мысль, и пошёл ко всем.

Подходя к залу, он услышал, как Анита зовёт его. Он вошёл и увидел испуганную Аниту. Перед собой она держала телефон, экран его светился.

— Мне Эдик написал. Хомяка Бориса, Антонину эту, кажется, кто-то отравил.