Лис и Теа

Яна Гаврилова (2024)

После ареста отца Теа получает в наследство похоронное бюро, дом по соседству с кладбищем и клеймо "дочери убийцы". Желая избавится от осуждений и косых взглядов, девушка решает изменить свою жизнь. Переезд, колледж, прослушивание в музыкальную группу и работа в цветочной лавке…главное не выделяться из толпы и не становиться частью драмы. Но все условности рушатся, когда Теа встречает Алистера. Притягательного прагматичного старшекурсника с глазами цвета бушующих вод Босфора. Теа считает, что не имеет права быть счастливой. Алистер пытается убедить ее в противоположном. Но этих двоих связывает намного больше, чем они способны представить. Теа — дочь серийного убийцы, ожидающего приговора в камере смертников "Роквью". Алистер — сын его семнадцатой жертвы. Из всего, что могло с ними произойти любовь меньше всего возможна.

Яна Гаврилова

«Лис и Теа»

Моему папе.

Ушедшему в другой мир,

но продолжающему жить в моем сердце.

Пролог

Теа

Рединг. Штат Пенсильвания.

Пятью годами ранее.

Совершив финальные толчки Дарен скатывается с меня и падает спиной на старый прокуренный матрас. Наше прерывистое дыхание отскакивает от стен заброшенного домика, который стал маленьким пристанищем, в котором мы можем укрыться от внешнего мира. Здесь мы не более, чем просто двое влюбленных и пусть за дверью этого дома мы по-прежнему остаёмся дочерью владельца похоронного бюро и сиротой без определённого места жительства.

Мы делаем это каждый день.

И с каждым днём мне нравится все больше.

Я сажусь, прикрываясь простыней и чувствую, как крошечные капли пота, скатываются по моей спине. Несмотря на то, что сейчас ранняя весна, а в домике нет отопления, мне жарко. Жар, который дарит мне Дарен намного сильнее тепла от радиатора.

Ладонь Дарена опускается на мою спину.

— Детка, мне так хорошо с тобой, — мурлычет парень и я ощущаю себя самой счастливой на планете. Раздаётся щелчок зажигалки и комнату заполняет запах сигаретного дыма.

— Мне надоело прятаться, — произношу я, не скрывая обиды, — Ты — мой парень. Почему мы не можем быть, как обычная пара?

Дарен делает долгую затяжку и выпускает белое облако дыма.

— Потому что я беспризорник, Теа. Сбежавший из приюта сирота. У меня ничего нет, кроме этого матраса и пары поношенных носков.

— Я хочу представить тебя своему отцу.

Он делает еще одну затяжку.

— Ничего не выйдет, детка. Ни один нормальный отец не позволит своей дочери встречаться с таким, как я.

— Но я хочу попробовать, — не отступаю я.

— Нет, — резко обрывает Дарен, и я проглатываю слезы. Пусть Дарен против, но я все — равно поговорю с отцом, когда вернусь домой. Может папа сможет помочь Дарену и даст ему работу в своем похоронном агентстве, чтобы он смог снять себе жилье и больше не возвращаться в этот заброшенный домик.

Дарен садится и заставляет меня посмотреть на него. Нежно убирает прядь волос с моего лица.

— Детка, в этом нет смысла. Скоро ты уедешь в колледж. Поселишься в кампусе. Парни будут рвать друг другу глотки за возможность быть с тобой, а я буду счастлив знать, что когда — то ты была моей. Знать, что я опередил их всех и стал первым.

Не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями я прижимаюсь к губам Дарена, и он с готовностью отвечает на поцелуй. Сама не понимаю почему, но я плачу.

— Спой мне, малышка, — просит Дарен, когда наш поцелуй прерывается. Нам трудно дышать, но ничто не сравнится с этими мгновениями, — Я так люблю слушать, как ты поешь.

Не в силах противится ему, я открываю рот и начинаю петь. Тихо, иногда срываясь на шепот, но я пою для Дарена. Слова отскакивают от стен заброшенного домика, наполняя его пустоту смыслом, которого прежде он был лишен. Слезы катятся по моему лицу, и я чувствую их вкус на своих губах.

Мы прощаемся.

Пусть Дарен не произносит этого вслух, но в глубине души я знаю, что это наш последний вечер вместе.

О нашей связи с Дареном знает только мой лучший друг Харпи. Харпи не мой отец, но он тоже против, чтобы я встречалась с Дареном, пусть и пообещал не выдавать меня, пока не почувствует угрозу.

Мы с Дареном познакомились в последний день музыкального фестиваля, который ежегодно проходит в Рединге в конце лета и мое глупое сердце внезапно забилось чаще. От него пахло бензином, а под ногтями было засохшее машинное масло. Но его завораживающие глаза цвета арахисовой пасты и обаяние, которым наделила его природа, сделали свое дело и в этот же вечер я разрешила Дарену себя поцеловать.

Через месяц я позволила ему больше, чем просто невинные поцелуи. Я перешла черту, которую прежде не переступала ни с кем и это не казалось мне чем — то неправильным. Быть с Дареном было правильно, а все остальное не имело значения.

Я поднимаюсь с матраса и неторопливо одеваюсь, чувствуя на себе взгляд Дарена. Я осознаю, что вероятнее всего больше не увижу его.

Он встает, подходит и берет меня за руку, вынуждая остановится.

— Я не хочу быть причиной твоей грусти, — произносит Дарен. Он подносит мою руку к своим губам и нежно целует внутреннюю сторону ладони.

— А чего ты хочешь?

— Чтобы ты была счастлива.

— Тогда позволь мне быть с тобой. Это все, чего хочу я.

Дарен молчит. Его теплые губы касаются моего лба.

— Уже поздно. Тебе пора возвращаться домой.

Мне действительно пора возвращаться домой. Обычно папа звонит мне несколько раз в день, но сегодня от него не было ни одного звонка. Должно быть он чертовски сильно занят в своем похоронном бюро.

Мы с Дареном выходим на улицу. Безмятежность прохладного апрельского вечера немного успокаивает меня. Мой парень притягивает меня к себе для поцелуя, а я злюсь от того, что не могу ничего изменить.

— Теа, — шепчет Дарен мне в губы, — Ты лучшее, что случалось в моей жизни.

Он еще раз целует меня, а потом отпускает.

Я сажусь на велосипед и направляюсь в сторону дома. По дороге меня не отпускает мысль о том, что нужно поговорить с папой о Дарене. Есть шанс, что все сложится удачно для нас обоих и мне не придется терять парня, которого я люблю. Папа всегда был на моей стороне. Уверена, он придумает верное решение.

Но поговорить с папой мне не удается.

Возле нашего дома я вижу около дюжины полицейских машин и несколько десятков людей. Некоторые смотрят на меня с сочувствием, некоторые с презрением, а во взгляде третьих плещется гнев. Мне становится не по себе, а предчувствие надвигающейся катастрофы заставляет панику внутри меня разрастаться с неведомой силой.

Моя жизнь изменится.

Возможно, она уже изменилась.

Я замечаю, стоящего на нашем крыльце Харпи. Рядом с ним стоят его родители.

Я спешу прямо к ним, игнорируя шепотки любопытных зевак.

— Что здесь происходит? — спрашиваю я, когда Харпи замечает меня. Друг притягивает меня к себе, но я успеваю заметить на его лице шок, перемешанный с ужасом.

— Теа…

— Почему здесь полиция?

Происходит что-то ужасное, но никто не говорит, что именно. Никто не смотрит мне в глаза, и я чувствую, что перестаю себя контролировать.

— Харпи, в чем дело? — требовательно спрашиваю я, вырываясь из кольца его крепких рук, — Что все эти люди здесь делают?

Друг переводит взгляд на своих родителей. Тревога в его глазах растет с каждой секундой.

Я смотрю на мать Харпи. Обычно собранная, с идеальным макияжем и без единого намека на усталость, сейчас она выглядит крайне потерянной.

— Миссис Гилмор, где мой отец?

Но она не успевает ответить. Через мгновение двое полицейских выводят моего отца из нашего дома. Его руки за спиной, скованные наручниками и это самое ужасное, что мне доводилось видеть за всю мою еще недолгую жизнь.

— Папа! — кричу я, срываясь с места, но Харпи хватает меня за руку, — Что произошло?! Что все это значит?!

— Прости, малышка, — произносит отец, а затем переводит взгляд на родителей Харпи, — Прошу, позаботьтесь о ней. Она самое дорогое, что у меня осталось.

Миссис Гилмор молчит. Ее глаза блестят от слез.

— Обещаю, Джон, — наконец произносит женщина и моего отца уводят. Его заталкивают в полицейский автомобиль, а я не могу поверить, что все это происходит наяву.

Боже, пусть это будет кошмарным сном.

Умоляю.

Автомобиль начинает движение, увозя моего отца в окружной департамент полиции США.

Я вырываюсь из рук лучшего друга и бегу следом за автомобилем.

— Папа! — кричу я, захлебываясь слезами, — Папочка!

Сквозь пелену до меня доносится голос Харпи и миссис Гилмор, но я продолжаю бежать. Когда автомобиль поворачивает за угол, скрываясь из вида, силы покидают меня, и я падаю на асфальт, чувствуя, как крошечные камешки впиваются в ободранные колени.

— Папочка, — хриплю я, — Не бросай меня.

Кто — то опускается рядом и прижимает меня к своей груди. По резкому запаху одеколона я понимаю, что это Харпи.

— Тише, Тэй — тэй, — успокаивающе шепчет друг, — Все будет хорошо. Мы справимся.

За все годы нашей дружбы это был первый раз, когда я ему не поверила.

***

Ужасное никогда не ждет подходящего момента, чтобы случиться. Оно просто случается одним махом вышибая почву у тебя из — под ног.

Я не стала исключением.

Только спустя месяц, после того вечера, когда я бежала за полицейским автомобилем, я немного начала свыкаться с мыслью, что мой отец серийный убийца.

Серийный, мать его, убийца.

Я не могла представить подобное даже в самом страшном кошмаре.

Родители Харпи выполнили обещание данное моему отцу и оформили надо мной опеку. Мне выделили комнату в доме семьи Гилмор и окрестили полноправным членом семьи.

Многие горожане говорили, что Гилморы сошли с ума. Ведь в моих венах течет «кровь серийного убийцы», и однажды дурная наследственность может дать о себе знать. Однажды Харпи даже пришлось утроить драку возле супермаркета, когда миссис Гилмор отправила нас за продуктами, так рьяно мой новоиспеченный брат защищал мою честь.

Я была благодарна всей семье Харпи за то, что не позволили мне оказаться в приюте. Они дали мне свою фамилию, чтобы тень ужасных деяний моего отца не отразилась на моей жизни, но я все-равно чувствовала, как вина за его поступки давит на меня мертвым грузом, не позволяя вдохнуть полной грудью.

Я отказалась от пения и выбросила в мусорную корзину все мечты о сцене. Я решила не поступать в колледж, а устроиться на работу уборщицей или почтальоном за крошечную зарплату и навсегда похоронить свою жизнь, как мой отец хоронил своих жертв на старом заброшенном кладбище позади нашего дома.

Их было семнадцать.

У каждой из них были семьи, мечты и стремления. Мой отец забрал их всех.

И, кажется, я была последней, у кого он все это отнял.

Ах да, еще у меня был парень, но и он бесследно испарился. В вечер ареста отца я видела Дарена в последний раз. Я несколько раз приходила в заброшенный домик, но все, что там осталось это несколько окурков"Честера", пара использованных презервативов и тот самый матрас, на котором я лишилась девственности.

Там было сыро и холодно, как в моей душе.

За последний месяц я много плакала, мало спала и практически ничего не ела. Миссис Гилмор пригрозила, что, если так пойдет и дальше ей придется положить меня в клинику, чтобы мной занялись специалисты. После этого разговора я с силой запихнула в себя тарелку куриного супа и банановый йогурт. Через десять минут все это оказалось в унитазе. Так происходило каждый раз. Тошнота стала моим ежедневным спутником, а потом, в один из дней, который был похож на все предыдущие, миссис Гилмор велела мне сделать тест на беременность.

И этот день не был похож на предыдущие.

Я помню, как в наш последний вечер Дарен поцеловал меня, а потом отпустил.

Но я до сих пор его не отпустила…

Глава 1

Теа

Наши дни.

Мне всегда нравилось выступать на сцене. Волнение, смешанное с приятным предвкушением, разливалось по всему телу лишь стоило мне ступить на выложенный паркетом пол концертного зала.

Я слышу первые аккорды и выхожу на середину сцены. Подхожу к одиноко стоящему микрофону и делаю глубокий вдох. На мне надет старый, видавший виды, жакет, черные расклешенные брюки и кроссовки, но я представляю себя в дизайнерском платье от «Carla Ruiz».

Каждый нерв в моем теле натягивается подобно гитарной струне, когда я размыкаю губы и начинаю петь.

Импульсы счастья нарастают в груди, от осознания того, что эти две с половиной минуты принадлежат лишь мне. Я пою о том, чего лишилась и о том, что мне несомненно хотелось бы возвратить, хотя в глубине души я понимаю, что это мало возможно.

Грудь жжет и покалывает от непривычного недостатка кислорода, а на глазах выступают слезы, но уже через мгновение неприятные ощущения сменяются давно забытым чувством полного удовлетворения.

Боже, это невероятно!

Моя душа оживает, а мысли отключаются. Голос рвется наружу, а сердце перестает болеть. И я знаю, что как только эти две минуты закончатся я снова умру.

Несколько слезинок скатываются по моей щеке, оседая на губах и я чувствую их солоноватый привкус.

«Малышка, твой голос станет спасением для многих. Но первым кто найдет в нем утешение, будешь ты сама».

Я снова слышу пронзительный голос своего отца и начинаю петь еще громче. Легкие горят, а ноги предательски дрожат.

И вот это снова происходит.

Музыка затихает, и магия испаряется. Я медленно открываю глаза и обвожу взглядом зал.

Пустой зал.

Воображаемые зрители исчезли в воздухе мгновением раньше. Теперь все, что я слышу, это лишь бешенный стук собственного сердца.

Я перевожу дыхание и глубоко вздыхаю:

— Я знаю, папа, — шепчу я, — Я знаю…

***

Спустившись со сцены, я собираю свой рабочий инвентарь и запираю концертный зал. Работать уборщицей в месте где, когда — то была звездой очень удручающе, но это единственная работа на полставки, которую мне удалось найти в нашем маленьком Рединге.

Мой пульс по-прежнему отбивает неровный ритм после спонтанного восхождения на сцену. Господи, я только, что пела. Как — будто не было всех этих шести лет неприятия. Я словно вернулась на годы назад, туда, где осталась моя лучшая версия. Теперь же я просто Теа. Уборщица концертного зала. Наследница похоронного бюро. Дочь серийного убийцы.

По правде говоря, я надеюсь, что завтра все изменится. Точнее, я на это рассчитываю.

Я отношу принадлежности для уборки в хозяйственную комнату. Там под стопкой аккуратно сложенных полотенец меня ждет конверт с моим последним жалованием, любезно оставленным директором.

«Удачи в колледже, Теа. Будь умницей» гласит надпись на конверте, и я улыбаюсь. Несмотря ни на что мне нравилось здесь работать. Нравилось быть приобщенной к искусству пусть и не тем способом каким бы мне хотелось.

Путь от концертного зала до моего дома занимает примерно семь с половиной минут. Я заезжаю на подъездную дорожку одновременно с Харпи.

— Серьезно, Тэй — тэй, тебе пора избавиться от этого жакета, — ворчит Харпи, едва я успеваю выбраться из машины, — Он ужасен.

— Я знаю.

Харпи раздраженно закатывает глаза.

— Когда — нибудь я сожгу его.

Мой друг ярый блюститель моды. Он ценит красоту во всех ее проявлениях и мой старый выцветший жакет являет собой оскорбление его прекрасных чувств.

Мы заходим в дом и мне в нос ударяет запах пирога с лососем и брокколи. Любимого блюда семейства Гилмор, которое готовят лишь по особому поводу.

— Как предсказуемо, — бурчит Харпи, скидывая пальто в прихожей, а затем говорит чуть громче, — Мам, мы дома!

Из кухни, как всегда облаченная в домашний халат с ярким цветочным принтом, выходит миссис Глория Гилмор. Улыбчивая, жизнерадостная и обворожительная женщина, которая за эти годы сумела стать мне самой настоящей матерью.

— Стивен задерживается в ресторане, поэтому нам придется ужинать без него.

Отец Харпи — повар. Он владеет небольшим рестораном в центре Рединга и часто задерживается, потому что слишком любит готовить изысканные блюда для своих посетителей.

Глория вертит в руках кухонное полотенце.

— Живо садитесь за стол пока пирог не остыл.

Мы с Харпи исполняем приказ его мамы и спешим на кухню. Стол сервирован на четыре персоны, как и предыдущие шесть лет, которые я провела в этом доме.

Глория разливает по бокалам клюквенный морс.

— Очень жаль, что уже завтра мы будем ужинать без тебя, Теа.

— В колледже ведь существуют каникулы, — говорю я.

— Да, но это совсем другое, — Глория печально вздыхает, — Дай слово, что будешь звонить мне хотя бы пару раз в неделю.

— Конечно, буду, — обещаю я.

После ужина мы втроем располагаемся на диване в гостиной, чтобы посмотреть телевизор, а Харпи готовит для нас свою фирменную «Пино — коладу». Мысль о том, что уже завтра я буду проводить вечер совсем по — другому немного тревожит, но ведь это не значит, что мне не будет это нравится? В конце концов у меня был выбор. Оставаться в Рединге и принять свое наследство в виде похоронного бюро или же стать тем, за кем не будет тянуться мрачный шлейф темного прошлого.

И я выбрала второе.

***

Следующим утром я просыпаюсь с чувством легкого волнения от предстоящей поездки. Некоторое время нежусь в постели, вдыхая запах лимонного кондиционера для белья, а затем заставляю себя подняться. Подхожу к окну и вижу дорогу, по которой ежедневно проносятся огромные грузовики. Интересно, какой вид из окна будет в моей новой квартире, которую для нас подыскал Харпи? Держу пари, она будет соответствовать всем требованиям безопасности, которые только существуют в мире.

По дороге проносится огромный грузовик, и я вздрагиваю. Тяжело признавать, но я совершенно не готова променять этот вид на пугающую неизвестность. Внезапно меня одолевает страх и теперь решение изменить свою жизнь уже перестает казаться правильным. А что если у меня не получится? Может стоило придерживаться первоначального плана и до конца жизни работать уборщицей концертного зала? Разве дочь убийцы может позволить себе жить беззаботной жизнью?

— Я слышу их, — раздается позади меня, и я оборачиваюсь. На пороге моей комнаты, привалившись плечом к дверному косяку, стоит Харпи.

— Что?

— Твои сомнения. Я их слышу. Но не позволю тебе сдать заднюю. Ведь ты думаешь об этом, верно?

Верно.

— Я тебе не позволю.

Я вздыхаю, обхватывая себя руками.

— Может мне не стоит уезжать?

— Перестань. Тебе нужно сделать что — то для себя.

Я уже давно не делала ничего для себя. Сложно было поверить, что я могу себе это позволить.

–Выкинь из головы всю эту бессмысленную чушь и спускайся вниз, — приказывает Харпи, — Мама приготовила завтрак.

Харпи уходит, а я продолжаю стоять.

С тех пор как отца арестовали мою жизнь было сложно назвать жизнью обычного подростка. Целый год я не ходила в школу и вообще практически не выходила на улицу. Ребята, с которыми я общалась прежде отвернулись от меня, потому что им не хотелось иметь что — то общее с дочерью убийцы. Именно эти слова летели мне в спину каждый раз, когда я выходила на улицу, поэтому я практически перестала там появляться. Спустя год стало легче.

У горожан появились дела поважнее, и они перестали замечать меня. Когда — то самая популярная девочка в городе стала изгоем. Прокаженной. Дочерью убийцы. И пусть я сама не имела отношения ни к одному убийству, которое совершил мой отец груз этой тяжелой ответственности пал и на мои плечи. Некоторые даже считали, что я ему помогала.

— Люди всегда будут говорить то, что хотят услышать от других, — говорила Глория, — Но потом на местного жителя нападет сбежавший из зоопарка лев и все забудут о тебе.

Мне хотелось согласиться со своей приемной матерью, но пока мне в спину летел гневный шепот прохожих, я не могла этого сделать. Только ни в этом городе.

Пока мой отец был тем самым львом.

Я бреду в ванную и принимаю душ. Складываю в косметичку расческу, зубную щетку и ополаскиватель для рта. Еще раз смотрю на себя в зеркало, приглаживаю и без того идеально ровные волосы и делаю глубокий вдох. Мне предстоит проехать через полстраны, чтобы снова попытаться обрести себя.

Легкая улыбка расцветает на моих губах и, удивительно, но мне нравится мое отражение.

— Ты справишься, девочка.

Когда я спускаюсь вниз вся моя приемная семья уже собралась за завтраком. Стивен Гилмор сидит во главе стола и читает журнал «Lucky Peach», а по телевизору транслируется молодежное музыкальное шоу. Харпи энергичное уплетает омлет с беконом и зеленым горошком, а Глория загружает посудомоечную машину.

— Доброе утро, мисс Гилмор, — произносит Стивен и я не могу сдержать улыбки. Он обращается ко мне так с момента моего появления в их доме. Полагаю, он делает это для того, чтобы обозначить мою значимость в их семье, и я в который раз благодарю Вселенную за то, что у меня есть эти люди.

— Доброе утро.

Мужчина откладывает журнал в сторону и тепло улыбается мне.

— Готова покорять мир?

— Не совсем, — честно признаюсь я, опускаясь на свободный стул рядом с Харпи, — Я ведь не поклонница перемен.

Глория ставит передо мной порцию омлета.

— Тебе это необходимо, — произносит она.

Стивен подносит к губам чашку с кофе.

— Ты ведь не рассчитывала на то, что мы свыкнемся с мыслью, что наша дочь будет работать разносчиком газет?

Наша дочь.

Проблема в том, что я не их дочь. Я дочь убийцы и игнорировать этот факт крайне сложно.

— Я попробую, но…

— Но ты всегда можешь вернуться домой, — твердо произносит Глория, — И все же мы надеемся, что вы с Харпи со всем справитесь.

После завтрака вся семья выходит на улицу, чтобы проводить меня. Отец Харпи попросил сына остаться на пару недель, чтобы помочь с делами в ресторане. Поэтому я поеду одна, а Харпи приедет позже.

Глория протягивает мне пластиковый контейнер.

— Я собрала тебе перекусить в дорогу. И не забывай звонить хотя бы раз в неделю.

— Обещаю, — женщина заключает меня в теплые объятия, и я едва сдерживаю слезы. Я и не представляла насколько тяжело мне будет расставаться с моей приемной семьей.

— Я приеду через пару недель, — произносит Харпи, когда его мать отпускает меня, — Надеюсь к тому времени ты не спалишь квартиру и не сбежишь в мировое турне.

Я смеюсь.

— Даю слово, что дождусь тебя.

— Вот и хорошо.

Следующим меня обнимает Стивен.

— Береги себя, — произносит мужчина, по-отечески глядя на меня, — Будь умницей и не встревай в неприятности.

Как — будто это возможно.

Объятия завершаются и вот я уже сижу в своей машине под завязку набитой вещами.

Я уже собираюсь тронуться с места, когда мне в голову приходит мысль, которая нравится мне так же сильно, как понравится Харпи.

— Что ты делаешь? — спрашивает Харпи, наблюдая, как я выбираюсь из машины.

Вместо того, чтобы ответить, я стягиваю с себя жакет и подбегаю к мусорному баку. Открываю крышку и бросаю его прямо в кучу мусора. И глядя на сияющее восторгом лицо Харпи, я понимаю, что моя новая жизнь вот — вот начнется и даю себе обещание, что она уж точно будет намного лучше предыдущей.

Глава 2

Теа

Оказывается, в том, чтобы в одиночку проехать два дня на машине мало привлекательного. У меня затекла спина, а руки сводило судорогой, но предвкушение новой жизни, которая была уже так близко, заставляло сильнее нажимать на педаль газа и поздним августовским вечером я пересекла табличку с надписью: «Добро пожаловать в Нью — Хоуп». Солнце уже клонилось к закату, но даже в свете уходящего дня этот город был прекрасен. Я открыла окно и теплый ветер перемен коснулся моей кожи, и я почувствовала необыкновенный прилив сил и энергии. Этот город должен принять меня иначе весь этот путь был проделан напрасно.

Я забиваю в навигатор адрес, где находится мой новый дом, уже предвкушая встречу с ним. Харпи нашел для нас уютную квартирку с двумя отдельными спальнями, чтобы у каждого из нас было свое личное пространство. До занятий в колледже и приезда Харпи еще две недели, поэтому у меня будет время, чтобы обжиться и сделать наш дом еще уютнее. Я решила не терять времени и заехала в первый попавшийся супермаркет, чтобы купить продукты. Еще я прихватила несколько рамок для фотографий, набор ароматических свечей и разноцветные гирлянды.

Следуя четким указаниям навигатора, через двадцать минут я паркуюсь напротив своего нового жилища. Передо мной возвышается многоквартирный дом с тремя этажами в минималистичном стиле. Фасады дома украшены клинкерной плиткой и натуральными деревянными досками. Простой и без излишеств, но дом такой красивый, что у меня захватывает дух. Я еще не зашла внутрь, но уже знала, что все будет идеально.

Я достаю из багажника свой чемодан и тащусь к парадному входу. Инструкция Харпи гласила, что сначала мне нужно подняться на второй этаж в квартиру «11В», где девушка по имени Бостон выдаст мне ключи. Так я и делаю.

— Привет, — жизнерадостная шатенка с голливудской улыбкой и чарующими зелеными глазами появляется на пороге квартиры «11В», — Ты, наверное, Теа? Теа Гилмор?

На секунду я теряюсь, как делаю практически каждый раз, когда приходится называть незнакомцам свое имя. Я чувствую себя лгуньей. Самозванкой, живущей под чужой фамилией.

Вместо того, чтобы ответить я просто киваю головой.

Идиотка.

— Отлично, — девушка протягивает руку, — Я — Бостон Фог.

Я отвечаю на рукопожатие.

Молча.

Дважды идиотка.

— Парень, который бронировал квартиру не упоминал, что ты не разговариваешь, — смущенно произносит Бостон, — Или я просто забыла.

О, Боже!

— Что?! — взвизгиваю я так громко, чем пугаю девушку, — Господи, нет. Я умею разговаривать.

— Черт! Извини. Я просто…

— Все нормально. Просто иногда я бываю, — тупицей, — Слишком застенчивой.

— У всех свои недостатки, — с улыбкой произносит Бостон и протягивает мне ключи, — Твоя квартира «17А». Это на третьем этаже.

Внезапно мой чемодан начинает казаться непосильной ношей. Сомнения снова возвращаются, но в голове звучит настойчивый голос Харпи и вот я уже тащу свой багаж по лестничному пролету прямо к квартире «17А».

Первое, что я делаю, оказавшись в квартире подхожу к окну, чтобы оценить новый вид. Жизнь после ареста отца научила меня очень трепетно относится к тому, что я вижу за окном.

Я вижу Нью — Хоуп утопающий в лучах заходящего солнца, которое оставляет после себя безмятежность и напоминание вернуться завтра. В доме напротив на первом этаже располагается маленький магазинчик мыла, а еще тату — салон из которого прямо сейчас выходит девушка с ярко — голубыми волосами.

И этот вид мне определенно нравится.

Я отворачиваюсь от окна и обвожу взглядом квартиру. Пусть она не очень большая, но в ней есть гостиная с примыкающей кухней, две отдельные спальни и ванная комната. В ней совершенно отсутствуют мелочи, создающие уют, поэтому я развешиваю гирлянды, кидаю на диван несколько цветных подушек и ставлю на полки наши с Харпи фотографии и в квартире сразу же начинает ощущаться наше присутствие.

На кухне дела обстоят очень даже неплохо. Здесь есть вся необходимая посуда, кастрюли и столовые приборы. Два стула, стол, а над ним огромные настенные часы, которые, кажется, тысячу лет назад прекратили свой ход.

Эта квартира словно стала порталом в мою новую жизнь. Она совсем не похожа на тот дом, где я жила вместе с семьей Гилмор и не похожа на дом, в котором я жила со своим отцом. В этой квартире чувствовался запах надежды. Надежды на то, что даже девушки, рожденные от серийных убийц, могут иметь право на счастливую жизнь.

***

Мы с отцом жили в небольшом двухэтажном доме с камином на проспекте Монмарти на окраине города Рединг. Моя мать оставила нас сразу после моего рождения (по крайней мере так говорил отец, а других людей способных подтвердить или опровергнуть его слова я не знала). У нашего дома даже не было номера, но несмотря на это, все прекрасно знали о его существовании. Он словно был отделен от всего города, находясь под прикрытием темного леса с одной стороны и соседствуя с кладбищем с другой.

Джон Ламберт был одним из самых известных людей в городе. У нас в доме всегда было полно людей. Они приходили вне зависимости от времени суток и погоды за окном. Наш телефон не умолкал ни на секунду, а бизнес отца рос в геометрической прогрессии. Нет, мой отец не был гостеприимным и душой компании его можно было назвать с большой натяжкой.

Он просто владел похоронным бюро.

Похоронным бюро с идиотским названием «Еще увидимся…»

И тогда мне казалось, что люди в нашем городе умирают чаще чем в любом другом месте на планете.

На самом деле, я до одури ненавижу кладбища. Возле нашего дома их было два. Одно на которое власти продолжали продавать участки и хоронить людей, с помощью моего отца и второе — о котором, кажется все давно забыли. Оно было заброшенное, со старыми покосившимися надгробиями. Но иногда, несмотря на всю ненависть к местам подобным этому, я все же позволяла себе приходить на это кладбище. Там была одна могила, которая притягивала меня. Я не знала, кто покоится под землей, но мне нравилось представлять, что там мой добрый друг. Я приходила и часами говорила с ржавым подобием надгробия.

Спустя некоторое время, я привела это место в порядок. Убрала мусор, листву и даже посадила немного цветов.

Когда я лишилась девственности с бездомным парнем, работающим на автозаправке, я пришла сюда и рассказала.

На свой пятнадцатый день рождения я принесла на могилу связку шариков и кусок торта.

И после того, как отца арестовали это, было первым местом куда я отправилась.

Глава 3

Теа

В девять часов вечера, когда все вещи распакованы и аккуратно разложены по своим местам, я собираюсь завалиться на диван и посмотреть какой — нибудь фильм, но в дверь внезапно начинают стучать. Учитывая, что я нахожусь в этом городе меньше четырех часов, последнее, что я собираюсь делать это принимать гостей. Мне не хочется никого видеть, но в дверь еще раз стучат, и я все — таки сползаю с дивана, чтобы открыть.

На пороге стоит Бостон. Девушка смущенно переминается с ноги на ногу. В одной руке у нее большая тарелка, источающая запах яблочного пирога, а в другой две бутылки «Сангрии». Сказать, что я крайне удивлена будет явным преуменьшением.

— Привет. Еще раз. Я подумала раз уж ты умеешь разговаривать, может поболтаем? — мои щеки мгновенно вспыхивают, — Расскажешь мне какого черта ты забыла в нашем тихом городишке, ну или можем просто посмотреть кино.

Первым порывом было отказаться. За последние шесть лет единственным моим другом был Харпи и я не планировала ничего менять. Но то, как эта девушка мне улыбалась и манящий запах пирога…

«Дай ей шанс, глупышка»! — в голове звучит голос Харпи и я отхожу в сторону сильнее распахивая дверь.

— Входи.

Бостон проходит в квартиру, ставит угощения на журнальный столик перед диваном и оглядывается.

— Мне нравятся эти гирлянды, — сообщает она, — Приятно видеть, что в эту квартиру вдохнули жизнь.

— В каком смысле?

— Просто здесь долгое время никто не жил. Предыдущие жильцы съехали около года назад и с тех пор квартира пустовала.

Я ухожу на кухню, чтобы взять бокалы для вина, а когда возвращаюсь нахожу Бостон сидящей на полу в окружении диванных подушек.

— Ты давно здесь живешь? — спрашиваю я, пока девушка наполняет наши бокалы.

— О, я здесь не живу. Мой отец владеет этим жилым комплексом и иногда просит меня встречать новых жильцов. Так случилось и с тобой.

— Понятно.

— Итак, Теа, — Бостон протягивает мне бокал, — Откуда ты приехала?

— Седон. Аризона, — удивительно, как легко ложь соскальзывает с моего языка, — Буду учиться в «Мэрионе».

— Правда? Я тоже. Девочка, да нам суждено стать лучшими подругами.

Я поднимаю свой бокал.

— За это и выпьем.

Мы ударяемся бокалами, я делаю глоток терпкой «Сангрии» и пьянящее тепло разливается по всему телу.

После двух бокалов вина я окончательно расслабляюсь и жизнь перестает казаться сплошным разочарованием.

— Жаль, что я завтра уезжаю, — произносит Бостон, — Мы могли бы отлично провести время перед началом занятий.

— Куда ты едешь?

— На Гавайи. У папы из — за работы редко получается провести время с семьей, но ему наконец удалось найти в своем плотном графике свободную неделю и отдохнуть.

— Здорово. А у меня завтра вечером первая рабочая смена.

— Где ты будешь работать?

— В круглосуточной цветочной лавке на Сентер — авеню. Там подходящий график, и хозяйка обещает неплохое жалование.

— Ночные смены? — кривится Бостон, — Не представляю, как можно работать ночью. Ты — мой герой.

— Я — сова. Ранние подъемы не для меня.

Мы еще немного болтаем о всяких девчачьих глупостях, а потом Бостон уходит, оставляя меня в одиночестве. Но теперь оно уже не ощущается так остро.

***

Следующим утром я просыпаюсь около одиннадцати часов и пребываю в необычайно хорошем настроении. Принимаю душ, делаю кофе и сэндвич с ветчиной. Сегодня состоится моя первая рабочая смена в цветочной лавке, и я нахожусь в приятном предвкушении. До вечера у меня полно времени, поэтому я решаю заняться уборкой.

Я убираю в холодильник остатки яблочного пирога, протираю от пыли все поверхности в квартире и загружаю грязную посуду в посудомойку. В комнате застилаю кровать новым постельным бельем и то же самое делаю в комнате Харпи. Вчера после посиделок с Бостон, я заснула на диване с включенным телевизором, но несмотря ни на что мне понравилась ее компания.

Когда все дела сделаны, я выхожу на балкон и смотрю на проплывающие по небу облака. Пушистые, легкие. Словно Творец разбросал по небу клубы сладкой ваты. Странно, но в Рединге я никогда не видела таких облаков. Очевидно, потому что Господь иммигрировал из этого города миллионы лет назад.

До начала смены у меня остается несколько часов. Я возвращаюсь в комнату, достаю из сумки свой секретный блокнот и ручку и снова выхожу на балкон. Сажусь на стул и обличаю чувства в слова.

Через три часа, я надеваю голубые джинсы, белый топ, а сверху набрасываю кожаную куртку. Наношу на ресницы немного туши, собираю волосы в незамысловатый пучок на затылке и выхожу из квартиры «17А». Мне все еще сложно назвать эту квартиру своей, но думаю, мне просто нужно привыкнуть и беспокоиться будет не о чем.

В машине я забиваю в навигатор необходимый адрес и через пятнадцать минут паркуюсь у цветочной лавки, в которой мне предстоит проводить три ночи в неделю. Мне удалось найти эту работу еще в Рединге, а собеседование я прошла по видеосвязи. Владелица лавки — женщина, похожая на Сьюзен Майер из «Отчаянных домохозяек», показалась мне довольно милой. Ее зовут Джин Уоторс. На вид женщине около сорока пяти и у нее очень добрые глаза.

Сейчас девять часов вечера, но лавка переполнена покупателями. В основном это мужчины. За прилавком стоит Джин. Увидев меня, она приветливо улыбается и жестом подзывает меня к себе.

— Милая, наконец — то ты здесь, — Джин с облегчением выдыхает, — Признаюсь честно, я сомневалась, что ты появишься.

— Здравствуйте. А почему?

— Ночные смены не пользуются популярностью. Обычно раз в несколько месяцев мне приходится давать объявление на «Flex Jobs»¹. Твоя предшественница уволилась две недели назад, так что ты очень вовремя связалась со мной.

Джин приглашает меня пройти за прилавок.

–Можешь оставить вещи в комнате для отдыха. Там же найдешь свою рабочую форму. Все остальное обсудим позже.

В комнате для отдыха персонала стоит небольшой кожаный диван, кулер с водой, стол с рабочим ноутбуком, стул и шкаф для одежды. Там я действительно нахожу форму. Это белая футболка — поло и фартук лавандового цвета с эмблемой магазина.

Я переодеваюсь в свою новую форму и делаю еще один шаг на пути к нормальности.

Глава 4

Алистер

Дорога к дому престарелых занимает примерно полтора часа и это единственное время, которое у меня есть, чтобы побыть наедине с собой. Я люблю одиночество. Люблю поразмыслить над своей жизнью и понять все ли я делаю правильно. Каждую неделю у меня есть полтора часа для воспоминаний и рассуждений. Полтора часа для того, чтобы принять решение.

Помню в тот день, когда я решил, что пора сделать предложение Кори, мне понадобилось больше чем полтора часа, поэтому я поехал более длинным путем. Размышлял насколько хорошим мужем я смогу стать и не рано ли принимать такое серьезное решение. Мы с Кори начали встречаться еще на первом курсе, а уже через год у нас выпускной. За все три года, что мы вместе у меня сложилось ощущение, что я уже не представляю себя с кем — то другим.

Я сворачиваю с автомагистрали на гравийную дорогу, ведущую к дому престарелых и продолжаю свои размышления. Сегодня я собираюсь сообщить бабушке с дедушкой о своем решении. Они знакомы с Кори, и я уверен, что одобрят мой выбор.

Я попросил своего лучшего друга и соседа по квартире Картера организовать вечеринку. Хотя мой друг единственный кто с самого начала не одобрял наш союз, я знаю, что Картеру важно, чтобы я был счастлив, поэтому он ничего не говорит. К тому же я давно все решил.

После того, как навещу бабушку с дедушкой, я поеду в цветочный магазин и выберу самый лучший букет цветов. Кольцо я купил месяц назад.

Бабушка Хлоя и дедушка Александр перебрались в дом престарелых «Добрые сердца», когда я закончил школу и поступил в колледж. Им было тяжело справляться с домашними делами, за которыми прежде следил я, а других родственников у нас не было. К тому же их новое жилище находилось ближе к колледжу чем наш дом, поэтому мы могли чаще видеться.

Когда я подъезжаю к воротам дома престарелых меня уже встречает медсестра Нора.

— Здравствуй, мальчик! — кричит она, добродушно улыбаясь. Норе около шестидесяти, ее голова покрыта сединой, но она безумно любит обитателей дома «Добрые сердца».

Я выбираюсь из машины, прихватив с собой торт со взбитыми сливками. Бабушкин любимый десерт.

— Как дела, Нора?

— Твои старики сегодня в ударе. Трижды обыграли меня в «Бинго».

— Вот как?

— Да. Они ждут тебя на террасе. И холодный чай тоже.

— Спасибо.

Улыбаясь, я прохожу по каменной дорожке. Иду вдоль абрикосовых деревьев, размышляя, как лучше начать разговор.

Я замечаю бабушку с дедушкой за столиком на террасе. Они разговаривают и потягивают холодный чай.

Конец ознакомительного фрагмента.