Октябрический режим. Том 1

Яна Анатольевна Седова (2018)

Книга включает обзор важнейших законопроектов и запросов, рассмотренных Государственной думой Российской империи в 1906-1911 гг. Наиболее важные законопроекты рассмотрены с точностью до отдельных статей и поправок. Также рассмотрены ход бюджетных прений, тактические приемы фракций, бытовые подробности жизни депутатов (парламентские дуэли, скандалы, курьезы, карикатуры, эпиграммы). Книга адресована историкам, преподавателям и всем, интересующимся русской историей.

Государственная Дума II созыва

Вера в народное представительство

Перед выборами в новую Г. Думу правительство было по-прежнему воодушевлено надеждой на появление в депутатских креслах «богатырей мысли и дела». В январе 1907 г. Столыпин объявил, что, вопреки слухам, Думу собирают не для того, чтобы ее распустить и упразднить: она действительно необходима «при настоящем бурном течении общественной жизни».

Однако неоднократно подчеркивалось, что народное представительство имеет лишь те права, которые указаны в Основных Законах. Подчинение исполнительной власти только Монарху подчеркивалось и в Высочайшем рескрипте, данном 1.I.1907 на имя Столыпина, и в официозной газете. Это — закон, и его следует соблюдать. «…лишь строгим выполнением и подчинением законам, как правительство, так и Дума могут сохранить Монаршее доверие, наличность которого одна обеспечивает возможность их совместной работы».

Претендуя на большие права, народное представительство утратит Высочайшее доверие, а значит и свои полномочия. «Если новоизбранная Дума будет следовать по прежнему пути, то она тоже будет распущена», — сказал Столыпин в интервью Людовику Нодо. На вопрос корреспондента, где границы дозволенного, министр ответил: «Демаркационная линия — основные законы. У нас режим конституционный, но не парламентский. Это Дума должна помнить».

Еще меньше надежды на успех совместной работы осталось у министра, когда определился состав новой Думы.

В консервативных кругах такой надежды и вовсе не было. «…власть смотрит не туда и ждет, чтобы ее поддержали тем способом, который почти безнадежен, — писали «Московские ведомости». — Она хочет, чтобы по неразумному избирательному закону ей избрали разумную Думу; она хочет, собрав представителей 70 племен и народцев, среди неулегшегося смятения, получить единство политики и законодательства; от темной толпы, невежественной в государственных делах, она ждет государственного разума, а от раскаленных страстей ждет умиротворения. Разве можно удивляться, если она не получит ожидаемого ею, а получит прямо обратное?».

«Голос Москвы» отмечал, что общество встречает вторую Думу без тех надежд и ликований, с которыми встречало первую, и что общественное мнение «похоронило» новый парламент «в самый день рождения».

Радость выражали только парламентаристы, не мыслившие жизни без народного представительства. «Давно жданный день пришел, и кончился семимесячный кошмар бездумья», — писала «Речь» в день открытия II Думы.

Выборы во II Г. Думу

После того, как патриотические речи Стаховича прогремели с думской кафедры на всю страну, консервативный лагерь осознал необходимость своего рупора в Г. Думе и принял деятельное участие в предвыборной кампании. «Р.Знамя» призвало народ приступить к выборам, как ко святому причащению: «Со страхом Божиим и верою».

«Биржевка» упрекала Союз русского народа в том, что его агитация несовместима с правыми убеждениями: «Что-нибудь одно: если не нужно конституции, то незачем и в Думу идти» и советовала потенциальным кандидатам Союза вместо политической деятельности лежать на печи.

Однако консерваторы не собирались бойкотировать Думу. «Боже нас сохрани! Мы не были бы монархистами, если б отказались исполнять Волю Неограниченного Монарха, Самодержавного Русского Царя».

Если верить заметке «Речи», монархисты повсюду устраивали квартиры для крестьян, где к крову и угощению прилагалась предвыборная агитация. Кроме того, в городах правые могли бы опереться на мещанство. «Консервативной правой и даже черносотенной остается вся та часть населения, которая не имели больших капиталов и больших дел, состоит хозяевами дел мелких; лавочники, базарные торговцы, мещане, мясники, хозяева парикмахерских, булочных, каретники, буфетчики — вот истинные и неизменные члены союза русского народа и эту публику газетой еврейского направления с толку не собьешь, а бойкотом не запугаешь». Однако подтвердить ценз этим лицам оказалось затруднительно. «…мелкие хозяева имели торговые документы или в беспорядке, или составленными на жену или тещу, никогда не утверждались в правах наследства на свои домишки, предместья или лавочки, и в то время, как управский чиновник или железнодорожный машинист, у них квартировавший, попадал в список заботами управы и квартирного присутствия по два и по три раза, сам хозяин дома оказывался не имеющим права голоса, так как по окладной книге дом числился за его отцом или дедом».

У многих членов монархических организаций цензов вовсе не было. Характерно, что председатель саратовского отдела Союза русского народа однажды занял у либерала Н. Н. Львова несколько рублей на отправку верноподданнейшей телеграммы. «мы, монархисты, — народ бедный, цензов избирательных не имеем и в дни выборов не претендуем на победу, — писал Пуришкевич. — Бюллетени наших кандидатов не показатель нашего числа, ибо оно в сермяжном мужике да в сером лапте».

Гучков приложил титанические усилия, чтобы попасть в Думу. В списке кандидатов в выборщики по городу Москве знаменитая фамилия встречается, ни много ни мало, четыре раза: по Басманной части — Н. И. Гучков, по Лефортовской части — А. И. Гучков и Ф. И. Гучков, по Тверской части — К. И. Гучков. Однако ни Александр Иванович, ни его брат, также баллотировавшийся, не прошли в Думу.

Ходили слухи, что на тех выборах Гучков прибегнул к фиктивному избирательному цензу, арендовав мельницу в Каширском уезде. Однако подлог был обнаружен и кандидата вычеркнули из избирательных списков. Кроме того, Гучков будто бы использовать в качестве ценза имение своей супруги в Козловском уезде Тамбовской губ.

Образовавшийся ввиду неизбрания досуг Гучков посвятил московской городской думе. Однако вскоре скончался член Г. Совета от промышленности К. А. Ясюнинский, и 28.V.1907 вместо него был избран не кто иной, как Александр Иванович. Но и тут его ждала неудача. Впервые он появился на заседании Г. Совета 2.VI, а на следующий день, как известно, Г. Дума была закрыта и, соответственно, прервалась сессия верхней палаты.

Кадеты вступили в предвыборный блок с Союзом еврейского равноправия, предоставив этой группе право отвода любого выборщика или кандидата в члены Г. Думы по всей стране. «Лишь обрезанный еврейской цензурой кандидат Партии народной свободы может пройти в Г. Думу», — острил Бобрищев-Пушкин.

К подложному цензу прибегнул и Милюков, участвовавший в выборах в качестве приказчика книжного склада «Общественная польза».

18.I председатель Совета министров разослал губернаторам циркуляр с предписанием не производить давление на выборы. Однако еще в июле 1906 г. Горемыкин отметил во всеподданнейшем докладе, что невмешательство властей в предвыборную кампанию было ошибкой и следует вести агитацию и поддерживать консервативных кандидатов, не переходя, однако, пределы закона. И на сей раз администрация все-таки потихоньку прибегала к различным приемам влияния на избирателей — выдача бланков избирательных записок только зарегистрированным партиям, сужение круга избирателей или аннулирование выборов неугодных лиц посредством сенатских разъяснений избирательного закона, административная высылка или привлечение к судебной ответственности (а значит и лишение избирательных прав) кандидатов оппозиции и т. д. Характерный пример: в Петербурге выборы Ковалевского были кассированы, поскольку оказалось, что время его проживания в столице составляет на несколько дней менее требующегося по закону годового срока. Милюков напечатал в «Речи» огромный обзор приемов, примененных властями и консерваторами для давления на избирателей. Впрочем, представители правительства отрицали свое намерение влиять на выборы, перекладывая ответственность на местные власти и Сенат, «испуганный зрелищем первой Г. Думы».

С особенным удовольствием «Биржевка» напечатала указ Святейшего Синода, заключавший в себе инструкции для духовенства. По-видимому, газета находила, что господствующая Церковь таким путем вмешивается в предвыборную кампанию. Однако текст указа, предписывающий духовенству служить молебны и говорить проповеди, почти лишен политического оттенка и направлен, главным образом, на то, чтобы склонить паству относиться к выборам серьезно и голосовать по совести. Правда, Св. Синод советует разъяснять избирателям, что не следует выбирать в Думу «врагов святой веры и Престола», а избранным лицам завещать «крепко стоять за родину, за Царя и за веру», но в монархическом государстве это всего-навсего общие слова. Указ также предписывает священникам участвовать в выборах и стараться проводить в Думу «духовных лиц, пользующихся доверием своих собратий, а не доверием врагов религии», но было бы странно, если бы Синод желал обратного.

В Западном крае и Царстве Польском вновь бушевали страсти. Если раньше принцип «нi еднего кшесла» для русских проводился лишь местами, то теперь поляки официально приняли эту линию к руководству, чтобы увеличить численность польского коло. Это было объявлено через газеты. Тогда русские землевладельцы Юго-Западного края решили организовать выборы так, чтобы провести и своих. Шульгин рассказывает в своих воспоминаниях, как русские помещики Острожского уезда получили поддержку уполномоченных от мелких собственников — священников, чехов-колонистов и крестьян. Чтобы вытащить этих лиц из их деревень, русским пришлось проявить чудеса изобретательности. Но поляки сорвали победу, добившись кассации уездных выборов. Тогда Шульгин заново собрал своих избирателей, в кратчайшие сроки, разослав около 80 телеграмм. «Все уполномоченные, числом шестьдесят, явились как один. Телеграмма! Шуточное ли дело! Для некоторых из них это была первая телеграмма в их жизни, а может быть, и последняя».

Сами поляки впоследствии утверждали, что пытались войти в соглашение с русскими, но вмешалось православное духовенство: в Минской губ. русские выборщики, по словам Свенцицкого, были заперты в архиерейском доме, а в Речицком уезде той же Минской губ. заключенное уже соглашение разрушила телеграмма от минского архиерея. В результате «в первое голосование не прошел ни один поляк; в последнее голосование прошел один, и то только благодаря тому, что один из выборщиков за печью заснул». Левая печать тоже обвиняла духовенство Западного края (Гродно, Житомир, Киев) в попытках влиять на крестьян-выборщиков. Волынские крестьяне-выборщики «содержались и наставлялись» во время выборов во все три Думы в Почаевской лавре. Уже цитировавшийся Шульгин признает, что в Житомире духовенство дало приют и пропитание крестьянам-выборщикам, однако о какой-либо агитации говорит глухо и противоречиво.

В остальном повторились нелепости первых выборов. Правда, Челноков восхищался развитием крестьян-выборщиков Московской губернии: «Крестьяне знали все партийные программы, и прекрасно в них разбирались, умели широко ставить вопросы, быстро в них разбираться, находить разумные компромиссы в случае острого столкновения мнений», но в Рязани, по свидетельству Еропкина, прошли лица из земского третьего элемента, голосами крестьян, «которым они невесть что обещали».

Итоги выборов

Левый крен

Если администрация и давила на ход выборов, то слабо, лишь озлобляя избирателей и привлекая их симпатии к оппозиции. По партийному составу Г. Дума II созыва оказалась еще более левой, чем предыдущая. 505 депутатов распределились по следующим группам:

с.-д. 65

с.-р. 36

трудовая группа 101

народные социалисты 15

польское коло 46

к.-д. 91

мусульмане 28

казаки 17

октябристы и умеренные 43

монархисты 12

беспартийные 50

партия демократических реформ 1

Партийная физиономия II Думы совершенно иная, чем в прошлый раз: могучее левое крыло, слабый центр в виде фракции кадетов, уменьшившейся вдвое, и горстка консерваторов на правой стороне. Все это были новые для Думы имена, за исключением всего 24 лиц из первого состава. «Речь» писала, что страна послала бы тех же самых лиц, если бы министерство не лишило их (т.е. выборжцев) избирательных прав. Но в таком случае избиратели остановились бы на других кадетах, а не на социалистах. Нет, налицо ярко выраженный левый крен.

Столыпин назвал партийный состав новой Думы «парадоксальным» для России. Кадеты видели в нем ответ страны на правительственные мероприятия, находя, что она голосует назло властям. «Это пролитая кровь возвращается в Думу», — заметил Д. Д. Протопопов, прочитав в редакции «Речи» телеграмму о том, что от Сибири избраны социалисты. «Семь месяцев г. Столыпин выколачивал из страны"послушную Думу" — и"выколотил"социал-демократов и социал-революционеров», — писал Изгоев. Как и в прошлом году, «Речь» находила, что с конституционной точки зрения министерству следует уйти в отставку ввиду голосования страны.

Однако не следует смотреть на это голосование как на мнение всей России. При отсутствии политического опыта и низком уровне образования избиратели всюду, кроме столиц, подавали голоса либо наобум, либо под влиянием агитаторов. Поэтому преобладание депутатов-социалистов означает лишь то, что их агитация была поставлена лучше, чем у прочих.

Кадеты

В Москве победили кадеты. За них было подано 21366 голосов, в то время как за октябристов лишь 9791 голос. «С нами народ! Разумейте, языцы, и покоряйтесь, яко с нами народ», — объявил Кизеветтер на партийном банкете, кощунственно перефразировав богослужебное песнопение. Поскольку оно тогда пелось каждое Рождество на благодарственном молебне по поводу победы над Наполеоном, а недавно тот же Кизеветтер написал так называемый «кадетский катехизис», то «Голос Москвы» не преминул выразить надежду, что когда-нибудь это лицо сочинит и покаянный канон. На самом деле, судя по итогам выборов, народ был скорее с левыми.

От Москвы прошла целая плеяда ярких кадетов — кн. П. Д. Долгоруков, А. А. Кизеветтер, блестящие В. А. Маклаков и Н. В. Тесленко. Не менее яркие лица прошли и от Петербурга — И. В. Гессен, бывший министр земледелия и землеустройства Н. Н. Кутлер, П. Б. Струве. В числе избранных оказался и от. Григорий Петров. Однако ввиду отбываемой им епитимьи в стенах Череменецкого монастыря священник поначалу не мог принять участие в работах Г. Думы. По указателю он уже числился не кадетом, а беспартийным. Вскоре покровители добились его освобождения. При первом появлении от. Петрова в зале заседаний депутаты дружно встали и приветствовали его рукоплесканиями. Знаменитый депутат не успел ни разу выступить с кафедры.

Отметим среди кадетов и С. Н. Булгакова, впоследствии известного священника и богослова. Уже по его глубоким речам в Г. Думе отчасти предугадывается его будущий путь — они всегда несколько в стороне от центра прений и с уклоном в нравственные вопросы. Порой Булгаков оговаривался, что высказывается не от фракции, а от собственного имени.

Маклаков, Струве, Булгаков и Челноков составили во фракции правое крыло — группу «черносотенных» кадетов. Маклаков вообще назвал себя «самым правым кадетом».

Эсеры

На левом фланге бросается в глаза фракция социалистов-революционеров. Ее образование в Г. Думе вызвало изумление и негодование умеренных кругов.

«Нигде, ни в одном парламенте мира, нет революционной фракции; у нас она существует и на дверях одной из комнат Таврического дворца красуется аншлаг, извещающий всех и каждого, что за этой дверью изготовляется революция».

«эти социалисты-революционеры караются за пределами Думы по 129 статье уголовного уложения, а здесь они являются законодателями», — отмечал Пуришкевич.

Впрочем, 13.III Председатель Совета министров великодушно отмежевал фракцию эсеров от социалистических и революционных партий, отметив, что «тут играет роль созвучие названий».

Для характеристики состава этой фракции любопытен эпизод, рассказанный Наумовым. От Самарской губ. в Думу был избран, среди прочих, кузнец Абрамов, «здоровенный, лохматый, неграмотный мужик с распухшей от пьянства и драки злобной физиономией». «И этакая скотина — туда же лезет в Г. Думу!» — возмутился один из друзей Наумова. Даже обычный опрос, устно проведенный губернским предводителем, — местожительство, профессия и т. д. — вызвал у новоиспеченного законодателя затруднение. «Ответы получались невнятные, больше слышалось какое-то мычание, и лишь услыхав заданный мной вопрос, к какой политической партии он принадлежит, косматая фигура Абрамова сразу ожила. Послышался немедленный и внятный ответ:"Бомбист!"».

Неудивительно, что Столыпин в частной беседе признался: «Говоря тривиально, в Думе сидят такие личности, которым хочется дать в морду».

Социал-демократы

Среди социал-демократов особенно выделялся 28-летний Г. А. Алексинский — единственный депутат от Петербурга, не принадлежавший к партии народной свободы. Будучи дворянином, Алексинский прошел от рабочей курии и считался большевиком. Образование этого члена Г. Думы справочник М. М. Боиовича описывает кратко, но красноречиво: «С перерывами учился в московском университете по историко-филологическому факультету. Несколько раз сидел в тюрьме. Государственный экзамен удалось выдержать только в 1904 г.». При этом до выборов Алексинский числился корректором типографии «Дело» — возможно, чтобы пройти в Думу от рабочих.

«Он был маленький, почти горбатый, с умными глазами и насмешливым выражением лица», а его пронзительный голос раздражал, «как звук пилы по железу». «Откуда оно такое взялось?» — прошептал волынский крестьянин Никончук, увидев Алексинского.

Крестьяне

Во II Думу прошло немало крестьян, которые, как и в предыдущий созыв, совершенно не годились на роль законодателей. После присяги некоторые расписались крестиками. Одним из немногих, участвовавших в думской деятельности, был Петроченко (Витебская губ.), бывший придворный почтальон.

Октябристы и умеренные

Эта группа объединила всех конституционалистов. В III Думе их пути разойдутся.

Монархисты

На правом фланге сидела группа, именовавшаяся «группой правых и монархистов». Здесь были мгновенно ставший знаменитым Пуришкевич и 29-летний талантливый Шульгин. Здесь невозможно было не заметить гр. Бобринского, по силе как его голоса, так и его пафоса (искреннего ли?).

31.III многие правые, в том числе гр. Бобринский, еп. Евлогий и др., вычеркнули свои имена из вывешенного в Круглом зале списка членов думы по фракциям. После этой операции в списке правых осталось всего 7 человек, остальные перешли в группу умеренных.

Духовенство

Тип священника-социалиста широко встречался и во II Думе. Даже во фракции эсеров мы видим от. Бриллиантова, однажды в кулуарах заявившего, что «в самом Евангелии можно найти оправдание террору». По справочнику эсером числится и от. К.Колокольников, однако согласно указателю он беспартийный. Среди же трудовиков были от. Архипов, от. Гриневич и от. Тихвинский (член Крестьянского союза).

Рясы духовенства чернели и на правом фланге, где поместились от. Якубович и от. Пирский, а также два архиерея — епископы Платон Чигиринский и Евлогий Люблинский. Благочестивые члены Г. Думы подходили к ним под благословение.

Кандидатура председателя Г. Думы

Кадеты решили провести в председатели Г. Думы Ф. А. Головина. Накануне выборов фракция партии народной свободы долго заседала, споря о председательской речи, точнее, о термине «конституция». Наконец, решили, что Головин скажет не «конституция», а «представительный строй».

У октябристов и умеренных был свой кандидат на это место — Н. А. Хомяков.

Левые партии не желали выдвигать своего кандидата отчасти потому, что не хотели, чтобы он в качестве председателя представлялся Монарху.

Безопасность в Таврическом дворце

Перед открытием Г. Думы II созыва председатель Совета министров распорядился усилить в Таврическом дворце меры предосторожности. Поэтому были устроены заборы и перегородки, позволяющие держать публику и журналистов на возможно дальнем расстоянии от министров. Опасаясь покушений в день открытия сессии, Столыпин приехал в Таврический дворец накануне и переночевал в пристроенном к помещению министерском павильоне.

Предосторожности не были чрезмерными. У эсеров существовал план убийства Столыпина в Таврическом дворце. Террорист, получивший это задание, посещал Г. Думу под именем итальянского журналиста Альбертини. К счастью, этот заговор был вовремя раскрыт.

Открытие Г. Думы II созыва (20.II)

Сессии обоих законодательных учреждений открылись в день, назначенный Именным Высочайшим указом правительствующему сенату при роспуске Думы, — 20.II.1907.

У публики на сей раз первое заседание не вызвало особого ажиотажа. У Таврического дворца стояла «обычная толпа любопытных» или даже не толпа, а «кучка».

В роскошном, ярко освещенном солнцем Екатерининском зале Таврического дворца собрались члены Г. Думы и Г. Совета, министры, репортеры и публика. В час пополудни началось молебствие, которое совершил митрополит Антоний в сослужении епископов Платона и Евлогия, архимандритов Дионисия и Мефодия и причта Исаакиевского собора. Был прочитан евангельский отрывок о том, что лучше исторгнуть один из соблазняющих членов, чтобы все тело не было ввержено в геенну. В проповеди митрополит Антоний провел сравнил новых депутатов с апостолом, избранным вместо Иуды, и закончил так: «Да будет предстоящая Дума Государственная, на которую весь народ смотрит с упованием, не шумливой и говорливой, но да будет она вдумчивой, думающей, разумной работницей. Да благословит Господь на такое святое дело!».

Как и в прошлый раз, на этом богослужении присутствовали не все члены Г. Думы. «Пока длится молебен и речь, депутаты собираются и беседуют кучками в зале», — писал сотрудник «Речи». Газета отмечала, что многие депутаты приехали лишь после молебна. Преосв.Евлогий вспоминал, что молились священники и крестьяне. «Остальные члены Думы не только не присоединились к молящимся, но вели себя так непринужденно, что можно было подумать — они нас не видят и не слышат. По зале продолжали сновать люди, кто-то, хлопая дверями, пробегал с бумагами в канцелярии, слышались разговоры; в конце зала, кажется, даже курили…». Однако, в отличие от первой Думы, здесь нашлись лица, потребовавшие после молебна исполнить народный гимн. Его пение было покрыто криками «ура».

После молебна все прошли в зал заседаний. Первую скамью правых заняли епископы Платон и Евлогий. Столыпин и другие министры спустились из министерской ложи и подошли к ним под благословение.

Конец ознакомительного фрагмента.