Генри Мортон Стэнли. Его жизнь, путешествия и географические открытия

Яков Васильевич Абрамов

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

ГЛАВА I. ДЕТСТВО И МОЛОДОСТЬ СТЭНЛИ

Человека, который прославился под именем Генри Мортон Стэнли, в детстве звали Джон Роулендс. Собственно, он и на это имя не имел легального права, так как это было имя его незаконного отца. Ребенком он и не назывался по отцу, а был известен под именем Джона Бэча, и лишь когда вырос настолько, что мог узнать о своем происхождении и оценить по достоинству поступок отца, бросившего его на произвол судьбы, он самовольно стал носить фамилию Роулендс, как позднее принял прославленное им имя Стэнли.

Джон Бэч, Джон Роулендс, или Генри Стэнли, родился в 1841 году в местечке Денбиг в Уэльсе, то есть в юго-западной части Англии. Мать его была дочерью бедного фермера и ее звали Бэтси Пэрри. С нею сблизился сын богатого соседнего фермера, Джон Роулендс. Последствием связи явился ребенок, будущий знаменитый путешественник. Молодой фермер хотел загладить свой проступок женитьбой на матери своего ребенка, но против этого восстал старый Роулендс, находивший женитьбу сына на бедной девушке делом неподходящим, — и молодой человек, уступая отцу, отказался от своей невесты и ребенка. Вся тяжесть воспитания ребенка, соединенная с позором его незаконного рождения, пала на восемнадцатилетнюю Бэтси Пэрри. К счастью, ее отец, Мозес Пэрри, несмотря на свою крайнюю бедность, был человеком гуманным и отнесся к проступку дочери снисходительно. Когда, возвратившись однажды домой, он неожиданно встретил в своем жилище нового жильца, звонким криком возвещавшего о своем присутствии, Мозес Пэрри радушно сказал: “Дайте-ка сюда этого милого малютку. Ну, я в нем не вижу ничего необыкновенного, но все равно. Пусть он, однако, на золоте съест свою первую кашку”, — и старик на золотой монете поднес своему внуку несколько капель кашки. “Пусть у него всегда будет серебряная ложка”, — заключил старик свое приветствие новорожденному.

У деда Мозеса маленький Джон прожил, по одним источникам, до трех лет, а по другим — до пяти. Дед любил своего внука, баловал его и называл в шутку “человеком будущего”. Но добрый Мозес Пэрри был разбит апоплексическим ударом и умер. Бэтси Пэрри пришлось идти в услужение, так как ее брат, бывший мясник, и сестры, повыходившие замуж, не хотели знать ее после того, как она родила ребенка. Ребенок мешал поступлению на какое-нибудь место, и Бэтси вынуждена была отдать его на воспитание в семью соседнего фермера Прайса. На плату за воспитание ребенка шел весь скудный заработок Бэтси, так как отец маленького Джона слышать о нем не хотел, да к тому же он скоро спился и умер после одной драки в кабаке. Что касается родственников Бэтси, дяди и теток Джона, то они также отказывали несчастной матери и ее сыну в какой-либо помощи.

В семействе Прайса Джон прожил несколько лет. Как можно представить, невеселой была эта жизнь. Грубые люди, видевшие в мальчике только средство несколько пополнять свои скудные доходы, не церемонились в обращении с ребенком. У Прайсов было двое собственных детей, и, естественно, маленькому Джону приходилось немало выносить из-за них. К тому же Бэтси далеко не всегда могла аккуратно выплачивать деньги за воспитание сына, и это еще более усиливало дурное отношение Прайсов к своему питомцу. Наконец Бэтси оказалась совсем не в состоянии платить за сына, — и Прайс отвел семилетнего Джона в рабочий дом в Сент-Азафе, где ребенок и остался на общественном попечении.

Оставленный отцом, матерью и прочими родственниками, Джон рано научился отличать отношение к нему отца и родных от отношения матери. Кроме деда, мать была единственным существом, любившим Джона в его детские годы, и он, в свою очередь, сильно привязался к ней, несмотря на то, что судьба так рано разделила их. Мальчик рано научился ценить то, что мать вынесла из-за него — общее осуждение, пренебрежение брата и сестер, тяжелый труд для добывания средств на уплату за его воспитание. Он прекрасно понимал, что только полная нищета и потеря заработков принудили мать прекратить плату Прайсам и довели его до рабочего дома. Никогда он не выразил матери ни малейшего упрека за то горе, которое она невольно доставила ему. Напротив, тяжелая жизнь в рабочем доме еще более усилила его привязанность к беспомощной женщине. И эту привязанность Джон, или Стэнли, сохранял до конца дней своей матери, которой выпало на долю счастье видеть сына великим человеком, известным всему миру, но по отношению к ней остававшимся все тем же Джоном, которому она носила в рабочий дом гостинцы, приобретаемые на последние трудовые гроши. Джон с лихвою отплатил матери за ее скромные заботы о нем: он избавил ее от бедности, как только получил к тому возможность, и относился к ней всегда с сыновней любовью и почтением.

В рабочем доме Джон пробыл до пятнадцати лет. Это была тяжелая, суровая школа. Кто хочет знать, что такое детские приюты английских рабочих домов, особенно чем они были 40 лет тому назад, когда попал в рабочий дом наш Джон, тот может прочитать ужасающее описание их в романе Диккенса “Оливер Твист”. В детских приютах царила тюремная дисциплина. Несчастные дети были постоянно голодными, оборванными, мерзли в неотапливаемых помещениях. Телесные наказания практиковались в самых широких размерах и обыкновенно применялись по всякому поводу и без повода. Администрация приютов состояла из людей грубых и своекорыстных, смотревших на приюты лишь как на доходную статью. Во главе того приюта, куда попал Джон, стоял человек жестокий, находивший в мучении вверенных ему детей какое-то сладострастное наслаждение.

Особенно плохо приходилось от него Джону, который, подобно Оливеру Твисту, не был в состоянии сносить варварства, царившего в приюте, протестовал против него, насколько это было доступно десяти-двенадцатилетнему ребенку, и наконец, подобно Оливеру, бежал из приюта. Долго он бродил без копейки и без куска хлеба, пока, наконец, голод не заставил его подойти к мясной лавке, которая, как он знал из слов матери, принадлежала его дяде. Мальчика заметили, узнали по сходству с матерью, накормили — и, снабдив шестью пенсами, отправили снова в приют, где за бегство его ожидала генеральная порка. Присужденного к такому наказанию привязывали к скамье и заставляли всех питомцев приюта по очереди сечь виновного. Джону пришлось не раз подвергаться этой экзекуции.

Как ни отвратительны были порядки детского приюта, но и в них была светлая сторона. Она состояла в том, что содержавшимся в приюте детям давали недурное начальное образование. Джон обнаружил в приютской школе такие выдающиеся дарования, что заинтересовал своих учителей, и они дали ему возможность узнать гораздо более чем полагалось по программе школы. Но особенно много пользы принесло Джону в этот период его жизни чтение, которому он имел возможность отдаваться в приюте сколько душе угодно. Любимым чтением его были описания путешествий, и уже в этом раннем возрасте в нем развивалась жажда странствований по неисследованным местностям, жажда открытий. Успехи в занятиях и любовь к чтению обратили на Джона внимание даже жестокого начальника приюта, и он не раз говорил дяде Джона о талантах его племянника и о том, что родне Джона следовало бы сделать что-нибудь для него. Под влиянием таких аттестаций одна из теток Джона, имевшая небольшую ферму и кабак, в 1856 году, когда Джону было пятнадцать лет, взяла его к себе и поручила ему пасти своих овец. Это значило “сделать что-нибудь для племянника”.

Само собою разумеется, что Джон не мог долго оставаться пастухом, и при первой же возможности переменил эту профессию на совершенно иную. В числе родственников Джона по матери был школьный учитель Мозес Оуэн. Ознакомившись с познаниями Джона, вынесенными из приюта, Оуэн взял его к себе в помощники. Недолго пробыл Джон и на этом месте. Оуэн был человеком совершенно невежественным, но крайне самолюбивым. Увидев, что Джон знает больше его самого, Оуэн перестал допускать его к занятиям с учениками, а заставлял исполнять обязанности сторожа. Джон должен был чистить сапоги, мести комнаты, топить печи и так далее, не получая к тому же за всю свою работу ни гроша. Джон скоро оставил и этого “доброго” родственника и отправился в Ливерпуль. Здесь он нашел место приказчика у одного мясника. В Ливерпуле жила одна из его теток, и он поселился у нее. Положение его было по-прежнему далеко не блестящим. Место приносило ему так мало, что жалованье шло почти целиком на уплату за содержание. А каково было это содержание, можно видеть из того, что Джон должен был спать на одной кровати с сыном тетки, который с самого же начала стал питать к нему враждебные отношения, приводившие чуть не каждую ночь к драке. Но как ни плохо приходилось Джону, он не унывал, у него была уже в это время определенная цель, ради которой он и перебрался в Ливерпуль. Цель эта состояла в том, чтобы отправиться в Америку, составить себе там карьеру, разбогатеть и, вернувшись к дорогой матери, избавить ее от нищеты. Чтобы скопить сумму, нужную для уплаты за переезд в Америку, Джон отказывал себе во всем, но дело плохо подвигалось вперед. К тому же он оставил свою тетку, жить у которой долее оказывалось совершенно невозможным, а скоро затем потерял место и у мясника. Но Джон в это время уже представлял собою человека, который никогда не падал духом и не оставлял раз намеченной цели, пока она не достигнута. Он стал работать на разгрузке кораблей, ночевал на пристани и, питаясь всякой дрянью, продолжал копить деньги. Однако скоро ему пришлось убедиться, что новое ремесло еще менее способно дать ему нужные для переезда в Америку средства. Тогда он отправляется к капитану корабля, готовившегося к отплытию в Новый Орлеан, и просит принять его в состав корабельного экипажа. Капитан отказал, заявив, что экипаж уже полон. Джон объяснил, что ему, собственно, нужно переехать на корабле в Америку, что у него недостает фунта стерлингов для уплаты за переезд и что он предлагает за недостающий фунт свой труд. На этих условиях капитан согласился принять его юнгой, обязанности которого Джон и исполнял, пока корабль не прибыл в Новый Орлеан и не высадил искателя счастья на берег. В это время Джону было 17 лет.

Как видим, к семнадцати годам своей жизни Джон испытал столько превратностей судьбы, сколько не многим выпадает в течение целой жизни. Незаконный сын чуть не нищей, питомец чужой семьи, пансионер рабочего дома, учитель, приказчик, рабочий на пристани и, наконец, юнга — таковы разнообразные положения, в которые судьба ставила Джона в детстве. И во всех этих положениях он не встречал ниоткуда ни малейшей поддержки, но всегда должен был рассчитывать только на себя. Сталкиваясь всюду с враждебным настроением, получая отовсюду обиды, Джон не озлобился, не очерствел сердцем, — быть может, именно благодаря горячей, хотя и беспомощной любви своей матери; но зато он закалился в испытаниях и в характере его развились те черты, которые впоследствии служили основою успеха его смелых до дерзости предприятий. Отвага, упорное стремление к намеченной цели, необычайная энергия, отсутствие малодушия при неудачах — все это обнаружено Джоном в детстве в такой же мере, в какой и путешественником Стэнли — в зрелых летах. Те же качества мы видим и в юноше, высадившемся без гроша денег в Новом Орлеане искать счастья.

В Новом Орлеане Джону пришлось вынести немало горя. Совершенно чужой всем, он долго не мог найти никакого занятия, перебиваясь случайной работой, какую можно было найти на улицах большого города. Случалось ему в это время не раз голодать, а ночевка на улице была для него обычным делом. Из такого печального положения его вывел случай. Случай вообще играл большую роль в жизни Джона, что и понятно, так как случаи выпадают на долю преимущественно тех, кто их ищет. В этом смысле может быть названо счастливым случаем и то обстоятельство, что, идя однажды по улице, Джон, внимательно присматривавшийся ко всем объявлениям, заметил в окне молочной лавочки лоскуток бумаги с надписью: “Требуется мальчик”. Джон направляется в лавку и предлагает свои услуги в качестве мальчика. Хозяин лавки, желая узнать его почерк, заставил его скопировать надпись, видневшуюся на всех мешках лавки: “Н. М. Stanley”. Это была фамилия лавочника, ставшая затем фамилией и Джона. Почерк Джона понравился купцу, и он принял его в свою лавку. У Стэнли Джон прослужил три года. За это время он так понравился хозяину своей расторопностью, сообразительностью и трудолюбием, что тот произвел его из “мальчиков” в старшие приказчики, а затем и усыновил его, благодаря чему наш Джон и превратился в Генри Мортона Стэнли. К сожалению, в 1861 году, когда Стэнли было двадцать лет, его приемный отец умер, не оставив никакого распоряжения относительно своего наследства. Оно перешло к его родственникам, а Стэнли осталось одно имя покойного, и с этим единственным достоянием он должен был начинать свою карьеру снова. Тогда начиналась борьба южных и северных американских штатов. Обыкновенно борьбу эту представляют как войну за освобождение негров. В действительности это было далеко не так. Как среди северян рядом с людьми, стремившимися к освобождению негров, боролись люди, которым не было никакого дела до негров, и таких насчитывалось большинство, так и среди южан рабовладельцы составляли ничтожную горсть, большинство же шло сражаться за самостоятельность штатов. Армии обеих сторон вербовались почти исключительно из добровольцев, и, конечно, тот энтузиазм, который охватил весь Юг, давая ему силы бороться так долго и так мужественно с несравненно большими силами северян, был вызван не увлечением интересами рабовладельцев. Вопрос о неграх был только одним из элементов борьбы, искусно выдвинутым на первый план северянами. Для большинства же южан в этой борьбе решался вопрос: должен ли каждый штат представлять собой самостоятельное государство, которое принимает решения общего конгресса и даже остается в составе всей федерации лишь до тех пор, пока само того желает, или штаты должны быть нераздельною частью одного государства и обязаны подчиняться решению всего конгресса, как бы отрицательно к этому решению отдельные штаты ни относились. Говоря короче, вопрос шел о пределах автономии отдельных штатов, и в то время, как Юг стоял за безусловную автономию, Север, а за ним и Запад, ограничивали эту автономию авторитетом целого союза. Юг отринул этот союз, объявив себя самостоятельным государством, а Север решился с оружием в руках принудить его возвратиться к прежнему союзу. Ошибка южных автономистов состояла в том, что они для усиления своей мощи соединились с аристократами-рабовладельцами, чем воспользовался Север и благодаря чему он победил.

Конец ознакомительного фрагмента.