Смотритель

Юэда Снеж, 2010

Если вам звонят и шипят в трубку, а телефон к сети не подключен – ничего страшного, это может быть сон. Если к вам в комнату через окно вползает тьма и уплывает в коридор – не стоит паниковать, это может быть просто сон. Но если, проснувшись, вы обнаруживаете погром в квартире и абсолютно пустой холодильник, то поздно списывать всё на сон. Паниковать и хвататься за голову тоже поздно. Самое время взять себя в руки и начать воспитывать тех, кто прячется в темноте по углам, потому что вы их видите.

И жутиков своих

Отправит по домам

Прозрачный командир

Полночных привидений.

Дуэт «Иваси», «Соловки»

Нет ничего страшнее закрытой двери.

Альфред Хичкок

Началось всё несколько лет назад, но я помню этот день так чётко и ясно, будто он был вчера.

В общем, день как день — обычная суббота, кандидатская, вычитка, литр кофе и красные глаза. От адского напряжения к вечеру голова разболелась так, что хоть на стену лезь. Поначалу я ещё пытался не замечать боль и продолжал работать, но когда строчки расползлись чёрно-серой кашей, а уши заложило словно ватой, стало ясно, что пора отдохнуть. Закрыть глаза, расслабиться, подумать о чём-нибудь приятном и отвлекающем. К сожалению, кроме топора, которым неплохо было бы отрубить голову, на ум ничего не приходило. А тут ещё, как назло, затрещал телефон.

Его противное дребезжание прокатилось по спирали мозга танковым клином. От такого топором не отмахаешься. Я закрыл уши ладонями, но телефон не унимался, а танки, давя гусеницами нервные окончания, покатили обратно. Третьего рейда дожидаться не стал, отодрал себя от кресла и потащился в коридор.

— Алло, — еле сдерживая рычание, прохрипел я в трубку.

В ответ послышалось многоголосое шипение.

Обложив про себя трёхэтажным матом и звонившего, и чёртовы помехи, и кандидатскую, и вообще весь сегодняшний день, я гаркнул:

— Слушаю!

К шипению прибавилось сначала бульканье, а потом ещё и попискивание. Это стало последней каплей. Коротко выругавшись, я уже совсем собрался повесить трубку, как на глаза попался телефонный шнур.

Его я выдернул сегодня утром, потому что, ну так всегда бывает: как только сядешь работать, так тут же начинают все звонить. Ну, вот он до сих пор и лежал на трельяже, свисая с него и путаясь в ботинках. А в трубке продолжали шипеть и уже даже начали подвывать, и их вовсе не смущал отключенный телефон.

Я с силой зажмурил глаза. Открыл. И снова увидел провод. Несколько секунд тупо пялился на него, позабыв даже о головной боли. Потом скосил взгляд на трубку и медленно, будто она могла меня укусить, опустил на рычаг. Затем прислонился к стене и утёр со лба холодный пот. В голове пульсирующей жилкой стучал один вопрос: что это было?

Но тут очнулась головная боль и вышибла все вопросы, кроме одного: где, чёрт побери, таблетки?! Я стиснул зубы и пополз на кухню, надеясь, что они найдутся там.

Так всё и началось. Аспирин мне не помог, но к ночи боль начала утихать сама. Она лениво бродила по измученной голове и время от времени тыкала то один висок, то другой. Поэтому я долго не мог уснуть и лежал, глядя на квадрат открытой форточки. Тёмно-синее небо перебирало косматые тучи, грозившие пролиться дождём, и это монотонное движение небесных громад успокаивало и убаюкивало. И вот, когда сон уже почти был готов унести меня вслед за облаками, что-то внезапно надвинулось удушливой волной, обступило со всех сторон и начало давить. Глотая судорожно воздух, я дёрнулся и открыл глаза.

Сначала показалось, что комнату затопило тьмой, а потом понял, нет — не показалось. Вокруг и впрямь стояла темень, будто бы сама ночь, уплотнившись чёрным туманом, вползла ко мне. Я сел на кровати и потряс головой. Это не помогло. Напротив, тьма сгустилась ещё больше и кучным облаком медленно поплыла из комнаты в коридор. Я проводил её взглядом, а после уставился в противоположную стену. Вот так и сидел, пяля глаза, пока до меня не дошло, что просто сплю, а проплывшее мимо облако — всего-навсего ночной кошмар. Я пожал плечами и стал ждать.

Ждать пришлось недолго: в форточку лез уже следующий. Он расправил свои паутинные крылья, осклабился зубастой пастью и подмигнул пятым глазом. Зрелище меня впечатлило, но ждать, пока и это чучело пролетит в коридор, я не стал, а скатал его в тугой ком и запустил обратно в форточку. Но через пару минут появился ещё один. Этот рассыпался по всей комнате мелкими писклявыми зверюшками. Наверное, около получаса я гонялся за возмущённо верещащим и кусающимся зверьём и отлавливал его за хвосты. Потом вышвырнул всех на улицу, с облегчением закрыл форточку и, улегшись на кровать, стал ждать пробуждения.

* * *

Всё воскресенье я трудился над кандидатской, навёрстывая вчерашний день, и думать забыл о дурацком сне, непонятном звонке и головной боли. Так устал, что уснул прямо за столом перед монитором. Если честно, даже не заметил, как заснул, и сообразил, что сплю, только когда передо мной, прямо на клавиатуре, стал плясать маленький полосатый крокодильчик с шестью хвостами. Оглядевшись вокруг, я увидел, что зал буквально заполнен всякой нечистью. Мерзкие создания лезли отовсюду: через форточки, вентиляционные отверстия, даже умудрялись просачиваться сквозь щели между рамами. Множество совершенно разных тварей: крошечных и громадных, толстых и тощих, скользких и лохматых — всяких. И вся эта свора стремилась меня напугать.

Но не тут-то было. Ещё в детстве, сидя в тёмном кинозале и смотря какой-нибудь ужастик, я всегда видел лишь красную краску и потешного актёра там, где все остальные видели кровь и злобного маньяка. В общем, напугать меня не так-то легко, а вот разозлить — запросто. В конце концов, это был мой сон!

Именно это я и сказал, сурово глядя в единственный глаз огромного склизкого шара, который болтался прямо у меня перед носом, и пошёл выпихивать этот шар обратно на улицу.

Но дело в том, что пока я возился с одним, внутрь умудрялись проникнуть как минимум трое, поэтому ночных страшилок вокруг становилось всё больше и больше. Пока в квартире ещё оставалось место, они сновали из комнаты в комнату, царапали когтями линолеум, грызли всё, что им попадалось (что не успевал спасти я), хлопали дверцами шкафов и сражались на табуретках. Чуть позже, когда в этой кошмарной каше стало так тесно, что яблоку некуда было упасть, новоприбывшие облюбовали шторы, стены и даже потолок. А уж когда по полу разлилась вязкая гадость болотного цвета, я не выдержал — плюнул. Прямо в эту гадость и плюнул. Махнул на них на всех рукой, закрыл в спальне дверь и завалился на кровать — просыпаться. Сегодняшний сон как-то подозрительно напоминал вчерашний.

* * *

Будильник добросовестно пиликал над ухом, сообщая, что уже семь часов и пора вставать. Не глядя выключив его, я перевернулся на другой бок. Глаза открывать не хотелось. Вставать тоже.

«Ещё пять минуточек… — пообещал себе, погружаясь в ласковые объятия забытья. — Пять минуточек, и встану…»

Тело было такое тяжёлое, будто бы я не отдыхал всю ночь, а вагоны разгружал или гонялся за кем-то. В блаженно чистом сознании всплыли смутные картины прыгающих по стенам страшилок, затем вспомнился сон. Медленно восстанавливая его в памяти, я подумал, что он вполне смешной, и даже немного пожалел о том, что не досмотрел его до конца. А ещё подумал, что было бы забавно, если бы такие твари жили у меня под кроватью. Улыбнулся этой мысли, открыл глаза и сразу сощурился — утреннее солнышко лукаво заглядывало в окно. Рука машинально потянулась к будильнику. Я взглянул на часы… и резко сел.

Стрелки почему-то показывали пятнадцать минут девятого.

«Какого хрена? — пришла первая мысль. — Всего ж пять минут назад…»

И тут до меня дошло, что вместо пяти минут я продрых целый час, и уже всяко опоздал на работу. С криком «кошма-ар!!!» я соскочил с кровати, рванулся к шкафу, за что-то запнулся, чуть не упал, выругался, глянул на то, обо что запнулся, ещё раз выругался, сделал шаг. Остановился. Оглянулся. Медленно, очень медленно огляделся. И схватился за стенку. Чтобы не упасть.

Вот это и правда был — кошмар! Нет, не тот кошмар, который всю ночь шуршал у меня под ухом крыльями, клацал зубами и ругался сам с собой. Это был совсем другой кошмар, такой, от которого замирает сердце, а из головы разом вылетают все мысли.

Ещё до конца не веря в то, что вижу, я присел на корточки и ощупал поломанную табуретку. Она не таяла в руках дурным наваждением. Также никуда не исчезала разбросанная по всей комнате одежда и бесформенная груда книг на полу. Память уже разворачивала картину из сна, где особо мерзкая тварь смахивала эти книги с полок своим не в меру длинным хвостом, пока я её за этот хвост не схватил, да и не выкинул в окно.

Но ведь это же был сон! Почему же книги на полу? Ведь не мог же я сам?.. Или мог? Луначу? Схожу с ума?

Тут, как назло, вспомнилось, что и встал-то не со стула, где заснул, а с кровати, на которую улёгся только во сне.

Стиснув зубы, я начал медленно обходить квартиру, рассматривая, ощупывая и ужасаясь.

Все дверцы шкафов были распахнуты, а ящики выдвинуты, и их содержимое свалено на пол. Сорванная кухонная гардина лежала в коридоре, а рядом возвышалась шаткая пирамидка из тарелок и чашек. В зале гардина висела на месте, но вот шторы трепыхались драными лоскутами. Обои поцарапаны и кое-где отодраны. На линолеуме видны явные следы когтей. Мой письменный стол, с начисто отгрызенными тремя углами, стоял посреди комнаты, монитор и кресло заляпаны вареньем, обивка дивана вспорота, вся одежда завязана узлами… Одним словом — кошмар.

Я осел в единственное уцелевшее кресло. Мысли путались, и в голове был кавардак ещё похлеще, чем в квартире:

«Как? Кто? Зачем? Это что, Я всё это натворил?! Да как же я мог это сделать? Нет у меня когтей, и зубов таких тоже нет! А может, я ещё сплю? И всё это мне просто снится?» — пришла спасительная мысль и даже слегка успокоила. Сейчас проснусь, и всё закончится.

Мои мечтания оборвал звонок сотового. Звонили из учебного отдела, интересовались, куда это я запропастился: студенты, мол, на месте, а вас где носит? Слабым, враз осипшим голосом я сказал в трубку, что заболел, температурю, но завтра обязательно выйду. Враньё вышло довольно убедительное, наверное потому, что отчаянно ощущал — заболеваю. Чем-то очень тяжёлым и непонятным.

Следующей мыслью было: бежать, срочно рассказать!

Но быстро одёрнул себя. Куда бежать? И кому рассказывать? Друзей-психологов, а тем более психиатров у меня отродясь не водилось. А незнакомому кому в жизни бы ничего такого не рассказал. И главное: о чём рассказывать-то? О том, что я свихнулся и в приступе нечеловеческой силы и дурости гоняю ночами несуществующих чудовищ и громлю свою собственную квартиру? Или о том, что квартиру громят чудища? Которые реально существуют.

— Э-эй… вы! — чувствуя, что окончательно схожу с ума, неуверенно крикнул я в пустоту комнаты. — Вы здесь?

Мне никто не ответил.

В надежде найти хоть какую-нибудь зацепку, взгляд блуждал по разгромленной комнате и натолкнулся на распахнутую дверцу бара. На полке, тускло поблёскивая тёмным стеклом, стояла одинокая бутылка коньяка. «Хеннесси». Подарок. Берёг, хотел открыть по какому-нибудь важному случаю. Ну, вот и случай подвернулся. Важный.

Подхватил бутылку и пошёл на кухню.

После третьего глотка нервы как-то сами собой успокоились, а мысли перестали скакать бешеным табуном, и я смог, наконец, подумать.

Думал о том, что если уж мне так не повезло и я сошёл с ума, то к этому нужно относиться философски, без паники. Понаблюдать за собой, посмотреть, что да как, пошарить в интернете, почитать статьи о психических расстройствах и галлюцинациях. Ведь если псих понимает, что он псих, он не безнадёжен. А если я не сошёл с ума, то тем более нужно относиться ко всему философски. И в любом случае дождаться ночи.

Решив так, закрыл обратно бутылку, быстро сделал бутерброд, так же быстро его проглотил и начал разгребать бардак. Труд — он, как известно, облагораживает. И может быть, в следующем приступе тяжёлой болезни я вспомню, что убираться-то снова придётся мне, и не стану так уж сильно громить свою квартиру.

* * *

Как только в город вошла ночь, и улицы расцвели фонарями, моя квартира снова наполнилась кошмарами. Только теперь они проникали в неё не через форточки, как раньше, а вылезали из-под кровати, из шкафов, из-за дивана, или из соседней тёмной комнаты. Они продолжали галдеть, а я, начитавшись разных статей и форумов, упорно следовал советам народа: сидел и не обращал на свои галлюцинации внимания. Давалось мне, правда, это с трудом.

Советчики, видимо, никогда не сталкивались с галлюцинациями, которые орали бы им в уши, прыгали по плечам, тыкали куда попало и болтались перед самым носом, корча идиотские физиономии. Но я знал, я верил, что способен обуздать больное, галлюцинирующее сознание. Ведь всего этого не было. Чудовища существовали лишь в моём воспалённом мозгу. И я это понимал, а значит, мог справиться! Нужно было только потерпеть. Поэтому я терпел.

Я терпел, когда они заново начали выворачивать ящики, которые мне пришлось весь день собирать. Терпел, когда они сняли с петель кухонную дверь. Терпел, когда они сожрали все запасы из холодильника. Даже замороженные пельмени и мясо — и те слопали! Я терпел. Скрипел зубами, но терпел. Пока не увидел лохматое зелёное страшилище. Этот франт разгуливал по дому в моём парадном пиджаке и в моём же галстуке. И ухмылялся.

Я сжал кулаки и встал с кресла.

Наверное, так всегда бывает. Держишь себя в руках, держишь, а потом случается какая-то ерунда, и ты — бац! — взрываешься.

— Ты, морда зелёная, — чеканя каждое слово, заговорил я. Вроде бы, негромко заговорил, но голос каким-то чудом перекрыл стоявший вокруг гвалт. — Думаешь, если ты глюк, то всё можно, да? Мебель ломать? Вещи таскать?

Я медленно наступал, чувствуя, как поднимается внутри что-то огромное, несокрушимое, способное просто раздавить это страшилище. И страшилище, кажется, тоже это чувствовало, потому что больше не ухмылялось. Оно нервно ерзало на месте и оглядывалось на притихших сородичей, ища защиты и поддержки.

Конец ознакомительного фрагмента.