Спасенному рая не будет. Трилогия. Книга третья. Грязное дело

Юрий Теплов

Из второй книги трилогии «Голгофа» читателю известно, что бандиты вышли на след Алексея Усольцева и его команды. Они распяли его на сучковатой сосне, как на кресте. «Палач уже заканчивал свою гнусную работу, когда Алексей увидел Наумыча. Тот вынырнул из леса со своей одностволкой. Бандиты, увлеченные зрелищем, не видели его. Ближе всех к нему стоял гуру. Своей спиной он прикрывал Юриста. Наумыч поднял ружье. Гуру, наверное, обладал звериным чутьем. Мгновенно обернулся. Но выстрел уже прозвучал…»

© Юрий Теплов, 2018

ISBN 978-5-4485-8952-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Покаяние

1

Алексей не жил, а существовал. Бобровка осталась в сознании отрывочными кадрами и тишиной, прерываемой гудом в голове. В тишине, как кадры немого кино, наплывали виденные в яви картины и образы. Оставшаяся без обитателей их заимка Чижи на берегу таёжного Васюгана. Игорь, кативший санки с беременной Капитолиной в скит к повитухе. Она же — в Бобровке, с каменным лицом сидевшая у гроба. Ах, Капа, Капа! Недолго длилось твое счастье! Как-то сложится теперь твоя судьба? Не покатится ли сломанная карета снова под откос?

В голос рыдали Татьяна Васильевна с сестрой.

Появлялась перед ним еще живая Магда, которую Диоген называл святой Магдалиной. Она пришла в ту роковую ночь к Алексею в келью, и он не нашел в себе силы отказаться от ее тела. А ее силы хватило, чтобы прикрыть его от выстрела Юриста.

Мелькал в воображении куцебородый Наумыч, успевший всадить из своей одностволки пулю в Юриста. Но не смог увернуться от смертельного оружия, вылетевшего из руки фальшивого гуру.

Наумыча хоронили в один день с Игорем. Пьяненькие сын Толян и сноха Ирка размазывали по лицу грязные слезы. Виновато притихший Диоген бросил в могилу приятеля ком земли и, схватив лопату, рьяно стал закапывать ее.

Кадры повторялись, будто Алексей листал альбом с фотографиями то в одну, то в другую сторону. Эмблер, произнесший на тихих поминках прощальную речь. Сгорбленная тетка Матрена, шепотом пытавшая Диогена про сынову невесту. Опустевшая после поминальных гостей горница. Сидевшие в обнимку на диване Татьяна Васильевна и Капитолина. Тетка Гала, укладывающая в коляску маленького Игорька…

И все это — дело рук одного человека. Нет, не человека, а безгубого служителя дьявола!..

Гуд в голове прекратился, когда колеса вертолета коснулись бетонки аэродрома учебного полигона. Двигатели умолкли, и Алексей почувствовал прикосновение к плечу. Открыл глаза. Перед ним стояла спецназовка по имени Юлия.

— Алексей Николаевич! Шеф передал, что появляться вам дома — пока небезопасно. Жилье вам предоставят здесь, в закрытом военном городке.

— Мне все равно, — ответил он.

Нарушив собственную инструкцию, Пилот распорядился поселить Утопленника в служебном общежитии. Это была крохотная, но отдельная квартирка. Почти двое суток Алексея никто не беспокоил. У него было время собраться с мыслями. Естественно, что он не имеет права оставить своих друзей без отмщения. Кроме физического насилия, есть много других способов.

В первую ночь в общежитской комнате к нему явилась маленькая зеленоволосая инопланетянка с печальными глазами. Оника глядела на него с сочувствием, и он понял, что она старается его ободрить. Словно бы напоминала, что его друзья недаром отдали свои жизни. Но разве трупы Юриста, гуру и других бандитов — утешение? По земле еще гуляет столько негодяев, что истребить их всех не хватит никаких сил.

— Хватит, — немо произнесла Оника.

Он слабо улыбнулся в ответ, и его улыбка означала пожелание, чтобы она не переживала за него. Наверное, она только этого и ждала. Видение исчезло.

Встречался он только с Юлией и Георгием, когда в обозначенное время посещал столовую. Трапезничали они втроем. Алексею нравилась эта парочка. Он еще в тайге понял, что они муж и жена, и что уже длительное время увлеченно занимаются своим небезопасным ремеслом. Обращались они к нему с заметным почтением и только по имени-отчеству.

Он понимал, что начинается новый виток его жизни, и был уверен, что этот виток не придется ему по нраву. Сердце его продолжало терзать то, что произошло в Чижах. В груди его застрял камень, мешавший дышать и думать. Он не давал забыться, виноватил Алексея в гибели друзей и тянул его в Белый омут. Тяжелая ноша, хоть и незримая.

Но оставался еще долг Пилоту. А долги надо отрабатывать.

В таком состоянии нельзя было начинать новую жизнь, и Алексей большим усилием отодвинул недавнюю трагедию, не выбросил из себя, а заложил в запасники памяти, чтобы высвободить в нужный момент.

Он не сомневался, что его безделье будет недолгим, ровно столько времени, сколько командиру спецназовцев понадобится на консультацию с начальством. И не ошибся. Пилот сам явился к нему.

— Нам надо расставить точки над «И», Алексей Николаевич, — сказал без предисловий.

— Расставляйте.

— С каких пор вы обнаружили у себя необычные способности?

Что мог ему ответить Алексей? Не рассказывать же ему о вынужденном путешествии на Аэолу и о том, что его заново собрали по крупицам! Потому он кратко ответил:

— В зрелом возрасте.

— Раньше вы их не замечали?

— Замечал, но не придавал значения. И старался не демонстрировать их.

— Как, где и почему пересеклись ваши пути с Заурбековым?

Алексей рассказал о первой встрече с Климом, о покушении в метро, о своем пленении, о рандеву с Заурбековым в санаторном коттедже и о побеге. Пилот дотошно интересовался деталями, выспрашивал о любой мелочи. Алексей отвечал, стараясь не привирать, но и не выкладывать все, как на исповеди. Он не доверял до конца этим людям. Но пока не собирался копаться в их сознании, знал, что это произойдет само собой, когда настанет нужный момент.

— Вы обошли молчанием один эпизод вашей биографии: утопление и похороны.

Алексей ждал этого каверзного вопроса и приготовился к ответу:

— У меня есть любимая женщина, полковник. Жене я сказал, что еду на рыбалку, а сам уехал к ней. Несколько дней растянулись на два с половиной месяца. Виновато мое легкомыслие.

«Любимая женщина» вполне устроила Пилота. Но версия его не убедила.

— Где она живет?

— Этого я вам не скажу.

— Тогда объясните, каким образом вы резко помолодели и стали выше ростом?

— С помощью ежедневного тренинга и ледяной воды.

— С трудом представляю.

— Давайте ближе к делу.

— Вам придется поработать против Заурбекова.

— Знаю. Это мой долг перед вами.

— Не надо так, Алексей Николаевич. Вы ничего никому не должны, и давно объявили ему войну по собственной инициативе.

— Что я должен делать?

— В ближайший месяц принять участие в избирательной кампании в Госдуму.

— Грязное дело — политика.

— Грязными делами нам приходится заниматься постоянно. Кому-то надо чистить загаженную конюшню.

— В каком качестве вы хотите меня использовать?

— В качестве главного консультанта в избирательном штабе генерала Баскакова.

— Кто за ним стоит?

— Команда президента.

Алексей уловил, что при этих словах в голове Пилота мелькнуло сомнение, а воображение нарисовало облик человека в военной форме, от которого он получал приказы. Выходит, и Пилот — всего лишь пешка, и ферзем ей никогда не стать.

Тот между тем продолжал:

— Я понимаю, что скрывать что-то от вас не имеет смысла. Все равно докопаетесь. И все же повторю: мы работаем на государство.

— Предположим.

— Вы, наверное, слышали, что недавно президент отправил в отставку вице-премьера?

— Слышал.

— Весьма авторитетный человек у западных бизнесменов и политиков. И весьма вредный для страны человек. Его отставили с нашей помощью.

— Почему же не посадили?

— Как я понимаю, чтобы избежать излишней негативной реакции со стороны зарубежных инвесторов. Впрочем, в зигзагах большой политики я мало смыслю. Наша организация решает локальные задачи. На сегодняшний день она состоит в том, чтобы утопить Заурбекова.

— Не проще ли утопить в прямом смысле?

— Проще. Но опять же — табу. Он должен проиграть выборы.

— А Баскаков — выиграть?

— Да. И это совсем не просто. Дело в том, что Заурбеков имеет неограниченные финансовые ресурсы. На него длительное время работает весьма толковый штаб. Ему состряпали имидж бескорыстного и отзывчивого человека. Избиратели верят печатному и эфирному слову. Его рейтинг много выше, чем у остальных кандидатов в депутаты.

— Почему же у Баскакова нет такого толкового штаба?

— Не позволяют ресурсы.

— В чем конкретно будут заключаться мои обязанности?

— Главное — сбор и анализ информации. Все, кто знал вас в лицо, остались в тайге. Кроме Заурбекова, конечно. С ним вам нет нужды встречаться. И никаких силовых приемов, товарищ Усольцев!

— Силовых приемов не будет.

— На всякий случай, мы слегка подправим вашу внешность. Не возражаете, Алексей Николаевич?

— Нет. Кстати, как мне к вам обращаться?

— В нашей организации каждый сотрудник имеет псевдоним. Называйте меня Пилотом. Вам тоже надо обзавестись псевдонимом.

— «Утопленник» вам не нравится?

— Утопленник вы для Зураба.

Алексей задумался. Вспомнил Онику и то, как она его называла.

— Я буду Алексом, Пилот.

— Не оригинально, напоминает Штирлица. Но как хотите.

Штирлиц для Алексея был далеко-далеко. «Алекс» — это от Оники.

Полковник взглянул на него пытливо и даже с сочувствием.

— Через несколько дней наш кандидат представит вас руководителю избирательного штаба, а тот познакомит с другими сотрудниками. Ваш псевдоним только для нас.

— Секретные игры?

— Нет, соблюдение принятых правил. Всю важную информацию будете передавать через начальника службы безопасности выборного штаба. Со вчерашнего дня им стал ваш знакомый Георгий Иванович.

— Ромео?

— Да. Ваша знакомая Юлия — Джульетта тоже будет время от времени появляться в штабе. Ее задача — проверять на детекторе лжи сотрудников.

— Это лишне, Пилот.

— Почему?

— Я сам распознаю засланных казачков.

— Одно другому не помешает. Жить вы будете в отдельной квартире на улице Вострухина. Сегодня к ночи Джульетта отвезет вас туда. Отдохните пару деньков. За вами официально будет закреплена машина. Водителя зовут Талгат. Можете вызвать его в любое время суток.

— В эти дни он мне не понадобится.

— И последнее. Любой труд должен быть оплачен. Ваши консультации — тоже. 20 тысяч евро достаточно?

— Да, — равнодушно ответил Алексей.

— У вас есть ко мне вопросы?

— Есть. Мне нужен мобильник Юриста. В нем сохранен номер телефона Заурбекова.

— Хотите ему позвонить?

— Да.

Алексей уловил мелькнувшее в голове Пилота желание отказать в просьбе. Оно тут же сменилось кратким анализом последствий звонка. Победила мысль: «Пускай Зураб попсихует!»

— Пожалуй, это идея, — произнес он. — Контакт не больше минуты, чтобы не успели запеленговать ваше местонахождение. Я буду присутствовать при разговоре. — Пилот вытянул из нагрудного кармана трубку. — Я ждал, когда он сам захочет связаться с Юристом. Терпеливый, туды его в медь!.. Звоните.

Алексей сразу узнал голос Заурбекова. Выдержал паузу, спросил:

— Узнаешь старого знакомого, Зураб? Я — Утопленник. Твои джигиты и гуру закопаны в тайге. Юриста я оставил в живых и держу его на цепи вместо собаки. Очередь за тобой. Готовься! — и отключился.

Первые два дня после сообщения Юриста о том, что Утопленник найден, Заурбеков пребывал в прекрасном расположении духа. Впервые за долгие месяцы он чувствовал себя спокойно и уверенно. Свалилась с плеч тяжесть, вызванная тенью загадочной и непредсказуемой личности. И вот с Утопленником покончено. Валюта за дуст получена. Тифлис тоже обещал подослать, сколько соберет. На круг должно выйти миллиона четыре.

Заурбеков предполагал, что кресло депутата обойдется в немалую сумму. Но она зашкаливала все мыслимые пределы. Только за сбор подписей избирателей пришлось выложить чуть ли не сотню миллионов в рублях. Не фальшивых подписей, как это случалось с некоторыми самовыдвиженцами, а реальных. Пришлось сборщикам приплатить. По закону надо было собрать триста тысяч подписей, собрали на тридцать пять тысяч больше. Его люди выборочно проверили подписные листы, подделок не обнаружили. Потому регистрация прошла, как по нотам. Чем ближе день выборов, тем больше расходов. Нанятый политолог, вытащивший когда-то избирательную кампанию первого российского президента, запросил миллион зеленью для себя и столько же — на свою команду. И премиальные за победу на выборах. И условия выдвинул:

— Для охраны избирательного штаба наймите стрелков вневедомственной охраны. Ваши джигиты — это лица кавказской национальности, отношение к ним электората, мягко говоря, не позитивное. И на встречи с избирателями их не берите.

Ничего не оставалось, как согласиться. Если покупать — то самых умных, чтобы траты оправдались. Всем надо платить — стрелкам, телевизионщикам, попсовым артистам, агентам, внедренным к конкурентам. Закон выживания — никуда не деться.

Административный ресурс, конечно, много значит. Сейчас он на стороне генерала. Не во время скинули вице-премьера — западника, он мог бы помочь Заурбекову. Но административный ресурс — три-четыре процента максимум. Все остальное решают деньги.

Прошло два, три, четыре дня. Бригада Юриста уже должна быть здесь, но как в воду канула. Может, с вертолетом неполадки? Марат звонил, что птичка в Каргосоке. Ремонтируют птичку? А сообщить об этом он не может, потому что телефон разрядился? В тайге ни электричества, ни почты. Сколько, интересно, им понадобится времени, чтобы добраться до Каргосока?

Радужное настроение покинуло Заурбекова. Он гнал беспокойство и дурное предчувствие. Но полностью освободиться от них не мог, несмотря на умение отключаться от сиюминутной озабоченности и сосредотачиваться на главном.

Звонок раздался на пятые сутки. Высветился номер сотового Юриста. Наконец-то! Он нажал кнопку приема:

— Что у вас стряслось, Марат?

То, что он услышал в ответ, повергло его в шок.

— Узнаешь старого знакомого, Зураб?

— Кто говорит?

— Я — Утопленник. Твои джигиты и гуру закопаны в тайге. Юриста я оставил в живых и держу его на цепи вместо собаки. Очередь за тобой, Зураб. Готовься!

Абонент отключился. Заурбеков обессилено откинулся на спинку кресла. Это был нокаут. Тренированный мозг отказался повиноваться. Мышцы стали, как студень. Так он сидел, пока не вернулась способность трезво оценить ситуацию. Этот раунд проигран, но нокаут пока не смертельный. Марат оказался мальчишкой, его не жалко, как не жалко гуру и других боевиков. Человеческий материал можно восполнить. Казбек, замещавший Юриста, нисколько не хуже его, а в чем-то и расторопнее. Начальник собственной службы безопасности тоже на месте, больших претензий к нему нет. Жаль пропавших денег, но и тут можно выкрутиться, обратившись к арабским эмиссарам на Кавказе и спонсорам в Катаре.

Главная проблема — живой Утопленник. Его же упаковали! Как он мог освободиться и расправиться с группой обученных боевиков? Не иначе, как с помощью таких же головорезов, как и сам. Почему они оказались в тайге? С какой целью? Когда они собираются в Москву? Успеет ли он стать к этому времени депутатом и получить депутатскую неприкосновенность? Может, откупиться от Утопленника хотя бы на время? А позже закатать в асфальт, чтобы не осталось никаких следов?.. Нет, откупиться не получится! Зачем ему бабки, если он хапнул полученную за дуст валюту? Искать его — все равно, что охотиться за тенью.

Заурбеков вдруг почувствовал, как кольнуло сердце. И второй, и третий раз. Лоб покрыла холодная испарина. Такого с ним никогда не случалось. Он дотянулся до кнопки. В кабинете тут же возник помощник.

— Врача! — проговорил хозяин.

После ужина Юлия отвезла Алексея на улицу Вострухина. Рядом с ней сидел на пассажирском сидении коренастый казах с невозмутимым неулыбчивым лицом. Перед выездом в город он произнес лишь одну фразу:

— Я — Талгат, ваш водитель.

Юлия открыла дверь и передала Алексею ключи.

— Ваши временные апартаменты, Алекс. Через три дня Талгат подъедет в половине восьмого и позвонит вам по домашнему телефону. Маршрут до избирательного штаба он знает. Там вы — Турченко Иван Сергеевич, почти полный тезка Тургенева. Нравится? Вот ваш паспорт.

— Липа? — спросил Алексей.

— Липа, но классная. А это магнитный пропуск. Он бесфамильный, но с двумя степенями защиты. До свидания, Алексей Николаевич! — Она назвала его, как прежде, по имени-отчеству, мило улыбнулась и ушла.

Квартира оказалась трехкомнатной, и в ней было все, что необходимо не только для временного проживания. Даже холодильник забит продуктами, которых могло хватить на неделю затворничества. В спальне стояли двухместная кровать со стопкой чистого белья на покрывале, два кресла, телевизор, большое трюмо и журнальный столик на колесиках.

Алексей глянул на себя в зеркало. Гример хорошо потрудился. Лицо стало более скуластым, губы полнее. Контактные линзы изменили цвет глаз, они стали черными. Усы исчезли, а подстриженная по моде борода довершала новый облик. Впрочем, Алексею было все равно, как он выглядит…

2

Еще через час он вышел на улицу и, словно во сне, зашагал в сторону Рязанского проспекта. Было уже темно. В свете уличных фонарей косо моросили дождинки. Редкие прохожие торопились по домам. Не отдавая себе отчета, куда и зачем идет, он спустился в метро. Абсолютно неосознанно сделал пересадку на станции Таганской и лишь тут понял, что едет домой, где появляться больше не собирался.

Олег, судя по всему, никогда не вернется в Россию. Корпорация «Майкрософт» не приглашает молодых иностранцев на стажировку из-за филантропических побуждений. Этой чести удостаиваются только те, кто им нужен. Так что Олег может навестить Родину и мать с отцом разве что в качестве гостя. Ну, а жена стала совсем чужой, так что дома ему делать нечего. И все же, выйдя из подземки, он зашагал знакомым путем.

В дверь ему пришлось звонить несколько раз. Наконец, слабый голос законной супруги произнес:

— Кто там?

— Алексей.

Она долго возилась с запорами, пока открыла дверь. Он еле узнал ее. Лицо ее осунулось, у глаз появились морщины. Крашеные волосы потускнели, и у корней пробился сквозь рыжину черный природный цвет, заметно побитый сединой.

Прожитые вместе годы, какими бы они ни были, не выкинуть.

— Болеешь? — участливо спросил он.

— Болею, — жалобно ответила она.

— Что с тобой?

— Не знаю. Все время давит виски, тошнит и рвет.

— Врача вызывала?

— Приезжала позавчера скорая. Смерили давление. Укол сделали. Сказали, что утром приедет участковый врач и назначит лечение. Но никто не приехал ни вчера, ни сегодня. Я пойду, прилягу, Алеша. Голова кружится.

Он прошел за ней в спальню. Прямо в халате она залезла под одеяло.

— Врач «Скорой» выписал тебе какое-нибудь лекарство? — спросил он.

— Паксил и нейромультивит.

— Ты купила?

— Нет. Сил не хватило дойти до аптеки.

Он мог бы сам взяться за ее лечение, но у него на это не доставало сегодня сил.

— Где рецепт? Схожу в ночную аптеку. Чтобы ты не вставала, возьму ключи.

— Рецепт на тумбочке. Ключи на гвоздике.

Он вспомнил, что ближайшая дежурная аптека находится на Авиамоторной.

Транспорт уже не ходил. Пришлось шагать. У аптеки толпились дебильного вида недоросли, хотя было уже далеко за полночь. У одного в руках была мятая пачка пятидесятирублевок. Все ясно: аптека в ночное время приторговывает без рецепта наркосодержащими препаратами, и таблеточники — ее надежная клиентура. Купят, заберутся в какой-нибудь подъезд, разведут таблетки в кока-коле и станут ловить кайф. А обществу и политикам наплевать на них. Как наплевать и на то, что они потянут за собой тех, кто пока подрастает. Для политиков главное — лозунги и призывы. К лозунгам и призывам люди привыкли, как к рекламе, они никого не трогают, только множат пофигизм.

Под неодобрительными взглядами пацанов Алексей открыл тугую дверь. Протянул в окошечко рецепт. Слегка удивился, что пришлось заплатить больше семисот рублей. Для пенсионеров сумма весьма обременительная. Да и вообще медицина стала никудышной. Врачебные дипломы покупают неучи. Клятва Гиппократа стала пустой формальностью. Вот и к жене участковый врач не приехал. И ничего ему за это не будет!..

Жена не спала, когда он вернулся. Проглотила таблетки. Некоторое время лежала молча. Затем робко спросила:

— Ты надолго домой?

— Не знаю, — ответил он.

Алексей и на самом деле не знал, зачем пришел сюда и надолго ли.

— Здесь ляжешь или в кабинете?

— Спи. Я постелю себе в кабинете.

— Спокойной ночи, Алеша!

Алексей постелил себе на топчане. И сразу же напомнил о себе камень в груди. Он долго ворочался, пытаясь уснуть. Но лишь под утро погрузился в сон. А может, это и не сон был, а забытье для отдохновения от терзаний. Забылся и увидел Онику. Она вышла из зеленого шатра, образованного кронами деревьев. Двигалась вроде бы ему навстречу, но не приближалась. Только ободряюще вскинула руку, будто произнесла: «Все будет хорошо, Алекс. Мы еще встретимся!» «Когда?» — хотел он спросить, но она исчезла.

С этим он и проснулся. В незашторенное окно заглядывали солнечные рассветные лучи. «Когда?» — спросил он сам себя. Ответа не было. Хандра, если и не иссякла, то отступила.

Заглянул в спальню. От скрипа двери жена открыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Плохо.

— Ляг на спину, вытяни руки.

— Лечить меня собираешься? — слабо улыбнулась она.

— Сними ночную рубашку, молчи и расслабься.

В роли пациентки жена было послушной, как ребенок. Он разглядывал так знакомое ему тело, но не как муж или мужчина, а как анатом. Жена заметно похудела, под кожей проступила грудная клетка, а на животе появились поперечные морщины. Его ладони не нашли источника болезни, и он попросил ее перевернуться на живот.

Болевую точку он нащупал в затылочной части головы, где сосредоточены нервные узлы, управляющие психикой человека. Внутренние органы каждый по отдельности оставались здоровыми, но их взаимодействие дало сбой. Это могло произойти от душевного расстройства, от одиночества, усугубленного возрастом. Жена, хоть и была моложе его, но и ее шесть десятков лет были не за горами. Все это вызвало депрессию. Отсюда и тошнота, и рвота, и головная боль.

— Сейчас ты уснешь и проснешься здоровой, — сказал он.

— Хорошо бы, — ответила она и тут же погрузилась в сон.

Он почувствовал, что хочет уйти. Куда — неважно, хотя бы посидеть в скверике, где он когда-то проучил молодых отморозков. Но что-то удерживало его. Пожалуй, жена. Она должна увидеть его, когда проснется. Иначе депрессия вернется снова. Значит, необходимо дождаться ее пробуждения.

Из квартиры Алексей отлучился только раз. В холодильнике было пусто, как в подбитом танке. И он отправился в магазин за продуктами. Что стало с теми пацанами, которые когда-то пасли его по наущению покойного Клима? Похоже, они перестали наведываться не только в подъезд, но и во двор. Сидят, наверное, на игле либо словили вечный кайф от передозировки.

Жена проснулась, когда он сготовил и обед, и ужин. Вышла из спальни и сказала:

— Мне стало и в самом деле легче, Алеша.

— Так и должно быть. Давай ужинать.

Сидели за столом вместе, как в прежние времена.

— Наш Олег переехал из Англии в США. Вызов мне прислал. Ехать?

— Как хочешь.

— А ты как думаешь?

— Съезди, осмотрись. Не понравится — вернешься.

— Скажи, Алексей, зачем ты пришел?

Он будто споткнулся, набрав скорость. Действительно, зачем? Снова вдруг подступила хандра. Он оглядел комнату, взгляд его остановился на встроенной кладовке, где он хранил свои снасти. И ответ напросился сам собой:

— За рюкзаком и удочками.

И тут только понял, что его неудержимо тянет Остров, преобразивший и самого, и всю судьбу.

— Не обижайся, — сказал он жене. — Я соскучился по рыбалке.

Она грустно усмехнулась и отважилась спросить:

— С рыбалки сюда вернешься?

— Не знаю.

Он встал, решительно открыл кухонный шкафчик, экспроприировал у жены пачку геркулеса, отсыпал из банки в пакет муки, чтобы приготовить насадку. Достал из кладовки спиннинги и походный рюкзак с рыбацким снаряжением. Еще раз посоветовал жене навестить в чужой стране сына и вышел.

Сумерки уже перешли в ночь, на небе высветился месяц. Косой дождь остался на другом конце Москвы. Алексей добрел до метро, где в позднюю пору ловили клиентов проститутки и автомобилисты — бомбёры. Денег у него с собой было достаточно. Пилот выдал ему весьма приличный аванс.

Частника он нашел сразу же. Тот открыл дверцу:

— Куда, рыбак?

— На Оку.

— Ты знаешь, во сколько это обойдется?

— Во сколько?

— По ночному времени восемь тысяч.

— Поехали!

На свой Остров он прибрел, когда уже начало светать. Ступал в болотных сапогах по мокрой луговине, распугивая сонных лягушек. Птицы еще не начали веселый гомон. Невесомым покрывалом стелился по земле молочный туман. Длинными прядями он стягивался к реке и сгущался в знакомой заводи с песчаным мыском.

Алексей не стал ставить палатку. Развернув, раскинул ее на влажном песке, будто собирался прилечь. Замесил в речной воде мучной колобок. Автоматически, по сохранившейся привычке, зарядил кормушки сухим геркулесом, насадил на крючки катыши теста, забросил в кружение воды. И уселся на расстеленную палатку, бездумно глядя на проблескивающую сквозь клочья тумана воду.

Какое-то время в голове не шевелилось ни одной мысли. Затем прорисовался облик его умненькой дочки, которую он собрался навестить в Алма-Ате сразу после избирательной компании. Но Аленушка не задержалась в его воображении. Улыбнулась беглому отцу и скрылась в синей дымке.

Ему снова привиделись Чижи и ее обитатели. Игорь был еще живой, и счастливая Капитолина упивалась его любовью. Живая Магдалина ходила по комнате, покачивая тугими бедрами. Освободившийся от коросты и сбросивший с себя груз вины рыбак Петр смотрел на мир светло и задумчиво.… И он сам, далёкий потомок аэолов, уверовавший в свою особую миссию. Не состоялась миссия, потому что не дано изменить мир одному человеку. Это под силу лишь всему человечеству, если оно все-таки прозреет. А прозреет ли?..

Перед мысленным взором Алексея возникла нездешняя женщина с зеленоватыми локонами волос и ласковыми кошачьими глазами. Вот, оказывается, почему приманил его остров. Он хотел видеть Онику.

— Я жду тебя! — мысленно воззвал Алексей.

Ответа не было, но он не сомневался, что она услышала его зов.

Дрогнул и залился серебристым звоном колокольчик на одной из закидушек. Алексей глянул на него отрешенным взглядом и не стронулся с места. Вглядывался туда, где русловая струя огибала остров, задерживалась, наткнувшись на мель, и устремлялась к противоположному берегу. Дневное светило уже выползло на край неба, и его лучи, пронзая туманную завесу, коснулись чешуйчатой ряби воды.

В той стороне на бледно-голубом небе возникло белое облачко и стало быстро увеличиваться в размерах. Вскоре оно полностью закрыло солнечный диск. На середине реки слились в шевелящийся клубок клочья тумана. Густым белым дымом они наползли на остров, заслонили камышовый островок, береговые кусты и мыс с удилищами.

Алексей знал, что сейчас увидит женщину из будущего, а, возможно, и из прошлого. Потому нисколько не удивился, когда услышал немое приветствие:

— Я рада видеть тебя, Алекс!

Оника стояла рядом с ним, маленькая, изящная женщина с теплыми зеленоватыми глазами.

— Здравствуй, Оника! — мысленно ответил он и протянул к ней руки.

Она отступила на шаг.

— Тебе плохо? — послала ему вопрос.

— Плохо. Я хочу к вам, к тебе.

— Еще не пришло время.

— Когда оно придет?

— В день искупления.

— Для кого искупления?

— Для всех, живущих на планете.

— Земля перестанет быть местом ссылки?

— Да. Очищение через страдания.

— Когда он наступит, день искупления?

— Тебе сообщат.

Алексей шагнул к ней, боясь, что Оника отодвинется или исчезнет. Но она не отодвинулась, не исчезла. И не отстранилась, когда он положил руки на ее плечи. Они одновременно опустились на расстеленную палатку. Он тронул ее холодные и шелковые на ощупь волосы, провел пальцами по теплым вискам. Горячие ладошки она засунула под его рубашку, и он услышал ее беззвучные слова:

— Я тоже люблю тебя.

Алексей потянулся губами к ее губам, но она увернулась.

— Нельзя.

— Встань, Оника! — раздался голос, жесткий и острый, как рваное железо.

Туман стал еще гуще, в нем едва проглядывался силуэт в синей одежде Хранителя мудрости.

— Ты мерзкий соглядатай, Эвис! — произнесла она, без гнева и с грустной покорностью.

— Ваше время еще не пришло. Возведи поле!

Туман стал обволакивать Онику и все в округе, поглощая четкие очертания и, наконец, она истаяла в нем вся. Хранитель мудрости по имени Эвис смотрел на Алексея, скрестив руки.

— Ты, мудрец! — крикнул ему Алексей. — Я устал жить!

— Смирись и жди…