Георгиевский крест

Юрий Пожидаев

Вор, сознание которого вселилось в героя-афганца, учёный нейробиолог, уставший от своей работы, чиновник, застрявший на границе тёмной и светлой сторон жизни; судьбы отца и сына, разделённых войной и разными жизненными позициями. Все эти герои помогут читателю на время забыть о насущных проблемах и задуматься о своём месте в этом мире.

ВЛАСТЕЛИН РАЗУМА

1

«Здравствуйте госпожа Среда, великое Солнце и все жители этой планеты. Спасибо вам, что вы есть и, дай вам Бог жить долго и счастливо. Спасибо дуракам, повышающим мою самооценку, спасибо умным, стимулирующим моё изучение этого мира, такого яркого и противоречивого, но всё равно, очень интересного и таинственного».

«Леонард! Одень трусы, хватит трясти у окна своими причиндалами, у меня сейчас дети проснутся и что они увидят в окне», — соседка из дома напротив непричёсанная, в ночной рубашке, попыталась прервать его утреннюю процедуру благодатного самонастроя.

Мужчина никогда не спорил и не грубил женщинам, поэтому, одев клетчатый шотландский килт, вернулся к окну и стал ждать Доминика. Так звали дрозда, который прилетал каждое утро непонятно откуда, садился на ветку ели, растущую неподалёку и начинал петь. Ель росла рядом с тополем и несколькими кустами лавра благородного, это была последняя растительность коттеджного посёлка, построенного на месте густого смешанного леса, о котором помнили уже только старожилы. Красивые двухэтажные дома были так близко расположены друг к другу, что во время праздничных застолий соседи могли переговариваться через открытые окна. А если кто-то решил жарить шашлык или рыбу на решётке, то эти ароматы вдыхала вся округа. Хотя из деревьев здесь осталась ель и тополь, этот коттеджный посёлок носил красивое название: «Лесной массив», ни одно слово в котором не соответствовало действительности. Здесь жила публика разношёрстная, не желающая афишировать чем они зарабатывают на жизнь, поэтому люди не были дружны, а иногда и враждовали. Только один дом отличался от остальных своей черепичной крышей и длинным шпилем, устремившемся в небо. Его владелец, Леонид Романович Грушницкий сейчас стоял у окна в шотландском килте и слушал пение дрозда Доминика. Если охарактеризовать его как необыкновенную личность, то это значит не сказать ничего об этом выдающемся человеке. Если одни живут в ритме вальса, другие дёргаются всю жизнь, исполняя буги вуги, а третьи скачут задыхаясь, уставившись в затылок впереди прыгающему в летке-енке, то Леонард жил под звуки торжественной кантаты, исполняемой всем оркестром. Он был рождён в семье, где во время еды пользовались ножом и вилкой, сидели прямо и не чавкали и, вообще, приём пищи больше был похож на постоянно повторяющийся ритуал воспитанных людей, удовлетворяющих потребности организма в необходимом количестве калорий. В комнате Леонарда стоял мольберт для рисования, старое пианино, шкаф с книгами, висел боксёрский мешок, а на стене плакат с изображением Леонардо да Винчи. Умные глаза гения смотрели на мальчика, словно говоря: «Все люди рождаются талантливыми, только с годами в них вселяется лень, и они забывают о своём предназначении». Примерно это ему говорил его отец лектор общества «Знание» и мать патологоанатом местного морга, куда сын часто приходил посмотреть, как она производит вскрытие. Один дедушка — фронтовик, учил его боксу и ножевому бою, другой — игре на пианино и аккордеоне, который первый дедушка привёз в виде трофея из Германии. Бабушки тоже не хотели отставать, поэтому одна картавила с внуком по-французски, а другая гавкала с ним по-немецки. Все они боготворили внука, который с детства отличался спокойным и уравновешенным характером, он понимал, что близкие стараются для его будущего, поэтому внимательно слушал своих учителей дома и в школе. Его сверстники сквернословили, хулиганили, считая это признаком пацановской крутизны, а Леонарду нравилось быть вежливым, особенно во время конфликтов с ровесниками. Эта вежливость и спокойствие сначала бесили задир, но потом ребята увидели силу в этих миролюбивых, на первый взгляд, чертах характера. Им становилось стыдно за свои поступки, которые теперь казались глупыми и безрассудными. Даже учителя в школе стали держать осанку и придавать лицу серьёзную сосредоточенность, когда Леонард смотрел на них. Учитель литературы, молодой парень, так и сказал во время перемены в учительской: «Грушницкий, как Фёдор Достоевский может на расстоянии, одним взглядом, взывать к совести человека. А когда отвечает, то кажется, что умнее меня, потому как поднимает такие темы, которые интересны и мне».

Жил Леонард со своей роднёй в старом жилфонде, построенном в 30-х годах прошлого века, присланными в черноморский город заключёнными ГУЛАГа. Во время октябрьских и майских праздников веселилась вся округа и было странно видеть стол во дворе, за которым сидело семейство Грушницких, сервированный дорогой посудой, серебряными вилками и ножами. Членам семьи нравилось бросать вызов умеренно и сильно пьющим соседям, даже в очереди, в стоящий на улице туалет, они спрашивали с теплотой в голосе: «Товарищи, кому нужна бумага, есть старая газета». Одну комнату занимали родители, другую их сын, бабушка и дедушка имели тоже по своему углу, кроме этого была довольно просторная кухня и летняя беседка, которую летом сдавали отдыхающим. Газовая плита питалась от привозного баллона газа, а в холодное время жильё отапливалось дровами, заготовленными впрок ещё летом. Грушницкие любили греться около печи зимними вечерами и слушать песни бабушки по аккомпанемент аккордеона дедушки. Пела она на французском и русском языках, другая бабушка ей подпевала, но на немецком песни не пели, немцев в семье не любили и учили этому языку Леонарда на тот случай, если фашисты поднимут голову и опять затеют войну. Дедушка-фронтовик рассказывал про картины, которые он видел в Польше, когда освобождал узников одного концлагеря, со многими его однополчанами после увиденного случились нервные потрясения и они дали слово больше в плен фашистов не брать. Их старый фонд попал под снос, они получили, благодаря связям отца квартиры в одном доме, на одной лестничной клетке и счастливее семьи Грушницких не было на свете. Вскоре отец стал директором нового концертного зала на берегу моря, и они ходили на концерты известных эстрадных певцов и коллективов, приезжающих на гастроли в курортный город. Когда семья выезжала на электричке за город, где было мало людей на пляже, Леонард с грустью смотрел на дряхлеющие тела бабушек и дедушек, вспоминая тех, кого он видел у мамы на работе. Старые, молодые, люди обоих полов, когда-то весёлые и жизнерадостные, теперь лежали с номерками на ногах безжизненные и холодные. Чувствуя его состояние мама как-то сказала: «Мир не совершенен, всё имеет своё начало и конец, большой взрыв породил нашу вселенную, планету с обитающими на ней живыми существами, но когда-то в далёком будущем другой взрыв уничтожит всё это, превратив Космос в холодную пустыню. Люди — это микроскопическое подобие Космоса, они рождаются, живут каждый по-своему, а когда приходит время, умирают и никто не может повернуть время вспять. Правда, есть мнение, что наша душа продолжает своё путешествие по параллельным вселенным, но у меня, как у патологоанатома есть на этот счёт большие сомнения. Чтобы ты понял сынок, какой вред приносят пагубные привычки, я покажу тебе печень алкоголика, лёгкие курильщика и мозг наркомана. Считай это практическим занятием, на котором разрешу тебе самому делать вскрытие, чтобы ты ощутил в полной мере необходимость здорового образа жизни и понял, что твоё тело — это Космос, который надо беречь и холить». Вскоре Леонард держал в левой руке безжизненное сердце маленького мальчика, умершего от порока сердца, а правой слушал биение своего, в эту минуту он думал, что чего-то не понимает в мироздании, в справедливости его построения. Рядом лежали тела алкоголика и наркомана, которые прожили достаточно, чтобы погубить свои органы, а мальчик умер, не узнав жизни, потому что, по словам мамы, у его родителей не было денег на операцию по пересадке донорского сердца. Когда он спросил у мамы, почему в стране социализма деньги что-то значат, она с грустной улыбкой ответила: «Не верь всему, что видишь и, что слышишь, рядом с миром ударных пятилеток и перевыполненных обязательств, есть другой мир, где деньги решают все вопросы. Дай бог, чтобы ты жил в обществе, где интеллектуальный статус соответствует социальному статусу человека, к сожалению, сейчас для достатка в семье надо лицемерить, врать и восхищаться тупостью полуграмотных руководителей, иначе превратишься в белую ворону на фоне чёрной стаи».

Конец ознакомительного фрагмента.