Акула Пера

Юрий Особый (2024)

Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации. Эти стихи, мною написаны в разное время, моей арестантской жизни . В стихах заложен смысл понятный не только, кто отбывал, но и обычным людям. В них отражается мои взгляды, испытания, проверка на вшивость по общепринятым правилам жизни. «Содержит нецензурную брань»

Переплёт

Вот это переплет, так переплет,

У этой новой книжки жизни,

А у меня, странице новая глава,

Опять тюрьма, шпана, и положенцы.

А переплет весь в том, попал под рамс,

Не раскидной, совсем не детский, не по сути.

Смотряга сукой объявляет, погоняет,

За что? про что? скажите люди! Помогите!

Но люд достойный весь молчит,

Косится, смотрит из под лобья,

Воображение кипит, как кипятло,

А вдруг вьебут, нагонят не по детски.

Не СУТЬ! Воры, такого не допустят,

Судить всех надо по поступкам,

Всегда от совести шагать,

А если все поднять, начать искать,

За каждым есть какой то зехер,

Но я же прав! Я человек!

Услышьте люди! Помогите!

Раскиньте рамс, разбор фрецов

Живите дружно, и по сути.

Как у Анегина игра

Ты осуждаешь нет единства, Ты по глазам стегать готов, А ты сам определился, Ты на распутье трех дорог. Ты головою, мозгом с нами, За это разум отвечает, Ну а душою, будешь с нами, Или пойдешь на перекор. Ты рассуждаешь тут за братство, И стелешь нам прогонами, Трактуешь Вора в диалоге, Ну а на деле ты трепло. Базара нет, ты не Бродяга, И общаку не должен ты, Но ты мужик, и должен жить, Не только словом поддержи. Возможно я, и не бродяга, Но я ответ держать готов, В мозгах и сердцем я тут трудяга, А мужику то не в укор. За мною нету, дяди гада, И негодяем не был я, Людских всегда держался правил, Как у Анегина игра. Тот дядя самых честных правил. Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил, И лучше выдумать не мог. Он мой пример для подражания, И пусть меня осудит Бог, За то так честно, и так надо, Не лицемерно всем Богам.

Гармония

Природы был лишен, И небо видел чрез решетку, Мне не хватало той среды, В какой рождался тот ребенок. Воды и фауны, лишил себя я лагерями, Гармонию искал в трех тополях, Ведь в лагерях, один асфальт, Плацы, тройник, локалки и бараки. Деревня сниться мне ночами, Поля, река, колхоз маяк. На той реки, удил я рыбу, И забывался обо всем. Вдыхал я воздух наслаждаясь, И сеном пахнет, что дурманом, Навоз, скотина, сеновалы, Тебя так в жизни не хватает.

Острог напомнил

Не замечал, я на свободе,

Природу мать, я не ценил,

Забыл совсем, Острог же все напомнил,

Что я на воле не ценил.

Теперь люблю, ценю и уповаю,

На дождь, на снег, и ветер вольный,

Весну я вспоминаю, и ручьи,

Как на деревьях почки напухают,

И зелень голову мою кружит.

Благоуханьем как мечты,

Из детства сны, поля, сады,

И сена стог так одиноко,

Под снегом спрятавшись молчит,

Грустит о чем то о своем.

Не чуждо

Тюрьма, Острог, и лагеря,

Опять ворвались в мою жизнь,

Опять рамсы, не вера, не любовь.

По мулям карате, общак, воры,

И таже вся идея, на ней и держится,

Тюрьма, Острог, и те же лагеря.

Шпана, Братва, Прогон, Общак,

Все обобщено, и совсем уже не ново,

Я видел все, познал, впитал в себя, как губка.

И снова годы жизни убегут, куда то в даль,

И не вернуть, и не забыть, все пережито.

И я держусь, держу себя в руках, и в этих рамках,

И от людского исхожу.

И не когда, мне не было это чуждо,

Всегда Воров я поддержу,

Они несут в себе идею воровскую.

Буду богатым

Из раза в раз, я набираю этот номер,

И жду знакомый, этот голос своей мамы,

Уже отвык я от него, буду богатым,

Ты не узнала голос мой, по аппарату.

Сам виноват, что не звоню, фильтрую связи,

Но для тебя всегда открыт, мамуля мама,

С тобой делить, тебе не верить, не могу я,

И даже если, что то делаешь не так.

Желаешь лучшего, я знаю в это верю,

И рад, что не забудешь, про день рождение,

Ты стимул мне даешь, даешь мне силы,

Чтоб подарить тебе совсем, другого сына.

И эти истина проста, как у Христа,

Любовь его чиста, как та слеза младенца,

И для чего, меня мама родила,

Чтоб мы прожили эту жизнь поинтиресней.

Жизнь

Наша жизнь арестанта, Достоинство, Честь, Это все с большой буквы, Как оно есть. Как ты жил, кем ты жил, покажи, расскажи, С кем хлебал эту пайку, баланды скажи. Если цену не знаешь, ты хлеба того, Ты узнаешь поверь, Отца моего, И оценишь весь рост, и масштаб у него, Это наша провинция для одного. А режим от режима, куда то бежит, Одни этим живут, Воровским дорожит. Пополняют общак, и людское цветет, Как должно быть братан, только так, только так. Этот общий режим, спасает Им жизнь, Воровская босота, по бурам сидит, За идею они, жизнь свою отдают, Ну а я здесь не в счет, я просто тружусь. И режим у меня, особый уже, Искупался в дерме, но не красный в душе, Да и в целом не суть, и речь не о мне, Речь о тех лагерях, Воровским где живут.

Шоссе размером в жизнь

И не первый я, и не последний я,

Когда теряем, мы родных,

Мамуля мамочка, куда то в даль ушла,

И нам с тобой Мамуль, не по пути пока.

Но это все пока, а впереди моя игра,

Геймовер загорит, но через те года,

Какими надо жить, и нужно дорожить,

Хотя все это Мам, и в целом суета.

А я хочу с тобой, чуть чуть мамуль побыть,

Хочу тебя обнять, и крепко прижимать,

И ты прости мамуль, что раньше не ценил,

Как потерял тебя, готов я волком выть.

А я не волк мамуль, а просто к сердцу сын,

Не изменюсь уже, раз скорость ту включил,

И газ до полика, несусь я по шоссе,

И трасса уложилась, в эту нашу жизнь.

И наша жизнь игра, чего уж говорить,

И смысла нету в ней, чего греха таить,

А ты была самной, но не было меня,

Как ты ушла, дай Бог, чтоб в небеса.

Ты изменись Юрок, пока не поздно жить,

Тогда чуть поживешь на радость Маме,

Пока она жива, пока посылки шлет,

Такому сыну невминозу.

Весене строевая

И началась, весенняя капель,

Хотя еще, пока и не апрель,

И до весны, пол месяца идти,

И месяц март, даст старт весне.

По всюду, уже капает вода,

И зажурчат, весенние ручьи,

Такая у нас, ранняя весна,

Но могут и начаться холода.

Зима так просто, власть всю не отдаст,

Еще завьюжит, и мороз ударит,

И нам встрою, крепиться мы Зека,

Конец ознакомительного фрагмента.