Лестница бога. Ступень 2. Власть демиурга

Юрий Львович Киселев, 2018

Неприветливы земли мира Наты к наделённым магическим даром потомкам богов – ведь всю власть в ранее принадлежащем им мире захватили обделённые даром. На протяжении тысячелетий людей, одарённых магической силой, уничтожают, сжигая на кострах. Удастся ли уцелевшим потомкам истинных хозяев вселенной вернуть её себе? Стоит ли взывать к давно ушедшим божествам или придется рассчитывать только на свои силы? И не окажется ли лекарство тяжелее болезни?ISBN: 978-5-6040580-2-2

Глава 3

Утро встретило девушку веселыми лучами солнца, пробивавшимися сквозь густую листву. На ярко–голубом небе не виднелось ни облачка — от вчерашних туч остались одни воспоминания. Поднявшись, девушка непроизвольно поморщилась — нога болела сильнее, чем вчера, да и опухоль никуда не исчезла. Зато исчез вчерашний молодой человек, назвавшийся Одином — его нигде не было видно. За ночь костер потух, и угли в нем остыли, подернувшись серым налетом пепла. Встав, Лита потянулась, прогнувшись в спине, и аккуратно размяла затекшие за ночь мышцы. Восстановив кровообращение, девушка стала неспешно скатывать свое одеяло, как вдруг ее глаз зацепился за небольшой холмик, скорее даже пирамидку на противоположной от нее стороне костра, выложенную из мелких веточек, отломленных вместе с листьями от росших под деревьями кустов. В голове мелькнула догадка, и, чтобы проверить ее, девушка обошла потухший костер и разобрала пирамидку, убрав сложенные домиком ветки. Догадка подтвердилась — листья прикрывали два оставшихся со вчерашнего ужина прутика с нанизанных на них жареным мясом, лежащих на серебряной тарелке. Значит, ее спутник никуда не ушел, а бродит где–то неподалеку, заботливо оставив для нее завтрак…

Немало не стесняясь, Лита с аппетитом съела все оставленное мясо — девушка здраво рассудила, что ей оно будет нужнее. Если бы мужчина хотел есть — он съел бы половину оставленного мяса, пока девушка спала. Раз не съел — значит, не голоден и все оставил ей. Заботливый…

Доев мясо, девушка аккуратно вытерла руки о небольшую тряпицу, предусмотрительно извлеченную из мешка, и, покончив с завтраком, убрала в свой мешок и тряпицу, и свернутое в тугой рулон одеяло, в процессе сборов размышляя, что делать — дожидаться назвавшегося Одином мужчину, чтобы попрощаться, или уйти не попрощавшись. Жалко было терять время на ожидание, однако уйти, не поблагодарив за ужин и завтрак, было бы некрасиво. Литаная решила подождать еще немного, и, если мужчина не появится в течение ближайшего времени, уйти, но ее терзания разрешились самым кардинальным образом — на поляне стоял ее новый знакомец и с легкой улыбкой внимательно рассматривал процесс ее сборов. Как он смог незамеченным выйти на поляну — для девушки оставалось загадкой. По–видимому, Один действительно уверенно чувствовал себя в лесу и мог перемещаться по нему как настоящий лесной охотник, абсолютно бесшумно — иного объяснения своей невнимательности девушка не видела. Образ опытного охотника, правда, смазывало отсутствие оружия — ну не считать же таковым ровную длинную палку, неожиданно оказавшуюся в его руках. Палка, явно срезанная недавно с ближайшего дерева, больше всего напоминала посох — с такими ходили по дорогам нищие. С плохо скрываемым пренебрежением девушка спросила, указывая взглядом на посох:

— Это твое оружие, Один? Неужели ты собираешься путешествовать с дубиной?

— Мне, как и тебе, не нужно оружие, и я об этом уже говорил, — спокойно, с едва заметным оттенком снисходительности ответил мужчина. — А палка, в крайнем случае, тоже может стать оружием — именно ее взял в руки первый человек.

— Ну, это твое дело… Я ждала тебя, чтобы поблагодарить за ужин и попрощаться. Здесь наши пути разойдутся.

— Благодарность принимается. А вот на то, что наши пути расходятся — разреши возразить. Ты разве идешь не в Занадан?

— Я как раз иду в Занадан, а вот ты еще ни разу не сказал о конечной цели своего путешествия. Или набиваешься ко мне в попутчики?

— Нет, я предлагаю именно тебе пойти со мной. Конечной цели у меня нет, я просто путешествую — я ученый и исследователь, тем и живу. Но, послушав твои рассказы о Занадане и столичной магической академии, решил навестить ваше герцогство и осмотреть его достопримечательности. Надеюсь, меня там не примут за шпиона? Кстати, я немного разбираюсь в медицине, и могу осмотреть твою ногу. Да и твоему возлюбленному, возможно, смог бы помочь. Я знаю несколько редких лекарственных методик, которые, по слухам, способны поднять из могилы даже мертвого. Слухи, разумеется, сильно преувеличены, но пока больной жив — жива и надежда на исцеление. Правда, заранее ничего обещать не буду — сначала надо осмотреть пациента.

В глазах девушки на мгновение вспыхнул огонек безумной надежды, чтобы тут же угаснуть — так же быстро, как и зажегся. Немного помолчав, девушка произнесла:

— Жестоко давать отчаявшемуся надежду, если не сможешь ее осуществить…

— Ну почему же не смогу? — ободряюще улыбнулся Один. — Вероятность положительного исхода есть всегда.

— Азиру не смогли помочь даже сильнейшие архимаги, а ты даже не маг. Чем ты сможешь ему помочь? Или у тебя достаточно денег, чтобы нанять всех наших целителей на несколько месяцев? Ты даже не представляешь, сколько это стоит — ведь при лечении должны использоваться не только собственные силы целителей, но и весьма и весьма дорогостоящие ингредиенты!

— Действительно, я не маг, да и денег у меня не так уж и много, хотя на ваших магов, возможно, их хватит. Но разве лечить способна только магия? Возможно, твоего возлюбленного можно спасти и другими способами, без применения магии. Людьми разработано множество способов лечения больных и раненых, и немалое их число весьма эффективно. А не получится — всегда останется возможность попросить помощи у ваших специалистов. В любом случае, пока твой Азир не умер — нельзя терять надежды. Так что, принимаешь мою помощь?

— Принимаю. И… Спасибо!

— Одного спасибо, думаю, будет мало. С тебя подробный рассказ об этой местности.

— И что тебя интересует?

— Все. География, история, экономика, политика.

— Ты имеешь в виду Шанарское королевство?

— Нет, я имею в виду все страны, какие ты знаешь. Начни, пожалуй, с географии…

***

Вдвоем по лесу идти веселее. И не так страшно — Лита уже устала бояться каждого встречного куста. Да и поисковые заклинания она стала использовать все реже и реже — у девушки сложилось такое ощущение, что погоня, не прекращающаяся несколько недель, наконец–то потеряла ее след. В первый день девушка как–то не обратила на это обстоятельство внимания, всецело поглощенная тем, что внимательно смотрела себе под ноги при ходьбе — берегла больную ногу. Один, правда, осмотрел ее, как и обещал, и, подтвердив, что ничего серьезного не случилось — имеет место простое растяжение, все же обложил ногу размочаленными листьями какого–то растения, которое подобрал практически тут же, недалеко от стоянки, после чего вернул повязку на место и наказал беречь ногу от больших нагрузок, резких движений и ударов. Девушка приняла рекомендации к сведению, и весь день шла очень аккуратно, плавно опуская ступню на землю и так же плавно поднимая ее. То ли помогло лечение, то ли просто прошло положенное время, но к вечеру опухоль начала заметно спадать, хотя нога все равно еще побаливала. Еще раз перед сном осмотрев ступню в неверном свете костра, Один сказал, что процесс выздоровления проходит в штатном режиме, и обновил повязку, повторив процедуру еще и утром, перед выходом. Ночь уже привычно для Литы прошла около костра — она, завернувшись в одеяло, спала с одной стороны, а ее спутник — с другой. Костер тоже послужил им не только для обогрева — днем Одину удалось разжиться крупной тушкой лесного зайца. Добыл он его весьма оригинальным способом — снял с пояса узкий кожаный ремень с кольцом на конце и нашитой кожаной заплаткой посередине и, вложив в заплатку подобранный по дороге небольшой гладкий камень, рукой раскрутил ремень до такой скорости, что загудел рассекаемый им воздух, после чего резко выпустил конец ремня. Самого камня девушка так и не увидела — он улетел в кусты с огромной скоростью, по пути сбив с них несколько листьев и обломав пару тонких веток. Сделав выстрел, Один спокойно свернул ремень и, повесив его обратно на пояс, не спеша пошел вслед за улетевшим камнем, обойдя кусты по дуге, видимо, посчитав ниже своего достоинства ломиться напрямую через заросли, а может, просто пожалев свою одежду. Скрывшись за кустами, мужчина через некоторое время вышел из зарослей, таща за уши заячью тушку. Девушка никогда не думала, что зайцы могут быть такими большими. Тушку мужчина, аккуратно обернув несколькими большими листами лопуха, спрятал в свой мешок, чтобы вечером, выпотрошив ее, освежевав и нарезав мясо на тонкие прутики орешника, опять, как и в первый вечер, зажарить на костре. Кстати, самого зайца, прятавшегося от путников за кустами, Лита так и не заметила, несмотря на то, что незадолго до этого применяла поисковое заклинание. Печальный вывод для самолюбия молодой магини — Один, похоже, оказался прав, утверждая, что в лесу даже без оружия опытному человеку выжить достаточно легко. Вот только сама девушка этой науке обучена не была. И, следовательно, ей несказанно повезло со спутником — ведь, не встреть она случайно в лесу попутчика, еще неизвестно, смогла бы она дойти до дома самостоятельно. Наверное, боги все же существуют…

***

Через полторы недели Лита с попутчиком вышли из леса где–то на границе с Веронией. Девушка, исхудавшая и осунувшаяся, явно не выглядела ухоженной красавицей, чего нельзя было сказать о ее спутнике — молодой человек, отзывавшийся на имя Один, выглядел, как всегда, спокойным, чисто выбритым, подтянутым, как будто только оделся, и свежим, как будто только что умылся. Правда, Литаная никогда не видела, чтобы тот брился — быть может, у него и борода еще не росла. Мылся ее спутник, правда, каждый день. Вернее, каждое утро. Похоже, Один специально выбирал место ночных стоянок неподалеку от естественных водных источников — ручьев, речушек или небольших лесных озер, в которых каждое утро принимал ванну. Наверное, брился тогда же… В один из таких ранних утренних часов девушка, наблюдая бодрую умытую физиономию парня, решила и сама помыться, попросив того отвернуться, а лучше — подождать на полянке, где они ночевали. Помывка заняла всего несколько мгновений — стоило только с разбегу с головой окунуться в идеально прозрачную воду небольшой лесной речки, как девушка с визгом вылетела из воды обратно на берег. Вода берущей свое начало в горных ледниках реки, несмотря на перевалившее за середину лето, оказалась не просто холодной, а ледяной… Это купание было первым и последним в ее долгом лесном путешествии — холода Лита не любила и купаться в ледяной воде не могла, как бы себя ни заставляла. Ежедневное знакомство девушки с водой состояло лишь из мытья рук, лица и гигиенических процедур — на большее смелости волшебницы не хватало. И, выйдя из леса, девушка мечтала лишь о том, как доберется до ближайшего людского жилья, где ей согреют воду и позволят с наслаждением помыться.

Такая возможность представилась Лите через несколько дней их совместного путешествия на восток по весьма слабо обжитым местам — около леса люди селились неохотно. Наконец путники наткнулись на небольшую дорогу, даже не столько дорогу, сколько тропу — по ней явно большей частью ходили пешком, но изредка передвигались и на лошадях. Причем пользовались дорогой нечасто — трава, пусть и изрядно примятая и вытоптанная, продолжала расти прямо на тропе, и лишь по частым проплешинам, редким следам перегнившего навоза да чахлым стебелькам, сминаемым ногами путников, можно было ее заметить. Один, не раздумывая, свернул на тропу, хотя она и забирала несколько к северу от намеченного ими маршрута. Лита спорить не стала — мужчине виднее, и молча пошла за ним.

Тропа вывела путников к небольшой деревеньке из нескольких десятков дворов, огороженной низким забором из горизонтально привязанных к кольям корявых сухих стволов молодых деревьев. Даже ветки на них оказались обрублены кое–как, из–за чего тонкие бревна забора таращились в разные стороны острыми огрызками сучьев. Ограда так себе, одна видимость, никакой защитной функции она не несла, однако луговая трава густо поросла с обеих сторон забора — селяне явно не любили перелезать через это препятствие и пользовались одним из трех предусмотрительно оставленных в хлипкой изгороди широких проходов. Путники, решившие не нарушать местных устоев, воспользовались одним из проходов, тем более что тропинка именно к нему их и подвела. Лита, коротко взглянув на своего попутчика, тихо спросила:

— Мы разве пойдем через деревню?

— Не только пойдем, но и поужинаем в ней, и даже заночуем. Да и помыться хорошо бы. Кстати, тебе надо сменить одежду.

— Помыться действительно надо. А одежду зачем менять?

— Лита, ну ты сама подумай. Мы — два чужака, и если срочно не сменим имидж — нас однозначно завалят вопросами. За кого ты себя хочешь выдать? В этой–то одежде?

— Действительно… И какую профессию ты предложишь мне выбрать? И, кстати, кем ты представишься сам?

— Мне проще — я исследователь, ученый, а ученые всегда и во все времена были не от мира сего. И одежда у них странная, и мысли под стать одежде. Так что про себя я стану говорить чистую правду. А тебя предлагаю выдать за мою сестру, сопровождающую меня в путешествии. Не родную, двоюродную, так легенда окажется правдоподобнее. Сама ты ничего особо не умеешь — руки у тебя не оттуда растут, но по мере своих скудных сил ты помогаешь мне в дороге — стираешь там для меня, готовишь, вещи таскаешь. Прислуга, короче. А нынешнюю твою одежду мы у старьевщика купили — предыдущая была откровенными лохмотьями. Сейчас и это тряпье пришло в негодность, пора менять. Обувь, кстати, можешь попытаться оставить, выбрав юбку или платье подлиннее, но я сменил бы и ее — слишком характерный след оставляют твои ботинки.

Девушка, несколько обиженная высказыванием молодого человека, холодно ответила:

— Один, я никогда не была прислугой, и быть ею не хочу и не буду.

— А выжить хочешь? Прислугу свою я имею право защищать — она моя собственность, мне, кроме нее, мою одежду стирать некому. Даже на заданные тебе вопросы в этом случае отвечать буду я — имею право. А если ты для меня никто — придется тебе выкручиваться самой. Путь к храму, если не ошибаюсь, у тебя несколько не заладился? Поправь меня, если я неправ.

— Я согласна… — потупившись, пробормотала девушка.

— На что?

— На роль прислуги твоей согласна. Только одежду твою я все равно стирать не буду!

— Насчет одежды выяснили. Что еще ты делать не будешь?

— А что еще я должна делать?

— Все, Лита. Ты должна делать все, что я тебе скажу. За исключением общей постели, разумеется — тут мы уже разобрались. Только на этих условиях я попытаюсь провести тебя в Занадан тихо и незаметно. Возможно, даже целой и невредимой. Нет — держать не стану, можешь идти одна.

Девушка замолчала, обдумывая предстоящую перспективу. Мужчина тоже молчал, терпеливо дожидаясь решения спутницы. Наконец, когда ожидание уже становилось непозволительно долгим, Лита тихо, опустив взгляд в землю, проговорила:

— Я согласна на все твои условия…

— Ну, вот и хорошо. Вешай на второе плечо мой мешок и пошли в деревню.

С этими словами Один передал Лите свой вещевой мешок и, не оглядываясь, как будто был полностью уверен в том, что девушка последует за ним, ступил за ограду. Походка мужчины изменилась, став плавной, спокойной, уверенной и исполненной чувства собственного достоинства. Один шел неторопливо, важно, распрямив плечи, свысока поглядывая на раскинувшиеся по обе стороны дороги дома. Палку, с которой он не расставался в течение всего лесного путешествия, мужчина нес гордо, словно посох властелина, не столько опираясь на нее, сколь аккуратно ставя на землю перед каждым своим шагом. Чувство уверенности передалось и магине, пристроившейся сразу же за своим спутником. Правда, гордо развернуть плечи у нее не получилось — спину девушки оттягивали целых два рюкзака, причем рюкзак Одина оказался значительно тяжелее, чем ее собственный…

***

Небольшая таверна на окраине Тиары…

— Орив, а почему мы собрались именно здесь?

— Через несколько дней собранная нами экспедиция выйдет из Тиары и отправится на поиски артефакта. Но тебя ведь интересует не это? Я прав, Натан?

— Ты поразительно догадлив — и меня, и Тайшу, и Зуллу, и даже Тонга крайне заинтересовал метод отбора тобой кандидатов в эту экспедицию. А Лесса прямо–таки распирает услышать от тебя подробности. Боюсь, что если ты не рассеешь его сомнений, то рискуешь нажить в его лице самого непримиримого врага — ведь ты забрал самых лучших его студентов и аспирантов. Впрочем, то же самое я могу сказать и о своем факультете, причем меня поддержат все собравшиеся тут деканы. Кстати, лэр Тонг никак не может понять — зачем в какой–то поисковой экспедиции нужен маг–теоретик, ведь кроме пыльных архивов и академических лабораторий от теоретиков практически нет никакой пользы. А ты забрал его лучшего ученика, между прочим! Единственного, который, по его клятвенным заверениям, сможет когда–нибудь сменить его самого на посту декана кафедры теоретической магии. Когда юноша наберется знаний и опыта, разумеется.

— И все собравшиеся поддерживают мнение лэра Натана? А почему молчит лэри Тайша?

— У меня нет сомнений в правильности сформированного тобой состава экспедиции, Орив, но подобный состав имеет смысл только в одном случае. И я сейчас жду, когда ты его озвучишь, подтвердив или опровергнув мои подозрения.

— Ты всегда была поразительно догадлива, Тайша. Твой ум может соперничать разве что с твоей красотой. Разумеется, наличие в поисковой экспедиции будущего архимага в бытовой магии, твоей лучшей ученицы за последние несколько десятилетий, которую я столь безжалостно оторвал от написания очередной магистерской диссертации, имеет очень большой смысл. Но сначала я спрошу лэра Натана — вы подтверждаете всем собравшимся, что в составе экспедиции собрались маги с самой высокой долей божественной крови?

— Вы имеете в виду, что геном этих магов наиболее точно соответствует предполагаемому идеальному божественному геному?

— Это непроверенные слухи, Натан.

— Это совсем не слухи, Зулла, но я не собираюсь сейчас дискутировать с тобой по поводу теологии. Я убежден, что старинные мифы и легенды действительно имеют под собой реальное основание, и все маги произошли от одного предка, которого мы считаем божественной сущностью. Или от двух — мужчины и женщины, как говорят те же легенды. Я не знаю, являлись ли действительно богами наши прародители, но опытным путем было установлено, что чем ближе человеческий геном к теоретически выведенному идеальному образцу, тем большей магической мощью обладает человек. Так что из песни слов не выкинешь — отобранные лэром Оривом шестнадцать кандидатов действительно ближе всего по своей наследственности к родоначальникам магической ветви человечества. Видимо, это и было основным критерием при отборе.

— Верно подмечено, Натан. Я подбирал самых талантливых, самых одаренных из магов, а также тех, чей магический резерв самый большой, а наследственность — самая идеальная из того генетического материала, что можно было отобрать. Плюс в отряде большинство — молодые незамужние девушки. Из шестнадцати человек только шестеро — мужчины, причем пятеро из них неженаты. То есть на одного неженатого мужчину приходится по две женщины.

— Вы как будто подбирали мужчинам кандидатуры в жены…

— Совершенно верно, Тайша. Основной целью отбора была задача сформировать в будущем как минимум четыре устойчивых семьи, где на одного мужчину приходилось бы две, а, возможно, даже три женщины — оптимальная пропорция для наиболее быстрого роста человеческой популяции. Возможно, что этих семей окажется шесть — по числу входящих в группу мужчин.

— То есть основной причиной является увеличение популяции магов?

— Основной причиной является не увеличение, а спасение популяции магов, лэр Лесс. У меня нет доказательств, зато есть одно очень большое подозрение, что в ближайшем будущем отношение к магам в Занадане сильно ухудшится. Мы все скоро можем оказаться под угрозой, и я предпринял определенные действия, чтобы при любом развитии ситуации маги в этом мире не исчезли как вид. Экспедиция затеряется в горах северной горной гряды, найдя укромное место вдали от человеческого жилья, где в течение ближайших сотен лет восстановит популяцию магов на Натане. Основной груз в этой экспедиции — не оружие и продовольствие, а учебные академические пособия. С каждого факультета я отобрал лучших учеников, и некоторых мне пришлось с боем вырывать с западного фронта, где они впустую растрачивали свои силы и рисковали жизнью в боях с шанарской армией. Если мои опасения беспочвенны — через некоторое время эти маги вернутся в Занадан. Если я, не дай Создатель, окажусь прав — затерянная в горах колония магов будет развиваться обособленно, чтобы со временем стать достаточно сильной и основать свое, магическое государство.

— Идея здравая, тем более что в политической атмосфере Занадана действительно витают подобные мысли. Однако как быть с артефактом, который экспедиция должна отыскать и доставить в герцогский дворец?

— А нет никакого артефакта! Я его выдумал. Это грандиозная мистификация, единственное предназначение которой — вытащить из–под плотной опеки занаданской тайной канцелярии молодых перспективных магов.

— А сами эти маги знают о предстоящей им миссии? Возможно, у молодых девушек имелись другие планы на жизнь — все же герцог обещал им сытую жизнь в столице, в почете и уважении, а вы предопределили им роль ходячих инкубаторов, да еще и планируете похоронить в диких горах…

— Вместо сытой и спокойной жизни герцог Симус организует им пламенный костер — маги с их силой и непредсказуемостью ему не нужны, а рычагов влияния на одаренных, кроме их собственной клятвы, которую, кстати, легко обойти, у Симуса не будет. Илий уже стар, и смена правителя Занадана не за горами. Можно, конечно же, закрыть глаза и понадеяться на лояльность нового правителя, однако я бы не стал этого делать — глупость, как правило, наказуема. Мы совсем недавно избавились от постоянного страха за собственные жизни, и я не хочу, чтобы этот страх опять вернулся. Молодежь так вообще не знает, что такое постоянная жизнь в гонениях и страхе, и я приложу все свои силы, чтобы она этого так и не узнала. Поверьте, одинокая жизнь в горах значительно лучше коллективной смерти на костре. Так что теперь все вы знаете истинную подоплеку предстоящей экспедиции.

— Да, теперь знаем. И что же ты предлагаешь нам делать? Ведь, когда экспедиция не вернется, ко всем нам могут прийти дознаватели тайной канцелярии и начать задавать неудобные вопросы. Причем вопросы у них как–то органично сочетаются с пытками.

— Вопросы они пусть задают мне — вы ничего не знаете и просто выполняли мои приказы. Вернее, даже не мои — список утвердил лично ректор, а к нему пыток применять никто не решится — как–никак, родственник правящей династии. А что делать вам — так это спокойно работать и подбирать перспективные кандидатуры для второй экспедиции.

— А что, будет и вторая экспедиция?

— Я искренне на это надеюсь. Предполагаю, что через несколько месяцев придет сообщение, что артефакт найден, но группа почти полностью погибла и просит о помощи, требуя выслать для эвакуации артефакта спасательную экспедицию. Там, где не справились шестнадцать магов, должны справиться тридцать — сорок, а, может, и больше. Точную численность спасательной экспедиции я пока не знаю — все зависит от того, поверит ли в выдуманную мною сказку Илий, да и Сая не следует списывать со счетов.

— Вторую экспедицию ждет судьба первой?

— Совершенно верно. Новое поселение смогут основать и шестнадцать человек, однако если их будет полсотни — моя мечта однозначно станет реальностью…

***

Один дошел до самой большой избы, располагавшейся почти в центре деревни, и несильно, но уверенно постучал посохом в дверь. Долго ждать не пришлось — дверь с протяжным скрипом открылась, и на пороге появилась дородная тетка в простом крестьянском платье и засаленном фартуке со следами свежей муки. Похоже, ее только что оторвали от процесса приготовления ужина. Неприязненно оглядев гостей, женщина с плохо скрытым неудовольствием спросила:

— Чего надо?

— Позови хозяина, женщина. Говорить с ним буду! — В голосе Одина прорезались спесивые нотки. Ну, точь–в–точь мелкий чиновник при сборе податей…

— Ан нету хозяина, — буркнула женщина. — В поле они, работают. Я за него.

— Женщина, мне нужна еда, — не обращая внимания на неприветливость хозяйки, продолжил Один. — Нужно место, где переночевать. Помыться хочу. И то и другое для меня и моей сестры. Мне первому. Плачу монетой. Есть медь, есть серебро. Если цена устроит — куплю какие–нибудь тряпки для сестры. Не очень дорого, но все должно быть чистое и крепкое. Неряха она у меня, не умеет за своей одеждой следить. То испачкает, то вообще порвет.

— Вообще–то мы постояльцев не принимаем, да и с едой у нас туго…

— Я плачу деньги, женщина. Полновесное серебро. Если у тебя нет требуемого — найду другого хозяина. Твой дом не единственный в деревне, а деньги нужны всем. Мне идти дальше?

— Погоди, путник, — наконец–то осознав свою выгоду, залебезила женщина. — Я же не сказала, что мы не можем ничего найти — просто мы никогда не принимали постояльцев. Но у нас есть сарай с сеном, на котором можно спать — одеяла я дам. И приготовить ужин тоже могу — есть и мясо, и крупа. Воду тоже можно нагреть.

— Твое предложение мне подходит, женщина. Я согласен переночевать в амбаре на твоем сене, если мне дадут одеяла — не люблю, когда сено колется. И подушки не забудь. Для сестры моей тоже что–нибудь сооруди. Это можно сделать прямо сейчас — я устал. А пока я буду отдыхать, ты можешь нагреть мне воды для омовения и приготовить ужин.

— А деньги?

— Деньги вот, — мужчина полез к себе за пазуху, достал небольшой кожаный кошелек и, развязав его, вытащил две серебряные монеты, — этого хватит и на ночлег, и на ужин, и на одежду для моей сестры. Но получишь их потом, если вода будет горячей, ужин — сытным, а одежда не окажется похожей на то тряпье, что одето на ней сейчас…

Хозяйка, с которой при виде денег произошла поразительная метаморфоза, быстро отвела постояльцев к сараю, после чего сбегала в дом, вынесла оттуда несколько одеял, сдернутых, по–видимому, прямо с собственной кровати, и расстелила их на сене, затараторив:

— Вот, господин, можете пока отдохнуть, а я сейчас нагрею воду и приготовлю вам ужин. Потом и с одеждой что–нибудь сообразим!

Затем хозяйка убежала в дом, а Лита, с комфортом устроившись на одном из одеял, наброшенных прямо на стог разворошенного сена, и вытянув уставшие, гудящие от долгой дороги ноги, с плохо скрываемым сарказмом спросила:

— Один, а ты, случайно, рабовладельцем никогда не был?

— Не доводилось пока. А что, предлагаешь попробовать?

— Нет, не предлагаю. Просто, пока ты договаривался об ужине и ночлеге, я чувствовала себя чуть ли не твоей вещью.

— Так и должно быть. Заметь — тебе не только не задали ни одного вопроса, но даже не обратили на тебя внимания. На слуг вообще редко обращают внимание — такова людская психология. Причем чем больше внимания обращено ко мне, тем менее заметной будешь казаться ты. Когда мы завтра отсюда уйдем, хозяйка отлично запомнит меня, а о тебе, скорее всего, даже не вспомнит. И не запомнит ни твоего лица, ни твоей одежды.

— И все равно это как–то не очень приятно.

— А никто и не говорит, что когда к тебе относятся как к какой–нибудь вещи, да еще и второго сорта — это должно быть приятно. Однако ради маскировки придется потерпеть. Кстати, вот и наш ужин идет…

И действительно, пока путники разговаривали, хозяйка успела приготовить для них ужин и сейчас несла его в корзинке. Подойдя к сараю, женщина открыла дверь и под строгим взглядом мужчины, смущаясь, расстелила прямо на земле отрез ткани, поставив на него небольшой котелок, накрытый двумя тарелками, которые тут же сняла и поставила рядом. Проделав эти нехитрые манипуляции, хозяйка взяла ложку и наложила из котелка в каждую тарелку по хорошей порции рассыпчатой ароматной каши с кусками копченого мяса, обильно сдобренной маслом. Оставив одну ложку в тарелке, женщина достала из корзинки вторую ложку, а также четверть каравая хлеба, две кружки и кувшин с молоком. Посчитав, что сделала достаточно, она убрала котелок обратно в корзинку и сказала:

— Вода скоро нагреется, господин. Помыться можно будет за домом, там есть лохань и бадья с холодной водой.

Выговорившись, хозяйка выжидающе посмотрела на Одина. Мужчина, величаво кивнув головой, как будто принимая сказанное как должное, достал из–за пазухи кошелек, извлек одну монету и протянул ее хозяйке со словами:

— Я доволен. Это часть платы. Вторую монету получишь, когда я одену свою сестру. Постарайся, чтобы принесенная одежда оказалась хорошей, добротной и приходилась ей по росту.

— Все сделаю, господин…

Умывание на заднем дворе дома не доставило девушке удовольствия — сидя голой в деревянной лохани, она поливала себя теплой водой из стоявшего рядом ведра, черпая из него большим деревянным черпаком с громоздкой неудобной ручкой. Воды едва хватило, чтобы один раз намылиться и смыть с себя грязные потеки. Завернувшись в одеяло, Лита взяла в охапку свою старую одежду и добежала до сарая, где с удобством устроилась на сене. Один пошел купаться после нее, и ему горячей воды уже не досталось. Впрочем, по его собственным заверениям, он привык умываться холодной водой, а той как раз оказалось вдосталь — целая бадья. Вскоре мужчина, умытый, с мокрыми волосами, одетый в свою старую, однако поразительно чистую и подозрительно свежую одежду, занял место рядом с девушкой на втором одеяле. Они еще немного поболтали ни о чем, как снова их разговор прервала хозяйка дома, принесшая Лите целый ворох одежды на выбор. Одежда оказалась действительно неплохой — не новой, но чистой, вполне добротной и почти по размеру. В такой, по–видимому, ходили все женщины этой деревни. Один деликатно вышел из сарая вслед за хозяйкой, чтобы не мешать процессу примерки, справедливо подозревая, что тот затянется надолго. Его опасения оправдались — выбор платья затянулся почти до ночи. Уже стемнело, когда Лита наконец–то выбрала себе одно платье. По ее недовольному виду мужчина понял, что выбор на обновку пал не потому, что платье девушке понравилось, а потому, что это оказалось лучшее из того, что было принесено. Посмотрев на результат выбора, Один сгреб всю остальную одежду в охапку и отнес в дом, где, расплатившись, вернул хозяйке, после чего вернулся в сарай, залез на свою лежанку, укрылся одеялом и, пожелав девушке спокойной ночи, практически мгновенно заснул. Лита еще немного покрутилась, рассматривая ночное небо через щели в стенах сарая, и не заметила, как потихоньку уснула сама.

Утром путники покинули деревню. Лита так же, как и накануне, плелась с опущенной головой за важно шагающим Одином, путаясь в низком подоле мешковатого платья и про себя ругая своего попутчика, наложившего в свой мешок непонятно что. Да и на ногах у девушки красовались не ее любимые ботинки, плотно облегающие ступни, а какие–то похожие на колодки бесформенные образования с жесткой деревянной подошвой, крепившиеся к ногам завязками — Один, посмотрев на ее ноги, все же настоял на смене обуви. Ругань продолжалась вплоть до опушки леса, до которого они дошли буквально через полчаса после того, как покинули деревню. Войдя под сень густых деревьев, мужчина снял со спины девушки оба мешка, с легкостью закинув их на свои плечи, и заявил:

— Все, можешь расслабиться. Нас никто не видит, спокойно идем дальше.

Девушка, избавившись от груза, облегченно повела плечами, глубоко вздохнула и спросила:

— Может быть, я уже переоденусь в свой старый костюм, раз нас с тобой все равно никто не видит? Пусть моя родная одежда и далека от приличного состояния, но идти в ней значительно легче, чем в платье. Этим подолом я, кажется, соберу всю паутину и колючки в лесу.

— А ты что, раньше никогда не ходила в платье? Насколько я знаю, для женщин это вполне привычная и удобная одежда.

— Как–то не было необходимости. Маги ходят не в том, в чем ходят все остальные, а в том, что удобно для них самих. Мне удобнее ходить в мужской куртке и штанах. Естественно, я немного перешиваю их под свою фигуру.

— Придется привыкать к платью… То, что для тебя это непривычная одежда — слишком хорошо заметно. А твой костюм мы сожжем на первом же привале. Честно говоря, это нужно было сделать уже давно — костюмом те рваные лохмотья, которые сейчас лежат в моем мешке, назвать можно лишь с большой натяжкой.

— Это мой любимый костюм! И совсем он не лохмотья — его еще можно починить. Наверное…

— Лита, после твоих блужданий по лесу твой любимый костюм можно использовать разве что на тряпки, да и то перед тем, как мыть им полы, его требуется хорошенько постирать. Но не переживай, вернешься к себе домой — купишь новый. Лучше расскажи, как ты познакомилась со своим женихом.

— Как познакомилась… Обычно, как и все знакомятся. Учился он в нашей академии. Правда, когда я в нее поступила, он проучился там уже три года и успел стать местной знаменитостью. Все девушки академии за ним бегали… Пока Азир не встретил меня.

— А сколько времени учатся в вашей академии?

— Шесть лет учатся. И еще несколько лет до академии — наличие дара можно определить еще в подростковом возрасте, а для того, чтобы он развился, к обучению необходимо приступить как можно раньше. Поэтому всех выявленных одаренных отправляют в специализированные закрытые школы, курируемые лично герцогом, откуда они выходят уже полностью взявшими свой дар под контроль и владеющими минимальным набором самых широко распространенных заклинаний. Те же, у кого дар выражен особенно сильно, продолжают обучение в академии.

— То есть и у тебя, и у Азира сильный дар?

— Не совсем так. Сильный дар у меня — я одна из самых сильных магинь на нашем потоке. А у Азира дар как раз достаточно слабый, его едва–едва хватило, чтобы поступить в академию. Просто его дар оказался достаточно редким и специфичным, чтобы им заинтересовались наши архимаги. В некотором роде Азир служил подопытным кроликом, на котором ученые наблюдали, как его дар влияет на развитие его тела.

— Интересно… А в чем выражается этот дар, можешь мне пояснить? Или это секрет?

— Никаких секретов. Дар Азира усиливает природные способности его тела — силу, ловкость, интеллект. Еще до поступления в академию Азир уже считался достаточно опытным бойцом, в совершенстве владеющим практически любым типом оружия, а за годы учебы он вообще стал лучшим. Сейчас Азиру нет равных во всем герцогстве, независимо от того, каким бы оружием он ни сражался. К тому же голова у Азира всегда соображала неплохо — ему бы не железками махать, а полководцем быть. Скольких поражений в этой войне мы могли бы избежать…

— И почему же, зная за ним столько талантов, ваше начальство не назначило его полководцем?

— Потому что он одаренный, а одаренных во все времена боялись и никогда не допускали до власти. Это в Занадане нас называют магами, одаренными, людьми, в ком течет божественная кровь… А знаешь, как нас называют на остальных землях Наты? Проклятыми! Продавшими душу темному, и получившими за это дьявольские силы. Нас считают оскверненными, разносчиками заразы и везде ищут, обещая награду за любые сведения о нас. А если найдут и поймают — сжигают на кострах, чтобы зараза не распространялась дальше по миру. Азиру и сотню–то людей доверили с опаской, а о командовании армией даже речь не шла. Командующий у нас важная шишка, родной брат самого герцога! Ничего из себя не представляет, как полководец — пустое место, однако спеси — как будто он как минимум действующий император, а не претендент на герцогский престол. Впрочем, мне ли плакаться? И мне, и Азиру еще повезло — нас приравняли к дворянству, мы получаем неплохое содержание…

— Печально… Извини, не знал. Но мы отошли от темы — какие способности у твоего жениха, я уже понял. А что у тебя? Расскажи о себе, ведь не зря ты была лучшей в своей академии.

— Не в академии — в своем потоке. В других потоках имеются свои лучшие студенты, я с ними никогда не пересекалась. Сложно выяснять, кто лучше, когда у всех разные курсы обучения. Я, например, проучилась почти три года, и мало что могу противопоставить боевику–пятикурснику. Не всегда ведь исход поединка решает голая сила, опыт не менее важен. А после академии подобные выяснения бессмысленны — на службе уже неважно, кто лучше, а кто хуже владеет собственным даром.

— На службе? То есть академия — это военное учебное заведение?

— Нет, академия — это академия. Там учат умению пользоваться собственным даром. Тому, чему не смогли или не успели обучить в школе. В академии есть разные кафедры — целителей, бытовиков, погодников… Есть кафедры стихиальной магии и кафедры теоретической магии. Ну и, разумеется, кафедра боевой магии, где готовят боевиков для занаданской армии. Просто большинство освоенных магами умений, независимо от факультета, на котором учится студент, можно применить в военном деле — из выпускников академии получаются самые сильные воины. В академии, кстати, учат не только магии, но и умению сражаться обычным оружием. Я, например, в совершенстве владею луком, и в стрельбе мне практически нет равных — за сто шагов я попаду противнику в глаз десятью выстрелами из десяти. Правда, такой результат у меня получается лишь тогда, когда противник стоит неподвижно. Если двигается — возможны промахи, но все равно шанс увернуться от моей стрелы незначительный. Я отлично чувствую, куда противник намеревается уклониться, и беру упреждение. Сильный порывистый ветер тоже может отклонить стрелу — обычно я беру поправку на ветер, но после того, как стрела уже пущена, изменение скорости ветра скажется на точности выстрела. Впрочем, и без лука мне есть что противопоставить противнику — мне легко дается взаимодействие с огненной стихией. Немного сложнее для меня работать с водой, а вот земля и воздух мне почти не подчиняются.

— Непонятно… Вернее, про огонь мне как раз все понятно. Про воду — тоже могу догадаться. А вот почему у тебя не получается работа с воздухом и землей? Ведь воздух и вода — практически одно и то же. Вода — это жидкость, а воздух — газ. При определенных условиях одно может переходить в другое и обратно, вопрос лишь в количестве и знаке затраченной энергии. С землей аналогично — при низких температурах вода переходит в лед, а он твердый, как земля.

— Один, ты неправ. Не знаю, откуда ты взял, что вода и воздух похожи, но твои знания в корне неверны — это абсолютно разные стихии, и работать с ними надо тоже по–разному. Воздух — легкий и неуловимый, вода же тяжелая и плотная, работа с ней ближе к работе с землей, хотя и там есть свои особенности. Я знаю людей, которые в совершенстве владеют и той, и другой стихиями, и они мне объясняли разницу в принципах работы с ними. Да куда далеко ходить — наш декан кафедры боевой магии адепт всех четырех стихий. Архимаг, кстати. Зачеты у меня принимал. Строгий, но справедливый. Кстати, я одна из немногих, сдавших ему выпускные экзамены с первого раза.

— Интересно было бы познакомиться…

— Нет ничего проще — будем в герцогстве, познакомлю.

— Как, если не секрет, его зовут?

— Лэр Орив. Обращаться к нему надо именно так. И обязательно низко поклониться.

— Насчет низкого поклона — не гарантирую, не привык я как–то перед другими спину гнуть. Просто вежливо поклониться — не возражаю, почему бы не потешить самолюбие уважаемого человека. Кстати, Лэр — это титул или прозвище?

— Лэр — это определение дворянства. За особые заслуги перед герцогством лэру Ориву присвоили наследуемое дворянство и даже выделили какой–то заброшенный кусок земли в горах. Но и это уже много — теперь он подсуден только герцогу.

— Мы, похоже, опять отвлеклись. Расскажи, как ты работаешь с огнем.

— Хм… Рассказать обычному человеку, как работает маг — все равно что рассказать слепому о красоте утренней зари или первого весеннего цветка. Но все равно попробую… Значит, так — сначала я представляю себе, что хочу получить, затем жестами рисую перед собой руны и активирую плетение, помогая себе заклятием. Как только все необходимые действия будут сделаны — сформируется огненный шар и полетит в заданном мною направлении. Максимальная величина этого шара и скорость его перемещения зависят от силы мага — чем она больше, тем, соответственно, больше шар и выше его скорость. У меня они пока не очень велики, до уровня архимага мне еще расти и расти, но я совершенствуюсь. В крайнем случае, я могу увеличить размеры шара, пожертвовав его скоростью, или наоборот.

— Вербально–мануальный способ генерации плетений и управления собственной энергией, — задумчиво пробормотал Один, — оригинально… Скажи, Лита, а разговаривать при создании заклинания обязательно?

— Нет, конечно же. Это как костыли для того, у кого болят ноги. Причем не только говорить — руками тоже не обязательно размахивать, вполне достаточно все необходимые действия произвести в своей собственной голове. Рисовать и напитывать энергией руны можно и мысленно, вот только для этого нужны очень хорошая концентрация и умение управлять собственным воображением, которых мне пока не хватает, приходится пользоваться костылями. Вот стану архимагом — тогда мне будет достаточно одной мысли. Кстати, говорить мне уже не обязательно — с созданием плетения я вполне справляюсь одними руками.

— С огненными шарами мне все понятно. А еще что ты умеешь?

— Огненный дождь сотворить умею. Огненную стрелу. Рой огненных ос — они хороши при нападении на большую группу противника, и мне уже приходилось наглядно оценить эффективность подобного заклинания. Защиту огненную умею создавать — купол там, стену, да и как оружие эта огненная стена может служить — огненный вал называется. Взрыв огненный могу сделать. Привязать заклинание к оружию могу. Ненадолго, правда — пока сила не развеется. Зато могу создавать накопители и амулеты со стихией огня. Лучше всего у меня огненный щит получается — на создании амулетов огненного щита я даже неплохо в последнее время зарабатывать стала. На основе стихии воды я могу создавать водяной купол, водяной таран и его разновидности — водяное копье и водяные стрелы, ледяные лезвия и ледяной щит. Впрочем, последнее скорее к школе холода относится — она тоже считается разновидностью школы воды. Сама вода плохо сочетается с оружием — ну только если заклинание коррозии наложить, да и то действует оно не мгновенно. Зато школа воды востребована в сельском хозяйстве — крестьяне нередко просят им огороды полить. Иногда соглашаюсь оросить поля, но это редко — очень уж тяжелая работа, площади полей большие, воды много надо. Кстати, именно из–за массового применения школ холода и огня нас, магов, ненавидят больше всего — огненным валом можно за один раз смести целую шеренгу воинов, а поцелуем ледяной богини заморозить тела той же шеренги. Правда, столь масштабные заклинания под силу только архимагам, коих в мире единицы. Еще при недостатке собственной энергии помогают амулеты–накопители, но их все равно необходимо перед использованием заряжать. Да, могу еще пологи накладывать — невидимости, маскировки. Но пологи идут вне классификации — это общая магия, которую могут усвоить адепты любой стихии.

— Интересные у вас заклинания. Продемонстрировать можешь? Хотелось бы посмотреть на них вживую. Подозреваю, что увидеть работу настоящих магов — большая редкость.

— Сейчас я показать ничего не могу — каждое заклинание оставляет свой след в ткани мироздания, и по возмущениям эфирных потоков ищейки шанарской тайной канцелярии легко смогут отследить направление, в котором применялась магия — у них для этого имеются специальные амулеты, созданные магами–ренегатами. Так что придется потерпеть до нашего возвращения в Занадан. Вот когда вернемся, познакомишься с лэром Оривом и насмотришься самых разнообразных заклинаний, особенно если сумеешь его чем–нибудь заинтересовать. Лэр Орив — настоящий ученый и падок до различных легенд и историй. Как и ты, наверное…

— Обязательно пообщаюсь, я уже заинтересован. Кстати, а не пора ли нам позаботиться о ночлеге? Время, похоже, движется к вечеру, а вот к тому же и неплохая полянка для костра — небольшая и ровная. Предлагаю тебе обустроиться и развести костер, а я пока пробегусь по окрестному лесу, поохочусь. Живности вокруг много бегает — кто–нибудь нам на ужин точно должен попасться.

На следующие полчаса, пока девушка срезала траву для подстилки и разводила костер в ямке со снятым дерном, мужчина скрылся в лесу. Скрылся, как всегда, бесшумно — Лита так и не смогла определить направление, в котором тот ушел. Раскинутая вокруг сеть поискового заклинания, единственная из доступной ей в настоящее время, так как являлась пассивной и не фиксировалась шанарскими поисковыми амулетами, не смогла увидеть ее таинственного попутчика — он как будто бы слился с окружающим миром, растворившись в ткани мироздания. Один умеет маскировать свою ауру? Странно… Во время их первой встречи мужчина свою ауру не скрывал, и тогда она опозналась поисковым заклинанием как аура обычного человека. Возможно, в первый день Один просто забыл ее скрыть, или, что слишком невероятно, в тот, первый день, специально подставился, чтобы она смогла его засечь? Неужели ее попутчик знал, что по его следам идет одинокая девушка? Если да — то откуда? А если решил маскироваться сейчас — то зачем? Ведь аура самой девушки никуда не делась, и опытный маг все равно смог бы отследить их путь. К тому же если Один умеет скрывать свою ауру — значит, он маг? Но тогда почему он это скрывает, делая вид, что слышит о магии в первый раз? А костер? В первую ночь она нашла брошенный костер с потухшими, едва теплыми углями, а ведь во время каждой их совместной ночевки мужчина, покидая место ночлега, аккуратно закрывал потухшее кострище свежесрезанным дерном. Или тот, первый костер разжег вовсе не ее попутчик? Тогда кто? И куда тогда делся этот таинственный незнакомец? Над этой загадкой девушка давала себе слово подумать каждый раз, как только Один исчезал, и постоянно забывала о данном самой себе обещании, как только тот появлялся. Вот и сейчас, когда молодой мужчина появился словно бы ниоткуда, таща в одной руке небольшую тушку молодого зайца, она, как всегда, забыла об обещании, сосредоточившись на ужине. Ужин прошел в теплой дружеской обстановке, то есть оба путника молча жевали, похрустывая нежными заячьими косточками и уничтожая хорошо прожарившееся сочное мясо. Уничтожив почти всего зайца — немного мяса традиционно осталось на завтрак, — путники завалились спать на заблаговременно нарезанные Литой охапки свежей травы.

***

Завтрак закончился быстро — Лита на пару с Одином, не задерживаясь, за несколько минут прикончила остатки зайца. Да и что там было есть — основная часть печеной тушки была уничтожена за ужином, на завтрак остались одни объедки. Закопав заячьи кости под деревом и уничтожив все следы костра, присыпав его землей и закрыв предусмотрительно срезанным накануне дерном, Один, как всегда, чистый и умытый, забрал себе оба рюкзака и молча пошел на восток, подразумевая, что девушка пойдет следом за ним. Лита без пререканий устремилась за мужчиной, признавая в душе, что он прав — идти второй, когда ты одета в длинное, до пят платье, по лесу значительно легче, чем первой. Все же юбка не предназначена для ходьбы по лесу — шли они всего ничего, а подол уже начал обтрепываться, разлохмачиваясь.

Шли путники недолго, часов пять — шесть, не больше. Не успела девушка основательно проголодаться, как лес закончился, и путники, выйдя на опушку, сквозь густую поросль низкорослого кустарника, заполонившего весь склон небольшого пологого холма, наблюдали перед собой заросший высокой густой травой луг с пасущимися на нем двумя стадами коров — одним стадом побольше, другим — поменьше. За лугом виднелось поле, на котором колосилась подрастающая пшеница, а за полем — деревня. Размерами деревня в несколько раз превышала встретившуюся им двумя днями ранее, и насчитывала как минимум несколько сотен дворов. В такой большой деревне уже мог располагаться и постоялый двор, и рынок, на котором можно было закупить продукты и товары. Литу больше всего интересовали одежда и оружие — без своего любимого лука она чувствовала себя голой. Да и штаны девушка твердо намеревалась себе приобрести — ее старый костюм вместе с ботинками Один все же сжег, сказав, что он не только не подлежит восстановлению, но и наверняка слишком хорошо знаком ее врагам — ведь именно в нем Лита прорывалась через границу и убегала от поисковых команд тайной канцелярии Шанары.

В этой деревне, как и в прошлой, картина в точности повторилась — мужчина, приняв гордый и независимый вид, передал спутнице свой рюкзак, ставший с тех пор, казалось, еще тяжелее, и, ни капли не озабоченный тем, как девушка его на себе потащит, медленно и величаво направился к деревне прямо через луг. Лита уже подумала, что Один так же пройдет напрямик и через поле с пшеницей, но нет — их путь пересекла тропинка, на которую мужчина сразу же свернул, не прерывая своего гордого шествия. Пройдясь по деревне, Один направился к центру, где виднелись крыши нескольких высоких домов. Мужчина не ошибся — эти дома, кстати, двухэтажные, что для крестьянских деревень вообще–то считалось редкостью, оказались трактиром, совмещенным с постоялым двором, и деревенским магазином. Впрочем, магазин для этой точки деревенской торговли — слишком громкое название. Скорее — лавка, где торговали всем понемногу. Двери лавки оказались приглашающее распахнуты, однако Один, не оглядываясь, величаво прошествовал мимо них, дабы заплыть в другие двери, находящиеся по соседству. Ну, кто бы сомневался — разумеется, ее спутник, как и любой мужчина, наплевав на магазины, сразу же направился в трактир…

Трактир занимал почти половину первого этажа дома и оказался на удивление большим и чистым. В зале нашлось место для десятка крупных массивных деревянных столов, за каждым из которых могло вольготно разместиться шесть человек, а если потесниться и сдвинуть к столу еще пару лавок вдобавок к уже имеющимся — то и все десять–двенадцать. В глубине зала за прилавком уютно устроился полный пожилой трактирщик, что–то увлеченно пересчитывающий. Не иначе как выручку…

Время для трактирщика было неудачным — обед давно уже закончился, а ужин еще и не думал начинаться — солнце стояло высоко и все жители деревни находились в поле или занимались домашними делами. Однако деньги он пересчитывал неспроста — обычно пустующие в это время, некоторые столы все же оказалось занятыми. Точнее, занято было два стола — за одним пировала пятерка заросших многодневной щетиной мужиков в форме шанарских солдат, а за другим устроился шанарский священник с помощником и двумя телохранителями. Лита вздрогнула и попятилась — эти люди оказались здесь неспроста, они явно явились в деревню по ее душу. Наверняка король Вериан отдал указание перекрыть всю западную границу королевства, чтобы не допустить проникновения на свою территорию занаданской колдуньи. И эта пятерка солдат с приданным ей священником, способным распознать в ней магиню, однозначно являлась частью заградительного кордона.

Пока девушка раздумывала, как лучше поступить — сбежать по–тихому, или прорываться с боем, уничтожив и солдат, и священника, Один одним махом разбил все ее планы. По–хозяйски зайдя в трактир, мужчина, отставив в сторону руку с посохом, зычным голосом проорал:

— Хозяин! Есть хочу! Еды мне и моей женщине! Мне — мяса, гарнира хорошего побольше, вина — самого лучшего. Ей — тоже… чего–нибудь принеси, что там обычно женщины едят. Особо только не усердствуй — женщин много кормить нельзя, растолстеют. И пошевеливайся — я голоден.

— Будет сделано, господин…

Не ответив, и больше не слушая пояснения трактирщика, Один гордо прошествовал к свободному столу в глубине зала и сел спиной к трактирщику, но так, чтобы в поле зрения попадали и солдаты, и священник с охраной. Литаная благоразумно села лицом к мужчине, развернувшись к остальным посетителям трактира спиной. Оживленные разговоры за столами стихли сразу же, как только Один произнес свой краткий монолог, и явно не спешили возобновляться. Наконец, от занятого солдатами стола поднялся один человек и не спеша направился к столу, облюбованному путниками. Подойдя, солдат, являющийся, похоже, старшим пятерки, сел на край скамейки, уже занятой Литой, и, глядя прямо в глаза Одина, спросил у него:

— Позволите поговорить, господин?

— Ты аристократ? — брезгливо переспросил Один.

— Нет, господин…

— Тогда пошел прочь! И не смей ко мне приближаться — от тебя воняет, как от паршивого козла. Начальника своего зови — с ним общаться буду. Если он благородный, конечно, а не жалкий вонючий смерд, как ты.

— И со святым отцом не будете общаться? — презрительный тон мужчины, казалось, никак не задел солдата.

— Святого отца зови, — согласился Один. — Тот, кто действительно достиг святости еще при жизни, достоин как минимум уважения.

Солдат молча встал и, отойдя, вернулся на свое место. Одновременно из–за второго стола поднялся священник и, пройдя по проходу, сел напротив Одина, который, вперив в служителя тяжелый взгляд, небрежно кивнул и сказал:

— Приветствую служителя высших сил. Не откажетесь разделить со мной скромную трапезу? И, кстати, как к вам обращаться? Я имею в виду ваше имя. И просветите заодно, чьим слугой вы являетесь и чью волю несете людям.

— Отчего же не разделить? Разделю, конечно же. Имя мое — Фарас, но можете обращаться ко мне «святой отец» согласно моему сану. А служу я Дирою, создателю всего сущего в этом мире.

— Значит, святость и здесь всего лишь должность, а не состояние души. Печально, — пробормотал Один, ни к кому не обращаясь, после чего обратил свой взор на подоспевшего трактирщика, принесшего заказанную еду.

В течение некоторого времени, пока трактирщик расставлял на столе горшки и тарелки со снедью, за столом стояла тишина. Эта же тишина стояла, пока трое людей насыщались — Один со священником запеченным в духовке боком молодого поросенка, а Лита — пшеничной кашей, обильно сдобренной маслом и обжаренными шкварками, похоже, с того самого поросенка, которого с аппетитом уплетали ее спутник и служитель местного культа. С учетом того, что поздний обед сопровождался обильным количеством выпитого вина, неплохого, кстати, трактирщика ждал очередной подсчет барышей.

Наконец трапеза подошла к концу, и зависшую над столом тишину первым прервал священник, задав сотрапезнику вопрос:

— Не расскажете мне, сын мой, куда вы путь держите?

— Отчего же не рассказать? Расскажу, конечно же. Тем более после такого обеда — поросенок оказался воистину бесподобен. Вино, правда, плоховато, так оно и понятно — откуда в этой дыре хорошее вино? А путь я держу на восток — сначала через вашу страну, затем в королевство Занадан, чтобы, возможно, завершить его в Загорной империи. Услышал я недавно, что в Занадане и Сентии много ученых мужей проживает, жизнь свою науке посвятивших. С ними пообщаться хочу — ученый я. Поэтому и путешествую — знаний ищу и ими живу. Кстати, за рассказ об удобной дороге до Срединного озера благодарен буду, пусть и не признал я в вас отца своего, да и деревню эту в первый раз вижу.

Покривившись от скрытой в словах незнакомца издевки, сопровождающей обычное в среде священнослужителей обращение, Фарас, тем не менее, вполне учтиво ответил:

— Пожалуй, я помогу вам, лэр… Кстати, как вас зовут?

— Один зовите меня.

— Так вот, лэр Один… Кстати, вы точно лэр?

— Не будь вы святым отцом, как только что успели себя именовать, то за подобные сомнения я мог бы и жизни лишить… Своим титулом я не кичусь, но поверьте — за последнее время не встречал я людей, чей род оказался бы древнее, чем мой.

— И какова продолжительность этого последнего времени?

— Год вас устроит? Могу сказать и десять — это тоже будет правдой.

— Хм… Вижу, что вы не лжете… Странно — я случайно принял вас за другого…

И, поймав взглядом недоверчиво поднятую бровь собеседника, пояснил:

— Вижу, что вы удивлены. Наверное, вы не часто общались с моими коллегами, поэтому не знаете, что слуги господа нашего обладают одной замечательной способностью — отличать правду ото лжи. Я удивлен — вы назвали свое имя, цель путешествия, и даже обозначили свой высокий статус, и все ваши слова оказались правдой. Не разочаруйте меня — скажите, кто ваша спутница?

— Моя родственница. В настоящее время она моя служанка — мой вещмешок вот таскает. Думаю, для вас этого достаточно.

— Я тоже считаю так же. И последний вопрос, лэр Один — вы одаренный? Вопрос относится и к вашей родственнице.

— Вы имеете в виду — не проклятые ли мы?

— Совершенно верно, лэр Один.

— Отвечу с чистой совестью — ни я, ни моя родственница — не проклятые.

— Действительно, не лжете… Что–то явно недоговариваете, но не лжете… К вам и вашей спутнице у меня вопросов больше нет, однако я все же не рекомендовал бы вам пока покидать пределы этого постоялого двора — возможно, у властей Шанары к вам возникнут дополнительные вопросы.

— Надеюсь, вы делаете это предложение официально? И имеете право от имени властей Шанары делать подобные предложения?

— Разумеется, лэр Один. Я являюсь официальным лицом королевства Шанара — все служители господа являются ими. Кстати, а верите ли вы в господа нашего?

— Я не видел вашего господа, поэтому ничего сказать об этом не могу. А вот в создателя этого мира я верю, ибо знаю точно — он существует, как существует земля, по которой мы ходим, и воздух, которым мы дышим.

— Пусть ваша вера будет так же крепка, как сейчас, лэр Один. А почему вы спросили про мой официальный статус?

— О, а это как раз очень просто — если государство официально задерживает меня в этом месте, то и нести все расходы по моему содержанию также должно именно оно. Это нормальная практика международного права. Так что раз вы так настаиваете, то я задержусь в этой убогой дыре хоть на пару недель — пока мне это не надоест. Кстати, не забудьте оплатить трактирщику счет за мой обед — ваше официальное предложение поступило до его окончания. Впоследствии он принесет вам также счет за номер и за ужин.

— Э… лэр Один, а вы уверены, что это правильно?

— Абсолютно. Это вам нужно, чтобы я задержался. Мне это совсем не нужно, и, если бы не ваше желание, подобных расходов я бы не нес. Согласитесь, что расходы, вызванные вашими решениями, и оплачиваться должны именно вами.

— А если вы поедете в Занадан не через Серединное озеро, — там, кстати, нет нормальных дорог, — а через Гану? По времени это займет примерно столько же, пусть и сама дорога окажется несколько длиннее. Дороги до Ганы хорошие и безопасные, да и тракт от Ганы до Тиары широкий, прямой и мощен тесаным камнем. Вдоль всего тракта встречаются трактиры и постоялые дворы, так что путь ваш пройдет без трудностей. К тому же в Гане тоже можно встретить ученых людей — столица все–таки. Кстати, Занадан не королевство, а герцогство.

— Что герцогство, что королевство, что империя — все это словесные игры, — назидательным тоном пояснил Один, — манипуляции на тему различного обозначения очередного обособленного территориального формирования, претендующего на политическую и экономическую независимость. Меня эти географические подробности не интересуют. А вы все же решили за нами проследить, Фарас… Что ж, не возражаю — принимая ваше предложение, я пойду в Занадан через Гану.

— Вы что же, собираетесь идти пешком?

— Пешком мне удобнее. Настоящий исследователь должен собственными ногами ощутить землю, по которой он путешествует. Но если вы попросите, я готов согласиться и на лошадь. Правда, с условием — лошадь предоставляете мне вы и следите за ней тоже вы — кормите там, поите, чистите. Подойдет мне тоже не любая — я выберу сам, ваша задача предоставить мне выбор.

— Сразу видно благородного… Я согласен, лэр Один, завтра выдвигаемся в Гану. Лошадь можете выбрать любую из тех, что у нас есть. Кстати, вашей родственнице тоже нужна лошадь?

— Нет, она поедет на моей.

— Она не умеет ездить верхом?

— К чему такие вопросы? Она — женщина. Где вы видели женщин, которые умели бы нормально ездить верхом? То, что они сами называют нормальной ездой, на самом деле таковой не является. Поэтому, чтобы не ждать, пока она свалится с лошади и сломает себе шею, она поедет со мной.

— Я смотрю, не любите вы женщин, лэр Один.

— Вы ошибаетесь, Фарас. Женщин я люблю, причем в прямом смысле этого слова. А вот когда женщина стремится стать мужчиной — не очень. Скакать на лошадях в бой — удел мужчин, женщина же должна сидеть дома и растить детей. Или вы со мной не согласны?

— В ваших словах есть здравый смысл, лэр Один.

— Ну, вот и хорошо. Тогда до завтра. Встречаемся здесь же, после завтрака.

— А когда у вас завтрак, лэр Один?

— Когда я проснусь, разумеется! Да, еще перед завтраком я привык умываться…

Конец ознакомительного фрагмента.