Реклама артефактов!

Юрий Красуля, 2012

Большое эссе про весьма мистические события. Про необычные предметы, настоящие артефакты, которыми так и не удалось воспользоваться в полной мере.

Первое погружение

В первую же поездку мне достался медный ключ, а Эдику какая то кованая часть от повозки.

Это было в восточной Беларуси. Поздняя весна. На лугу в паре сотен метров от опушки леса.

Ночи были еще холодные. Но оделись не очень тепло — чтобы не заснуть.

Андреич очень рекомендовал нам помучить себя голодом, жаждой и невысыпанием во время первых экспедиций. Воспоминания о месяце болезненной выворачивания внутренностей — после вроде бы перехода в соседний мир, меня убедили. Но если поголодать пару дней в походе еще не такая проблема, то без жидкости и без сна — очень неприятно.

В тот раз местные нами не заинтересовались. Мы прошли через село и углубились в лес.

Уже в районе пяти часов вечера мы оказались в той самой точке, где Андреич предположил, — начнем здесь.

Лагерь разворачивать не было необходимости. Спать нам нельзя. Греться у костра нельзя. Готовить еду нет смысла. Сложили сумки рядом и стали осматриваться.

Андреич уселся по-турецки на маленький коврик, мы с Сикорским стали обходить по спирали нашу площадку.

Луг был плоским и хорошо продуваем ветром. Почти ровный, пару небольших курганчиков в пределах пятисот метров от нас. Около километра на север до маленького озера поросшего камышом из которого вытекал ручеек в Днепр.

Три больших холма вдали, на западе от нас, сразу за Днепром — не менее трех километров. На востоке стена соснового леса.

Ничего ни уютного, ни примечательного. Просто луг.

Трава была невысокой — объедена коровами. Земля под травой просматривалась хорошо. Периодически попадались коровьи лепешки. Надеюсь не будет позора, и не из них буду доставать волшебный меч.

Я определил для себя северный сектор от восседавшего Владимира Андреича. Эдик выбрал юго-западный.

Спать хотелось. Но интерес и подобие дисциплины в выполнении указаний Андреича — заставляли бодрствовать, для чего все чаще тер себе уши, массировал живот как в японской гимнастике.

Закат был красивый. Но просто полюбоваться прятавшимся солнцем не довелось. Попыхтели просолнечными китайскими упражнениями. Не скажу, что подзарядился от светила, но появилось мощное ощущение скорее не спокойствия, а уверенности в победе.

С наступлением ночи, Андреич встал и пошел в свой юго-восточный сектор. Мы начали семикратный обход своих зон.

Настрой был пробежаться вокруг в танцевальной манере. Или в крадущимся шагом диверсанта. Но тело само сделало выбор, в конце первого круга мой шаг стал напоминать маршевый, как у американцев. Но чуть помедленнее, как у французского иностранного легиона.

А звезды не хотят скрыться. Светят себе, и нет ни облачка.

Следующим упражнением было нечто типа танца. Ритмичные размашистые движения рук и ног. Среднее между скоморошьими ужимками и йоговским танцем Шивы. Пританцовываю себе потихоньку. Хоть спать не так тянет. Но и в шаманские трансы вроде как не проваливаюсь.

Вот и открылось второе дыхание. Приятное состояние, когда тело растворяется в движении. Чуть меняю ритм. А состояние все тоже.

Ура. В небе стали скрываться звезды за облаками. Но легкий ветерок говорит, что пока ничего не останавливается. Но нет и трех часов. Шанс все таки есть.

Танец прекратился неожиданно. Счелк — и я стою неподвижно. Ветерок все еще слегка пускает по траве волны. Значит стоп пока только у меня внутри.

А звезд уже не видно. Темень. Вот и ветра не стало. Тишина немного жутковатая. Когда в компании все ненадолго замолкают, говорят, что милиционер родился. Судя по тому, что было вокруг меня, точно, минимум зам министра родился, а то и два.

Может, дождался мига, когда время остановилось. Пора порыскать вокруг. В отличие от Атиллы и молодого Артура, у меня был фонарик.

Было нечто наподобие легкого азарта, или взволнованного любопытства. Хотелось найти какой ни будь артефакт. Но не сильно крутой. Чтобы из-за него не нужно было бы менять жизнь. Но все же я стал бы крутым.

Мечей, копий и даже перочинных ножиков не было. Зато нашел медный ключик размером в пол-ладони. Брал его через платок, но все равно ощутил тепло.

Прошелся еще раз. Ничего.

Знаю, оглядываться нельзя, и никаких резких поворотов. Но периферическим зрением все же виху. В секторе Эдика включился фонарик. Тоже начал поиск. Но все беззвучно. Андреич свой выключил. Подождем рассвета. Слава богу, мне есть что показать.

Если, конечно, это не подкинул Андреич. Или, пока я выделывался хаотичными танцами, какой то поздний путник, незаметно проходивший мимо, потерял ключ.

Легкий ветер, с каким то знойным теплом, стал обдувать нашу троицу. Андреич позвал к себе. Все. На сегодня конец артефактоискательству.

Собственно охоты за артефактами в ту ночь еще не было. Это было нечто наподобие тренировки. Или, скорее, обучение плавать в детском бассейне, где воды по колено.

Но место для тренировок было со следами крови. И в Великую Отечественную здесь велись бои, и в Наполеоновском нашествии здесь грабили обозы. Главное было то, что на протяжении многих веков из местных лесов жестокие грабители нападали на купеческие обозы и проливали кровушку.

Андреич показывал на карте еще пару мест, где можно вот так приблизиться к соседнему пространству. Одно в южной Эстонии, пара в Карелии.

В эстонском лягушатнике для начинающих артефактоискателей я побывал. Все так же, но без коровьих лепешек.

***

Бронзовый ключик для меня не стал ни вещью силы, ни особым символом. Просто напоминание об удачном старте. Слегка грустное воспоминание о более наивных молодых годах.

Были найдены и сильные вещи. Но не сразу. Но зато по правилам.

В исторических архивах копался не только Андреич, но и Сикорский. Меня эта часть не привлекала. Но уже на местности, где, согласно картам и описаниям более трехсот лет назад сражались и проливали кровь, я в рекогносцировке принимал активное участие.

Ландшафты со временем менялись, но вычислить вероятные движения боев можно было.

В горах, на перевалах, у мостов над пропастями все можно вычислить было точно. Но Андреич ссылался на жесткое ограничение — только равнины и невысокие холмы. В горах легче окунаться в соседние пространства, но при выходе появляются ненужные проблемы. Мы и так в полуслепую искали себе приключения на разные части тела. Лишний риск и дурные последствия нам были ни к чему.

На равнине, по холмам и руслам рек можно ориентироваться. Но очень эффективны районы болот. Особенно среди старого леса.

Точность была — плюс минус пару километров. Но удачи все же были.

Помогали дополнительные признаки. Самый главный — какой образ жизни вели местные старушки. Да, бабульки-пенсионерки. Притом не ведьмы. А именно просто старушки.

Не просто так природа наградила людей женщинами после менопаузы. И дала им продолжительность жизни поболе, чем старичкам.

Уж не для обслуживания очагов и передачи опыта молодухам человечество сохраняет старушек, которые уже не рожают потомства, да и не сильно то и могут работать.

Естественно, для сдерживания влияния тонких полей других миров, а главное, их развеселых представителей, существуют системы ведьм, колдунов и священнослужителей.

Но и старушки своим существованием влияют на ворота к соседям.

Вот по их качествам — количеству и активности, в округе вероятных целей, мы и сужали место поиска. Это было немного похожим на то, как по количеству старых дев вокруг особых мест, раньше вычислялась мощь и опасность ведьм.

Чтобы не отпугивать своим видом, особенно в лихие девяностые, мы играли роль уфологов. Андреич был под два метра, Сикорский широкоплеч, я метр восемьдесят и широк в кости. Чтобы не быть похожими на разъезжих бандитов-гостролеров, ходили в дешевой одежде. Эдик в специально укороченных брюках. Старались немного подсутуливаться. Застиранные рубахи в клетку, глуповатые улыбки реально делали из нас трех ботанов или круглоголовых чудиков.

Нужно было с собой таскать какое-нибудь оборудование. Все-таки ловим летающие тарелки.

Но тяжести даже ради маскировки брать не хотелось. А рамки экстрасенсов использовать было не солидно. Так что алюминиевый чемоданчик с пятью красиво прикрученными вольтметрами точно нас отличал от опасных типов.

Но то, что мы в ночь отправлялись на поля, мало кого удивляло. Тема летающих тарелок была неизбита. Народ воспринимал нас странноватыми научными сотрудниками. И это только помогало общаться со стариками.

Где то за пару недель перед летним или зимним солнцестояниям, мы приезжали в район старой битвы. Обходя деревни, сужали круг. И на ловлю артефактов.

Более двух раз мы в один район не приезжали. Смысла не было. Время не резиновое. Нам нужны результаты.

И результаты были. Даже в первые года и достаточно серьезные. Первый — в Николаевской области. Ятаган. Обнаружил его Эдик. А кинжал в Поволжье нашел я. Владимиру Андреичу всегда везло посерьезнее.

Я наслушался разных предостережений по поводу проклятий кладов. Так что обладать самими артефактами весьма остерегался, может и побаивался.

К золотым и серебряным вещам никто из троицы не прикасался. Особенно сторонились колец с камнями. Допускалась идея, что можно брать из драгметаллов разве что, к оружие с инкрустациями. Хотя за все время такое не попалось ни кому из троицы. Сам я видел раза три украшения и монеты из благородных металлов, но не брал — все же табу.

Меня интересовало применение того, что найдем. Сама сказочность идеи применять артефакты как катализаторы политических сил лидеров приносила ощущение опьяняющей перспективы.

Но царедворческие игры не стали источником самореализации. Их пока не было. Не готовы. Андреич говорил, что дозреем до всего постепенно. И старт будет интересным.

А вот само окунание в зоны для меня в начале оказались важнее самих артефактов. Можно сказать, все эти наконечники стрел, кованые гвозди, подковы и монеты — были лишь подтверждением наших особых возможностей. А рост силы и влияния подопечных не сильно то поменяло мою жизнь.

Сами приключения не были наполнены особым адреналином. По крайней мере в период подготовки к выезду у меня в душе ничего не пело, не было ожиданий чего-либо. Максимум из переживаний — любопытство. И спокойная рутинная подготовка. После экспедиции — гордость. Даже счастливой эйфории не было.

Но через три месяца после поездки, я реально ощущал, что внутри меня опять что-то изменилось. Переживание напоминало то чувство, которое начинает ощущать подросток, когда становится взрослым и начинает видеть себя и окружение другим взглядом. И так после каждого погружения.

После нескольких лет, когда прекратились экспедиции, я понял, что, собственно эти взросления, по сути, для меня были наиболее значимыми.

Это вроде как получается, что я стал по-стариковски бурчать о разочарованности. Мол, сказка о том, что станем серыми кардиналами-игроками силами в политике провалилась. Нет уж. С десяток лет наблюдаю рост мощи наших хранителей потусторонних предметов. Немного грустно смотреть провалы тех, у кого забрали вещи. Работает идея Андреича. Но мы то не кукловоды. Нет управленческой игры. Всего лишь поставщики мечей Атиллы. Пока.

Но пара поездок все же дала дозу ярких впечатлений и адреналина.

Первый достаточно жесткий случай был на юге донецкой области. Летний выезд. Прошлись по поселкам вокруг. Определили зону поиска. Пошли на рекогносцировку.

Совсем рядом с ожидаемым местом бывших сражений, была обнаружена землянка. Пустующая, но со следами недавних посещений. Андреич сразу предположил, что если рядом найдем конопляную и маковую полянку, он не удивится.

Полянка была конопляная. Метров в трехстах от нашего места перехода. Эдик загрустил, что ночью придется валяться в засаде, подстерегая криминал. Я предположил, может отступиться в этом году от этой позиции. Андреич решил подождать до вечера на безопасном расстоянии, а там видно будет.

Эдик сделал вид, что пошел в сторону села, а сам скрылся в посадке неподалеку. Мы с Андреичем разложили наше типа оборудование, раскатали спальные мешки и подготовили хворост для костра.

Часов в шесть подъехала светлая «шестерка». Остановилась в метрах ста от нас. Двое из нее не спеша, направились к нам.

Хотя они были в спортивных костюмах и с бейсбольными битами, было ясно, что они не спортом будут заниматься.

Надеюсь это не менты, — сказал Андреич.

Схема действий определилась. Эдик из зарослей показал, что кого-то скрытого еще нет.

Андреич уселся в позе доцента из «Джентльменов удачи». Справа от него был выложен макет калаша из веточек, укрытый полотенцем. Достаточно реалистично.

Я постарался незаметно порассовывать пару дубинок в зоне будущего общения. Стал справа и впереди от Андреича. Уже сутулиться и изображать ботанов не надо. Приосанились. У шефа взгляд стал тяжелым и немигающим. Я же готовился к грозной динамике. На лицо надел маску немного безумной улыбки.

А спортсмены приближались. Осталось метров сорок. Но планы у всех резко изменились. Длинноносый издал нечто типа крика и жесткого мата. Скрутился и стал тянуться к ноге. Блондин стал бить по траве битой.

Между ругательствами мы услышали слово «змея!». Понятно, им теперь не до нас. Шестерка сорвалась с места и понеслась к спортсменам.

Тут блондин издает крик. Видимо, в то вреия, когда он лупил дубинкой змею, он в какой то ямке серьезно поранил, а может и сломал ногу.

Двое из жигуля перепугано загрузили раненых. Машина громко зарычала и поехала по проселочной дороге в сторону села.

Андреич на мгновенье опередил меня в таком же вопросе и сказал: — так ты колдун.

Может это Эдик, — предположил я.

Но Эдик с открытым от удивления ртом, шел к нам из лесополосы.

Андреич, после этого кино, будем ли погружаться. — спрашиваю.

Запретных признаков нет, будем, — воодушевил нас шеф.

Две ночи подряд небо было безоблачным. Кричали птицы, жужжали комары. Не получилось. А в душе то взлелеялась надежда на особое чудо. Все же змея-защитница могла быть великим знаком.

А под Ростовом не все обошлось так гладко.

То место по всем признакам должно было принести результат. Первая ночь была неудачной, шел дождь. Вечер был многообещающим. Пасмурно, легкий ветерок. Мы выдвинулись поближе к точке для погружения.

Около двенадцати ночи послышался шум автомобиля. Вот уже фары с проселочной дороги хорошенько нас ослепили. Крутой японский внедорожник враскачку подъехал к нам вплотную. Из салона орала музыка — что-то по типу умца-умца. Даже не шансон, а весьма бездарная торопливая самодеятельность, пытающаяся показать себя простой народной.

Двигатель не заглушили, с передних сидений вылезли два пьяных мужика в камуфляже с охотничьими винтовками. Не было лишних расспросов. Сразу по-хамски нам стали объяснять, что мы не люди, а что-то ничтожное. В особенности оттого, что занимаемся наукой и не стали чиновниками.

Почему то не стали грубо требовать, чтобы мы побыстрее покинули их район. По моему мнению, мужикам хотелось весело поунижать и побить круглоголовых. В разговоре они торжественно упомянули, что являются властью этой местности.

Корочек в развернутом виде нам не предъявляли. Зато, после того как с заднего сидения вылез самый толстый из них с пьяной женщиной, ни с того ни с сего охотник в черной кепке попытался ударить прикладом Эдика.

Я находился чуть левее группы товарищей. Хотя машина была очень близко, все же до толстяка было более трех метров и высокая трава. А ружьишко он держал почти наизготовку.

Не стоило рисковать с пьяным вооруженным невежливым человеком. Пришлось метнуть ему в голову камешек. Слава богу, не повторился неприятный случай в Азии, когда также пришлось применить быстрый кирпич. Но тогда оппонент по разборке резко повернулся. И камень попал не в лоб, а почти в висок. Хотя крови было очень много, все же тот не погиб. А тревожные воспоминания промелькнули в миг и встрепенули сердце, пока летел камешек.

Толстяк головой не вертел, его лоб глухо принял мое послание. И, пока Эдик с Андреичем укладывали уже безоружных гостей лицами в землю, я направился к женщине. Та при моем приближении попыталась продемонстрировать искусство выкалывания глаз ногтями широко растопыренными пальцами.

Я уже был наслышан о такой великой технике. Попытался поаккуратнее ее развернуть подальше от ружья толстяка. Она вроде согласилась посторониться, но после того, как я откинул ружье ногой, вместо того, чтобы побиться в истерике с угрозами или просто впасть в ступор с перепугу, поджав губы бросилась демонстрировать мне свою решительность с охотничьим ножом.

Я не строил иллюзий о том, что мне дадут спокойно связать моего охотника. Пришлось обездвиживать их подругу в первую очередь. Порадовала критика из ее уст. По ее словам, она хорошо знала про всю мою семью, про все мои недостатки. Главное, обязалась освободить мир от моего недостойного существования. Неожиданно замолчала и стала освобождать желудок от выпитого и съеденного. И, видимо, навпечатлявшись, заснула.

Охотников усадили рядом, завязав рты. Женщину уложили на заднее сидение.

Мы сразу же к Андреичу, — не было ли в этом запретных знаков. Не было. Вот и пошли в свои хороводы погружаться.

Кое-Что-той ночью досталось. И хорошо, вряд ли нам бы дали еще ночь на попытку.

Перед уходом подошли к мужикам чтобы освободить от повязок.

Один из них, тот, который пытался атаковать Эдика, стал седым. У толстяка на лбу была шишка, но он спал. А другие двое идиотски улыбались и таращили глаза в землю.

Андреич сказал, что вот из-за подобных вариантов мы избегаем гор и пещер. А мужики увидели Что-то такое, что наверняка впечатлило их мелкие мозги.

Ружья на всякий случай мы испортили ударами об землю. Ключи от внедорожника забросили в траву и покинули недружелюбных хозяев района.

А в остальном нам с аборигенами по-настоящему везло. В подавляющем большинстве попадались люди душевные и добрые. Многие пытались о чем-то сокровенном поделиться с нами. Угощали чаем и молоком. Молоко домашнее было вкусным, но слишком жирным. Даже один раз почти не сорвалось погружение — наши городские желудки не ко всему были готовы.

Предлагали выпить самогон, но приходилось отказываться. В наших делах от всего одурманивающего отказывались за две недели.

Но когда угощали домашним хлебом, мы все втроем смаковали и прихваливали, чем явно радовали хозяек. Даже если качество его было не первосортным.

Деревенские ведьмы нас не вычислили, и, как-то по-матерински пытались поухаживать о нас, убогих мечтателях, наивных батанах. Простые старушки улыбались и пытались с уважением о чем ни будь посоветоваться.

В душе было приятное добродушное состояние. И, даже, когда туземные юноши пытались проверить нас на излишки денег и ценностей, мы не особенно жестко с ними обходились.

Местные алкаши нигде и ни разу не пытались нас развести. Притом во всех регионах. Что-то видно в наших образах не возбуждало в них никаких интересов.

А основательные мужички, особенно те, которые любили показать свою правильность, часто пытались подчеркнуть ненужность и убогость людишек, занятых чем-то еще, кроме хозяйства.

Приходилось смущенно делать вид, что их то мы очень уважаем, а сами такие, потому, что не смогли стать такими основательными мужиками. Вот такие уж мы увлеченные наукой ботаны.

Разок удалось подкорректировать отношение одного кучерявого. Во дворе, без посторонних, он, проходя мимо меня, постарался хорошенько толкнуть.

В то время, когда Андреич и Сикорский расспрашивал местных в хатке про всякое, пытаясь вычислить главное — качества активности старушек, я решил подышать свежим воздухом снаружи. Боковым зрением увидел, как мужичок прицелился меня типа случайно хорошенько толкнуть. Если бы он направил свои великие силы чуть правее, да и я принял бы все, то мог бы получить неплохой ушиб. Но кучеряшка не был специалистом по толканию гостей, делал это не с жестокой целью, а ради своего удовольствия и самоутверждения. И, вот, разогнанное пузо полетело в мою спину, типа не вписался. Я в последний момент чуток посторонился, так что мужик мне в спину не смог толкнуть. И даже, от этого, чуток не упал. Очень по сему стал недоволен. Сразу же развернулся повторить попытку. Я с удивленным видом повернулся, посматривая, нет ли лишних глаз во дворике.

Но свидетелей то не было. Так что ладошка в район солнечного сплетения и, после этого, согнувшемуся грубияну колено под ребра, немного уточнило, кто есть никто, а кто временно одел на себя некую маску.

Но это я не хвастаюсь своей крутизной и суровостью.

Разбирая позже эту ситуацию с Андреичем, мы подкорректировали район поисков уже не с учетом тонусов старушек, но и принимая во внимание поведение подобных по-женски основательных героев.

В голой теории Владимир Андреич раньше не упоминал такие схемы. Но новые методы расчета не столь важны. Главное было то, что Андреич проговорился про неких Артурчика и Парфирия, которые ему в свое время акцентировали на разные важные моменты подготовки погружения. До тех времен у меня было убежденность в том, что шеф про систему погружений вычитал в неких манускриптах, и все, что мы делали, было всего лишь ожившей книжной традиции.

В итоге у меня даже появилось чувство благодарности перед хамовитым кучеряшкой, благодаря которому мы Эдиком узнали новый раздел в теории определения места погружения и, главное, имена предтечей нашего движения.

Очень забавно, но мы один раз видели нечто вроде летающей тарелки. Так что нельзя утверждать, что обманывали людей про уфологию.

Мы пару минут рассматривали застывший предмет в небе. После того как предмет резко понесся в сторону, стало понятно, что это вряд ли простой воздушный шар.

Эдик сказал: — Дождались, наконец-то.

После этого всем нам стало понятно, что НЛО нас реально не интересует, и, как то синхронно втроем отвернулись, чтобы продолжить путь.

Раза три мы с Владимиром Андреичем и Сикорским выезжали не для погружений. Один раз весной, остальные разы осенью.

Это были необычные поездки в брошенные города, хождение по еще не развалившимся зданиям. Особенно интересовали остатки производственных помещений. Даже не из-за простора, а потому, что там были энергетические места. В прямом, а не метафизическом смысле. Это такие места, где ранее, до разгрома располагались силовые установки, трансформаторы, мощные станки.

Обычно, металл из этих мест был давно уже собран. Нормальным людям здесь нечего было делать. Так что мы были в тихом одиночестве.

Почему-то Андреич определял время для прогулок между одиннадцатью утра и тремя-четырьмя дня, когда солнце светило ярко и вязко. Именно это время и проросшее травой в трещинах асфальта и бетона мне неприятно напоминало времена бессмысленных школьных производственных практик. Отчего на душ было некомфортно.

Мы молчали. И не потому, что это было частью практики. Просто не хотелось там говорить.

Под вечер чай из термосов, сладости.

Палатку ставить не нужно — ночь проводили в помещении. Вернее в остатках его. Только спальные мешки.

Спать можно было. Важно было провести там три — четыре ночи.

О, какие великолепные кошмары мне там снились! Но, почему-то, более жутко было, когда снов не было. Просто проваливался в пустоту. При этом, сколько ни спал, отдыха не было. Как будто сон в этих местах был тяжелой работой.

Все в этих заброшенных местах для меня было чуждым. И, даже, утренние туманы, всегда дававшие ощущение умиротворения, хотя внешне и напоминали декорации фильмов Тарковского, немного напрягали.

Живности не было. Но если место было покинуто не очень давно, вероятность своры одичавших собак была.

Все равно готовились к посещению подобных мест очень основательно. Это и брезентовые штаны поверх простых. Да и, несмотря на тепло, брезентовые робы вверху. Через шею перекинуты тяжелые шарфы с узлами на концах. Жены заботливо сплели из крепких ниток вперемешку с проволокой это гибкое оружие. Слава богу, не пришлось применить.

Все шли опираясь на посохи. Эдакая картина в стиле голландских художников лет трехсот назад.

Для стражей порядка и просто любопытных, мы с Эдиком по очереди тащили пустой ящик уфолога. Легенда прикрывала неплохо.

Самое интересное ощущение было, когда мы покидали эти заброшенные поселения.

Это чувство, что с плеч спал груз. Но на душе не легкость и пустота, а нечто вроде ярко освещенного белого тумана. При том, голова вроде как ясная, но мысли там не роятся. И все вокруг кажется немного чужим и странноватым.