Затмение. До и после. Тетрадь 28

Юрий Киреев

Автор, как герой произведения, попадает в разные жизненные ситуации. Вначале безоговорочно принимает комсомольский энтузиазм. Но со временем поддаётся соблазну лёгкой жизни. Наступает время переоценки жизненных принципов и разрушения социальной мечты. После эмоционального затмения наступает общественное просветление. В рамках всей книги герой проходит долгий путь этического чистилища и не теряет веры в энтузиазм неукротимой юности.

Глава 1

Репортаж из Аркаима

Поэмка

Нарыли учёные в толщах земли

Город и, чтобы не ссориться,

Новую Трою они нарекли

Городом с именем Солнца.

Прямые проспекты в потёмках времён

Умело чертил Кампанелла

И то, что считалось красивым враньём

Стало реальностью в целом.

Томящая призрачность хрупкой мечты

Стала зовущей надеждой.

Обсерватории древней черты

Стали укором невеждам.

Видится с околоземных орбит

Звёздный проект Аркаима.

Немеркнущий разум — земной мегалит

Глядит из‐под вечного грима.

Векторы улиц и сегменты стен

Эгоцентричнее космоса.

А тайна, которую спрятала степь,

Стала приятною новостью.

Большие поклонники первой звезды

В центре земли застолбили

Крест, как оплот полевой борозды

И как отворот от могилы.

А больше того — мировой приворот

На счастье небесного качества

Чтобы оно у парадных ворот

Для каждого Русича значилось.

Так нужно ли братцы Донецк или Крым

Ввергать в бесконечную ломку?

Нам не простит Аркаим.

Нам не простят потомки!

Часть 1

1.

Я человек. Есть и руки, и ноги.

И главное, есть голова на плечах.

Но голова вырастает у многих.

Только бы мозг в голове не зачах.

И черепок чтоб, конечно, не стал бы

Ореху пустому сродни.

И не кололи б убойные залпы,

Ореховым эхом донецкие дни.

2.

Разве не факт цивилизационный?

Когда сын папашу берёт на прицел,

И не жалеет патроны

На похоронный процесс.

Сын занят своей трепанацией.

Папаша заштопал бушлат.

Кому на кого опираться?

Граница по кухне прошла.

Границу придумали саксы:

Ошибся — и верную смерть

Не штемпель фиксирует в Загсе,

А в городе фосфорный смерч.

Котлы, и воронки, и ямы.

И трупы, лежащие скопом.

Трупы с расколотыми черепами

Мастерски, но не осколками.

И не томагавком, и не индеец —

Скачет герой, но другой,

Тот, кто от страха не индевеет —

Лишь пустота за душой.

3.

Инея нет? Но иней повсюду!

От страха с утра индевеет Донбасс.

И я холодею. Там русские люди.

И им не поможет контуженный Спас.

Но от какой задымлённой купины

По светлому лику слеза поползла?

Надежда взлетела — лежит половина.

Ракета другую с собой унесла.

Силятся Лыцари сжечь по частям

Неопалимую русскую Лебедь.

Забыли и саксы: душа — это храм.

А лебедь гнездится на небе.

4.

И голосует «неридная» Рада

За смерть нерождённых, за жизнь никакую,

Роя копытом хазарского прайда

От русских заветов межу роковую.

Майданцы спешат отработать сполна

Десерт у себя на поминах.

Такая теперь утвердилась цена

Очень цветным Украинам.

Гарцуют не кони! Беснуется гетто.

Точит ножи геноцид.

Но успевают! Увозят кареты

Сшивать, что не смогут сшить и праотцы.

Пан Порошенко! «Не твий ли цэ крестник?»

Без глаз, без руки и без ног

В ладошке зажал сохранившийся крестик.

За жизнь ухватился, как мог.

5.

За крест ухватиться в беде не смогла

Родина Мовы великой.

Вонзилась в людское сознанье игла

Новохазарского ига…

Укол отчуждения русских искал,

А выследил русское братство.

Потухло сознанье. Пропала искра

И поздно за голову браться.

Время распалось на до и теперь.

И люди вцепились друг в друга.

Кто смотрит на запад — открытая дверь.

Кто против — другая услуга.

Русскому прежде, чем голову снять

Язык надо с корнем отрезать.

План «Барбаросса» с повестки не снят.

Дополнен: «Калёным железом!».

Крещёный крещёного стал убивать

На диво повстанцам ислама.

Как будто забыли, что русская мать —

Это их общая мама.

Русский русскому роет яры,

Сверяясь по Натовской карте.

На Юго‐востоке нацистский нарыв

Прорвался кровавым азартом.

На мушке ребёнок, на мине старик,

Под градом огня — ополченец!

И слушать страны четвертуемой крик

Стало большим развлечением.

Но в небо упёрлись отцы Моторолы!

И, блокпостами стать каждый готов,

Жаждут спросить за сожжённые школы

И за заигравшихся в мячик мальцов.

А фреска слезой окропляет

Всех, кто без времени сгиб.

И русское братство благословляет

На всеславянский соборный разгиб!

Часть 2

1.

Я человек! Только этого мало.

И никуда не деться

От шоу, что школою стало,

Где учат страдать, как индейцев.

Планете грозит резервация.

Но не ужаснувшись заранее,

Москва не спешит разбираться

С Европой, на голову раненую.

По плану раскроены скальпы.

Каждый уже оселедец.

А время — хороший скальпель:

Швы уберёт напоследок.

Но есть ли кому‐то по силе.

По мирному справиться с трещиной?

На береге левом — Россия.

На правом — Россия не меньшая.

Откуда такая культура,

Где двум не ужиться в одном?

Ленин родил не халтуру.

Людей отравили потом.

Бок о бок жить сделалось тесно.

Неньку раздели тайком.

Теперь мелодичные песни

Грустно молчат о былом.

В чугунных зато палисадниках

Зады напрягают укропы:

Москва — это Азия в ватниках.

Но Украина — Европа!

2.

А террикон не ковыльный курган.

В круге ковыльном на память

Хохол и хохочущий хан

Обменивались бунчуками.

Сдуру резвились ребята.

Не сдуру ли и теперь

Свинцом ублажает брат брата,

Словно ужаленный зверь.

С ухмылкой борцы за приличие

Наклеили брови на лоб.

Им нет никакого различия:

Что в лоб, а что прямо в гроб!

Но лбом дорожит Донбасс

И, морщась от Минских обетов,

Верит в божественный Спас,

В 9‐ое Мая. В Победу!

Верит, что землю спасёт

Не просто предтеча салютов.

У многих на этот счёт

Свой образ мирского уюта.

Запад вложил в западню

Махновские бредни Бендеры.

И узаконил резню

В ново нацистской манере.

Открылся кровавый сезон:

Есть! Русские головы резать!

Закроется! Скоро! В СИЗО!

Возможно рукою Совбеза.

А может собака в другом,

Издревле открытом зарыта?

В самом бардаке мировом

С его персональным корытом?

По сути кривую теорию

Лелеют вожди Западенские.

Так пусть снизойдёт на историю

Божественное равноденствие.

Пусть лишь тишину нарушает

Симфония майских салютов.

И право на жизнь утверждает

Простой ультиматум малюток.

Рождаются новые люди.

И в божьей рождённые силе

Бодаются с млечною грудью

Богатыри России.

3.

Фашиствующей диктатуре

Сходят все фокусы с рук.

Княжил когда‐то Рюрик —

А стал заправлять Яценюк.

Но Малую Русь у Хрущёва,

Как полонянку отбили,

И Новую строить готовы

И Губарев П., и Пушилин,

И твёрдый Пургин, и Царёв,

И кипячёный Долгов.

Народ обчесался ручищей

С вопросами что, мол и как?

И выгреб из бородищи

У классика соль про бардак.

На прииске работодатели

Золото с кожей сдирают

И благ мировых созидателей

Без благ умирать отправляют.

Воры прибавочных ценностей

Себя завалили презентами.

Советов продажная целостность

Оценена аплодисментами.

Настала Бориса Второго:

Эпоха: бери, что осилишь.

Уркам хватило полслова.

И — растащили Россию.

Всё с украми было не то, чтоб абы

Как: даже запахло кровью.

Укры свои распушил чубы.

И убежал Янукович.

Часть 3

1.

А мастерицей в печёнках

Тайно и начить законы,

С рыжей косой амазонка

вышла на волю из зоны.

Вцепилась в загривок Майдана:

«Геть! Москалей на ножи!»

Донбасс с перекрашенной дамой

Не согласился дружить.

Время! Моргнуть по‐советски

Большим желваком на скуле.

Укры за вольность в Донецке

Оскалились на москалей.

Тогда ополчились и ополченцы.

В преддверии метаморфозы

Красное выбросили полотенце,

Но испугались Морозовы.

Классовый спор субсидировал Савва.

Но детское время прошло.

Резать свой сук уморительно стало.

И стало похоже во зло.

С какой белены это снова влюбились

Холопы в свою старину?

Так олигархи всерьёз возмутились

И не простили вину.

За право с ногами залазить в корыто

Кто поплясать не герой?

За покушенье на потом нажитое

Как не подняться горой?

Вот и стреляют без предупреждения.

Это такое хобби.

Без предупреждения на поражение.

Всех бы без гроба угробить!

Но пламя героев, творящих добро,

В сердцах никогда не убудет.

Бежит с поля боя конфетный барон,

В страхе бросая орудия.

Бросает не всё. Спокоен палач.

Российская крыша, как жинка.

И радостью детский становится плач

При смаке кровавой начинки.

Такая загадка сама по себе

Оставит сидеть без обеда.

Но не сокрушается пусть ФСБ.

Застолье оплатит Победа.

2.

Котёл Иловайский — военный восторг!

А минский — окоп миротворцев.

А не покорившийся Юго‐восток —

Республика для Новоборцев.

Народ обчесался — и кровь пролилась.

От ценностей обще навязанных

Как не возмутиться? Фашистскую власть

Борцы ублажать не обязаны.

И помнят ещё в Краснодоне,

Помнит тем более враг,

Как высился над терриконом

Зарёю окрашенный флаг.

Не с этого ли проекта

На не обсиженный сук

Пялится пятый сектор

И бандерлог Яценюк?

А может желающих больше

Сверху взглянуть на фигу?

Есть скептики.

Те, что в Польше.

И те, кто попали в книгу.

В иудину книгу! Которая

Людям на трезвость подарена,

Для пересмотра теории,

Шерстью обросшего Дарвина.

Дедушка! Вы не правы:

Не человек — от мартышки!

Стала донецкой правдой

Логика Нюрнбергской вышки.

На этой высотной плахе

Стихнут учёные бдения.

И никакой парикмахер

Не сбреет былые сомнения.

Я человек — и два уха,

И офтальмолог не нужен мне.

А хватит ли русского духа

Снять с дерева правдой контуженных?

Но упреждая процессы

Преступники слезли сами.

И прибавляя в весе,

Заскрежетали зубами.

* * *

Жгут! Убивают! И пусть

Брюссель бузиной опоросится.

Как упоителен хруст

Рёбер живых новороссинцев!

И как вдалеке от бога

У бравых баптистов в гостях,

Гарцует с засланцами в ногу

Рыжий Майдан на костях.

Как ослепляют публику

Белой керамикой зубы!

А в чём смак народным республикам

От Западинского зуда?

Располагает не к ланчу

Большая улыбка Барака:

Взамен персонального ранчо —

Глобальное благо бараков!

Пирует наёмная месса,

В зубах ковыряясь акацией.

Надолго запомнит Одесса

Изящно горящую акцию!

Слепые лишь помнить не будут:

Из окон шестых этажей

Летели не факелы — люди

На клумбы нацистских ножей.

* * *

На трупах опух Коломойский.

Расцвёл зеленей, чем укроп:

Выпущенная по‐свойски

Дымится славянская кровь.

И длятся (доколе?) не детские,

Но очень прицельные прятки.

Кто попадёт в Донецке

В завтрашнюю десятку?

И на евро удивление,

И даже: мол, кто его знает?

А не само ль население

Само же себя пожигает?

Но хватит ли и надолго

Десятками горе турить?

Дон — это тоже Волга —

А песню нельзя запрудить.

3.

Какой же оранжевой радостью

Беременна краля Майдана?

Не залпово ль огненной Радой

Или брусчатковой давностью?

И в руку ль Крещатинской дивчине

Кесарево сечение?

Но доллары с кровью уживчивы.

И ушлым не до размышления.

Но если нахлынет безумие —

Встанут со дна пороги.

Взрывчатка людского Везувия

Разумнее политологии.

Сдулись в народе симпатии

К силе подержанных слов.

В моду вошла дипломатия

Молча кричащих гробов.

И пусть на укроп олигархам

Изводятся гордые укры:

Землю очистят от страха

Реального сектора руки.

А подвиг больших сыновей,

Посмертно рассказывать нанятых,

Окупиться для матерей

Приватизацией памяти.

Горе строптивых рассудит.

И, как говорил Мозговой,

От терриконов, отсюда

Конец ознакомительного фрагмента.