По следам Чернобыля. Былые надежды

Юрий Иванович Прокопенко

Первые годы после развала Союза сопровождались небывалыми экономическими трудностями. Герой книги профессор Белецкий настойчиво ищет пути оказания профилактической помощи детям в местах радиационного загрязнения от аварии на ЧАЭС. Казалось, что правительство было заинтересовано в таких работах, но вскоре финансирование прекратилось. Оставалось искать новые пути оказания помощи населению. О том, как все это было, можно прочесть в предлагаемой повести. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Глава 1. Весна 91-го

Весна в Москве в 1991 году была на редкость несмелой, вялой и апатичной. Она не спешила прийти на смену надоевшей зимы. Уже март подходил к своей середине, а на дворе даже днем совсем не было тепла. Казалось, что редкое солнце, иногда появлявшееся в разрывах серых облаков, сплошь затянувших неприветливое московское небо, не собиралось согревать землю своими лучами. Под стать погоде было и настроение москвичей. В большинстве своем они находились в подавленном состоянии, в ожидании чего-то до сих пор неведанного, не доброго. К этому присоединялись пустые полки магазинов и постоянное чувство голода, ранее не известное москвичам. Они всегда были на привилегированном положении. Это в их город устремлялись «колбасные электрички», развозя продукты по всему Подмосковью и ещё дальше. Сейчас и этого не было. Полное недоумение на лицах покупателей, пришедших в магазины и увидевших вместо привычной еды, пустые полки и холодильные установки. В чем дело? Куда все это делось? И спросить было не у кого? А из «ящика», как ни включишь его, доносилось громкое разноголосие, убеждавшее зрителей и слушателей в необходимости происходящих перемен. Но этим сыт не будишь.

У каждого свои неприятности и сложности, а у всех одно общее подавленное чувство утраты того, на чем держалась их жизнь, утраты основ устойчивой жизни и неведение того, что их ждет впереди. Доктор Белецкий вышел из института с надеждой пообедать в каком-нибудь кафе, коих было предостаточно в центре Москвы. Он повернул из переулка на Маросейку и направился в сторону Политехнического музея. Уже больше месяца он работал на новом месте и постепенно осваивал местные проулки и улицы на предмет магазинов, столовых и кафе. Было обеденное время и хочешь, не хочешь, но надо что-то положить в желудок. Вот в этом кафе ему не раз удавалось получить порцию сосисок или пельменей, выпить кофе с молоком, закусив слойкой. Открыл дверь и пристроился в очередь к прилавку, за которым трудились женщины в белых халатах. Они быстро и ловко выставляли на прилавок тарелки, на которых были на выбор сосиски, пара котлет или пельмени. Иван посмотрел на лист с ценами и пришел к заключению, что все здесь вполне приемлемо. Вчера в это время ничего подобного здесь не было. Значит, сегодня ему повезло, как и многим таким же, стоявшим в очереди в этом кафе.

Пообедав, таким образом, он решил прогуляться по бульвару, спускающемуся от Политехнического музея. Присел на одну из лавочек, на которую слегка попадали робкие солнечные лучи. Здесь не было холодного ветра и можно спокойно провести остатки времени, отведенного на обеденный перерыв. Он расслабился и ни о чем не думал. Мимо проходили редкие пешеходы, которые ни чем не могли привлечь его внимание. Но вот прямо перед ним встретились два старика. Они бурно приветствовали друг друга. Было видно, что они встретились случайно и были рады этой встречи. Одеты они были в демисезонные пальто, один серого, другой черного цвета. У обладателя серого пальто на голове была такого же цвета шляпа. У того, что был в черном пальто на голове красовался черный берет. И у одно и у другого из под головных уборов высовывались давно не стриженные седые волосы, что выдавало их почтенный возраст и социальный статус. Да, они оба были пенсионерами, хотя, по всей видимости, и пытались что-то противопоставить своему плачевному положению. Но, что тут придумаешь, когда тебе приближается к семидесяти, здоровье не то, и работы просто нет.

Они, почти обнявшись, присели на другой конец лавочки, на которой сидел доктор Белецкий. Иван невольно стал свидетелем их диалога.

— Здравствуй, Федор, ты здесь какими судьбами? — спросил своего друга тот, что был в шляпе.

— Да вот, понимаешь, заехал в магазин «Колбасы» что внизу. Думал купить колбаски. Жена просила. Она последнее время себя неважно чувствует, и для подкрепления здоровья было бы совсем недурно привезти ей колбасы. Где там? Пустые прилавки, лишь тушенка и то свиная. Ну, взял пару баночек. Может быть, приготовлю ей жаркое с картошкой. А ты как, Михаил, работаешь или уже нет?

— Видишь ли, я приехал сюда в Политехнический музей. Там расположено Всесоюзное общество «Знание». Я время от времени пользуюсь его услугами, езжу в командировки, читаю лекции по своей специальности. Ты знаешь, лекция стоит 10 рублей, но оплачивают не каждую, хотя за неделю командировки можно заработать до 200 рублей. Совсем не плохо, как ты думаешь? Но вот, представь себе, с нового года еще не было ни одной заявки. Говорят, на местах нет денег. Был пару недель назад, предложили приехать позже. Приехал — ничего не изменилось.

— Михаил, ведь ты же профессор. Неужели для тебя нет работы в университете или в твоем бывшем институте? Вот до чего дожили, профессора ходят, выпрашивают для себя работу. Что же будет дальше, как ты думаешь?

— Не знаю, Федя. Скорей бы уж пристать к какому-то берегу, а то болтаемся как г… в проруби. Коммунисты, демократы. Они борются за власть, а народ подыхает с голоду. Это же стыд, кому сказать, до чего докатилась жизнь в Советском Союзе. Я ведь читаю популярные лекции по социальной экономике, и что теперь я скажу моим слушателям? Может быть и лучше, что нет заявок на лекции.

— Слушай, Миша, вчера ко мне позвонил по старой дружбе товарищ, он раньше работал в Моссовете, и сейчас там вращается каким-то образом. Так знаешь, что он мне сказал?

Профессор в шляпе приблизился к лицу своего приятеля, чтобы лучше слышать, поскольку тот чуть понизил свой голос. Иван то же навострил уши. Было интересно услышать неофициальную информацию от работника Моссовета, хотя и бывшего.

— Он говорит, что это все искусственный дефицит продуктов. На складах при подъездах к Москве скопилось большое количество продуктов питания, так что уже девать некуда. Продукты начинают портиться, и их закапывают в землю радом со складами. Как ты думаешь, такое может быть?

— Не знаю Федя. Все может быть? Только зачем это нужно?

— Я то же спросил его об этом. А он и говорит: «чтобы скомпрометировать советскую власть и поднять бунт среди народа», понимаешь?

— Народ и так не доволен. Сдается мне, не продержится долго Горбачев. Вот предложил же ему Ельцин подать в отставку с поста президента.

— А тот что?

— А ничего, как будто это все его не касается. Твердит, что надо объединяться, создавать новый союз, в который вошли бы все республики. Вот такие то дела, Федя. Ну, ладно. Рад был встречи с тобой. Мне пора. Звони, коли что.

Они обнялись, пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

«Что ж, пора и мне восвояси», — подумал Иван и, убедившись, что его соседи уже скрылись из виду, поднялся с лавочки и пошел в сторону Маросейки. Придя к себе в кабинет, он вновь развернул схему алгоритма эпиданализа, над которым он бился уже несколько дней. Пока что ничего хорошего не получалось. Вся схема состояла из отдельных, не связанных между собой элементов, а общая картина никак не хотела сложиться. Вот биохимия, вот иммунология, вот клинические анализы крови и обследования детей, но все это было в разных местах и никак не могло соединиться вместе. А должно соединиться. Иначе ничего не получится.

В дверь настойчиво постучали. Иван поднял голову и посмотрел в сторону открывшейся двери. Это была Ирина Школьникова, наглая и вызывающая молодая женщина, биохимик. Из всех сотрудников лаборатории ее место было наиболее проблематичным в общем исследовательском процессе. Это было мнение руководителя лаборатории, профессора Белецкого, но Школьникова так не думала.

— Можно, шеф? — она стремительно подошла к столу и внимательно посмотрела на Ивана. — Вы гуляли? Ну и как там, ничего не заметили?

— Интересно, а что я должен был заметить?

— Конечно, как всегда, вы ничего не замечаете, кроме своих мыслей. Как там люди, их лица, как их поведение? Вы не заметили, что всех нас уже давно зомбируют?

Иван с интересом посмотрел на Ирину, и нелепая мысль о том, что она потихоньку сходит с ума, посетила его.

— Как зомбируют? Кто?

— Известно кто, КГБ. Уже не первый год, а последнее время их воздействие стало очень интенсивным. Я, например, уже несколько дней фактически не сплю, постоянные головные боли, головокружение, отсутствие аппетита и прочие симптомы, свойственные расстройству психики и нервной системы.

— Интересно, а как это им удается? Воздействовать одновременно на большое число людей или они это делают выборочно, ну, скажем, на тебя или еще кого-то?

В рассуждениях шефа Ирина почувствовала элементы иронии и ей показалось, что доказать ему свою правоту сейчас она не сможет. Пустое дело, если человек категорически не приемлет эти новейшие технологии КГБ.

— А как бы они смогли получить на референдуме до 80% голосов, выступающих за сохранение СССР. Ведь мы же видим, до чего довела всех нас советская власть и как бы мы при этом голосовали за ее сохранение. Подумайте сами. Конечно, здесь тоже не обошлось без зомбирования большого числа людей. Ну, ладно, когда-нибудь вы сами все это поймете.

Ирина направилась к двери, безнадежно махнув на своего шефа рукой.

— Ирина Николаевна, погоди минутку. У меня есть к тебе вопрос или предложение.

— Предложение? Это даже интересно. Неужели мой шеф наконец-то обратил на меня внимание.

— Ты опять о своем? У меня сейчас другое предложение. Дело в том, что все твои методики жестко привязаны к биохимической аппаратуре и не могут принимать участие в выездных эпидемиологических исследованиях. Надо использовать цитохимические методы, при этом мазки крови можно получать при обследовании на месте.

— Иван Павлович, я уже говорила вам, что работаю только на своей аппаратуре, и у меня нет желания и намерений бросать все это и переходить на новые методики.

— Но ведь ты биохимик и наверняка знаешь, как можно делать цитологический анализ крови, полученной на месте.

— До свидания, — она повернулась и поспешно закрыла за собой дверь.

Через некоторое время к нему зашла его ученица Татьяна. Она все еще с большой симпатией относилась к своему шефу, хотя уже три года прошло с того момента, как защитила под его руководством кандидатскую диссертацию и уже два года как вновь вышла замуж. Но когда-то у них были довольно теплые отношения, хотя это было еще тогда, когда они работали в институте гигиены и до его отъезда в Кабул. Сейчас она была замужем за солидным человеком, «академиком». Его так называли с подачи Татьяны, но Юрий Телков, ее муж, на самом деле был доктором наук и профессором, но академиком не был. Высокий, широкоплечий, он обладал интересной внешностью и пышной шевелюрой. Он любил Татьяну и с нежностью относился к ней, несмотря на существенную разницу в их возрасте. У «академика» был один недостаток — он чрезмерно увлекался алкоголем, и это существенно мешало ему занять достойное место в научной среде.

— К тебе можно, шеф? — Татьяна вошла и опустилась на стул рядом с креслом Ивана. — Как ты, ничего? Что это Ирина выскочила от тебя как ошпаренная? Опять приставала к тебе?

— Нет, на этот раз речь шла о другом. Представляешь, она считает, что всех нас зомбирует КГБ, и при этом выглядит весьма убедительной. А выбежала она потому, что я вновь предложил ей осваивать цитохимические анализы, а она, конечно, не хочет. Ее обучили, как обезьяну, работать на этих умных приборах, прибор сам делает биохимические анализы и даже выдает распечатки. Конечно, ей совсем не хочется осваивать что-то новое. Но такая, как ты сама понимаешь, она нам совсем не нужна. Она может работать на нашу клинику и то, если лечащий врач захочет получить такие анализы для своих больных. Надо что-то придумывать.

— Я думаю, шеф, что сейчас не надо ничего придумывать. У нас новая лаборатория и дай бог наладить ее работу, как ты считаешь? А остальное приложится. Не все сразу, верно?

— В общем, ты, как всегда права, надо наладить работу, а там видно будет. Кстати, как у тебя дела в детском саду.

— Почти договорилась. Надо еще согласовать в райздраве. Думаю, возражений не будет, ведь никто за это не платит.

— Да, к сожалению, это так. И не будут платить при такой сложной обстановке. Не до здоровья сейчас, когда в магазинах пусто и страна вот-вот развалится.

— Я хотела обсудить с тобой следующий вопрос. У моего академика есть к тебе конкретное предложение с финансовым обеспечением. Он хочет встретиться с тобой и все обсудить. Ты можешь принять его?

— Конечно. Он уважаемый человек и я с интересом выслушаю его. Когда он может приехать ко мне?

— Спасибо. Я узнаю и тебе сообщу.

Татьяна вышла из кабинета.

«Что ж, может быть и стоящее предложение. Пусть приезжает» — подумал Иван, и вновь пододвинул к себе лист бумаги с начертанной на нем схемой алгоритма взаимодействия отдельных элементов его лаборатории при эпидемиологическом исследовании.

Если вспомнить совсем еще недалекое прошлое, когда доктору Белецкому в категорической форме предложили покинуть пост директора института, то станут понятными те сложности, с которыми он столкнулся на новом месте. Ему предложили создать специально под него любую лабораторию в любом институте, где это было бы приемлемо. И Иван согласился, а что ему еще оставалось делать, когда под напором партийных властей высокого уровня на его место был предложен другой человек, то же директор, и тоже профессор, даже академик, но Иван оказался менее защищенным, несмотря на прикрытие со стороны заместителя министра здравоохранения. Тогда Иван вернулся к своей давней идее, которая нашла свое начальное развитие в его докторской диссертации. Речь шла об изучении последствий на здоровье населения загрязнений окружающей среды. Это была своего рода микротоксикология, когда уровни химических веществ, действующие на организм, не столь велики, что бы вызывать в нем заболевания. Но оставаться бесследными они тоже не могли. Надо было своевременно исследовать первичные неблагоприятные изменения здоровья, пока они не переросли в устойчивые и губительные заболевания, например, такие как онкологические. В широком смысле слова, все это можно было назвать медицинской экологией. Так и сделали. Новой лаборатории доктора Белецкого дали точно такое название, оставив широкое поле для возможного маневра при выборе конкретных исследований. Саму лабораторию собрали по частям. К нему пришли Татьяна, его ученик Владимир, еще два специалиста из прежнего института и несколько лаборантов. Ему была передана кое-какая исследовательская аппаратура, персональный компьютер, расходные материалы и желание начать новое дело. С последним как раз было не все в порядке. Даже Иван, как руководитель лаборатории, чувствовал, что-то мешает ему и его коллегам эффективнее продвигать новое дело. Может быть, это была вялая затяжная весна, которая никак не могла появиться в Москве в этом году, а может быть и все то, что мы обычно называем неопределенностью и чувство того, что все мы неизбежно теряем что-то важное, на чем строилась все последние годы наша жизнь.

Спустя несколько дней в кабинет к Ивану стремительно вошла Татьяна и предложила ему присоединиться к ней, сказав, что на Манежной площади собирается большой митинг. Иван согласился, хотя он не был большим любителем крупных и шумных зрелищ, а к политическим акциям всегда испытывал тихое, но устойчивое отвращение. После всего пережитого им уже в этом году, он не верил ни в одну из партий, поднимающих свои голоса с разных трибун. И чтобы там ни говорили красноречивые ораторы, он понимал, что за этими байками стоят в первую очередь их собственные интересы. Это была борьба за власть. И какой она будет в ближайшее время, Ивана мало интересовало. Главное, чтобы навсегда исчезла советская власть и коммунистическая партия. Против них он имел свои собственные счеты.

Татьяна вцепилась в руку Белецкого, и они устремились к Манежной площади. Прошли через Красную площадь, спустились мимо исторического музея к ажурным воротам Александровского сада и…остановились. Дальше прохода не было. Сплошная стена шевелящихся спин, переминавшихся с ног на ногу, с головами, вертящимися в разные стороны, и пытавшимися разобраться в сложившейся ситуации. Это была плотная стена толпы, собравшейся на митинг. Слева от Выставочного зала доносились отрывочные звуки каких-то призывов, не то лозунгов, смысл которых с этой точки площади разобрать не представлялось возможным. Иван потолкался на месте и почувствовал, что за его спиной настойчиво собирается народ. «Сейчас закроют все пути к отступлению, надо выбираться отсюда». Он попытался сказать об этом Татьяне, но та была уже далеко от него, не дотянуться. Иван попробовал раздвинуть толпу своим правым плечом и ему это удалось. Мало-помалу он стал выбираться из митинговой толпы. Нет, это все не для него. А когда выбрался совсем и поток людей заметно поредел, вдруг увидел своего давешнего знакомца в сером пальто и серой шляпе. Кажется, его звали Михаилом и он — профессор, читает лекции по социальной экономике. Конечно, это он.

— Простите, вас, кажется, зовут Михаил? — оказавшись лицом к лицу с пожилым незнакомцем, спросил Иван. Тот попытался было его обойти, но потом взглянул на него с недоумением.

— Мы разве знакомы? Кто вы?

— Несколько дней тому назад я стал невольным свидетелем вашей встречи с Федором. Вы сидели с ним на лавочке на бульваре недалеко от Политехнического музея и мирно беседовали. Я кое-что слышал из вашего разговора. Но это не имеет значения.

— Да, я встречался там с моим товарищем и его действительно зовут Федор. А вы кто собственно такой?

— Я — профессор медицины и работаю в институте профилактической медицины на Маросейке. А тогда был обеденный перерыв и я присел на лавочку, чтобы отдохнуть после обеда. Потом на эту лавочку присели и вы со своим приятелем.

— Очень приятно. Меня зовут Михаил Сергеевич, как Горбачева, — он иронично улыбнулся, но тут же вновь его лицо приняло серьезное выражение, — так что вы хотите от меня?

— Собственно, ничего. Там такой гвалт и ничего понять невозможно. Я едва выбрался из этой митингующей толпы и рад, что встретил вас. Думаю, не стоит вам рисковать. Ничего нового вы там не услышите, если вообще что-либо услышите или разберете. Тем более, сегодня достаточно холодно. А знаете что. Я предлагаю вам пойти ко мне в лабораторию. Я угощу вас чаем. Мы сможем вдоволь поговорить обо всем.

Михаил Сергеевич помялся немного на месте, покрутил головой в сторону толпы, потом убедившись, что Иван возможно прав, согласился с его предложением. Так состоялось знакомство с человеком, ближайший родственник которого оказал немалую роль в дальнейших научных исследованиях доктора Белецкого и его лаборатории.

Они сидели в теплом уютном кабинете профессора Белецкого и разговаривали о недалеком своем прошлом. Оказалось, что оба профессора работали на Всесоюзное общество «Знание» и даже дважды были в одних и тех же городах. Это способствовало их сближению и взаимопониманию. А когда Иван рассказал о своей проблематике, то Михаил Сергеевич с восторгом заметил, что это важное и благородное дело и что, несмотря на сложившиеся экономические и социальные трудности, надо находить возможные пути оказания профилактической помощи населению. Особенно, считал профессор, это важно для населения, проживающего в загрязненных районах страны. Он спросил у Белецкого, не занимаются ли они теми, кто остался на территории, зараженной после Чернобыльской аварии, и отметил с сожалением, что сейчас это население, особенно дети, брошены на произвол судьбы и государство совсем не заботится об их здоровье. Он был убедителен, так как подтверждал свои суждения собственным опытом, полученным во время командировок в Брянскую область. Он настоятельно рекомендовал Белецкому поинтересоваться этим вопросом, тем более что где-то есть деньги для поддержки работ на таких территориях. Но где, он точно сказать не мог.

Для Белецкого его новый знакомый оказался настоящим кладезем знаний и помог по новому взглянуть на предстоящие перспективы. Вот только скорее бы все стало на свои места. Нужна сильная и разумная власть, которая взяла бы на себя все эти заботы. Кроме того, Михаил Сергеевич порекомендовал Белецкому своего племянника, Латова Владимира Константиновича, крупного химика, органика, который занимается разработкой новых биологически активных средств, способных по всей вероятности противостоять всякого рода загрязнениям окружающей среды, в том числе и радиации. Михаил Сергеевич извинился за свою неполную компетентность в этом вопрос, ведь он не химик и не медик, а всего лишь экономист и социолог, но оставил Ивану телефон своего племянника, взяв при этом согласие Белецкого на встречу с ним.

Они распрощались друзьями к их взаимному удовольствию. А уже через день Латов сам звонил Белецкому. Договорились о встрече у него в институте, и вот уже Иван дожидался в холле института протеже Михаила Сергеевича.

— Здравствуйте, вы Иван Павлович Белецкий, — подошел к Ивану высокий и стройный мужчина предпенсионного возраста. Он чем-то напоминал Михаил Сергеевича. — Я таким вас и представлял себе. Мне дядя подробно вас описал. Вы ему очень понравились, потому я сразу и позвонил вам.

Иван провел его к себе в кабинет и предложил чаю с сухариками. К счастью, все это еще можно было купить в московских магазинах. Они просидели до шести вечера. К взаимному удовольствию поведали друг другу о своих соображениях, которые волновали их уже в течение ряда лет. Латов оказался крупным специалистом в области биохимии и его коньком были аминокислоты, получаемые из белковых молекул. Он объяснил Белецкому, что такие аминокислоты или как он их называл, свободные, обладают значительно большей биологической активностью, чем те, что образуются в тонком кишечнике под действием ферментов. Иван пока что плохо представлял себе, как такое может быть. Но, если это так, то такие аминокислоты могут быть очень полезными для профилактики всякого рода хронических интоксикаций, которые встречаются у людей под влиянием загрязнений окружающей среды. Остановились на том, что лаборатория Белецкого может провести исследования активности свободных аминокислот применительно к здоровью детей. Уже с осени у него начнутся такие исследования в двух детских садах Москвы. Латов, услышав об этом, почесал слегка свой затылок и заметил, что теперь его задача к этому сроку получить нужное количество свободных аминокислот. Все дело в том, что Латов преимущественно был биохимиком теоретического толка и кроме проведенных им лабораторных исследований опытных партий аминокислот, ничем другим он не обладал. Уже на следующий день Иван по-другому отнесся к полученной накануне информации: энтузиазм, связанный с возможностью получить важные, чуть ли не сенсационные материалы заметно поубавился.