Глава 2
Жена
Появившаяся в комнате Ольга сразу принялась осматриваться. Уже из первых слов и восклицаний стало понятно, что ей здесь понравилось. О последнем семейном скандале она пока не вспоминала. А может, просто отложила ругань на другое время. Из одежды на ней оказался вполне теплый спортивный костюм и закрытые домашние тапочки на толстой подошве. Но именно это госпоже Фаншель и не пришлось по вкусу:
— Представляю, как твои родители на меня смотрели бы, если бы я в таком виде стала с ними знакомиться. Я ведь артистка! Из приличной семьи. Правильно воспитана, имею свой стиль и вкус.
— Но в этих краях еще довольно холодно… — начал было Иван.
— В любом случае, мог бы одеть меня более изысканно!
— Я себе плохо представляю костюм, достойный такого тела, и на него уйдет больше силы…
— При чем тут сила? Тут нам ничего не угрожает. Тем более что оставлять тебя одного я не намерена.
— Милая! В любом случае долго я тебя не смогу поддерживать, — перешел Загралов на тон, каким обычно уговаривают детей и очень капризных любовниц. — Не забывай, что мне еще далеко до десятника.
— Конечно не забуду! Как и не смогу забыть, что ты мне изменил с подлой и развратной подругой!
— Олечка! Но мы ведь договорились на эту тему…
— Кто с кем договорился?! — со злостью воскликнула она. — Как только я начинаю предъявлять претензии или пытаюсь что-то уточнить, ты сразу находишь повод меня развеять! То у тебя силы кончаются, то еще что-нибудь! А мне каково? Не успеваю тебе и пары вопросов задать, как вновь оказываюсь в другом месте и в другой обстановке! — И моментально, совершенно неожиданно, скорее всего и для самой себя, красавица залилась слезами: — И так… не живу!.. Еще… и ты… с ней…
Иван сник, не зная, что придумать в свое оправдание. Только и обнял рыдающую Ольгу, да, аккуратно подталкивая в нужном направлении, подвел и усадил на кровать. Решил было перейти на просительный тон, но вовремя вспомнил древнюю истину: начни женщине потворствовать в малом, она тебя прищемит и во всем остальном. То есть, как бы ты ни обожал свою прекрасную половинку и ни боготворил ее, надо чаще посмеиваться над причинами ссоры, балагурить и сводить к шутке решение самых сложных вопросов.
Поэтому, так и продолжая обнимать любимую за плечи и постаравшись изобразить улыбку стоика, он начал:
— Да уж! Ситуация — нарочно не придумаешь. Утром мы с ней просыпаемся — оба в шоке. Елена в слезы и в истерику… — Ольга прекратила рыдать, хотя плечи ее продолжали вздрагивать. — Кричит: «Я Илье изменила! Как мне жить теперь?!» А я тоже слова вымолвить не могу: мне ведь не просто снилось, мне четко казалось, до того как проснулся, что это я с тобой любовью занимался. До чего я только в тот момент не докатился в мыслях… Хотел чуть ли не в окно выпрыгнуть…
Любимая перестала вздрагивать от всхлипываний, хотя ладони от лица не убрала. Так и проворчала неразборчиво:
— Почему же не выпрыгнул?
— Ну… — Иван задумался, взвешивая, стоит ли быть до конца откровенным. Затем кивнул, решившись: — Вспомнил, что я голый… Да и Ленка мне всю грудь слезами продолжала заливать…
— Ага! То есть она за утешениями на тебя взгромоздилась?
— Не совсем… точнее говоря, не полностью…
— И тоже голая?!
— Э-э… так мы сразу, как проснулись, истерить начали…
— Начали с истерик? А закончили?! — Она резко от него отстранилась, а пальчики с ноготками опасно изогнулись, готовые расцарапывать глаза и все остальное. — Ну?! Договаривай до конца все подробности!
— Чего там договаривать… У меня от горя в те дни рассудок совсем помутился… И когда мы обнимались, я все твое имя повторял…
Забыв о выбранной линии поведения, Иван ссутулился, поник головой, и в голосе его зазвучала такая вселенская скорбь и печаль, что Ольга вздрогнула. Вспомнив, что она как бы не имеет права укорять своего любимого в измене. Ведь она и в самом деле умерла. А все, что происходит в мире после этого, уже никоим образом не может волновать усопших.
Пальчики ее выпрямились, и после тяжкого вздоха она сама обняла любимого за плечи. С минуту они сидели молча, размышляя о случившемся.
— Ну ладно… ты хоть уже знал, что меня не стало… Но Ленка?! Как она могла так поступить?! Она ведь до сих пор уверена, что я у похитителей!
— Да она меня постоянно Ильей называла…
Ольга вскочила с кровати и стала порывисто расхаживать по комнате. Затем остановилась и повернулась к Ивану:
— Все равно я хочу выяснить все до конца! К тому времени ты уже видел мой фантом и умел его создавать. Даже половину текста расшифровал из сигвигатора. Значит, знал, что я опять смогу быть возле тебя. Так почему же ты…
Он оборвал любимую на полуслове, сам переходя на крик:
— Да потому! Ну как ты не поймешь! Одно дело — тебя любить! А другое — тобой обладать! Неужели не ощущаешь разницу? Неужели не осознаешь опасности, которая совсем рядышком со словом «рабство»?! Я простой человек, подобными умениями никогда и не мечтал манипулировать. Мне страшно: было, есть и будет! Я никогда не смогу тебя воспринимать как надо! Потому что подспудно во мне навсегда останется убеждение: если ты на меня разозлишься, разлюбишь и захочешь бросить — ты никогда подобное сделать… не сможешь… И в какое тогда чудовище я превращусь? После этого мне только и останется, что пустить себе пулю в лоб!.. Но смогу ли тогда погибнуть сам, зная, что и ты при этом обязательно умрешь?.. Если бы хоть фантомы не обладали сознанием… Если бы хоть один фантом случайно получился у меня разумный… Но ты! Ты совсем другое дело…
У Загралова начала болеть голова, и он неосознанно попытался унять боль, растирая виски кончиками пальцев. Заметив это, Ольга нахмурилась:
— Сколько у меня еще времени?
— Мне кажется, минут на восемьдесят хватит…
— Ага! Значит, голова у тебя заболела от раскаяния и сомнений?
Так как он в ответ лишь печально кивнул, красавица добавила в голос строгости:
— И ты меня сейчас развеешь навсегда или лишишь разума?
— Ты что?! — испугался Иван. — Как у тебя язык поворачивается ляпнуть такое? Я сомневаюсь в своем праве воссоздания тебя в мире живых! Ну а раскаиваюсь… в том, что с Еленой… это самое…
Ольга опять стала энергично расхаживать по комнате, при этом не спуская глаз с Ивана.
— Это самое?! И сколько раз за это ты готов покаяться? За каждый раз отдельно? Или за каждые сутки измен будешь вымаливать у меня прощение? Ну? Признавайся: сколько ночей вы провели вместе, пока меня не было?!
— Так ведь… какая разница сколько? — сказал Иван, но, разглядев опасный блеск в глазах любимой и опять согнувшиеся, готовые к атаке пальчики, понял, что разница имеется, и стоически выдохнул: — Шесть ночей…
— Ну вы… ну вы… — растерялась красавица, не зная, какие слова подобрать в данном случае. — Ты даже траур по мне не носил! Даже сорок дней не продержался! Ну и как после этого можно назвать мужчину? Животное! Ограниченный чурбан, думающий только одним местом! Да вы все только и думаете, как нас… — она запнулась. — М-да… веру в женщин я тоже из-за Ленки потеряла… И дружбы не существует…
Пока она горестно вздыхала, Иван немного взбодрился и попытался вернуть своему голосу оптимизм и бодрость:
— Зато в этом оказался и положительный момент… Дорогая, только не смотри на меня так страшно… Пожалуйста!
Но Ольга уже сделала шаг к кровати. Выставила ноготки и прошептала с угрозой:
— Положительный момент?!. Это какой?!. Вы с Ленусиком ждете ребенка?!
— Нет! Дослушай меня: я окончательно понял, что люблю только тебя и никакая женщина тебя заменить не в силах. А потому решил тебе вернуть сознание, и будь что будет!..
Она замерла всего в полушаге от него:
— И как же твои сомнения насчет рабства? Как же твои сомнения о моей зависимости от тебя?
— Ну, начнем с того, что твой характер не изменит никакая зависимость, — бесстрашно улыбнулся Загралов. — Значит, ты в любом случае останешься прежней и духовно независимой. В рабыню тебя никакие обстоятельства не превратят. Ну а мои моральные терзания частично развеяли беседы с Фролом. Ты не представляешь, как он умеет правильно все расставить по полочкам логики и насколько грамотно убеждать. Недаром я еще в двенадцатилетнем возрасте проникся к нему таким безмерным уважением, доверием и даже сыновней любовью. Мне еще тогда хотелось иметь такого отца или деда. Вот… Короче, он меня убедил окончательно… Кстати, именно он настоятельно советовал тебе во всем признаться…
— Мог бы и ослушаться! — фыркнула Ольга.
— Да-а-а? Какой же я…
— Но тогда я бы тебе точно глаза выцарапала! — без всякой логики продолжила она. — И все остальное оторвала, делая тебя импотентом на все триста процентов!
Пока он бочком отодвигался подальше на кровати от подрагивающих женских пальчиков, Ольга смотрела куда-то в стену над ним.
— А до этой подружки… я еще доберусь! Повезло ей, что она в Москве!
— Э-э-э… Милая, тебе такая кровожадность не к лицу, — взволновался Загралов. — Да и за подобные деяния тебя в тюрьму упекут.
— Неужели? И чего это ты так беспокоишься о своей любовнице? Неужели она тебе так близка? Ах, какая досада, что ей недолго осталось! Да! И только попробуй ее защищать!
— Но так нельзя. Ей же будет больно вдвойне!
— Но зато как мне будет приятно! И к тому же… ты ведь меня из любой тюрьмы вытащишь, правда? Ну?! Чего засомневался? Вытащишь?
Дождавшись его неуверенного кивка, Ольга резко сменила тон:
— Дорогой, сколько у меня еще осталось времени на наше свидание?
— Пятьдесят пять минут…
— Тогда приступаем к запланированным экспериментам! У тебя все готово?
— Более чем! — Иван постарался незаметно вздохнуть, радуясь, что тяжкая часть разговора окончена. — Чуть ли не половину местного запаса продуктов скупил.
— Отлично! Тогда двадцать пять минут интенсивно меня откармливаешь, а потом занимаемся сексом, пока ты не потеряешь… сознание.
И первая побежала на кухню. А обладатель, озадаченно почесывая в затылке, поспешил следом.
