Казнь Николая Гумилева. Разгадка трагедии

Юрий Зобнин, 2010

Незадолго до смерти Николай Гумилев писал: «Я часто думаю о старости своей, / О мудрости и о покое…» Поэт был убит в возрасте 35 лет… Историки до сих пор спорят о подлинных причинах и обстоятельствах его гибели – участвовал ли он в «контрреволюционном заговоре», существовал ли этот заговор вообще или просто «сеть была слишком густой, и Гумилев не мог в нее не попасть». Несомненно одно – он встретил смерть настолько мужественно и достойно, что его смелостью восхищались даже палачи: «Этот ваш Гумилев… Нам, большевикам, это смешно. Но, знаете, шикарно умер. Улыбался, докурил папиросу… Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодчество, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает…» Это «поэтическое расследование» подробно анализирует все версии ареста, следствия и казни поэта, восстанавливая подлинные обстоятельства трагедии и разгадывая одну из главных тайн русской литературы XX века.

II

Прежде всего, как нам кажется, следует иметь в виду ту версию истории «Петроградской боевой организации», которая была представлена в советских источниках. Безусловно, критическое отношение к ним необходимо (как, впрочем, и к любым источникам исторического исследования), но видеть тут сплошной заведомый вымысел, как уже говорилось, явно неразумно.

Повторим: в отличие, например, от расстрелов заложников в первые месяцы «красного террора» или от жуткой эпопеи «расказачивания» борьба с вражеской агентурой являлась основной функцией органов советской контрразведки, как и контрразведки любой европейской страны. Сама по себе такая борьба скомпрометировать ВЧК не могла. Захват заложников (а тем более их казнь!) был запрещен международной Гаагской конвенцией 1907 года и объявлен тягчайшим военным преступлением. Приказ Л. Д. Троцкого о физическом уничтожении казачества вполне мог быть интерпретирован как проявление геноцида — опять-таки с соответствующей оценкой на международном уровне. Та же кронштадтская эпопея завершилась массовым расстрелом военнопленных, т. е. в глазах мирового сообщества — очевидным военным преступлением. Поэтому в СССР уже в 1930-е годы темы эти были под запретом, в массовые издания не попадали и даже в «закрытой» исторической литературе, издаваемой ограниченными тиражами «для служебного пользования», освещались крайне скупо. Но историю агентурной борьбы, тем более — победоносной, в эпоху Гражданской войны советским чекистам не было нужды скрывать или заведомо фальсифицировать. Что же касается фигур умолчания и авторской расстановки акцентов, то для рассказа о деятельности контрразведки они являются обязательными не только в условиях тоталитарной цензуры. Таким образом, сведения о ПБО в работах историков ВЧК, изданных в СССР, заслуживают если не доверия, то, по крайней мере, самого пристального внимания.

О ликвидации ПБО подробно рассказывается в фундаментальной работе Д. Н. Голинкова «Крушение антисоветского подполья в СССР». Поскольку, как это ни странно, книга Голинкова почти никак не востребована биографами Гумилева, нельзя избежать пространного цитирования. «В июне 1921 г., — пишет Д. Н. Голинков, — Петроградская губернская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией напала на след подпольной группы бывших участников кронштадтского мятежа. <…> Руководителем группы, носившей название «Объединенная организация кронштадтских моряков», оказался бывший матрос линейного корабля «Петропавловск» М. А. Комаров, исполнявший во время мятежа обязанности коменданта кронштадтского «временного ревкома». На его квартире обосновался штаб заговорщиков. Здесь чекисты нашли динамит, документы, печать, штамп, бланки и типографский станок, на котором печатались антисоветские прокламации.

Как выяснилось, Комаров с группой участников кронштадтского мятежа пробрался нелегально в Петроград из Финляндии по заданию председателя контрреволюционного кронштадтского «временного ревкома» С. М. Петриченко для подпольной антисоветской работы. Заговорщики вербовали сторонников, создавали подпольные ячейки в городских районах и ставили во главе их своих доверенных людей. <…> Все эти «активисты», бывшие участники кронштадтского мятежа, вернувшиеся из Финляндии, получали от организации ежемесячное вознаграждение в размере 400 тысяч рублей (советскими денежными знаками того времени).

Далее чекисты установили, что «Объединенная организация кронштадтских моряков» является частью другой, более крупной «Петроградской боевой организации» (ПБО), во главе которой стоял профессор В. Н. Таганцев, член ликвидированного в свое время «Национального центра». Таганцев долго и упорно отказывался дать объяснения, скрывал правду. В конце июля от него все же удалось получить нужные сведения. Стало известно, что «Петроградскую боевую организацию» возглавляет комитет, в который входили В. Н. Таганцев, бывший полковник артиллерии В. Г. Шведов и бывший офицер, агент финской разведки Ю. П. Герман. Эта организация, созданная еще до Кронштадтского мятежа, придерживалась кадетского направления и включала кроме «Объединенной организации кронштадтских моряков» еще две группы — профессорскую и офицерскую.

В профессорскую группу входили известный финансист князь Д. И. Шаховской, ректор Петроградского университета, бывший царский сенатор профессор Н. И. Лазаревский, бывший царский министр юстиции С. С. Манухин, профессор М. М. Тихвинский и другие. Группа эта идейно направляла работу всей организации и разрабатывала проекты государственного и хозяйственного переустройства России, полагая, что свержение Советского правительства — вопрос лишь времени. <…> Разработанные проекты и планы отсылались в заграничный центр организации, в Париж… <…>

Офицерскую группу возглавлял сподвижник Юденича подполковник П. П. Иванов. Группа разработала план вооруженного восстания в Петрограде и области. Его предполагалось начать одновременно в Петрограде, Рыбинске, Старой Руссе, Бологом и на станции Дно и таким образом отрезать Петроград от Москвы. Петроград был разбит на районы, и в каждом из них во главе мятежа поставлен опытный офицер.

Кадет Таганцев вынашивал идею создания «массовой базы», на которую могла бы опираться ПБО, и искал связей с антисоветскими группами, действовавшими среди рабочих. <…> В поисках связей с «демократическими» элементами Таганцев вошел в контакт с группой так называемых «уполномоченных собрания представителей фабрик и заводов г. Петрограда», созданной по меньшевистским рецептам. <…> «Петроградская боевая организация» помогала группе «уполномоченных собрания представителей фабрик и заводов» издавать за границей антисоветские прокламации, которые затем распространялись на предприятиях Петрограда. <…>

Попытки ПБО вовлечь в свои ряды трудящихся закончились провалом. Не помог и контакт с группой «уполномоченных фабрик и заводов» — она сама не была связана с массами трудящихся. Мечты Таганцева о «массовой базе» не сбылись. В мае 1921 года Таганцев начал переговоры с находившимся в Финляндии кронштадтским «временным ревкомом», главари которого <…> просто-напросто торговали участниками кронштадтского мятежа, интернированными в Финляндии, и направляли их по договоренности с разными антисоветскими группами для подпольной работы в Россию. По соглашению между ПБО и «временным ревкомом» в Петроград приехали несколько моряков во главе с Комаровым, «работу» которых оплачивала ПБО. Эта группа, образовавшая «Объединенную организацию кронштадтских моряков», заменила собой «массовую базу» организации, на нее и возлагали надежды главари заговора.

«Объединенная организация кронштадтских моряков» занялась вербовкой сторонников и подготовкой террористических актов и диверсий. Террористической деятельностью организации руководил матрос В. И. Орловский <…> Этот шпион, служивший финской и американской разведкам, приобрел гранаты, динамит; его разбойничья группа взорвала в Петрограде памятник В. Володарскому, подожгла трибуны в день первомайского праздника; она готовила взрывы предприятий, террористические акты против деятелей большевистской партии и налет на поезд, в котором перевозились государственные ценности.

Из центра «Петроградской боевой организации», созданного за границей, были получены десятки миллионов рублей. <…>

Арест Таганцева, гибель шпиона Германа, убитого при незаконном переходе границы, внесли замешательство в ряды заговорщиков. В это время произошла смена зарубежного руководства ПБО. На съезде правых белоэмигрантских группировок в Париже состоялось их объединение под руководством бежавшего из России с остатками своих войск барона Врангеля, который стал руководителем «Союза освобождения России». Финансирование этой монархистской организации взял на себя Торгово-промышленный комитет. Один из главарей ПБО — Шведов — <…> получил задание выехать в Петроград для активизации работы ПБО и объединения всех правых группировок. Одновременно в Петроград был послан и резидент «Союза освобождения России» лейтенант П. В. Лебедев. Но надежды заговорщиков, связанные с выездом в Петроград Лебедева и Шведова, не оправдались. ВЧК удалось напасть на их след. <…>

Общее количество арестованных по делу ПБО составляло свыше 200 человек. По постановлению Петроградской чрезвычайной комиссии от 29 августа 1921 года наиболее опасные из них, в том числе Таганцев, Шведов, Лебедев, Орловский, были расстреляны, остальные приговорены к различным срокам лишения свободы»^[24].

Примечания

24

Голинков Д. Н. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1978. Кн.2. С. 109–115.