Титановка. Дубль первый

Юрий Евгеньевич Иванов, 2020

Яркие, самобытные рассказы о простых людях. О теплоте душевной и житейском юморе, без которого не жить. Есть над чем посмеяться, есть о чем погрустить. Если Вам нравится "Любовь и голуби", то вы полюбите и эту книгу. Кстати, это первый сборник Юрия Бриджера. Надеемся, что не последний.

КРОЛИКИ

Грунтовая дорога петляла среди невысоких зарослей дикого терновника. Машину трясло. Старый, раздолбанный «УАЗик» то и дело уводило из колеи, бросая на обочину, ветки терновника хлестали по машине, оставляя на ней размазанные ягоды.

Деда Яткера подбросило на очередной кочке. Он больно ударился о металлическую ручку двери, и стиснув зубы простонал:

— Ну какого ты, Васька, несесся?! Куда опаздываем…

— Не могу, дед, тише нельзя, — перекрывая шум, крикнул водитель: Увязнем!

Подтверждая его слова, двигатель надрывно заревел. «Зью-й-ю-у-у» просвистели колеса, зачерпывая протекторами жидкую грязь. Полетела коричневая «каша», забрызгивая стекло.

— Ну вот! — от досады дед Яткер хлопнул себя по коленям.

— Насмотрелся! Всю панораму загадило! — Шофер, не обращая внимания на болтовню, резко крутанул руль вправо. «УАЗ» тряхнуло, и он, пройдя юзом по глине, добрых сто метров, выскочил на желтеющую стерню.

— Теперь доедем, отец, — довольно сообщил Василий.

Дед Яткер, все это время сидящий на полу кабины, пошарил под собой рукой, нащупал мешковину, набитую сеном, подтянул, сел сверху.

— Уж тебя, — в пустоту бросил он. — Васкаль, слышь, ну не гони теперя! По стерне пошли, не увязнем ведь! Не гони, говорю, а то кроликов смутит, убирать придется, — дед хитро прищурился.

— Ну ты, дед и уберешь, — невозмутимо сказал, как отрезал, Василий. Машина обогнула лесок, выскочила к широкому рукаву ерика, пошла рядом, оставляя позади себя примятую траву.

— Ока, глянь, Вась, смотри, как щука мелочь пужает!

— Угу, пугает, — согласился Василий. — Дед, а дед, лодку отдай, — воспользовавшись предлогом, попросил водитель.

Дед Яткер задумался:

— Лодку? Оно-то, конечно, могу вернуть, а чо Варюхе-то сбрешем?

— Ну-у… — Василий задумался. — Обстряпаем, — не придумав ничего лучшего, пообещал он.

До самой деревни ехали молча.

— Йе-э-э! — разнесся звук клаксона, распугивая неповоротливых уток толкущихся на дороге.

— Кхе, кре, кря… — Утки, виляя толстыми задами, кинулись врассыпную.

«УАЗ» понесся дальше, гремя рассыпанным в ведре инструментом.

— Чтоб тя! — Дед завернул. — Ты чо, хочешь моей бабке вместо кролов котлеты в шубе привезти?! Я не для этого их на ярмарке купил!…

***

Водитель отпустил педаль газа, машина, сбавив обороты, покатила ровнее.Кролики, забившись под сидение, натужно сопели. Дед схватил одного за холку, вытянул перед собой, глянул в мордашку, подмигнул:

— Счас прибудем, — доложил он кролу.

Тот поднял уши, перестал пыхтеть.

— Умный, крол, как тебя… эта… называли? Эй, Василь, — позвал дед водителя.

— Чо? — откликнулся тот.

— Как кролей на рынке баба обозвала-то?

— Кажется, шиншиллы, говорила.

— Верно! Так вот, шиншил! Приедем, шиншилят рожать бабке моей будешь!

Водитель гоготнул.

Кролик смотрел на старика преданными глазами.

— Гуляй пока, — дед отпустил животное, и оно поспешно забилось под сиденье ближе к сородичам, засопело.

— У-ох! — раздался веселый вопль Василия.

Деда Яткера подбросило к потолку, машина нырнула в глубокую яму, подпрыгнула…

— Прибыли! — сквозь скрип колодок провозгласил водитель.

Кряхтя, Яткер стал собирать кролов, сажать в большую плетеную корзину, с упреком бросил водителю:

— Просил же тя! Знаешь, как задницу отбил!

— Ну забыл я, — оправдывался Василий.

Дед хлопнул дверцей, закосолапил к калитке.

Водитель выбросил бычок, безнадежно крикнул:

— Дед, а как же лодка?

Яткер остановился, опустил корзину:

— Вечером заходи, обмозгуем.

Машина сорвалась с места, понеслась дальше, в конец, уставленной кособокими домишками, улицы.

***

Старик отнес кролов на базы, расселил по клеткам.Сел на березовый чурбан, закурил.

— Ну и хорошо, — сказал он, выпуская облачко дыма.

Старухи дома не было. Яткер, обрадованый удачей, полез на подловку за старой надувной лодкой Василия. Приставил лестницу к чердаку, забрался на первую ступеньку.

— Весной это было? — спросил он самого себя. — Весной, точно помню: Васька с Катериной поссорился и запил тогда, — он перешел на вторую ступеньку.

— За самогоном приходил, к кому ж еще ему идтить?

— К кому ж еще, как не к моей старухе, она…-тфу! — сплюнул старик.

— Монополистка! Денег, конечно, у мужика не было…

Он поднялся на последнюю ступеньку, открыл дверцу чердака.

–…Вот теперя, стало быть, лодку у старухи и тырим! — подытожил дед.

***

Яткер спрятал лодку на берегу ерика под стогом сена. Вернулся домой.

— Приехали! Явились! — старуха с порога накинулась на мужа.

В сердцах шваркнула кастрюлю на плиту, подошла к старику поближе, обнюхала.

— Не пил? — удивилась она.

— С чего ж это пить-то? — обиделся старик. — Я кроликов купил. Шиншил. А Васька-то Куприянов себе сети новые приобрел, обещал рыбкой угостить…

Гнев жены поубавился.

— Давай ужинать, а то коровы скоро придут, доить надо… Сегодня твоя очередь, а то у меня… — Старуха прогнулась в спине, там что-то хрустнуло. — О, слыхал?! — она подняла указательный палец.

Яткер уныло кивнул, пошел к выходу.

— Э, а есть?

— Не хочется, — старик вышел на открытую веранду.

По улице важно шел, погоняя коров, пастух Иваныч.

— Здорово, Иваныч! — крикнул старик.

Пастух остановился, стал взглядом искать того, кто его окликнул. Увидел.

— Здорово, Яткер! — заорал он на всю улицу. — У меня к тебе дело! Выйди-ка!

Старик спустился, вышел за калитку:

— Ну, какие дела?

Пастух потупил глаза.

— Чо пропил? — догадался Яткер.

— Движок. Последний был, — промычал пастух.

— Му-у, — поддразнил старик. — Не могу.

— М-м-м, ну Яткер… — замычал Иваныч.

— Ладно-ладно, дам любой, только не мычи, перед коровами стыдно.

Вечером приходи задами, и чтоб ни одна душа…

— Ни-ни, — уверил старика пастух.

***

В густых сумерках Василий пробрался к огородам Яткера. У фонарного столба рядом с забором кто-то копошился. Разобрать в темноте было трудно.

–Старая, — прячась, пробормотал Василий.

— Кто здесь? — спросила фигура.

— Сосед, ты? — осмелев, ответил Василий.

— Я, — отозвался Иваныч. — Фу ты, испугал. Я уж думал, старая. Дозор ночной учинить решила.

— Ты зачем? — поинтересовался Василий, подходя вплотную к пастуху.

— Насос пропил, — пожалился тот. — Третий день воду из колодца ведрами черпаю. Вот смотри, — он протянул свои ладони. — О какие мозоли натер.

— Вижу, — ничего не увидев в темноте, ответил Василий.

— А ты за чем? — задал вопрос пастух.

— За лодкой, — нехотя признался водитель.

— С нас магарыч причитается, — хихикнул Иваныч.

— Знаю, — подтвердил Василий. — Идем отсюда, пока старуха свет не включила.

Две тени, пригибаясь, как под обстрелом, промелькнули к реке. На столбе, несколько раз моргнув, вспыхнула лампочка. Старуха бдила.

***

На рассвете Василий постучал в окно дома Яткера. За окном показалась заспанная, в ночной рубашке жена Яткера, присматриваясь, сощурилась:

— Василий? Чо так рано? — недовольно пробурчала она.

— Баб Варь, поллитра, — Василий, показал пустую пластиковую бутылку из-под «Айрон-брю».

Старуха оценивающе посмотрела на мужика.

— В долг не дам, — предупредила она.

— Зачем в долг? — удивился Василий, протянул «десятку».

— Сейчас, обожди немного! — лицо старухи просветлело и нырнуло за шторку.

Василий извлек из кармана измятую пачку «Примы», закурил.

— Эй, Васька, — окликнула старуха. — Держи. — Она просунула в форточку баклажку с желтоватой жидкостью, высунулась следом. — Вась, а Вась, — вкрадчиво поинтересовалась она. — Может, еще возьмешь? Что зря мотылятся-то через всю деревню, гляди, какая грязища-то!

— Заботливая ты, баба Варя, — расплылся в улыбке Василий. — Ну, неси.

Он порылся в карманах, достал тридцать рублей:

— На все!

Баба Варя сгребла деньги, растворившись, на сей раз быстрее прежнего.В конце улицы, поднимая пыль, появилось стадо пятнастых коров. Бабы выгоняли скот в стадо.

— Гей, хей! — сзади, пощелкивая бичом, брел Иваныч.

Его шибало из стороны в сторону.

— Нажрался с утра, — ехидно уронила старуха, протягивая бутылки.

Василий распихал их по карманам и направился навстречу стаду. Поравнявшись с пастухом, они заговорщицки перемигнулись:

— В Степашиной балке? В семь…

Василий пошел дальше по улице к гаражам МТМ.

***

Коровы разбрелись по балке, лениво щипали траву. На поляне около ручья сидели трое: Василий, пастух Иваныч и дед Яткер.

— Разливай! — моргая осоловевшими глазками, изрек Иваныч.

Василий твердой рукой плеснул самогонку в стаканы.

— Ну, будем…

Все разом ахнули.

— М-м-а-а, — заворчал, морщась, Яткер. — Хороша, зараза. Хрумкнул редиской, затянул татарскую песню. Василий несмело поддержал мотив. Яткер тряхнул головой, не глядя, протянул свой стакан.

— Плесни! — приказал он совершенно незнакомым тоном.

Василий и Иваныч переглянулись.

— Чо смотришь? — прорычал Яткер на Василия. — Ужраться хочу я! Имею право!

— Праздник какой? — уточнил Иваныч.

— Варюха на неделю к сестре в город умотала. Конец Берлинской стене!

***

Вечером возле дома Яткера собралось полдеревни. Тащили насосы, моторы, миски…

— Дрель, дрель верни! — кричали в толпе.

— Яткер, бидон посмотри люминевый с заклепкой на боку!

Толпа напирала.Счастливый Яткер выгребал из крольчатника разнообразный хлам.

— Забирай, разбирай, где чье!

В глубине сарая Василий и Иваныч помогали Яткеру выносить скопленные старухой вещи.

— Сколько насобирала, дура старая! — возмущался пьяный Яткер.

— Хламевщица ядреная!.. Кролям дышать нечем!..

Люди, соглашаясь с тем, что воздух для кролов важен, растаскивали вещи по домам.

***

— Ох, батюшки! Ох, обворовали! — дуром орала на все село баба Варя.

— Обворовали! — голосила бабка.

Соседи, сбежавшись на крики, весело наблюдали за мытарствами скупой старухи.

— Яткер, дед, где же ты?! Дурень окаянный!

Яткер показался на тропинке с ведром и удочками, заметно пошатываясь и мурлыкая себе под нос что-то веселое.

— Варюха! — обрадовался дед, увидев старуху. — Ва-рю-ха! А я — «под му-хой»! — растягивая слова, самодовольно заявил он.

Он расхохотался, обрадовавшись родившейся шутке, сделал неосторожный шаг, оступился, судорожно стал зачерпывать воздух руками. Полетели удочки, взметнулось ведро и вместе с зеленоватой речной водой, блестя на солнце чешуей, в ерик полетел весь дневной улов старика.

— Во, допрыгался, старый! — почти плача, выдавила баба Варя.

— Нас обворовали, насосы украли, посуду алюминевую, а он смеется, гад.

Яткер с трудом приподнялся на локтях, глянул на жену, заплетающимся языком прошамкал, передразнивая:

— Укра-а-ли, обворова-а-ли!.. Дура ты, Варюха! Моторы кролики зарыли. В землю говорю.

Голова старика упала, тело содрогалось: он хохотал. Старуха в надежде кинулась к крольчатнику, прихватив по дороге совковую лопату. Послышалась возня, брань, методичные удары лопаты о мягкий грунт.

— Давай, Варюха, копай глубже, точно говорю, моторы там! Ха-ха! Кролы… ха-ха-ха… — громко кричал Яткер.

В сарае что-то хрустнуло. Наружу полетел обломок черенка и штык лопаты.

— Чтоб тя! — выругалась старуха.

— Да ты копай, рой, Варюха, ха-ха-ха! — не унимался дед, катаясь по земле от хохота.

— Копаю, милый, уж до водицы докопалась, — старуха выдернула из поленницы сучковатое березовое бревнышко, направилась к мужу. — Копаю, батюшка, помощничек ядреный, — она занесла полено над мужем… И опустила аккурат на лоб.

— Ы-э-х! — выдохнул старик, его смех прервался.

— Убила? — старуха упала на колени, стянула с головы платок и припала к груди деда.

–Точно убила — не дышит! — растерянно прошептала она.

— Милый ты мой! Зашибла я тебя! — всхлипывая, стала причитать баба Варя.

Толпа за оградой притихла.

— В чем дело? Что тут интересного? — раздался волевой голос из-за толпы.

— Да тут человека убили, — уронил кто-то из толпы.

— Посторонись, пропусти милицию! — невозмутимо ответил тот же голос.

Толпа расступилась. Здоровенный детина, лет тридцати пяти в выцветших трико с отвисшими коленками, в галошах на босу ногу, в застиранной майке неопределенного цвета, ступил в огород.

— В чем дело, я спрашиваю, — участковый поправил форменную фуражку, единственное доказательство его принадлежности к «органам».

— Тут я, Лев, сюда иди! Скорее! Я мово… — баба Варя запнулась, отрывая зареванное раскрасневшееся лицо от груди мужа. Участковый двинулся ей навстречу. Баба Варя поднялась с колен.

— Даже не знаю, как случилось… — она обернулась к Яткеру и обомлела: старика рядом уже не было.

— Где жертва? — спросил, приблизившись, участковый.

— Я — жертва! — с обидой закусывая губу, проскулила баба Варя.

— Где убитый?

— Вон, симулянт! — старуха указала рукой на колышащиеся ветки кустарника. — Утек, зараза!

Участковый пожал широкими плечами, лениво повернулся, двинулся к калитке.

— Чо столпились, рты пораззявили? — грубо сказал он собравшимся. — Расходимся! — и с долей сарказма добавил, оборачиваясь к бабке.

— Эй, жертва, слышь, форму верни!..

***

Прятали деда Яткера всем селом: по чердакам, подвалам. Пока старуха обыскивала одних, его хоронили их соседи.

— Мово непутевого не видали? — с порога спросила баба Варя.

— Чем же он тебе непутевый? — вопросом ответила вдовствующая Кузьминична. — Справный вроде бы был мужик. Или, может после полена повредилось что?

Баба Варя молча заглядывала под кровати и в шкафы.

— Добро он нам сделал, слышь, Варюха, большое добро! — встрял в разговор маленький старичок, сосед.

В дверях толпились зеваки.

— И то правда, Варя, прости ты его, ведь не с дури, не со зла отдал людям добро-то, — сказала хозяйка дома. — Ты же за самогон у мужиков все скупила.

— Сами несли, не неволила, — огрызнулась баба Варя. — Пускай жены смотрят за мужьями своими, что из дома тащат!

Старичок — сосед деловито присел табуретку у порога, стал набивать махоркой самодельную трубку из вишневого дерева:

— А шо, ежели не вернется Яткерка? — осведомился он.

— Как? — недоуменно уставилась на него баба Варя.

— А вот так! — старичок чиркнул колесиком зажигалки, выпустил облачко дыма. — П-па… п-а… Ищи Варюха, супруга свово, может, кады и сыщешь…

Баба Варя копошилась в огороде, выдергивая корневища давно отошедших помидоров, когда позади нее в крольчатник прошмыгнула чья-то тень.

— Нету, нету, — в недоумении приговаривал Яткер, в пятый раз перетрясая тюк соломы в углу сарая…В дверном проеме, загораживая свет, возникла фигура жены.

— Где семь дней пропадал? — тихо осведомилась она.

Старик промолчал. Старуха решила пойти с другого конца.

— С чем пожаловал?

— Да эта… Кроликам сенца надо дать, водички сменить…Вон у того мордастого и вовсе нету, спекся, бедный на солнышке.

Бабка довольно покачала головой и напрямик спросила:

— Бутылку никак ищешь, старый?

Яткер, щурясь, посмотрел в лицо жены:

— Отдай! Богом прошу, верни, Варя!

— Кролики выпили, — кокетливо поправляя платок, ответила старуха.

— Как — кролики? — растерялся Яткер.

— Ну ты где бутылку оставлял-то?

— В клетке, — вспомнил старик.

— Бутылка-то какая? Пластмассовая?

Яткер кивнул.

— На клетке посмотри, — посоветовала старуха мужу.

Старик запустил руку на крышу клетки, пошарил, достал оттуда бутылку.Из прогрызенного отверстия на ладонь старика вытекли остатки содержимого. Яткер поднес руку к носу: самогон.

— Ну я ж и говорю, они выпили, окаянные, — баба Варя равнодушно повернулась и направилась в огород, по дороге созывая цветных кур. — Цыпа, цыпа, цыпа…

— Все выжрали! — с ненавистью сказал Яткер: комок горечи подкатил к горлу.

— Прочь! Всех на… Прочь, гады!

Старик заметался по сараю, распахивая клетки, выкидывая перепуганных кролов на землю.

— Во-о-он! — несся из сарая охрипший голос старика.

Кролики в испуге прыгали по огороду прочь от сарая, выскакивали из дверей, подгоняемые криками Яткера. Их было много: бабочки, шиншиллы, великаны… Яткер оперся руками на завалинку, тяжело дыша, смотрел, как разбегаются его любимцы.

–Стойте, — очень тихо прошептал он.

–Варя, — позвал он жену.

Но она его не услышала, продолжая пропалывать огород.

–Эй, Яткер, — раздался голос соседского старичка, наблюдавшего за происходящим через щель в заборе. — Чего кролов-то распустил?

–Кормить нечем, — нашелся Яткер. — А у тебя…капуста… хорошая… уродилась… — сквозь слезы сказал он, стискивая зубы.

–Ты с ума сошел? — уточнил сосед. Яткер не ответил.

Некоторое время старичок обдумывал услышанное, затем опрометью кинулся к своему дому:

–Мать! Слышь, мать, чо он удумал? Своих кролов нашей капустой кормить!

За забором, забыв о ревматизме, соседи выдирали из земли недозревшие кочаны капусты…

По испещренному морщинами лицу Яткера медленно текли слезы. Дед поморщился, утер тыльной стороной ладони мокрое лицо.

— Бегите, — спокойно сказал он, — в его голосе звучали забота и любовь, какую питают родители к своим детям. — Набегаетесь и вернетесь!

Кролики, ошалевшие от свободы, бежали к дальним огородам за которыми открывался густой лес.Старик повернулся и побрел к верстаку: мастерить очередную клетку для кроликов.

— Снег выпадет, вернетесь, — бормотал старик. — А я вам новые домики пока смастерю. К зиме точно вернетесь, — остругивая рубанком неровную серую дощечку, приговаривал Яткер.