Если позвала дорога

Юрий Дегтярев

Что делать человеку, если нет работы? А та, что предлагается, в реальности означает его бесплатный труд за символическую оплату на уровне прожиточного минимума. На который даже один человек не проживёт и месяц, а у многих же есть семьи. Самели сделал свой выбор, изменивший всю его дальнейшую жизнь.

Глава 3. На бетонном заводе

Самели с Лёней думали недолго по совету Алика. На следующий день они позвонили Александру переводчику, объяснили жилищную ситуацию и попросили другую работу, где есть русские мигранты. Он пообещал переговорить с Аликом. После обеда позвонил Алик и предложил им работу на бетонном заводе, но сразу предупредил, что работать там намного тяжелее, чем на автомобильном.

Зато там много русских и узбеков. Их это устраивало и в тот же день, вечером, Алик перевёз их на бетонный завод, поселив в общежитие, по-корейски кисукса. Бетонный завод представлялся им таким же, как в России — цементная пыль, пролитый на полу раствор, кругом грязь. Но то, что они увидели, перечёркивало все их представления. Чистота как вокруг завода, так и внутри. Не было даже дорожной пыли на траве, деревьях у самого завода.

Цемент возят в огромных и закрытых цементовозах. Песок и щебень возят на большегрузных самосвалах с автоматически закрывающимися сверху специальными бортами. Ни один камешек не падает на дорогу. Машины не загружают с верхом, как в России. В Корее экологии придают первостепенное значение. Это главный фактор существования человеческого общества в гармонии с природой. Каково же было их ещё большее удивление, когда в процессе работы, узнали и посмотрели сами, как компьютер управляет технологическим процессом создания раствора с его полным циклом, до выхода готового бетонного раствора нужной крепости. А ведь сам раствор — это смесь пяти компонентов: щебня, песка, цемента, воды и реагента. И всю эту смесь через автоматические дозаторы готовит компьютер. Оператор лишь контролирует процесс, чтобы не было никакого сбоя в работе. А какие столбы выходят из такого раствора!

Это были сейсмоустойчивые бетонные столбы под строительство высотных домов в зонах возможных землетрясений. Дома, построенные на этих фундаментных столбах, способны выдержать землетрясения. Завод производил такие столбы круглосуточно, в две смены, прихватывая ещё и выходные дни, чтобы быстрее выполнить заказ. Все рабочие трудились также усердно, как во время войны с Германией, в Советском Союзе люди производили снаряды и патроны. В то время, за такой труд многие рабочие позже получали звания Героев социалистического труда. Все корейцы, на их взгляд, работая по шестнадцать часов в сутки, были достойны такой же награды. А никакой войны не было, делали просто столбы.

Друзья старались не отставать от корейцев. Отработав двенадцать часов в смене, они оставались на овертайм по два, а то и четыре часа дополнительной работы. Самели работал на участке укладки бетонного раствора в формы, медленно двигающиеся на тележках. Бригадир — оператор управлял процессом, регулируя скорость движения тележки и выгрузку раствора, приготовленного с помощью компьютера. Работать требовалось быстро, при этом надо было успеть выбить крючком мелкие камешки раствора, попадающие в отверстия для болтов, соединяющих форму с её крышкой.

И успеть надо было, ещё веником смести раствор, попадающий на плоскость разъёма форм. Поэтому у каждого из работников было при себе три инструмента — лопатка штыковая, веник обыкновенный и крючок. И всё это должно было работать в обеих руках. Они клали веник в жёлоб тележки, куда сметали остатки раствора, и работали лопатками, укладывая раствор. Крючки держали в карманах брюк.

После укладки сметали веником раствор с разъёма форм, а крючком выбивали камешки из болтовых отверстий. Всё это проделывалось на ходу, при движении тележки, потому что раствор в форму подавался непрерывно. Корейцы успевали всё делать быстро в отличие от иностранных рабочих. У них же, то веник уедет с тележкой, то лопата, и за ними нужно было бежать назад. То крючком долго выбивали застрявший в отверстии камешек, а кореец — напарник, с другой стороны ждёт, чтобы вместе, двумя лопатами, разложить раствор в конце формы. А оператор не ждёт, загоняет под загрузку раствором вторую форму, для следующей пары рабочих.

Было тяжело работать, но ещё тяжелей было работать быстро, как требовалось производственным циклом. Но корейцы в бригаде с пониманием относились к иностранцам, не уставая по несколько раз показывать правильные приёмы быстрой работы. Ругались редко, а всё ругательство у них состояло из одного слова — щибаль, которое они произносили снисходительно, как детям, и с улыбкой. Что совсем не походило на ругань в русском представлении. Самели наивно думал вначале, что у него самая тяжёлая работа. Позже выяснилось, что это самая лёгкая работа на заводе и многие узбеки стремились попасть именно на этот участок, на лопату, как они называли его.

Дав мигрантам время для освоения этой работы, через неделю их ставили, по очереди, на следующую технологическую операцию, после лопаты. Готовые формы закрывались крышкой с помощью крана и им же переносились на двигающийся роликовый конвейер. Где двое рабочих, по одному с каждой стороны, одновременно закручивали болты на формах. За минуту, пока форма проходит по конвейеру, каждому из них надо было закрутить по шестьдесят шесть болтов с помощью пневмогай-ковёрта, весом четырнадцать килограмм. Пневмогайковёрт выглядел как пневмомолоток — все так и называли его, молотком. И так двенадцать часов.

После первой, такой смены, у Самели не желали разгибаться пальцы рук, оставаясь полусогнутыми. Из-за этого, утром следующего дня, он сильно порезал палец. Хотел взять станок для бритья, а пальцы не слушались, не согнулись и один палец попал на лезвие бритвы. Надо идти на работу, а кровь ручьём идёт из пальца. Кое-как забинтовал и пошёл. Было тяжело работать в этот день. Но и в дальнейшем, когда приходилось работать пневмомолотком, пальцы у него не выпрямлялись до конца. И не только у него так было.

Боялись, что такими они останутся. И в выходной день Самели вместе с ребятами из Находки — Сашей и Игорем — зашли в аптеку и, показывая фармацевту свои согнутые пальцы на руках, говорили лишь одну фразу:

— Апо. Як иссымника? (Больно. Лекарство есть?)

Удивлённый аптекарь смотрел на их вытянутые руки и отрицательно качал головой, добавляя по-корейски:

— Анимнида (нет).

И в какую-бы аптеку не заходили, им ничем не могли помочь. Предлагали лишь разогревающие мази, которые они и набрали. Но они не помогали. Руки по вечерам, когда ложились спать, просто гудели как электрические провода высокого напряжения. Хорошо, что на «молотке» они менялись каждую неделю. А после закрутки болтов, надо было ещё, с торца формы поставить и закрутить массивную и тяжёлую гайку, весом около восьми килограмм. Гайка была с мелкой резьбой, и трудно было попадать на шаг резьбы, чтобы её закрутить. И всё это время приходилось держать гайку на весу, двумя руками. Через месяц такой работы пальцы у многих из них уже не разгибались, оставаясь в согнутом положении. А их попытки, силой разогнуть пальцы вызывало сильную боль, а пальцы снова сгибались.

В этот трудный для них период, директор завода преподнёс им приятный подарок — через переводчика выдал каждому из них красивые билеты в банно-оздоровительный комплекс с саунами, стоимостью 25000 вон (около $25). Директор хотел, чтобы они познакомились с корейскими банями. Они все были рады такому подарку и в первое же воскресение решили сходить в баню, надеясь, что в парной пальцы хорошо прогреются и восстановятся.

Саша из Находки оказался заядлым банщиком и решил нарвать веток на веник. Но берёзок вокруг кисуксы не было вообще, а за дубовыми ветками надо было идти вглубь леса. И он нарвал с первого попавшегося дерева, оказавшегося черёмухой. Веник получился очень запашистым! Но когда они стали проходить турникет, Сашу с веником остановила девушка-контролёр. Жестом предложила ему оставить веник в пластмассовой корзине для зонтов, стоящей рядом с ней. Он же замотал головой, показывая, что возьмёт его с собой.

Удивлённая кореянка спросила:

— Что это такое? — показывая рукой на веник.

— Веник, — по-русски ответил Саша и, поясняя сказанное, стал хлопать себя веником по спине. Она от неожиданности рассмеялась и пропустила его с веником, так и не поняв, для чего нужен русскому веник. В Корее не заведено париться веником. В каждой бане имеются по несколько саун с сухим паром и мокрым. Диапазон температур доходит до 100 и более градусов. И веник там не нужен совсем. А когда получали от банщика ключики от шкафчиков с одеждой, то он неодобрительно посмотрел на веник и сказал одно слово:

— Чонсу (уборка).

Саша постучал себя в грудь кулаком, заверяя банщика, что сам уберёт листья в сауне после того, как напарится. Баня поразила их всех! Снаружи она выглядела красивым дворцом с площадью и фонтаном. На первом этаже они сняли обувь, поставив её в шкафчики с прозрачными дверцами. А на банной стойке получили из рук девушки-администратора банный комплект белья — светло-коричневые шорты и футболки. Выйдя в огромное фойе первого этажа, с расположенными в нём рядами массажных кресел и бутиками с банно-туалетными принадлежностями, они по широкой лестнице, застеленной ковровыми дорожками, поднялись на второй этаж.

Отдали банщику, сидевшему за стойкой, ключики от шкафчиков с обувью и получили взамен магнитные ключики от шкафчиков с одеждой. Они рядами стояли, с широкими проходами между собой, на ковровых дорожках. Раздевшись и надев на руки магнитные ключики, прошли в банное помещение. Перед входом в него, слева и справа стопками лежали чистые полотенца и мочалки. На полу справа стояли весы, на которых они взвесились. А с левой стороны был целый туалетный зал с фенами, расчёсками, лосьонами и кремами.

Банное помещение оказалось огромным залом с большим количеством саун, бассейнов с холодной и горячей водой и бассейна-джакузи. А прямо перед ними справа, прямо и слева были оборудованы моечные места с душем и мылом. Саша взял пластмассовый тазик и запарил веник. После чего они прошли в первую сауну и обомлели! На устланных махровыми полотенцами полках сидели корейцы и смотрели телевизор, установленный в сауне, где температура достигала 95 градусов!

Их удивлению не было предела!

После сауны окунулись в бассейн с холодной водой, потом с горячей в джакузи, где на их спины с боков и на ноги снизу, били струи воздуха под давлением. Потом вышли наружу, где находились ещё два больших бассейна с горячей и холодной водой. В полном восторге пошли на второй заход во вторую сауну — она считалась мокрой и была похожа на русскую баню. Влага стекала по горячим стенам, усиливая жар внутри сауны. Температура была меньше, но жар чувствовался сильнее, за счёт влажного пара. На третий заход пошли в третью сауну, тоже с сухим паром, но с травяными мешочками, развешанными на её стенах. А в ней, уже во всю, парился веником Саша!

Черёмуха очень нежная, поэтому листья на венике сразу повисли после запаривания, как варёные. Но Саша парился с удовольствием, подкидывая водички на горячие камни. Они тоже попробовали париться, но эффекта уже не было. Веник был без листьев, облетевшие, лежали они на полу. Саша убрал их сразу, как и обещал. В сауне пальцы у них отошли, стали разгибаться и не болели. И они решили каждую неделю ходить в баню. А Саша ещё и в будние дни, разогревал руки после работы в горячих ванночках, придуманных им. Спасибо директору за такой бесценный подарок для здоровья!

После такой бани неделю работы можно было выдержать легко. К следующему походу в баню Самели купил разовый плёночный фотоаппарат и сфотографировал в бане всё, что можно, даже себя в сауне.

У Лёни тоже работа была нелёгкая. Его поставили на участок сборки арматурных сеток, которые потом укладывались внутрь форм столбов. Сами сетки выбрасывались в готовом виде, из станка с программным управлением, с которым легко справлялась китайская девушка. Лёне оставалось только поставить фланцы с торцов сеток и закрутить их болтами при помощи пневмогайковёрта. Работа была постоянно в наклон или сидя на корточках, а работать надо было тоже быстро, сетки из станка вылетали одна за другой, непрерывно. Через неделю такой работы Лёня стал уговаривать Самели на отъезд:

— Я больше не могу, признался ему, — в России так не уставал за месяц, как здесь за неделю. Бросим такую работу, поедем домой.

— Лёня, у меня такое же состояние, — грустно отвечал ему Самели, — пальцы не разгибаются, спина и руки болят. Давай потерпим, и билеты отработаем, не с пустыми же руками возвращаться.

— Хорошо, давай этот месяц отработаем, — немного подумав, с неохотой согласился он.

Они шли на работу ранним утром и, разговаривая, вселяли в себя надежду, что этот каторжный труд скоро закончится. Но постепенно втянулись и в этот тяжёлый труд. И хотя всё тело и руки уставали также и болели, работа стала для них привычной. А идя по утрам на работу, стали уже замечать красоту горной дороги, разрубившей непроходимую тайгу на склоне сопки. Очень удивились, когда впервые увидели диких коз, переходящих дорогу прямо перед ними.

Животные не боялись человека! И это не в заповеднике, где они охраняются, а буквально в окрестностях бетонного завода! В другой раз над ними, очень низко пролетели два жирных фазана с красно-синими головами и длинными хвостами. А однажды, вместе с ними на работу бежал по бетонному лотку для дождевых стоков с дороги, маленький зайчик. Видно, забежал в лоток где-то внизу, а выбраться не смог. Самели с Лёней хотели помочь ему, но зайчик поскакал по лотку, поднимающемуся вместе с дорогой вверх. Так он и добежал с ними до самого завода. Наверху зайчик выкарабкался из канавы и убежал в лес. Корейцы бережно относятся к окружающему их, природному миру, считая себя его неотъемлемой частью.

Такое же отношение наблюдал Самели у всех азиатов, с которыми пришлось ему в дальнейшем работать вместе. В выходные дни друзья спускались по горной дороге в село, которое больше походило на небольшой город. В нём находился даже банк! Но они ещё не знали этого, а корейские деньги кончались. У Самели оставалось триста долларов, и он хотел разменять сто долларов. Как-то Гриша, приехавший в Корею из Новочеркасска, предложил ему поехать в выходной день в Тумпо. Там он знал банк, в котором можно было разменять доллары. Стройный светловолосый парень, приехавший из Краснодара, вызывал симпатию. Рассказал свою историю, как впервые поехал на заработки за границу, в Аргентину. Почему поехал туда, он и сам не знал. В девяностые годы многие мечтали уехать в любую страну на заработки. Так Гриша оказался в одной из беднейших стран Латинской Америки, где своих безработных было полно.

— Естественно, — рассказывал он, — для меня работы нигде не нашлось, несмотря на то, что был квалифицированным сварщиком. С месяц помыкался, деньги заканчивались, я переселился уже на свалку. Осознав своё безвыходное положение с работой, вернулся домой. Вторую попытку повторил, обратившись в турфирму. Так я оказался в Корее, — закончил рассказ Гриша.

Лёня не захотел ехать, и они отправились в субботу вдвоём. Спустившись в село, сели на проходящий автобус и минут через двадцать были в Тумпо. Широко открытыми глазами, разглядывал Самели чистые улицы и красочные дома на них. Не было ни одного одинакового дома и почти каждый, чем-то был украшен. От площади, где они вышли из автобуса, расходились две улицы в направлении банка. На одной из них, у первого же дома, стояли большие цветочные венки. У Самели такие венки вызывали ассоциацию с похоронами, как это происходит в России.

— Неужели похороны? — и предложил Грише посмотреть.

Но то, что они увидели, обескуражило их. Это был небольшой магазин, у входа в который и стояли венки. Гриша тоже не знал, для чего они здесь. Впечатлёные этой картиной, свернули на другую улицу и вскоре подошли к большому зданию с вывеской банка. Каково же было их удивление, когда зашли внутрь! В просторном холле, сразу у входа, тоже стояли два огромных венка с изображением колосьев риса. Они начали понимать, что такие венки означают что-то другое, никак не связанное со смертью человека. Для Самели это было очередное потрясение, заставившего его изменить привычное мышление. Они поменяли доллары на корейские воны и вышли из банка. Решили прогуляться по городу. Пройдя от банка метров десять, решили перейти на другую сторону улицы. И вдруг увидели двух полицейских. Один из них положил какой-то лист бумаги на лобовое стекло припаркованного автомобиля, придавив листочек стеклоочистителем. Второй же, с любопытством смотрел на них, переходящих улицу. Страх овладел ими от проницательного взгляда полицейского:

— Сейчас он проверит паспорта и увидит, что они нелегалы.

Не желая такого развития событий, Самели поздоровался с ними по-корейски:

— Анёнг хасеё, — и чуть поклонился. Гриша, вслед за ним, тоже произнёс с поклоном:

— Анёнг хасеё!

Это единственное, что они вспомнили сейчас, ежедневно слыша такое приветствие от корейцев. Услышав от иностранцев корейское приветствие, второй полицейский поднял голову и с удивлением посмотрел на них. После чего, оба ответили на приветствие:

— Анёнг хасеё! — и продолжили заниматься своей работой.

Самели с Гришей ещё не знали, что полицейского в Корее не надо бояться, если ты не совершил никакого преступления. И что иммигрантами и проверкой их документов занимается совершенно другая служба — иммиграционная. Это не в России, где милиция, ставшая потом полицией, по поводу и без повода, может проверить документы у любого человека, показавшегося им подозрительным.

Несмотря на благополучно прошедшую встречу с полицейскими, они решили больше не рисковать с такими прогулками и повернули к остановке автобуса. Приехав в Ёнин, зашли в продуктовый супермаркет и набрали продуктов, которые были им знакомы — корейское печенье «Чокопай», натуральный апельсиновый сок и молоко с булочками. Пешком поднялись по горной дороге, в свою кисуксу.

Первая корейская заработная плата укрепила упавший моральный дух Лёни и Самели. И они решили поработать ещё, пока завод не выполнит заказ. Здесь, на корейском заводе, их работа считалась как неквалифицированный труд. И оплачивался этот труд соответственно. Но для них это была хорошая оплата, превышающая даже зарплату Самели, работавшего мастером на судостроительном заводе, в три с лишним раза. При этом их кормили три раза в день, совершенно бесплатно, вернее, за счёт завода, но с заработной платы не высчитывали. За проживание они тоже не платили, всё оплачивал завод. Корея, наверное, единственная страна в мире, где капиталист-владелец любого предприятия предоставляет проживание и питание за счёт своего предприятия, совершенно бесплатно. В Советском Союзе, даже при социализме, такого никогда не было. Конечно же, такой капитализм никогда не станет загнивающим, каким его продолжают критиковать «народные избранники» на всех уровнях власти в России. А сами при этом стремятся уехать в этот капитализм и туда же отправляют своих детей и внуков на учёбу и дальнейшую жизнь.

И капитализм продолжает наращивать своё динамичное развитие, увеличивая и без того, внушительный разрыв по экономическому и социальному развитию с «развивающейся» Россией. А по уровню жизни населения, отставание по сравнению с капитализмом просто колоссальное. Когда Самели с Леонидом приехали в 2003 году на работу в Корею, уровень жизни её населения составлял чуть больше десяти тысяч долларов в год на каждого человека. Россия же, по данным Всемирного Банка занимала 97 место в мире по доходам на душу населения. Но при этом занимала 16 место в мире по росту валового выпуска продукции (ВВП). Самое парадоксальное в этом и заключается, именно от ВВП в номинальном выражении рассчитывается доход на душу населения. Находясь в двадцатке ведущих государств по выпуску валовой продукции, Россия при этом находилась на уровне латиноамериканских стран по доходам на душу населения.

Доходы от сырьевой экономики — нефти, газа и леса — главных составляющих ВВП, распределялись в основном, среди олигархов, поделивших между собой общенародную собственность в 90 — е годы, с согласия президента Ельцина и слившихся с ними высших эшелонов власти. Россия только в 2018 году достигла этого корейского показателя, поднявшись на 62 место в мире с доходом на душу населения 11289 долларов по данным того же, Всемирного Банка. За эти же, прошедшие 15 лет, Корея в три с лишним раза, увеличила свой доход на душу населения за счёт непрерывного роста ВВП. Уже в 2017 году Южная Корея стала членом клуба «3050», куда входят страны с населением более 50-и миллионов человек и доходами на душу населения выше $30 тысяч. Доход на душу населения в Южной Корее составил в 2017 году $31700. В России же, самый высокий уровень жизни был в Москве, где среднемесячная зарплата колебалась от полуторы до двух тысяч долларов в 2003 году. В провинции не более двухсот-трёхсот долларов в месяц, которые ещё и не выплачивались месяцами. Сравнивать было нечего, треть населения России находилась за чертой бедности, оставаясь там, на долгие десятилетия путинского режима. Население России продолжало стремительно убывать, смертность превышала рождаемость. Такое отсутствие развития страны российские политики и властные чиновники умудрялись называть ростом, неважно, что отрицательным, они на себе не ощущали ни роста, ни падения экономики. Отрабатывая тем самым, свои высокие заработные платы и гонорары, щедро выдаваемые правительством и президентом.

Приближались майские праздники. В Корее их тоже празднуют, но по-другому. Первое мая называют Днём труда, почти как в Советском Союзе, где называли его более возвышенно — Днём международной солидарности трудящихся. И также как было в СССР, первые два дня мая в Корее считаются выходными днями. А пятого мая наступает День детей, тоже не рабочий день.

Незадолго до наступления праздников всем работникам завода раздали каталоги корейских товаров с их фотографиями. Предложили каждому выбрать любой из них. Узбек — переводчик Икрум объяснил, что завод на праздники подарит всем бесплатно, выбранные ими подарки. Самели выбрал то, чего не было в России, корейский электрический матрац. Но это был не простой матрац. В него были вшиты круглые и прямоугольные камни-минералы, оказывающие лечебное воздействие на организм. Такой матрац считался уникальным даже в Корее и стоил он дорого — двести долларов. Матрац, снабжённый терморегулятором, согревал, оказывал магнитное воздействие, массировал суставы и мышцы. Кто-то выбрал навороченный велосипед, каких в России ещё не было. Лёня тоже выбрал матрац.

Было весело, когда получив подарки, они через месяц пошли на почту, чтобы отправить их домой. Думали, что скрутят матрацы рулонами и в таком виде отправят. Но почта приятно удивила их. Весь персонал так обрадовался им, что девушка-оператор, в короткой юбочке, вышла в зал и стала показывать, как правильно свернуть матрац, чтобы он поместился в самом большом, чёрном посылочном пакете. Такого в российских почтовых отделениях не увидишь!

Все почтовые работники стремились помочь им упаковать матрацы. Атмосфера была очень доброжелательная! Им подробно объяснили, сколько дней посылка будет идти в Корее и когда, примерно, придёт домой. Как сказали, так и вышло, к тому же ещё и сообщения пришли им по телефону, когда посылки покинули Корею. Такого радушного обслуживания никто из них не ожидал. На майские праздники завод не работал, как и большинство предприятий и учреждений в стране. Первого мая всех вывезли на спортивные площадки.

Директор завода пообещал рабочим-мигрантам, что научит их играть в бейсбол. В Корее, школьники 7—9 классов, обязательно учатся играть в бейсбол, а в старших классах изучают и играют в гольф. Корейцы расставили Самели и других мигрантов, пожелавших научиться этой игре, на площадке и игра началась. Лёня не захотел и остался зрителем. Бейсбол чем-то напомнил Самели старинную русскую игру в лапту. Только вместо лапты и деревянного «чижика» здесь были бита и мячик. С первого раза понять было трудно и им просто показывали, как бить по мячу и сколько раз. И куда бежать после удара, пока мячик не окажется в руках противника.

Игра показалась ему скучной, и он не доиграл её до конца. Зато в волейбол они с Лёней играли с азартом за команду иностранцев, но корейцы оказались сильнее и выиграли. Спортивные состязания закончились обильным угощением морепродуктами, которых дома они и не видели у себя на столе. На День детей, всех работников завода опять вывезли на праздничный отдых. Все расположились за накрытыми столами в павильонах, хорошо закрывающих от солнца. Русские и узбеки, вместе с переводчиком, поместились в одном павильоне.

Они ели мясные блюда, салаты, пили корейскую водку, пиво, общались и фотографировались. Было весело и приятно. Корейцы заказали в этот день чёрного поросёнка и сами зажарили его, целиком на вертеле, как древние индейцы. Пригласили и русских с узбеками отведать, но большинство остались сидеть за столом. Самели из любопытства пошёл посмотреть на чёрного поросёнка, уже обжаренного, но есть отказался. А зря! Позже они узнали, что кушать чёрного поросёнка — это большая оказанная честь! Это деликатес из всех поросят и конечно, надо было попробовать такое мясо. Корейцы тоже не понимали их — как можно отказываться от такого деликатеса?

После обильного застолья всех пригласили играть в футбол на большом футбольном поле. Разбились на две команды — корейцы против иностранцев. Корейцы и здесь выиграли со счётом 2:0. Тогда директор завода, неплохо игравший в футбол, перешёл в команду иностранцев и сразу же забил гол. Потом ещё один и в итоге получилась ничья. Тогда решили бить пенальти. Самели поставили на ворота, так как второй тайм стоял на них. А когда он кошачьим броском прыгнул на летевший мяч, с трибуны раздался громкий крик:

— Яшин, Яшин!

Удивлённый, что кто-то громко сравнил его с известным футбольным вратарём Советского Союза, Самели посмотрел на трибуну и увидел производственного мастера, продолжавшего выкрикивать фамилию знаменитого в прошлом, Льва Яшина. Нашего знаменитого вратаря знал весь мир. Знали его и корейцы. До его мастерства Самели было конечно, далеко. Яшин из него не получился. Победную точку в корейской команде поставил пушечный удар самого огромного корейца, работавшего механиком. Самели даже не успел среагировать на мяч. А если бы успел прыгнуть на него, то наверняка влетел бы вместе с мячом в ворота от такого мощного пенальти. Всё было хорошо.

Озадачило и поставило в неудобное положение русскоязычных мигрантов лишь одно событие. Пустые бутылки, из-под рисовой водки (соджика), они выбрасывали по русской привычке, в траву. В Корее так не делают. Весь мусор после себя здесь собирают в пакеты и увозят с собой, чтобы выбросить в мусорные контейнеры. Которых везде установлено, как минимум, по три штуки: для бумажного мусора, пластика и стекла. Контейнеры подписаны. Узбекам и русским стало стыдно, когда директор завода подошёл к их столику и молча стал собирать в чёрный пакет, выброшенные ими, пустые бутылки.

Урок, который он преподал, запомнился им на всю жизнь. Праздники закончились, начались рабочие будни. Но работать после такого отдыха стало легче. Выматывали лишь овертаймы после ночи. Как-то утром, в один из таких овертаймов, они скребли лопатами крышки форм, очищая их от налипшего и застывшего бетонного раствора. Самели бил штыковой лопатой из последних сил по раствору и в это время к нему подошёл директор и стал наблюдать за их работой. Самели боялся только одного, чтобы лопата не выпала из рук, так как пальцы плохо слушались. Сил не было даже держать лопату, но тактичный директор ничего не сказал и так же молча ушёл. Вообще, отношение к иностранным рабочим со стороны всех корейцев было очень доброжелательное. Корейцы очень общительны и откровенны, всегда говорят то, что есть на самом деле. Могут до бесконечности показывать, как правильно и быстро надо работать. При этом не выказывали никакого раздражения. У русскоязычных рабочих сложилось впечатление, что им наоборот, очень нравится учить их всему, что они делают не так или делают не так быстро как корейцы. В такой атмосфере работать было очень приятно.

Самели, вслед за всей бригадой даже освоил автопогрузчик. Им вывозились отходы на отвал, в конце смены. И чуть не совершил аварию! Насмотревшись на узбеков, лихо мчащихся на погрузчике, Самели решил также выехать из цеха с бадьёй мусора. Но на повороте не сбросил газ, а руль резко повернул влево. Передние колёса у погрузчика были намного меньше, чем задние. И его понесло на полном ходу в левую сторону, к заводскому офису, возле которого стояла легковая машина «Хёндэй Аван-те», заместителя директора завода. И он как раз, в это время, вышел из офиса с бумажным стаканчиком кофе в руках. Который чуть не выпал у него из рук, при виде автопогрузчика, несущегося на полной скорости к его машине. Каким-то чудом, Самели успел затормозить, в нескольких сантиметрах от машины. Было не по себе, ведь он мог проткнуть машину торчащими «рогами» погрузчика. Но какие же они тактичные! Заместитель директора лишь покачал неодобрительно головой за такое лихачество и не сказал ни слова. В России бы, маты неслись уже со всех сторон, даже, если бы ничего не случилось. Для Самели это стало ещё одним наглядным уроком правильного воспитания и такта корейцев.

В июне, в Корее лето в разгаре. От жары спасали напольные вентиляторы, установленные на каждом рабочем месте. А в конце месяца пошли ливневые дожди, которые быстро проходили, оставляя озонированный воздух и высокую влажность. Весь месяц завод напряжённо работал, обеспечивая ежедневно овертаймами, включая выходные дни, всех желающих подработать. Было очень тяжело, и Лёня снова засобирался домой. Как ни уговаривал его Самели остаться до выполнения заказа, Лёня никак не соглашался.

— Не могу, сил больше нет, — оправдыъвался в ответ.

Самели и жалко было его и в то же время, не хотелось терять земляка. Жалко было, потому что почти ежедневно, в обеденный перерыв, когда они все отдыхали, корейский бригадир всегда просил Лёню поработать. Чтобы он заранее наготовил сеток для безостановочной работы завода после обеда. Лёня выдержал бы такую нагрузку, если бы не пил по вечерам корейский соджик в кисуксе-общежитии. Их проживало больше двадцати человек и всегда кто-нибудь выпивал по вечерам, после работы. И Лёню всегда угощали, а он не отказывался. Никакой организм в пятьдесят лет этого не выдержит долго. А в июне ему, как раз исполнялось пятьдесят лет.

— Июнь доработаю и поеду домой, — принял он окончательное решение после продолжительных уговоров своего земляка.

Самели с упоением готовился к юбилею друга! Это был первый день рождения в Корее, который они решили отметить в кисуксе с размахом. В самушине (офисе) он выпросил большой лист плотной бумаги с каким-то объявлением на корейском языке и красный фломастер. На обратной стороне листа расписал фломастером стихотворное поздравление, которые сочинял сам в течение недели.

В день юбилея, девятнадцатого июня, после работы, накрыли прямо на полу приготовленные закуски, еду и корейскую водку в полуторалитровых пластмассовых бутылках. Узбек-переводчик Икрум подсказал, как надо свернуть свои матрацы по-корейски, чтобы на них же и сидеть. Лёня вышел на середину и Самели зачитал перед собравшимися русскими, узбеками и казахами поздравление, закончив его аплодисментами всех собравшихся. После чего свернул лист в виде древнего свитка и вручил его Лёне, который был растроган таким вниманием. Пиршество началось. Корейская водка показалась им слабой и они пили её по полстакана. Но её было столько много, что юбиляр допивал ещё на следующий день вместе с друзьями.

А сейчас они пили за юбиляра и пели песни под гитару вместе с Сергеем Филипповым из Ростова-на-Дону. У Лёни была старая закалка, до самой пенсии работал в одном из самых вредных цехов — малярном, на судостроительном заводе.

— Бывало, — рассказывал он, — не вылезаешь из тесного трюма, пока не покрасишь его. Зато потом, когда вылезали на свежий воздух, отдыхали по часу. В Корее же, надо было непрерывно работать на протяжении всей, двенадцатичасовой смены. И это уже требовало выносливости организма. Любой сбой, приводимый к ослаблению сил, исключал полноценную отдачу сил.

Был у них в смене молодой повар из Владивостока, приехавший в Корею на заработки, и ошалевший, от дешёвой корейской водки. Имея слабость к ней, пил каждый день, даже на работе. А ведь поначалу, он даже освоил станок с программным управлением по изготовлению арматурных сеток. И работал настолько хорошо, что директор завода сам предложил ему заключить рабочий контракт. Не захотел Вова никакого контракта, продолжая пить так, что начал делать прогулы, будучи не в состоянии выйти на работу.

Иной раз, пьяный оставался ночевать в бытовке на заводе, не мог даже дойти до кисуксы. Это корейцы уже не любят. И закончил трагически — пил как-то весь день один, водка кончилась, пьяный, сел на только что купленный мокик, и поехал в магазин. Дорога была горная, спускалась вниз и на повороте он вылетел из-под моста, навстречу грузовому мерседесу, перевозившего бетонные столбы с завода. В последний момент, как он сам рассказывал, успел направить свой мокик под откос дороги, чтобы избежать столкновения.

Очнулся уже в больнице. Когда пришёл в кисуксу после больницы, на голове, из-под толстого слоя бинтов, видны были только глаза. Одна сломанная рука висела на перевязи. С завода его сразу уволили, и он уехал домой, не заработав ничего толком. Лёня же, был тружеником с молодости, любая работа в России была ему по плечу. Но в Корее и он сломался, продолжая вести такой же образ жизни, как в России — день работать, а вечером пить водку, чуть ли не каждый день. Ни у кого организм не выдержит долго такой нагрузки.

По молодости Лёня отсидел в колонии пять лет. Как сам сказал, по своей глупости. Выпили с другом дома, решили сходить к знакомому за магнитофонными кассетами. На Октябрьском проспекте к ним пристали подростки, то ли пьяные, то ли уколотые чем-то.

— А у меня, — рассказывал Лёня, — всегда в кармане лежал перочинный ножичек. Я вижу, что нас сейчас собьют с ног и запинают, достал этот ножичек и давай им размахивать вокруг. Ну и кого-то порезал, как потом выяснилось. Но мы вырвались из их окружения и убежали. Пришли к знакомому, взяли кассеты. Я остался, чтобы не нарваться на обратном пути на этих подростков. А друг захотел вернуться. Я его отговаривал, он нивкакую. Тогда, говорю ему уже, возвращайся другим путём, чтобы не попасться опять. Нет же, пошёл той же дорогой обратно. А там уже милиция и скорая помощь приехали.

Подростки сидели также на лавочке, и один из них увидел моего друга, возвращающегося с кассетами, сразу узнал его. Милиция тут же забрала его, и на первом допрос он сдал друга. Поздно вечером в квартире у меня раздался звонок. Я был уже дома с женой и дочкой, открываю дверь — менты стоят:

— Вы, — спрашивают, — Белозёров Леонид?

— Да, — отвечаю.

— Собирайтесь, — говорят, — Вас друг сдал.

— Я, — продолжал рассказывать Лёня, — уговорил их не забирать меня сейчас, пообещав прийти к восьми часам утра. Они видят, что нормальная семья, поверили мне и уехали. Утром, как и обещал, в восемь утра я уже стоял у ворот тюрьмы в районе улицы Пионерской. Дежурный надзиратель очень удивился, запуская его.

— Это, — говорит, — первый случай за всю историю, когда не арестованный сам пришёл в тюрьму.

Так у Лёни началась другая жизнь, после которой он не сломался, оставшись порядочным человеком. О той жизни напоминали лишь татуировки на груди и руках. На своём юбилее он разделся до пояса, показывая свои татуировки, и все вместе с Лёней, сфотографировались. А в конце июня директор выдал ему расчёт, и седьмого июля Лёня уехал домой. Обратный билет у него был также на паром. Если бы они и Лёня знали, что скоро их ждёт долгожданный отдых, да ещё с выездом на море, то Лёня, возможно бы и остался ещё. Но никто из них, даже переводчик-узбек, не догадывались о таком скором отдыхе. Завод досрочно выполнил все заказы к концу июля.

Было собрание, на котором директор поблагодарил всех за хорошую работу и подробно рассказал про предстоящий отдых. Который по-корейски называется «хюга», русскоязычные же, называли его «шуга». Большинство предприятий по всей стране в период с конца июля и начала августа прекращают работу. Всем работникам предоставляют оплачиваемый недельный отпуск. При желании, каждый может отдохнуть ещё неделю, но уже не оплачиваемую, за свой счёт. После «хюги» работа возобновляется. После собрания директор выдал каждому работнику ещё и бонусы в конвертах — денежное вознаграждение. Потом объявил, что все желающие — иностранные рабочие, вместе с корейскими работниками, поедут отдыхать на море. О таком отдыхе никто из них даже не мечтал!