Подлинная древняя история. По исследованиям С. Лесного и С. Жарниковой

Юрий Владимирович Максименко

Покажем ищущему истину читателю фактические результаты, наработанные С. Лесным и С. Жарниковой по древней истории Русского народа. Полагаем, что это будет откровением для многих, когда данные учёные откроют нам часть исторической истины, которую они познали в ходе своих исследований

Часть I. ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ ОТ С. ЛЕСНОГО

ГЛАВА 1. О Сергее Лесном-Парамонове

Настоящее имя исследователя исторических процессов, о котором и будет дальнейшее повествование — Сергей Яковлевич Парамонов (1894 — 1967). Лесной — его литературный псевдоним, под которым он издавал свои интереснейшие и содержательные работы по древней истории. Русский эмигрант, настоящий учёный, историк и писатель. Последнее место работы в качестве профессора в Институте по исследованиям индустриальным и научным (ее величества королевы Великобританской Академии наук). Этот институт расположен в городе Канберра, в Австралии. В нем и поныне находится архив ученого.

Родился он в 1894 году в Харькове. Окончил Киевский университет в 1917 году. Дипломированный биолог (этномолог), доктор наук. До 1941 года занимал пост директора Зоологического музея АН Украины. В 1941 г. не эвакуировался, подобно его коллегам при наступлении фашистских войск, решив спасти коллекцию Зоологического музея. И потом его вместе с музеем отправили в Германию. Лесной был вынужден, по существу, находясь под арестом, сопровождать коллекции Зоологического музея в Польше и Германии, и там он пытался уберечь их от разграбления. Он не побоялся подать жалобу, когда стали исчезать ценнейшие экспонаты. Благодаря его стараниям они были спасены и впоследствии возвращены в Киев. Самого же ученого-антифашиста эсэсовцы бросили в концентрационный лагерь Мюнден, откуда его освободили части Британской армии в 1945 г. Четыре года Лесной провел в концлагере. С 1945 г. он жил в Париже и Лондоне. С 1947 г. профессор в Университете Канберры (Австралия).

С. Лесной с 1953 по 1966 выпустил несколько ярко написанных, содержательных, интереснейших по подбору материала книг, посвященных древней истории славян и Руси. Конечно же, необходимо особо отметить его работу по Влесовой книге. Также он подготовил Тезисы для V Международного съезда славистов, опубликованные в научном сборнике Славянская филология (См.: Доклади, съобщения и статии по литературознание. София. 1963.Т4). Все его работы по истории представляют интерес, но мы в своём представлении творчества С. Лесного остановимся на основных:

— «История „руссов“ в неизвращенном виде» (1953—1960)

— «Пересмотр основ истории славян» (1956)

— «Русь, откуда ты?» (1962)

— «Влесова книга» (1966)

С. Лесной подошел к изучению истории вплотную с 1945 г. К тому времени за его спиной стоял уже многолетний опыт исследователя, знания и, конечно же, желание понять, как всё происходило в древнейшей истории на самом деле. Ошибочность метода, применяемого действующими историками, стала для него ясной с первых шагов знакомства с существующими материалами, и будущий автор понял, что надо исправлять не только многочисленные частные ошибки историков, но изменить самый метод познания истории. Нужна была, по мнению Лесного, точность, объективность, логика, самодисциплина исследователя, выражающаяся, прежде всего, в самообуздании фантазии. Необходимо было понимание исследователем ответственности перед обществом, осознание того, что беспочвенные гипотезы являются только балластом для науки, сдерживающим ее прогресс.

С. Лесной, естественник по образованию, занимался вопросами истории в нелёгких условия. Жил он в Австралии, писал по-русски, печатал свои работы в Париже (за свой счет, из своих заработков) и отыскивал источники по древней истории почти по всему свету. В предисловии к X выпуску своей «Истории руссов» автор упоминает о пятнадцатилетней своей работе. Едва ли эта цифра преувеличена. Он опубликовал в 1953—1960 гг. десять выпусков «Истории руссов в неизвращенном виде» (объём 1175 стр.). Нельзя не отдать справедливости любви С. Лесного к науке истории, его трудолюбию и неутомимости в труде и, наконец, его знаниям, которые накопились у него в результате его пятнадцатилетней и даже больше работы в области русской истории.

Главное в его творчестве — стремление не повторять за другими историками общепризнанных взглядов, а подойти к рассматриваемым вопросам с собственной точки зрения. Причём его точка зрения не была ангажирована с чем-то или кем-то, а формировалась последовательно, исходя из наработанного им материала и последующего глубокого анализа. Только используя эту базу знаний, основанную на беспристрастной оценке исторических процессов древности, Лесной формирует свои аргументы по тем или иным вопросам истории славянства и древней Руси. Он считал, что нашу историю все-же извратили: «Нам, славянам, принадлежащее, приписали германцам, из наших предков, обладавших относительно весьма высокой культурой, сделали каких-то троглодитов, историю наших предков укоротили на много веков, словам летописи придали во многих местах ложное значение и т. д. Если некоторые это делали по инерции мысли, по слишком большому доверию к иностранным авторитетам, то другие делали и делают это совершенно сознательно. История наша оказалась искаженной не в мелочах, а в своих основных линиях, это и дало нам основание называть и считать ее извращенной (намёк на название его исторических выпусков), — в ней многое просто поставлено с ног на голову». Лесной надеялся при этом, что вдумчивый читатель возьмёт из его книг лучшее, и на основании этого лучшего вынесет свой нелицеприятный приговор академической науке.

Главный вопрос, который интересовал С. Лесного и к которому он возвращался почти во всех своих исторических трудах по разным отдельным проблемным вопросам, это спор так называемых историков норманистов с антинорманистами по вопросу происхождения русского государства и его культуры. С. Лесной, которого можно назвать антинорманистом, по сути своей ставил перед собой одну задачу — попытаться дойти до истины не на основании предположений, а на основе тех знаний, которые были уже наработаны историками прошлого. В этой связи он рассматривал первое русское государство, Киевскую Русь и её культуру, как создание восточных славян, а не группы выходцев с севера — неких норманнов. Так называемая Норманнская теория происхождения русского государства и его культуры была создана в XVIII в. немецкими учёными Байером и Шлёцером, и поддержана многими историками и филологами первой половины XIX века на основании состояния русской науки того времени. Лесной писал, что «всё это оказалось ложью, шовинистической немецкой болтовней, поддержанной кликой, гревшейся у царского трона». И далее: «Историки сократили нашу историю на много столетий, создавши впечатление, что до момента прикосновения волшебным жезлом германцев, славяне представляли собой аморфную массу, совершенно дикую, некультурную, способную только к одному: медленно усваивать чужеземные влияния».

Однако со второй половины XIX века с развитием русской истории, филологии, этнографии, географии и других научных дисциплин эта теория все более теряла основания для своего существования. Сам же С. Лесной доказал её полную несостоятельность. При этом Лесной соглашался с тем, что ошибаются все, и немало, но человеку дан дар находить рано или поздно свои ошибки. Он подчёркивал, однако, что достаточно сравнить писания Шлёцера и Вернадского, чтобы увидеть, что за более чем 150 лет история не сделала никакого прогресса. В этом виноват, по мнению Лесного, ложный метод историков.

Необходимо отметить, что С. Лесной не был «желторотым птенцом от науки». С 1915 года, когда появилась первая его печатная работа, автор напечатал более 150 книг, брошюр и научных статей (статьи научно-популярного характера не в счет). За более чем 50 лет он имел возможность понять, что такое наука и научный метод. Автор не замыкался в узком кругу своей специальности и печатал свои работы на разных языках и в разных странах: России (Акад. Наук, докторская диссертация), Украине (Академия Наук), Германии, Швеции, Англии, Голландии, Швейцарии, Австрии, Венгрии, Франции, Испании, Соединенных Штатах, Бразилии, южной Африке, Канаде, Австралии и на Гавайских островах. Автор сталкивался с разными проблемами, течениями мысли, разными мировоззрениями и, наконец, разными людьми.

Именно на основе своих научных знаний и опыта С. Лесной подошёл к изучению древней истории. Он исходил не из каких-либо личных побуждений, а из самой сути дела: «Нужно было сказать правду в глаза без всяких фиговых листочков ложных условностей и показать, что искажение истории не всегда и бесконечно остаётся безнаказанным… Ни одного из критикуемых нами лиц мы лично не знаем, ни к какому политическому лагерю мы не принадлежали и не принадлежим. Мы сказали то, что думаем». Материальная независимость С. Лесного позволила ему обойти все неизбежные рогатки издателей и редакторов, цель которых обычно заключается только в материальном интересе. Независимость эмигранта дала возможность печатать исследования без какой бы то ни было цензуры. Причём его работы не были просто историческими трудами, но содержали в себе и некую апелляцию к общественному мнению.

Он полагал, что нельзя из науки делать торжище для политических комбинаций, карманных интересов и дутого самолюбия. Его голос был голосом протестующего возмущенного читателя против глупостей исторической науки. Его работы направлены на пересмотр метода, применяемого историками, а что он плох, он показал на многочисленных примерах исторического анализа — старых и новых, своих и чужих и т. д. От решения этого вопроса, считал Лесной, все отмахиваются, «предпочитая систему Тришкина кафтана». Труды Лесного показали, что цели своей он достиг: он дал много нового и подтолкнул историческую науку к переоценке ценностей. По словам Лесного, «восставший, протестующий читатель [он имел в виду себя в первую очередь] был прав… суть конфликта, именно, что читатель в поисках истины сам вынужден был писать для себя историю русcов. От всего этого и проистекал наш резкий, протестующий тон».

Работа Лесного — призыв к борьбе с застоявшимися идеалами, прокисшими идеями, дутыми авторитетами и ожиревшим кастовым самодовольством, это восстание думающего читателя, которого пичкают идеями минувшего столетия. Он считал, что «история — это мы сами, наша творческая жизнь. Неужели же о нас самих не следует знать правды?» Сколько бы не замалчивали исторические работы С. Лесного, они являются документом эпохи, голосом неудовлетворенного читателя, и этот голос рано или поздно да будет услышан.

Одно важное дополнение по вопросу, почему Лесной использовал в своих трудах начертание слова «руссы» с двумя «с». Он разъяснил это так. Слово русский в древности в отношении национальности не употреблялось, о человеке говорили: он — русин, но говорили — земля руська или просто Русь, сокращая слово на манер: Чудь, Водь, Жмудь, Годь. Так как понятие — русский создалось и отчеканилось гораздо позже, он полагал, что не имел права его употреблять по отношению к временам, когда это понятие имело отличное содержание. Также Лесной не считал возможным употреблять термин — украинский в отношении домонгольской Руси: ни современных русских, ни современных украинцев и т. д. тогда не было, а были русины. Принять слово русин, по мнению Лесного, также было нельзя, ибо оно имеет чрезвычайно суженное содержание и понятно немногим. В этой связи Лесной взял термин, понятный всем, но вместе с тем и отличный от близких, уже существовавших: «Лучше может быть было употребить „рус“ с одним „с³“, но оно уже было употреблено другим автором, вложившим в него несколько иное содержание, мы предпочли избежать путаницы». Остановимся далее на демонстрации исторических реалий, которые пытался донести до общественности исследователь С. Лесной. Вашему вниманию будут предложены, конечно же не все темы, которые озвучил Лесной в своих трудах. Акцентируем внимание на главном, что с одной стороны продемонстрирует важность и актуальность мыслей учёного, а с другой, покажет принцип работы исследователя на ниве исторических просторов прошлого. В качестве сведений, проанализированных Лесным в ходе поиска исторической истины, выделим начало истории Руси, вопрос о славянстве, истории болгар и готов. Тем самым покажем всю глубину и значимость работы С. Лесного на историческом поприще.

ГЛАВА 2. Начало Руси

Книга С. Лесного «Откуда ты, Русь?» вышла в середине 60-х годов в Канаде тиражом всего 2000 экземпляров, в СССР не переиздавалась ни разу. Более того, в советской историографии она долго замалчивалась, затем подверглась бездоказательной критике. Работа же эта посвящена исследованию малоизученного периода истории Древней Руси — доолеговскому времени. Ученый выстраивает концепцию истинно славянской государственности и культуры Древней Руси, доказывает несостоятельность норманнской и других теорий. Пять крупных исторических проблем составляют предмет данного труда.

Первая — проблема варягов. Выяснено окончательно, что варяги, явившиеся на Русь (которая якобы еще так не называлась!), были по национальности славянами и приглашены в Новгород потому, что мужская линия древней новгородской династии угасла⁴. Рюрик был внуком последнего новгородского князя Гостомысла от его средней дочери, вышедшей замуж за славянского князя на Западе. Призывали своих — русов [это абсолютно верно], а не чужих — германцев. Никакой существенной роли в создании государственности, культуры и т. д. Древней Руси германцы не сыграли, потому что их на Руси не было!

Государственность и культура были свои, созданные еще веками до этого своими руками. Уже со 2-й половины IX века в Восточной Европе существовало два больших славянских государства — Новгородская Русь [династия русских князей велась с 365 года] и Киевская Русь [династия велась с 431 года, если отсчитывать от Кия]. Эти государства имели своих князей, свои династии, свою собственную, довольно высокую культуру и широкие связи в Европе. Представления прежних историков о дикости тогдашних русов являются просто профессиональным невежеством. Таким образом, эта проблема оказалась совершенно иной, чем мы когда-то учили, и не такой, какой она представлялась до сих пор.

Вторая проблема — о происхождении не государства, а племени Русь. И здесь, согласно представлениям Лесного, реальная картина коренным образом отличается от общепринятых взглядов: Русь оказалась на много веков древнее, что засвидетельствовано историческими документами, на которые раньше не обратили должного внимания. Писаная история Киевской Руси по меньшей мере на 400 лет древнее, чем это до сих пор принималось [город Киев возведён в 430 году]. В своем исследовании С. Лесной делает первую попытку написания предварительного очерка истории доолеговской Руси, т.е. о том, о чём мы не знаем, потому что наука это скрывает. Русский летописец не ошибался, сказавши, что посланцы новгородцев «идоша к варягам, к Руси»: Рюрик с братьями были сами русинами, из полабских славян — ободритов.

Третья проблема — проблема славянства. Сам собой возникает вопрос: откуда вообще славяне попали в Европу и какое место среди других славянских племен занимают русы? Исторические и археологические данные свидетельствуют, считал Лесной, что русы в Европе автохтоны, т.е. коренные жители. Если же они когда-то и появились в Европе из других стран, то это было в то время, когда эта ветвь индоевропейских народов еще не сформировалась и не освободилась от других ветвей в достаточной степени.

Исследуя корни славян, Лесной столкнулся с поразительным фактом, не объяснённым и вовсе не оценённым историками: для славян, самого крупного и в прошлом, и в настоящем народа Европы, не находится места, когда речь заходит об их происхождении! Все народы: германцы, романцы, кельты, угро-финны и т. д. — имеют свою родину, но только не славяне. Коренной областью славян историки считали… Полесье, т.е. область, в прошлом совершенно не пригодную для житья человека! На самом деле вся Средняя Европа, от устья Эльбы до устья Дуная, была издревле заселена славянами. Ошибка заключается в том, по мнению Лесного, что историки, главным образом немецкие, приняли огромное количество славянских племен за германские. Руги, вандалы, лужичи, карпы, бастарны и другие были не германцами, а славянами.

Неверным оказалось представление, что готы были германцами. На самом деле это были геты, народ древнейшего корня, ничего общего с германцами не имеющий. Иордан, историк VI века, желая возвеличить так называемых готов, прилепил к их истории многовековую историю гетов, очевидно, пользуясь сходством названий. В целом начальную историю Европы, считал Лесной, надо писать заново, и огромной роли славян дать в этой истории надлежащее место. Данную проблему рассмотрим в главе 3.

Четвертая проблема — это проблема письменности у славян. Письменность — важнейший показатель культуры. И действительно, есть доказательства, что древние славяне пользовались особой системой рун. Надписи рунами сохранились до сих пор. При этом существуют доказательства, что и так называемая глаголица и кириллица употреблялись гораздо раньше того времени, которое им до сих пор приписывали. Глаголица, по-видимому, изобретена в конце IV века епископом Ульфилой. Именно на этом алфавите была Библия, переведенная им для славян. Кириллица применялась задолго до св. Кирилла. Уже в 861 году последний встретил в Херсонесе (Крым) русина, у которого были Евангелие и Псалтырь, написанные русскими буквами, но в последствие названной кириллицей. Св. Кирилл лишь усовершенствовал алфавит. Полагаем, что это архиважная проблема. Для её освещения требуется отдельное исследование, поэтому мы лишь обозначили эту проблему. Отметим, однако, что С. Лесной и по этому вопросу оказался как истинный учёный на высоте и раскрыл реальные факты существования письменности у славян задолго до момента, обозначенного наукой.

Пятая проблема — проблема «Влесовой книги». Это летопись языческих русских жрецов, начинающаяся событиями задолго до нашей эры и доведённая до Аскольда и Дира. Это, по-видимому, древнейший русский оригинальный источник, которым мы располагаем. Написан он, в сущности, на неизвестном славянском языке, представляющем огромные трудности для нашего нынешнего понимания. Излагает он как события уже упоминавшиеся в истории, так и, в большинстве случаев, зафиксированные впервые, ибо касается эпохи, вовсе не затронутой как летописью Нестора, так и исследованиями академических историков. Во «Влескниге» имеется много данных о религии древних русов, которая по сущности своей была монотеистической. С полным правом можно сказать, утверждал Лесной, что открытие этого исторического источника событие выдающееся, переворачивающее все наши представления о древних русах.

I. Проблема варягов

С. Леной полагал одним из глубоких заблуждений нашей истории так называемую «норманнскую» теорию, согласно которой существовало германское племя Русь, которое и создало государственность, культуру и даже передало свое имя тому государству, которое стало называться Русью, а позже Россией. Учёный показал, прежде всего, «как неверно понимали то, что было сказано в летописях, какие элементарнейшие ошибки были сделаны в понимании прошлого». Он привел 10 примеров (подробности опускаем) и показал достаточно, что «наши летописи не понимались, с одной стороны, из-за недостаточного знания древнего русского языка, а с другой — из-за отсутствия сравнения с более хорошо переписанными списками, наконец — из-за непонимания вследствие предубеждений. Русская общественная мысль слишком уж поверила в непогрешимость историков».

Лесной полагал, что «вне поля зрения историков оказались два ряда источников, дающих часто весьма важные данные, дополняющие сведения «Повести временных лет»: 1) Воскресенская, Никоновская и др., 2) Иоакимовская и ряд других новгородских летописей, сообщающих не только то, как произошло призвание варягов, но и почему это случилось. Причина игнорирования обоих рядов источников, согласно Лесному, проста: «Приняв их во внимание, необходимо совершенно изменить взгляд не только на призвание варягов, но и на все начало Руси в ту эпоху. Смелости разрушить старые представления не хватило, ограничились повторением заученного».

В Никоновской летописи, например, находим о призвании варягов следующее: «И по сем собравшеся реша о себе: „поищем межь себе, да кто-бы в нас князь был и владел нами; поищем и уставим такового или от нас, или от Казар, или от Полян, или от Дунайчев, или от Воряг“. И бысть о сем молва велиа: овем сего, овем другого хотящем; таже совещавшася послаша в варяги». Это место, как считал Лесной, «чрезвычайно ценно: оно показывает тип работы составителя „Повести временных лет“: он не писал самостоятельную историю — он сокращал протограф». Очень важное положение о работе автора ПВЛ, становятся понятными в этой связи некоторые перескоки и шероховатости в изложении. Лесной писал, что «сокращая, он выбрасывал не только мелкие подробности, но и лишал изложение необходимой связи и полноты. Ему, читавшему оригинал, казалось все понятным в его изложении, а на деле оказывалось не то. Кое-что он, по-видимому, выбрасывал, и не только то, что считал неважным, но и то, что для него было неудобным: он производил цензуру протографа».

Историки представляют дело так, будто до появления Рюрика с братьями в Древней Руси была аморфная масса людей, вообще без государственного строя. Шлёцер видел в наших предках полудикарей, живших наподобие зверей и птиц. Все это оказывается выдумкой: в середине IХ века новгородцы не только имели давний опыт княжеского управления, но и знали, что делается на Дону (Хазария), на Днепре (у полян), на Дунае (у тамошних славян) и даже в Западной Европе (у варягов). Стадия культуры у новгородцев была совсем иная, чем это представляли себе немцы, основоположники нашей историографии.

В вопросе призвания варягов сразу возникают сомнения: зачем, после того как новгородцы только что избавились от ига варягов, они снова их призывают. Согласно Лесному, всё объясняется просто: «Варяги, как это мы выяснили, были разные, в состав их входили скандинавы, германцы материка, славяне Прибалтики, финны и др. Прогнавши одних варягов, несомненно, чужих по крови, новгородцы могли искать князя и среди славян-варягов⁵. Оказалось, что именно этот кандидат был избран. Как и почему это случилось, становится ясным из ряда Новгородских летописей, в первую очередь — Иоакимовской».

Иоакимовская летопись до нас не дошла. Но самая существенная часть ее, попавши в руки Татищева, была перепечатана в его «Истории». Признание ее апокрифической, считал Лесной, совершенно неосновательно. «Во-первых, кроме нее существуют еще Новгородские летописи с тем же самым в основном содержанием. А во-вторых, в ее содержании нет ничего легендарного и невероятного. Интересующие же нас сведения относятся ко времени деда Рюрика. Ко времени, от которого мы можем ожидать совершенно точных сведений. И действительно, сведения эти ничего фантастического в себе не заключают, вполне логичны и косвенно подтверждаются дальнейшими событиями».

Лесной полагал, что «Новгородские летописи намеренно отодвигались на задний план, содержание их подвергалось сомнению, ибо оно противоречило „Повести временных лет“, которая стала как бы каноном историков. Что составитель „Повести“ игнорировал Новгородские летописи, вполне понятно: он писал историю Киевской земли, южной Руси и, естественно, не имел желания и даже возможности уделять внимания Руси северной. Его Новгород почти совершенно как таковой не интересовал, а лишь во взаимоотношениях с Киевской Русью. Поэтому он ничего не сказал, что было до Рюрика. Да и о самом Рюрике сказал меньше, чем знал». В этой связи Лесной недоумевал, «как историки Руси, которых интересует уже вся Русь, а не только ее южное ядро, оставили без внимания историю северной Руси, — это уже дело их совести. Мы же считаем, что тенденциозность их и несостоятельность их метода доказана этим бесспорно. На деле же сведениями Новгородских летописей пользуются частично: берут, что нравится, а остальное отбрасывают, как негодное. Такой „научный“ метод можно назвать только методом произвола».

Новгородских летописей вместе с Иоакимовской насчитывается 14. Лесной пишет, что «в Новгороде существовала династия князей, насчитывавшая ко времени призвания варягов 9 поколений⁶. Прадед Рюрика, Буривой, вел долгую борьбу с варягами. В конце концов он был разбит на реке Кюмени, которая дальше веками служила границей с Финляндией, и вынужден был бежать в свои окраинные владения, а новгородцы подпали под иго варягов. Вот этот-то момент истории и был причиной того, что новгородцы платили варягам дань. И все же новгородцы недолго терпели иго варягов. Они выпросили у Буривоя его сына Гостомысла, т.е. деда Рюрика, и, когда тот явился, подняли восстание и варягов прогнали. Началось долгое и славное княжение Гостомысла, о котором в „Повести“ не сказано ни слова».

И далее согласно Иоакимовской летописи: «У Гостомысла было четверо сыновей и три дочери. Все сыновья погибли. Дочерей Гостомысл, согласно законам того времени, выдал замуж за разных заморских князей. К концу жизни Гостомысл оказался без наследника, что его очень тревожило. Он обращался к разным кудесникам, те успокаивали его, говоря, что у него будет наследник от его корня. Гостомысл недоумевал, ибо настолько был стар, что жены его уже детей не рожали. Здесь в изложении летописи вступает элемент чудесного: Гостомыслу, мол, приснилось, что из чрева его средней дочери Умилы выросло большое дерево, плодами которого питаются люди его страны. Об этом сне-предсказании было сообщено народу, который остался этим доволен, ибо сын старшей дочери Гостомысла почему-то не был угоден народу⁷».

Итак, реальные исторические сведения исчерпывающим образом разъясняют все недоумения в связи с призванием варягов-князей. Спрашивается: почему же «Повесть временных лет» об этом умолчала? Лесной так объясняет это: «Южный летописец не только мало интересовался тем, что было на севере, но и отражал интересы правящей династии в Киеве. Если рассказать все о Новгороде — это значит показать, что Новгород древнее Киева на века. Что династия пришла оттуда. Что династия была там тоже веками. Иначе говоря, показать, что столице надо быть в Новгороде, а не в Киеве. Новгород всегда настаивал на своей самостоятельности и имел ее не только в продолжение Киевского, но и значительной части Московского периода. Чтобы устранить опасность соперничества между Новгородом и Киевом, разделения государства надвое, необходимо было устранить базу для такого соперничества. Это было достигнуто тем, что южный летописец отбросил историю Новгорода, а Новгородские летописи были отодвинуты в тень. Каноном были признаны южные летописи».

Замечательное при этом то, как полагал и Лесной, что «протограф русской летописи был, вероятно, написан в Новгороде, вполне возможно, самим епископом Иоакимом, просветителем новгородцев и человеком, несомненно, очень образованным. Составитель „Повести временных лет“ сокращал существовавшую летопись Иоакима. „Повесть“ начинается внезапно, совершенно необоснованно. Вдруг появляются князья, варяги, дань и т. д. Рюрик как будто падает с неба на поле истории. Об отце его или деде ни слова — это понятно: сказать о них что-то означало выпустить кота из мешка. Составитель „Летописи“ скомкал, испортил связный рассказ летописи, выбросил совершенно Гостомысла и т. д. Он дал понять, что, мол, все предыдущее покрыто туманом неизвестности. А между тем туман-то был выпущен им самим».

По мнению Лесного, историческая наука совершила огромную и непростительную ошибку: «У северной Руси отнято ею несколько веков действительного, исторического существования, которое подтверждено блестящими археологическими находками». Он полагал, что «летописи не только недостаточно точно понимались, но и не все они изучались и сравнивались». И далее: «Если в прошлом все объяснялось косностью мысли, административным давлением, не позволявшим отходить от канона, то после 1917 года, когда норманнская теория была объявлена „ненаучной“, казалось бы, все пути были открыты для восстановления истины. А прогресса не последовало. И можно догадаться — почему. Об истории Древней Руси кое-что писали „классики марксизма“. Следовательно, здесь была поставлена граница знанию историку: коль скоро его выводы основаны на фактах, не известных классикам марксизма, они не будут признаны, а объявлены „ревизионизмом“. Кому охота носить этот ярлык? Поэтому советские историки тщательно обходили все вопросы, которые могут поставить их в конфликт с „классиками“». Лесной полагал также, что «хотя советские ученые, в особенности археологи, сделали очень много в борьбе с норманизмом, борьба эта осталась как бы повисшей в воздухе, так как нет ни одной солидной работы советского историка, где теория норманизма была бы проанализирована по всем пунктам и опровергнута. Равным образом совершенно не освещена вековая борьба антинорманизма и норманизма».

Если бы на западе когда-либо существовало германское племя Русь, то согласно Лесному, должны быть данные об этом племени в западноевропейских источниках. Однако, «ни Плиний, ни Тацит, ни Птолемей не упоминают никакого племени Русь на материке Европы. Историк середины VI века Иордан, перечислял племена, живущие в его время в Скандинавии (их насчитывалось там 27), племени Русь среди них не называет. Древненемецкие хроники, захватывающие по крайней мере 100 лет до времени „призвания варягов“, т.е. до второй половины IX века, и несколько дальнейших веков, также ничего не говорят о германском племени Русь. А между тем оно должно было где-то жить, занимать определенную область, с кем-то воевать, входить в самые разнообразные политические, торговые, религиозные и иные отношения, оставить след в истории». Но этого ничего нет.

Действительно, странное дело: о германской Руси ни до Рюрика, ни в его эпоху, ни, наконец, вплоть до смерти (1054 г.) Ярослава Мудрого во всей западноевропейской литературе нет ни одного упоминания. Ни единого. Лесной полагал, что «всё, что известно там, основано на данных, взятых из русских источников. После же Ярослава Мудрого варяги совершенно сходят с поля зрения истории». Это — факт, согласно С. Лесному, «крупнейшего значения, на который до сих пор не обратили должного внимания. Не могло же быть, что в вековых сношениях Востока с Западом Восток, менее культурно развитый, кое-что сохранил в памяти, а Запад с его многовековой культурой, — решительно ничего». И далее учёный рассуждает: «Если на востоке Европы вокняжилась династия Рюрика, то этот факт касается не только его, но и всего его рода. Род это помнит, им гордится и, при случае, этим пользуется, т.е. предъявляет свои права на престолонаследие и т. д. Но за всю историю Руси ни разу ни один кандидат боковой линии германской Руси не предъявлял своих прав на власть в Руси. Ни прогнанные варяги, ни родственники Рюрика на западе ни разу не выступали со своими правами во время войн Новгорода со шведами и вообще „варягами“. Это показывает, что на Западе не было никого, кто мог бы подобные права предъявить, у династии Рюрика связи с Западом не было». Очень правильное замечание, которое никто никогда кроме Лесного не озвучивал.

Западный мир о германской Руси не имеет никаких данных. То же самое относится и к восточному миру, т.е. к арабским и персидским писателям. Лесной проанализировал их данные, и нашёл, что «арабский мир никаких норманов или германцев на востоке Европы не знал. Арабы знали и различали только „русов“ и „славян“, представителей двух крупных восточнославянских государств. Вместе с тем им было ведомо, что эти народы — одного корня». Хордадбег прямо и недвусмысленно говорит, что «царь славян называется княдз или канназ» и что «купцы русов принадлежат к славянам». Аль-Джай-гани подмечает, что «русы состоят из трех родов: 1) из русов, 2) славян и 3) артанцев». То же повторяют Ибн-Хаукаль и Идриси. Под «русами» они разумели граждан Киевской Руси, где имя Русь употреблялось задолго до появления Рюрика, а под «славянами» — граждан Новгородской Руси, которые называли себя «словенами». Государство «словен», или Новгород, арабы именовали «Славония». Никаких германцев-норманнов арабы не знали. Они знали только представителей двух славянских государств.

Лесной делает вывод, что ни один иностранный источник не знает германской Руси. «Не имея исторических данных, норманисты старались найти подтверждение своим идеям в… филологии. Указывали, например, на существование области Рослаген в Швеции и видели в этом имени намек на существование там германской Руси. В том, что финны называли шведов „руотси“, узрели доказательство того, что германское племя Русь передало свое название северным славянам, — предположение, поражающее своей нелогичностью… Как могут существовать подобные „аргументы“ в XX [добавляем и тем более в XXI] веке в научном обиходе, понять невозможно. Все эти и подобные им филологические „доказательства“ — плод нелепейших фантазий, позорящих и филологическую, и историческую науку».

И далее: «Зато западноевропейские источники сохранили множество сведений о существовании на Западе славянского племени Русь. Это племя располагалось там до 1168 года, когда оно окончательно было покорено германцами, исчезло с поля истории и было забыто. Что именно эта Русь была славянами, мы узнаем из „Жития“ епископа Отгона Бамбергского, первокрестителя поморских славян. Что руги и русины одно и то же, показано не только в „Житии“ Отгона Бамбергского, но и косвенно очень древними немецкими хрониками. Русские летописи, говоря о людях, называли их „русин“, „русины“, а землю их — „земля Руська“. В латинской транскрипции писалось это — „рутены“, что удержалось в немецком языке до настоящего времени. На этом языке жители Карпат — славяне — называются „рутены“. А язык их — рутениш». Славянство ругов не подвергается никакому сомнению, если принять во внимание Адама Бременского, Титмара, Гельмольда, Саксона Грамматика и др.

Таким образом, согласно Лесному, вековая загадка разъясняется просто и исчерпывающе: «Посланцы новгородских и других северных племен были направлены к варяжскому племени Русь, жившему в западном углу Прибалтики. Эти варяги были славянами. За князем этих славян была замужем дочь новгородского князя Гостомысла — Умила. Это племя Русь иначе называлось еще ругами. В конце XII века руги были покорены германцами, и имя „руги“ (а равно и „рутены“ или „русины“) совершенно исчезло с поля истории и было забыто. Столетиями позже придумали германское племя Русь, чтобы как-то понять слова летописца и удовлетворить шовинистические чувства немецких ученых, призванных создавать русскую науку».

Однако ж истину не спрячешь: оказывается, имеется книга француза Мармье (X. Мапшег) «Письма о севере», изданная им в 1840 году в Париже, а затем в 1841-м в Брюсселе. Этот французский исследователь, не имеющий никакого отношения к спору антинорманистов с норманистами, во время посещения им Мекленбурга, как раз той области, откуда был призван Рюрик, записал среди песен, легенд, обычаев местного населения также и легенду о призвании на Русь трех сыновей князя славян — бодричей Годлава. Таким образом, еще в 1840 году среди онемеченного населения Мекленбурга легенда о призвании бытовала. Согласно Лесному, «призванные варяги ничего общего со скандинавами не имели. Не были они и германцами. Иначе память о происшествии давно уже была бы официально закреплена. Сохранилась она в завуалированной форме, потому что касалась не победителей, а побежденных». Таким образом, видим, что роль варягов в истории Руси была совсем другая, чем до сих пор думали. Прежде всего, призванные варяги были русами. Германская Русь никогда не существовала.

Какую роль ни присваивали бы норманнам — завоевателей или организаторов — все равно за несколько веков (как считают норманисты) они не смогли оказать существенного влияния на русский народ. Во всяком случае, должны были остаться какие-то письменные, вещественные или бытовые следы, но таковых нет. Лесной говорит об этом достаточно подробно. Он был уверен, что «норманны-германцы не оказали ни малейшего влияния на религию Руси и нет никаких данных, что они пытались это сделать, — обстоятельство, совершенно не объяснимое норманнской теорией». И далее: «В особом типе погребений у восточных славян, совершенно отличном от скандинавского, мы находим свидетельства, не вписывающиеся в норманнскую теорию. А то обстоятельство, что скандинавского типа погребений на территории Древней Руси вообще не найдено, совершенно не объяснимо этой теорией». Далее Лесной пишет: «Попытки найти в „Русской Правде“ отголоски скандинавских законов бесплодны и необоснованны. Норманист Соловьев, автор многотомной истории России, вынужден был признать, что в законодательстве Древней Руси нет ни малейших следов влияния скандинавов». Обстоятельство, совершенно не объяснимое норманнской теорией.

Согласно этой теории, Древняя Русь обязана норманнам своим государственным строем. Это не верно, считал Лесной, ибо «Русь еще задолго до появления норманнов имела веками установившийся государственный строй. Князь вовсе не был новинкой на Руси. Хордадбег, писавший в 40-х годах IX века, т.е. до Рюрика, сообщает, что „царь у славян и русов называется княдз“. Не варяги принесли с собой княжеское правление, оно было и до них⁸, только оно из-за смерти Гостомысла прервалось». И далее: «Формы общественного сожительства и порядка, методы управления, система народного хозяйства и т. д. — все это не носит никаких следов влияния скандинавов на Древнюю Русь. Веча, князья, бояре, тысяцкие, дружина, смерды, старосты, житии и т. д. — все это и по терминологии, и по своему содержанию и взаимоотношениям совершенно самобытно. Система налогов (полюдье, погосты, уроки), таможенные сборы (мыто) и т. д. и терминологически, и по сути отличалась от скандинавской. Да и не могли не отличаться, ибо весь строй жизни был иной. Характерной чертой быта Древней Руси было множество городов (их насчитывались сотни), что в первую очередь говорит об оседлости, развитии ремёсел. Но эта черта была совершенно чужда Скандинавии, насчитывавшей в те времена всего 7 городов. Кстати, это обстоятельство и давало повод скандинавам называть Русь — „Гардарики“, т.е. „страной городов“».

Норманисты полагают, что скандинавы владычествовали несколько сот лет. Что в их руках была сеть крепостей, из которых они управляли страной. Что скандинавы-военачальники организовали русское войско. Что тысячные отряды скандинавов стерегли Русь. Что они были основой русской военной силы. Было бы это так, возражает Лесной, то «мы непременно нашли бы след огромного влияния скандинавов на военное дело на Руси. Но названия разного рода оружия нападения и защиты, такие как лук, стрела, туда, сулица, копье, шлем, меч, ножны, шишак, рогатина, секира, топор, тюфяк и т. д. — все названия славянские. Скандинавского ни одного. А между тем было бы естественно организаторам военной силы ввести свое оружие, назвать его по-скандинавски».

Если говорить о названиях чинов военной иерархии: вой, воевода, старшина, тысяцкий, подвойский, мечник, лучник и т.д., то, согласно Лесному, все они славянские, ни одного скандинавского. «А когда Русь действительно стала учиться у иностранцев военному искусству в конце XVII века, появились заимствованные: генералы, бригадиры, майоры, лейтенанты, капитаны, адмиралы и т. д.… Одним словом, какую бы сторону военного дела мы ни взяли, следов, оставленных скандинавами, мы не находим. Объясняется это очень просто: скандинавы бывали на Руси лишь в форме дополнительной военной силы — временной, а не постоянной». Также и в мореплавании, по Лесному, русы ничего не взяли от скандинавов, что совершенно не объяснимо норманнской теорией.

Что касается торговли, то скандинавы рисовались норманнской теорией как предприимчивые торговцы, пересекавшие Русь из Балтики в Черное или Каспийское море, широко используя все внутренние водные пути Руси. Но согласно Лесному, во всех исторических документах (ни на Западе, ни на Руси) нет ни слова о скандинавских купцах в глубине Руси. Лесной приводит интересные сведения: «С наступления IX века и до начала XI (1014 г.) денежной единицей на Руси был арабский дирхэм, т.е. именно в ту пору, когда принято считать, что скандинавы играли на Руси особенно выдающуюся роль. За всё „норманнское“ время, когда на Руси якобы были скандинавы, в Киеве не найдено ни одного западноевропейского динария. Факт, совершенно не совместимый с норманнской теорией».

И самое главное, как полагал Лесной, в Древней Руси не найдено предметов западноевропейского происхождения. Он был уверен, «что единичные находки, если изделия действительно западноевропейского происхождения, еще ничего не говорят в пользу норманнской теории. Такие предметы могли быть завезены через Галицию или Польшу, куплены русскими купцами за границей — они торговали с Западом: бывали и в Любеке, и в Швеции, и на Готланде. Могли они появиться и как подарки из-за границы, ничего общего со скандинавскими не имеющие». Лесной заключает: ни денег, ни товаров скандинавов не найдено. «Неудивительно поэтому, что в первые века истории мы не находим на Руси ни западноевропейских товаров, ни денег, ни, наконец, упоминаний о скандинавских купцах. Нет ни единого отчета хотя бы об одной поездке скандинавского купца на Черное или Каспийское море. Торговлю с заграницей северная Русь осуществляла сама, ездя в Данию, ганзейские города, Готланд и т. д. Южная же Русь торговала с Византией и Востоком через Дон и Волгу».

В Древней Руси ремесла были высокоразвиты. Недаром старинный византийский трактат о ремеслах отмечает, что Русь в этом отношении занимает одно из первых мест. Лесной сообщает: «Весьма показательно, что в IX—X веках все глиняные сосуды в Киеве, Смоленске, Новгороде изготовлялись уже на гончарном круге, что доказывает, с одной стороны, высокую технику гончарного производства, а с другой — существование специализировавшихся ремесленников, т.е. усложнение общественного строя. В Скандинавии же в это время керамика изготовлялась еще от руки, и гончарный круг распространился там лишь в X—XI веках».

Согласно Лесному, «особенно заслуживающим внимания обстоятельством является отсутствие в Древней Руси каких бы то ни было построек скандинавского типа: нет ни крепостей, ни укреплений, ни храмов, ни вообще сооружений их типа, а между тем тип жилища — одна из самых крепких черт в быте народа. Если скандинавы были на Руси и играли видную роль, должны быть остатки их сооружений, храмов и т. п. В действительности ничего нет!… Если мы обратимся к названиям различных орудий в хозяйстве, увидим, что все они (рало, соха, лопата, заступ, вилы, борона, грабли и десятки других) — славянские, а не скандинавские. И не только по названиям, но и по форме».

Многие характерные черты общественной жизни Древней Руси говорят о долгом и самостоятельном развитии. Лесной ссылается на систему торговли мехами. Он говорит, что «всё в этой системе, начиная с названия единиц, величины их и пропорций между ними, — не скандинавское. Названия: куна, резана, ногата, долгея, векша, ушка, мордка и т. д. — все без исключения славянские и являются отражением известной части меха и его качества (например, ногата — с ногами и т.д.). Эта система была основной русской системой торговли, но выходила и далеко за пределы Руси: на „куны“ торговали и в далекой Фрисландии, и в газейских городах, и в Бирке в Швеции, и на острове Готланде. В торговых сношениях Русь навязывала свою систему Западу, а не наоборот… Когда Русь (с Владимира Великого) стала чеканить свою монету, она подражала византийским образцам. Чеканка монеты в Скандинавии началась на 100 лет позже, чем на Руси».

Вековое владычество скандинавов, по предположению Лесного, конечно «не могло не отразиться на языке русов. Норманисты сначала утверждали, что влияние это было огромным. Вскоре, однако, выяснилось трудами самих норманистов, что в русский язык вошло всего 16 скандинавских слов. Это количество мизерно по сравнению с несколькими десятками тысяч слов, составляющих русский язык. Казалось бы, одного этого факта было достаточно, чтобы серьезно задуматься над проблемой норманнов, но шовинистическое ослепление было настолько велико, что прошли мимо этого основного факта». Т.е. в отношении языка влияние скандинавов равнялось почти нулю.

Не менее важное значение имеет тот факт, что в Древней Руси не найдено никаких следов скандинавской письменности: нет ни одного надгробного памятника, мемориального камня, стен замка или церкви, нет ни одного пограничного столба, ни одного сосуда, оружия или металлического изделия с рунической надписью. Согласно Лесному мы имеем только: «1) руническая надпись на острове Березани около Очакова, написанная в память проезжавшего, заболевшего и умершего варяга, и 2) копье с именем владельца, найденное под Ковелем. В обоих этих случаях надписи найдены только поблизости Древней Руси. В самой же Руси не найдено ни одной рунической надписи. Наконец, ничего не обнаружено латинским или иным алфавитом, на скандинавских языках, хотя невозможность обойтись без письменности руководящему слою населения совершенно ясна, если в особенности принять во внимание столетия. Однако нет ни строчки и ни слова».

С другой стороны, в Новгороде за время систематических раскопок найдено уже несколько сот грамот, написанных на бересте, и количество их все растет, отысканы грамоты и в Смоленске. Некоторые грамоты датируются XI веком. Содержание грамот самое житейское: муж, уезжая из дому, забыл взять рубашку, просит жену прислать ему ее; люди кончили пахать, извещают об этом и просят прислать семена; двое спорят о корове; жена осведомляет родных о смерти мужа и т. д. По Лесному, «берестяные грамоты показывают, что грамотность в Древней Руси была широко распространена, ее знали и мужчины, и женщины, она была обычным явлением тогдашней жизни. Не следует забывать, что в Европе, даже несколько веков спустя, нередко и короли были неграмотны. Лишь наше незнание и предубежденность сделали из наших предков каких-то дикарей. Но самое замечательное — среди сотен этих отрывков обыденной жизни нет ни одной рунической или не на славянском языке. Все надписи по-славянски и славянскими буквами. Где же скандинавские?»

Некоторые исследователи пытались найти поддержку норманнской теории в том, что имена первых русских князей, как-то: Рюрик, Олег, Игорь и т.д., — скандинавские. По Лесному, «здесь они совершили двойную ошибку: во-первых, употребление иностранных имен не доказывает, что они не славяне; во-вторых, есть серьезные основания видеть в указанных именах славянские имена… До принятия Русью христианства имена не были регламентированы. Называли детей не согласно церковным святцам, а так, как хотели, тем именем, которое почему-то больше нравилось, чаще всего в честь своих наиболее любимых родственников — деда, отца, брата, дяди и т. д. Этот обычай еще долго держался после введения христианства, сотни лет спустя. А языческие имена были в большем употреблении, чем христианские… Вообще же скандинавские имена в Древней Руси были элементом случайным и совершенно второстепенного характера. Славянские имена подавляли».

Желая доказать владычество норманнов в прошлом, некоторые указывают, что в северной России имеется много скандинавских географических названий. Лесной поясняет, что, «к сожалению, нет ни одного, которое было бы мало-мальски приемлемым. Все названия толкуются из скандинавских корней после того, как слово подверглось настоящей вивисекции, т.е. изменено до неузнаваемости». И далее: «Если же мы внимательно изучим русские былины, сказания, песни, сказки, поговорки, прибаутки и т.д., увидим совершенно ясно одно — полную независимость Древней Руси от культуые Скандинавии. И это понятно: во-первых, между этими народами никогда не было тесного контакта, а во-вторых, культура распространяется сверху вниз, а не снизу вверх. Древняя же Скандинавия была менее культурной, чем Древняя Русь, имевшая связи на протяжении многих веков с Византией и Востоком».

Лесной рассмотрел достаточно полно все прямые и косвенные доказательства норманизма. Он нигде не нашёл следов пребывания германской Руси в восточной Европе. Согласно Лесному, все объясняется просто и логически существованием славянской Руси. Исторические факты, как мы увидели, свидетельствуют за то, что норманизм — «это лишь плод трагического и весьма печального недоразумения». Необоснованность норманнской теории становится очевидной и должна быть ясна каждому, кто познакомился с фактами истории, а не выдумками историков. Лесной правильно ставит вопрос: «как могла веками существовать и почему до сих пор существует эта нелепая теория [о варяжском начале Руси]». Он подробнейшим образом рассматривает причины, ее создавшие, и основания, позволившие ей существовать так долго.

1. Основоположниками русской исторической науки были немцы, которые со времен Петра I поставили себе задачу создать историю Руси. Лесной считал, «столкнувшись с дикой, неграмотной Россией, они приняли, что это было так и прежде, выпустив из виду, что представляла собой Киевская Русь… Открытие в 1800 году такого гениального произведения XII века, как „Слово о полку Игореве“, было похоже на гром среди ясного неба: никто не мог сначала даже подумать, что русская культура того времени поднималась до высот, с которыми не могла сравниться вся западноевропейская литература соответствующего времени». Выводы, к которым пришли ученые немцы, стали своего рода каноном, в достоверности которого сомневаться считалось чем-то вроде святотатства.

2. Основные выводы были сделаны без сличения всех летописей и проверки их по многим спискам. Согласно Лесному, в основу истории Руси «была положена Лаврентьевская летопись, пестрящая пропусками, ошибками и описками. Крупная, отдельная и оригинальная ветвь русского летописания — новгородская — была оставлена без должного внимания. Когда за дело взялись более серьезно, теория уже была создана, а поэтому все новое, становившееся известным, подгоняли под уже принятую схему, а явно несогласное отбрасывали, считая за ошибку, фальшивку, а то и просто замалчивая. Естественно, что при таком положении дела прогресса знания не могло быть: мысль застыла и дальше не развивалась».

3. Многое в летописях, уверен Лесной, было понято неверно из-за того, что понимали текст, исходя из норм современного языка, а старых норм просто не знали. Каждый судил так, «как Бог на душу положит». Так что смысл летописей изменялся до неузнаваемости.

4. «Нельзя было ограничиваться толкованием неясных, темных мест, исходя только из рассматриваемого отрывка. Необходимо было логическое понимание времени, места, условий, событий. Словом, надо было быть русским историком. А их, таких историков, не было. Ученый немец представлялся прямо-таки олимпийцем, и на него смотрели чуть ли не с благоговением. О серьезной критике их не могло быть и речи: и некому было критиковать, и небезопасно было критиковать особ, находившихся под самым высоким покровительством, критика могла быть сочтена только „предерзостью“».

5. «Иностранные источники, содержавшие ценнейшие сведения о Руси, не были вовсе известны. А во многих из них находились как раз прямые указания на ложность норманнской теории».

6. Главным Лесной полагал следующее: «на историю давила политика — германскому влиянию в России было выгодно поддерживать в русских убеждение, что без варягов им не обойтись. Норманнская теория считалась «благонамеренной», и всякий, выступавший против нее, подвергался сомнению в «благонадежности» и т. д.

И до сих пор в русском Зарубежье, по мнению Лесного, работы Вернадского, Ковалевского, Пушкарева, Сергеевского и т.д., которыми питаются зарубежные русские, не говоря уже о трудах Карамзина, Погодина, Соловьева, Платонова, Шахматова и др., все они пропитаны насквозь норманнским духом. Немало было и антинорманистов. Гедеонову, например, была ясна вся нелепость Руси с норманнской головой и славянским туловищем. Действительно, такое творение иначе, как истуканом, назвать нельзя. Однако шли годы, десятилетия, «а только воз и ныне там». Лесной комментирует, что «мало было, однако, высказывать критические мысли. Надо было ещё и доказать ложь норманнской теории. А для этого не было сил. Сколько ни кричали антинорманисты, а учили-то норманнскую теорию. И даже не заикались о существовании других теорий».

Некоторые западные писатели еще столетия тому назад были антинорманистами. В 1613 году некто Клод Дюре издал в Кельне книгу об истории языков. Лесной приводит выписку из нее, сделанную Штраленбергом в 1736 году: «Клод Дюре говорит не без основания, что варяги, от которых происходил Рюрик, были вандалы, называемые другими „вендами“». Таким образом, еще в 1613 году для некоторых иностранцев нелепость норманнской теории была ясна, и они считали, что призванные варяги были славянами. Герберштейн после подробного рассмотрения вопроса о призвании варягов приходит к заключению: «На основании всего этого, мне кажется, русы скорее всего призвали к себе князей из варягов или вагров, чем бы передали власть чужестранцам, которые были чужды и их религии, и обычаям, и языку». Таким образом мысль, по мнению Лесного, что «Рюрик был славянином, была высказана еще в 1549 году Герберштейном, иностранцем, которого уж никак нельзя заподозрить в славянском шовинизме. Просто каждому здравомыслящему человеку суть дела была ясна».

К изложенному добавим лишь, что мы согласны с такой нелицеприятной оценкой С. Лесного ситуации, которая сложилась по вопросу начала Руси. Реальная картина в корне отличается от существующей академической «концепции» древней истории России. Чтобы не быть голословными, предлагаем к рассмотрению несколько проведённых нами исследований о древнейшей истории России: «Конспект о древнейшей истории России», «История Русичей по Велесовой книге», «Об истинной истории древней Руси», «Изыскания о древней истории Руси-России», «Скифия — родина Русов», «Народные предания и первая Киевская Русь».

II. Доолеговская Русь

Из предыдущего видно, что варяги, в частности Олег, явившись на Русь, застали здесь уже давно сформировавшееся государство с довольно высокой культурой и значительными связями со всеми соседями. Объединение Олегом Новгородского и Киевского государств под именем Руси явилось завершением долгого и естественного развития племен на востоке Европы. Однако, по мнению Лесного, «этот момент вовсе не означал начала истории Руси: обе составные части ее уже имели очень долгую историю, которую мы назовем доолеговской. Этот период историки оставили совсем без внимания. Он, конечно, и для них существовал, но совершенно в неопределенной, аморфной форме. Они его игнорировали и не пытались исследовать: разве могло быть начало до того начала, которое им известно? Ведь Русь началась, как они думали, с Олега. С их точки зрения, доолеговская история просто нонсенс». Лесной был уверен, что на деле это не так. Он называл свою попытку дать очерк доолеговской Руси первой среди историков и представил собранные им факты на этот счёт⁹.

1. Лесной начинает свой очерк с фактов древнейшего упоминания о ругах. Он говорит, что «„Житие“ Оттона Бамбергского, крестителя приморских славян, устанавливает с несомненностью, что племя ругов носило также название „русинов“ (рутенов) и страна их называлась „Русиния“ (Рутения), или Русь¹⁰. Первое упоминание в истории о ругах, по-видимому, принадлежит Тациту. Он упомянул это племя в своем сочинении „Германия“ в 98 году нашей эры и поместил его в западном углу южного побережья Прибалтики. Таким образом, начало племени ругов уходит в глубь времен до нашей эры». Лесной отмечал при этом, что «германские хроники называли княгиню Ольгу постоянно „регина ругорум“, а не „регина руссорум“, показывая тем, бесспорно, что отождествление ругов и русов существовало еще в Х веке».

2. Первое упоминание вождя Руса в истории (282 год). Первое упоминание в истории вождя Руса Лесной находит в книге Прокопа Слободы (Sloboda Prokop, francesk an. Preporodjeni ceh, aliti svetosti svetosti sv. Prokopa vu domovini Ceha, Krapine… V Zagrebu pri Fr. X. Zeran. Seki 1767): «Хорошо знаю, что известно многим, но не всем, как некогда из этой крапинской местности, по исчислению Петра Кодицилюса и многих других, в 278 году, ушел очень знатный вельможа Чех с братьями своими Лехом и Русом, а равно со всеми своими приятелями и родом, из-за того, что они не могли уже переносить те великие нападки и притеснения, которые делали им римляне, а особенно начальник римских войск Аврелий…». Согласно легенде, братья Чеха также возглавляли два государства — Лехию, т. е. Польшу, и Русию, дав им свои имена. По мнению Лесного, «легенда вовсе не видит в Чехе, Лехе и Русе родоначальников племен — это уже домысел сверхкритиков. Названные лица лишь возглавили племена, которые до сих пор существовали уже века». Лесной не настаивал при этом на совершенной точности легенды, но отмечал, что «канва ее исторически верна… Поэтому мы можем сказать, что в конце III века в Придунавье среди славянского племени уже отмечено имя Рус в приложении к какому-то вождю, несомненно, «русского» племени».

3. Русский князь-стольник при дворе Константина Великого (306—337). Карамзин (изд. 1892 г.) пишет: «Никифор Григора, писатель XIV века, уверяет, что еще при дворе Константина Великого один русский князь был стольником». Карамзин этому сообщению не верит, однако, добавляет: «Другой город во Фракии назывался Руссион», — значит, корень «рус» уже существовал во Фракии. Лесной полагал, что «нет ничего удивительного, что один из „росов“ был стольником у Константина Великого, тем более что время, когда упоминается этот стольник, совершенно совпадает с временем, указанным в чешской легенде. Вероятно, будут найдены и другие византийские источники, подтверждающие указанную легенду¹¹».

4. Первое косвенное указание о народе рос. Патриарх Прокл (434—447) в своей речи по поводу нашествия гуннов упомянул библейский народ «рош» (Иезекииль, 38, 2), усматривая, очевидно, в нападении осуществление библейского пророчества. Его аргументация, по мнению Лесного, «могла иметь особую убедительность лишь тогда, когда среди нападавших было племя „рос“, иначе связь события с пророчеством утрачивалась. Могут спросить: почему Прокл не назвал прямо народ „рос“? По двум причинам: во-первых, это было общеизвестно, а во-вторых, главарями нападавших „росов“ были гунны — русы только принимали участие и, возможно, были главными, но все же подчиненными исполнителями нападения». Лесной доказывает это словами Рубруквиса, который писал в 1253 году: «Язык русинов, поляков, богемов (т.е. чехов. — С.Л.) и славян тот же, что и у вандалов. Множество всех их было вместе гуннами¹²». Это, согласно Лесному, «косвенное указание на существование на юге народа „рос“ в первой половине V века подтверждается тем, что о том же мы находим для второй половины V века уже совершенно точное и ясное историческое указание».

5. Вождь русинов и других племен Одоакр захватывает г. Юваву и убивает св. Максима с учениками (477 г.). Лесной приводит факты на этот счёт. «В Австрии, в г. Зальцбурге (в древности Ювава), в катакомбах при церкви св. Петра находятся останки св. Максима и его учеников, которые были убиты вождем русинов Одоакром в 477 году. Это засвидетельствовано плитой, на которой написано по-латыни: «Лета Господня 477. Одоакр, вождь русинов (рутенов), геппиды, готы, унгары и герулы, свирепствуя против Церкви Божией, блаженного Максима с его 50 товарищами, спасавшихся в этой пещере, из-за исповедания веры, сбросили со скалы, а провинцию Нориков опустошили мечом и огнем». Лесной уверен, что «ни о какой подделке не может быть и речи, ибо предмет этот религиозный, а главное — является свидетельством о славянах на немецкой земле. Национальность Одоакра точно не установлена. Однако, у Иордана в его «Романе», попутно сказано, что Одоакр был ругом (genere Rogus). Кстати сказать, еще лишнее доказательство отождествления русинов и рутов».

Интересно, что в 1648 году гетман Богдан Хмельницкий обратился по случаю войны с Польшей к казакам с воззванием, в котором он призывал следовать примеру их славных и воинствующих предков, владевших под руководством Одонацера (Одоакра) 14 лет Римом. Таким образом, по мнению Лесного, еще в 1648 году «украинские казаки официально считали Одоакра и его русинов своими предками. Эта традиция была настолько сильна, что, когда Богдан Хмельницкий умер в 1657 году, Самийло Зорка, генеральный писарь Запорожского войска, стоя у гроба, говорил: «Милый вождю! Древний русский Одонацер!» Лесной заключает: «Таким образом, уже во второй половине V века племя русинов, или ругов, играло в средней Европе настолько крупную роль, что возглавляло союз племен, опрокинуло Рим и 14 лет им владело».

6. Сирийская хроника о народе «хрос» (555 г.). Лесной приводит известие о народе «хрос», которое имеется в продолжении истории Захария Митиленского, написанной в 555 году неизвестным сирийцем (Псевдо-Захарий). После описания амазонок, помещаемых около Азовского моря, мы находим: «Соседний с ними народ „хрос“ (hros), мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия и которых не могут носить кони из-за их конечностей». Из этого, согласно Лесному, явствует, что «в 555 году в Сирии знали о существовании к северу от Азовского моря народа очень крупного роста и который назывался „рус“ или „рос“».

7. Русы берут в плен 12 000 византийских воинов и требуют по драхме выкупа за человека (времена имп. Маврикия, 582—602). В 1901 г. И. Джанашвили в газете «Кавказ» опубликовал статью о поступлении в церковный музей грузинского экзархата 16 манускриптов из Тифлисского Сионского собора. Сообщение его было перепечатано в «Вестнике Всемирной Истории» (1901, №1, стр. 230—233), а затем в «Византийском Временнике» (1901, №8, стр. 348—351). В последней части этого сборника помещено: «Осада и штурм великого и святого града Константинополя скифами, которые суть русские». А также: «Его [персидского царя Хозроя] главнокомандующий Сарварон склонил „русского Хагана“ сделать общее нападение на Константинополь. Последний принял это предложение. Как известно, этот Хаган еще при Маврикии нападал на империю, пленил однажды 12 000 греков и затем потребовал по 1 драхме за человека». Таким образом, действие русского Хагана устанавливается для времени имп. Маврикия (582—602). В работе М. В. Левченко «Очерки по истории русско-византийских отношений» (1956, стр. 142) Лесной нашёл следующее: «Имеются грузинские ценные указания об участии восточных славян в осаде Константинополя в 626 году», что подтверждает сведения представленного сборника.

8. Имп. Ираклий откупается от русов (622 г.). В той же тифлисской рукописи Лесной обнаружил: «В 622 г. Ираклий за большую сумму денег уговорил „скифов, которые суть русские, не тревожить империю, и потом отправился отомстить Хозрою“». Через 4 года, однако, русы в союзе с персами, как видим выше, напали на Царьград. Из этих беглых попутных сведений Лесной заключает, что «в первой четверти VII века русы уже играли важную роль в политике Византии. Необходимо отметить, что тифлисская рукопись написана в 1042 году, т.е. она на 70 лет старше нашей „Повести временных лет“, а поэтому ее данные особенно ценны, ибо они ближе к первоисточникам».

9. Русы нападают на Царьград (626 г.). В тифлисской рукописи также говорится: «Хаган (из предыдущего видно, что русский. — С.Л.) посадил своих воинов на лодки, которые выдолблены из цельных деревьев и которые на их „варварском“ языке назывались „моноксвило“ [„момоксило“, по-гречески — „одно-деревка“]». Далее Лесной излагает: «Хаган причалил к Царьграду и осадил его с суши и моря. Воины его были мощны и весьма искусны. Хаган требовал сдаться, оставить ложную веру во Христа. У стен города произошла страшная свалка. Свобода Царьграда уже висела на волоске. Между тем патриарх Сергий (был такой с 610 и по 639 г. — С.Л.) послал хагану огромную сумму денег».

Итак, в тифлисской рукописи мы находим совершенно точное указание, что в нападении на Царьград в 626 г. главное участие принимали русские. Лесной считал, что «никаких чудес, в сущности, не произошло. Случилось то, что должно было случиться: подмога в 12 000 человек, гарнизон да мощные стены города были настолько сильны, что сломили упорство русских. К тому же огромная сумма денег, полученная от патриарха Сергия, тоже, очевидно, сыграла свою роль (деньги были уже получены, а далее рисковать своей головой не очень-то улыбалось). Любопытно, что о буре, разметавшей ладьи русов, не сказано ни слова».

10. Русы на Каспии (644 г.). Арабский писатель Ат-Табари писал о правителе Дербента Шахриаре, что тот в 644 году заявлял следующее: «Я нахожусь между двумя врагами: один — хазары, а другой — русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними, кроме здешних людей, никто не умеет. Вместо того, чтобы мы платили дань, будем воевать с русами сами и собственным оружием. И будем удерживать их, чтобы они не вышли из своей страны». По мнению Лесного, это свидетельство в корне подсекает теорию, что русы были скандинавам и напоминает, что «первое историческое упоминание о нападении викингов на Англию относится лишь к 787 году. Это дата их первого появления на страницах истории в роли грабителей чужих стран, в первую очередь — своих ближайших соседей, конечно. А свидетельство Шахриара относится к 644 году, т.е. за 143 года до появления викингов в Европе. И относится к Каспийскому, а не к Северному морю. Уже в 644 году они [русы] благодаря своим набегам на Каспий считались „врагами всему миру, а в особенности арабам“. Чтобы создать о себе такую славу, нужно множество нападений и, естественно, десятки лет истории». Лесной также полагал, что «ни хазары, ни турки мореходами не были. Мы знаем это совершенно точно. Мореходами были только русы, грабившие побережье Черного и Каспийского морей, т.е. вредившие и арабам».

11. Нападение русского князя Бравлина на южный берег Крыма (около 775 г.). В «Житии» св. Стефана Сурожского имеются весьма интересные данные о нападении русского князя Бравлина на южный берег Крыма. Время рождения св. Стефана неизвестно. Мы знаем лишь, что он был рукоположен во епископа патриархом Германом (713—730). В «Житии» говорится: «По смерти святого мало лет мину, прииде рать великая русская из Новагорода, князь Бравлин, силен зело». Лесной излагает, что «Бравлин захватил всю прибрежную полосу Крыма между Корсунем (Херсонесом) и Керчью и взял приступом Судак (Сурож, или Сугдею древности). Из слов „мало лет мину“ ясно, что нападение совершилось еще в VIII веке». Лесной считал, что «775 год — весьма близкая дата к моменту нападения. Вызывало сомнение (впрочем, справедливое. — С.Л.), что такой длинный поход в Крым мог совершить новгородский князь». Это момент Лесной пытался объяснить так, что, якобы, «речь идет здесь вовсе не о Новгороде на Волхове (откуда совершить поход — „овчинка выделки не стоит“. — С.Л.), а о Неаполисе греков в районе нынешнего Симферополя¹³».

12. Далее Лесной ссылается на «Житие» св. Георгия Амстердамского, которое сохранило следующие сведения о Руси: «Было нашествие варваров Руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого… начав разорение от Пропондиты и посетив прочее побережье, достиг наконец и до отечества святого (т. е. Амастриды на южном берегу Черного моря. — С.Л.)». Видим, что «народ «рос» был известен в то время, т.е. за несколько десятков лет до призвания варягов под своим собственным именем. Лесной рассуждает о времени этого события: «Время смерти Георгия Амстердамского точно не установлено. Последним императором, упомянутым в «Житии», является имп. Никифор (802—811). Ни имп. Ставракий (811), ни имп. Михаил 1-й (813—820) в «Житии» не встречаются. Стало быть, нападение русов было, во всяком случае, не ранее 802 г., ибо св. Георгий скончался, очевидно, в промежутке между 802 и 811 годами».

Предположение Лесного было верным. Согласно «Будинскому Изборнику» (далее БИ), «в 795 году пошел (от Хольмгарда у Ильменя) Бранислейф (Бравлин) на Сурожь, город в Крыму, у Черного моря. И когда по Днепру в ладьях и насадах дружинники приплыли к городу Киеву, то князь полян Воеслав много еды и зерна дал словенам, потому что греки — и полянам враги. Будучи в Сурожи, увидел Бранислейф чудо и очень испугался, и упал на колени перед гробницей в храме, и воспринял веру Христову. Он ушел с войском в землю свою и рассказал всем в Словенах об этом чуде, о вере Христовой. Вернувшись с войском в Словены, Бранислейф не обрел чужого добра, но обрел Христа».

13. Послы народа «рос» в Царьграде и Ингельгейме (838—839). В западных хрониках, в частности, в Бертинской, под 839 г. Лесной нашёл первое ясное указание на существование народа «рос». В мае 839 г. в город Ингельгейм на Рейне, где находился тогда император франков Людовик Благочестивый, прибыло посольство от византийского имп. Феофила. Вместе с посольством находились и люди, говорившие, что они «от племени рос», и имевшие с собой рекомендательное письмо от византийского императора. В письме было сказано, что эти люди явились к имп. Феофилу от имени своего предводителя, который именовался «хаканом», с предложением дружбы. Феофил просил Людовика пропустить этих людей через его владения ввиду того, что они не могут безопасно вернуться к себе домой (очевидно, путь был перехвачен врагами).

Лесной был уверен, что послы были действительно послами Руси, а не Скандинавии, за что «говорит то обстоятельство, что повелитель их назывался „хаканом“. А мы знаем, что еще Владимир Великий назывался „каганом земли Русской“. Скандинавские же князья никогда „каганами“ или „хаканами“ не именовались». Таким образом, заключает Лесной, «уже в 838 году была обозначена Киевская Русь как вполне сформированное государство, заключающее мирный договор с Византией и притом в условиях большого внимания со стороны последней. Очевидно, с Русью приходилось считаться: послам ее оказывалось самое предупредительное внимание».

14. Убийство «гавроскифами» Феоктиста, министра имп. Феодоры (856 г.). В IX и Х веках греки называли русов также «тавроскифами», т.е. «скифами из Тавриды». Лесной при этом ссылается на А. А. Васильева (1946), который в своей английской работе о нападении русов на Царьград в 860 году признает это безоговорочно (стр. 187), хотя и является заядлым норманистом. Очевидно, полагал Лесной, «после той кровавой бани, которую устроили русы в 860 году [см. ниже], гордые греки вынуждены были называть русов не кличками, а их собственным именем. С этого года они и всплыли на арену греческой истории, что и было отмечено русским летописцем».

15. Нападение русов на Царьград (860 г.). Одной из самых важных дат истории доолеговской Руси, по мнению Лесного, позволившей твердо установить хронологические вехи, является 860-й — год похода русов на Царьград. В 1894 году (см. F. Cumont, Chroniques byzantines du manuscript 11. 376. Anecdota Bruxellensia, p. 33, note 9; также: К. de Boor, Der Angrif der Rhos an Byzanz. Byzantinische Zeitschrift) была опубликована греческая хроника, в которой точно указано, что русы явились под стены Царьграда 18 июня 860 года. Лесной излагает содержание похода 860 года, «опираясь на первоклассный источник — свидетельство патриарха Фотия, участника событий в Царьграде и к тому же первоиерарха греков, которого никак нельзя заподозрить в искажении событий в пользу русов». Это свидетельство оставалось неизвестным ни греческим хронистам, ни русскому летописцу. Мы узнаем следующее: поход русов был совершен не с целью грабежа, а прежде всего как акт мести за убийство и обращение в рабство за долги нескольких русов, живших и работавших в Царьграде. В двух речах, произнесенных Фотием (одна в момент осады Царьграда, другая непосредственно после ухода русов), он резко укорял греков в безнравственности вообще и в необоснованно плохом отношении их к русам. Фотий говорил: «И как не терпеть нам страшных бед, когда мы убийственно рассчитывались с теми, которые должны были нам что-то малое, ничтожное». Очевидно, греки обратили нескольких русов за долги в рабство.

Несмотря на отсутствие войск и императора, Царьград все же не был взят. В своих речах Фотий подчеркивал трагизм положения: императора нет, некому руководить защитой, надежда была лишь на стены. Чтобы поднять дух населения, Фотий устроил торжественный молебен с ризой Богоматери, несомой на стенах города. Вскоре после этого русы исчезли, сняв осаду. Их уход был объяснен заступничеством Богородицы. Однако ни о какой буре, разметавшей ладьи русов, Фотий не упоминает вовсе. По-видимому, русы, досыта награбивши и удовлетворивши свою месть, удалились, ибо делать, в сущности, было нечего, начались болезни, а тем временем могли подойти войска императора или флот. Результаты похода рассматривались и могут быть рассматриваемы, согласно Лесному, по-разному: «Но в действительности русы достигли всего, чего хотели. Отомстили во много раз больше и награбили столько, что едва вмещалось в ладьи: богатейшие предместья Царь-града доставили огромную добычу. Венецианская хроника прямо говорит, что русы вернулись „с триумфом“».

Лесной намеренно остановился подробно «на этом ярком моменте нашей истории, ибо о нем либо ничего не говорят, либо представляют поход совсем в другом свете, либо, наконец, совершенно устраняют русов-славян от участия в нем и приписывают все скандинавам».

16. Св. Кирилл находит в Корсуне Псалтырь и Евангелие, написанные «роускыми письмены» (861 г.). Лесной полагал, что «существование Руси до Олега подкрепляются свидетельствами не только влиятельности Руси и ее политической зрелости, но и тем, что Русь того времени поднялась до высокой ступени культуры: она уже имела свою письменность (до св. Кирилла! — С.Л.)». Как известно, направляясь в хазарскую миссию, св. Кирилл приехал в Корсунь (Херсонес) в конце 860 года. Здесь он встретился с неким русином, имевшим Псалтырь и Евангелие, написанное «роускыми письмены». В «Житии» Кирилла также находим: «…и дошед до Хорсу-ня… обрете же ту Евангелие и Псалтырь, роуськьгми письмены писано, и человека обреть, глаголюща тою беседою, и беседовав с ним, и силу речи приемь, своей беседе прикладая различии письмень гласнаа и согласнаа и к Богу молитву творя, вскоре начать чести и сказать, и мнозися емудивляху…».

Таким образом, Константин Философ (св. Кирилл) еще до поездки своей в Моравию в 863 году столкнулся с решением вопроса, который ему пришлось осуществлять в Моравии. Вопрос этот, по мнению Лесного, уже был решен до него неизвестным русином, имевшим даже две солидные церковные книги, написанные русскими письменами. То, что это так и есть подтверждается старинной традицией (см. Истрин В. М. 1907. Редакции Толковой Палеи, стр. 61): «Се же буди ведомо всеми языки и всеми людьми, якоже русскый язык ни откуду же приа святыа веры сиа и грамота рускаа никим же явлена, но токмо самим Богом Вседержителем Отцем, и Сыном, и Святым Духом. Володимеру же Святьгй Дух вдохнул веру прияти и крещение от грек и проча наряд церковный, а грамота русская явилась Богом дана в Кор-суне руску, от нея же научися Константин, отуду сложив, написав рускым гласом, и еврейстей грамоте тогда же извыче от самарянина в Корсуни. Тот же муж русин бысть благоверен помыслом и добродетелью, в чистый вере един уединився и той един от руска языка явися преже крестьяный и не ведом никимь же откуду есть бысть».

Согласно Лесному, «стало быть, еще в древности существовало в русской церкви убеждение, что св. Кирилл был не изобретателем „кириллицы“, а лишь усовершенствовал её. Увидя в 860 году полную пригодность изобретенного каким-то русином славянского алфавита, он в 863 году применил его для перевода богослужебных книг, предназначавшихся моравам, включив в алфавит русина ряд чисто греческих звуков, без которых, как ему казалось, нельзя обойтись (фига, ижица, пси и т.д.). Дальнейшая практика показала, однако, их непригодность, и все они отмерли».

Лесной считал важным отметить следующее, «что к 860 году культура русов была столь высока, что существовали книги, писанные на собственном алфавите. В свете этих фактов дикими представляются мысли, что сама Русь появилась лишь в 860 году. Нельзя не упомянуть, кстати, любопытного сообщения Карамзина (1, примеч. 532), который писал, что в одной рукописной новгородской летописи, наполненной многими баснями, сказано: „Ведати подобает, яко Славено-Российский народ в лето 790 от Р. X. начат письмены имети; зане в том годе царь греческий брань с словяны имея и мир с ними содела, посла им в знамение приятства литеры, сиречь слова азбучные. Сия от греческого писания вновь составишася ради словян: и от того времени россы начаша писания имети“. Как видим, указание точное, с хронологией, на басню не похожее. Да и зачем было Карамзину перепечатывать „басню“? По-видимому, он считал сведение заслуживающим внимания». Далее Лесной говорит, что «удивительно другое: как русские историки, имея подобные указания, пренебрежительно проходили мимо, не будучи в состоянии поверить, что предки их в древности могли быть и культурными людьми; очевидно, немецким сказкам они больше верили, чем славянским¹⁴».

17. Извещение патриарха Фотия о крещении Руси (866—867). В 866—867 гг. (точная дата по Лесному не установлена, но см. ниже) патриарх Фотий разослал окружное послание всем восточным патриархам, в котором писал: «И не только этот народ (болгары. — С.Л.) применяли прежнее нечестие на веру во Христа, но даже и многими многократно прославленные и в жестокости, скверно-убийстве всех за собой так называемые русы, которые, поработив находящихся около них и возомнив о себе высоко, подняли руки и против Ромейской державы. А в настоящее время даже и они променяли эллинское (языческое) и нечестивое учение на чистую и неподдельную христианскую веру, с любовью поставив себя в чин подданных и друзей наших, вместо ограбления нас и великой дерзости против нас. И до такой степени разгорелись у них желание и ревность веры, что приняли епископа и пастыря и лобзают верования христиан с великим усердием и ревностью». Это официальное послание, по мнению Лесного, «говорит совершенно ясно, что русы, незадолго до того поднявшие руку на Византию (860 г.), к моменту послания (866—867) уже приняли христианство». И Лесной был прав, правда, это коснулось не всех конечно русов.

Посмотрим, что говорит нам БИ на этот счёт. «В 807 году умер великий князь Воеслав, храбрый и сильный князь из рода Кия, и пришел к власти великий князь Мезислав, в крещении Михаил, единственный сын Воеслава и первый христианский князь на Руси. В 809 году посланы от Руси Киевской, от великого князя Мезислава, послы к цезарю Никифору с картами земель русских и описанием обычаев и нравов людей, которые живут в Крыму и около Сурожа.

В 829 году разболелся великий князь Мезислав и передал Мезислав власть и управление Гордимиру, потому что был очень нездоров. В 830 году пошел Гордимир на греков в Амастриду, и вошел в этот город, и увидел христианский храм, который был очень красив, и вошел в этот храм, и увидел иконостас золотой, а в нем лик Божий, и в этот же миг услышал Гордимир некий голос. И воспринял святое крещение князь Гордимир и нарекся именем Aндрей. Так принял князь Гордимир, в народе, прозываемый Диром, веру Христову и стал вторым христианским правителем Киевской Руси.

В 850 году сильно заболел Олдир, стали незрячи оба глаза его от греческого огня. И поставил Олдир сына названого своего и зятя Аскольда на великое княжение на Руси и у полян. В тот же год, 9 марта, крестился Аскольд в Киеве, в храме Святой Ирины, и принял веру в Христа и наречен греческим архиереем Арсеникосом Николаем. В год 876-й пришли послы от цезаря Василия к Аскольду и мир заключили с русами, и прислали архиереи, и начал Аскольд строить храм, и многие поляне и русы-словутичи крестились и обрели истинную веру Христову».

Лесной обращает наше внимание также на то, что Русская летопись ничего не говорит о первом крещении Руси. И объясняет это так. «Дело в том, что сам летописец признается, что подробности похода 860 года он вынужден был взять из греческого источника. Собственных сведений у него не было. Само собою разумеется, что и сведение о первом крещении Руси (возможно, имевшее лишь прелиминарную форму), относившееся также к этому периоду, тоже отсутствовало. Наконец, есть еще одно соображение: летописец мог намеренно умолчать о первых ростках христианства на Руси: ему было неудобно представлять первых родоначальников своей династии в роли угнетателей или даже истребителей христианства».

Лесной делает правильное заключение: «Как бы то ни было, как бы ни решался вопрос о первом крещении русов, мы должны помнить одно: целый ряд источников говорит о том, что ко времени 860—867 гг. народ русов-славян в южной и средней Европе уже существовал. В его крещении были заинтересованы греки и даже хвалились своими успехами на этом поприще. Следовательно, мысль, что в эту эпоху Русь только что появилась, — совершенно дикая и нелепая».

18. Появление Аскольда в Киеве (около 872 г.). Согласно Лесному, личность Аскольда, его появление в Киеве и дата этого события точно не установлены. «Кто такой был Аскольд, мы не знаем. Летопись говорит, что он не был из рода и племени Рюрика. Каковы были связи между Аскольдом и Диром (родственные? племенные? политические?), мы тоже не ведаем. Был ли он действительно славянином, последним из поколения Кия, также неизвестно».

Поможем С. Лесному разобраться в поставленных им вопросах. Согласно БИ «в 842 году умер великий князь Мезислав, в крещении нареченный Михаилом, первый христианский князь на Руси, а всех лет его княжения было 35, и власть принял его единственный сын Гордимир, в крещении Андрей. У русичей он Гордир, а у варягов Гирдир, у армян и персов Олдир, а у простого народа просто Дир. После кончины Мезислава, пришел от Руси Словенской, от князя Гостомысла, на помощь первый внук Гостомысла Аскольд, или Осклод, очень ладный юноша, с сильной дружиной для служения в охране князя Гордимира, и очень полюбил этого князя Гордимир, потому что Гордир — друг Гостомысла, они князья одного словенского рода».

19. Смерть сына Аскольда, смерть Вадима Храброго (872 г.). В Никоновской летописи мы находим под 6372 годом: «Убиен бысть от болгар Осколдов сын. Того-же лета уби Рюрик Вадима Храброго, и иных многих изби новогородцев, советников его». По мнению Лесного, аутентичность этой записи не подлежит ни малейшему сомнению. Он полагал, что «Никоновская летопись, хоть и сравнительно поздняя, замечательна своей полнотой и отражает гораздо лучше протограф, чем иные списки».

Что же говорит нам на этот счёт БИ. «В год 864-й от РХ черные болгары убили княжича Борислава, сына Аскольда, который был у Велемира, у волошан и оказывал им помощь в обороне. А всех лет княжича Борислава было двадцать, и великая печаль охватила всех полян в Киеве и родителей его Аскольда и Иулианну, и есть могила его в храме Святой Ирины в Киеве. В год 865-й от РХ пошли Аскольд и Дир на полочан и кривичей, и подчинили их, и дани возложили на них, и дружину оставили у полочан.

И в тот же год 864-й, когда настали морозы, рать великая Рюрикова с Синеусом, с норманнами и с военачальниками Рольфом и Фарлофом, и с ободритами многими пошли по льду к Новгороду, и обложили город вокруг, начиная от реки Мутной, и стали села жечь и клети грабить, и всякие беды словенам чинить, и брали в плен простой народ, и много дней шли сражения, и снова варяги и норманны подошли к Новгороду, и в некий день декабря началась битва великая, долгая и страшная. В этом сражении был убит князь Вадимир на башне городской, а он был первенец Торислейфа, храбрый князь и старший внук Гостомысла, а также в этом сражении был убит ярл Сигнётр, который на Руси наречен Синеусом, это второй сын Годслава и внук Гостомысла. С ним погибли многие варяги из ободритов и многие норманны, и трупы их и словен лежали во множестве на льду и берегах реки Мутной, и в эту же ночь Рюрик вошел со своей дружиной в Новгород, и увидели они в одной клети израненного князя Избора и других раненых словен. И повелел Рюрик своим воинам убить князя Избора и всех словен, кто с ним. Так умер последний князь словенский Избор, младший внук Гостомысла и единственный сын князя Будигоста¹⁵».

Лесной был прав, что обозначенные события произошли в один и тот же год. Но времяисчиления в Никоновской летописи обозначено согласно болгарским значениям, а вот в БИ согласно греческому исчислению. В Никоновской летописи мы находим под следующим, 6373 годом: «Того же лета воеваша Аскольд и Дир полочан и много зла сотвориша».

А так ли было на самом деле? Обратимся опять к БИ. «И в тот же год 864-й восстали полочане и дреговичи, и кривичи в Изборске и в селах, и убили Трувора [восстали против Рюриковского засилья], и многих норманнов убили, а других изгнали из города, и эти норманны ради своего спасения бежали к Ладоге к Рюрику… В тот же год 865-й пошли Олдир с Аскольдом на полочан Рюриковых и много зла сотворили [зло направлено опять-таки против Рюрика], а Руальда чуть не убили, и некоторых варягов-норманнов взяли в плен, и много домов в Полоцке сожгли и народ избили».

Лесной добавляет, что «в Воскресенской и других летописях сказано, что Аскольд и Дир за несколько времени до похода на Царьград воевали с древлянами и угличами. Это еще более расширяет размах Аскольдовых походов и заставляет вспомнить слова Фотия, что Русь усилилась за счет соседей. Лесной полагал, что «будущее внесет, несомненно, большую ясность в этот вопрос. Ибо не все в рассказе летописи позволяет верить, что Аскольд был «боярином» Рюрика. Возможно, что это был независимый «варяг»¹⁶, севший в Киеве гораздо раньше». Как видим, Лесной был близко к истине, исходя из вдумчивого отношения к летописям.

20. Неудачный поход Аскольда на Царьград (874 г.). Лесной сообщает следующее. «Об этом походе мы почти ничего не знаем. Греческие источники о нем не говорят, так как он, в сущности, Византии не коснулся: буря разметала ладьи русов еще по дороге». В Никоновской же летописи мы находим: «В лето 6375. Возвратишася Асколд и Дир от Царьграда в мале дружине, и бысть в Киеве плач велий. Того же лета бысть в Киеве глад велий. Того же лета избиша множество печенег Осколд и Дир. Того-то лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много новогородцкых мужей».

В БИ имеются соответствующие сведения на этот счёт. «В год 865-й начал княжить Рюрик в Новгороде, и его жена Ефанда с дочерью Ингигердой были с ним. Бояре и купцы Вадимира со своими людьми и семьями убежали в Киев к Олдиру и Аскольду, спасаясь от ярости Рюрика и его варяжских ярлов. Вадимир был убит в усобице Родегиром, нареченным на Руси Рюриком, который третий внук Гостомысла.

В год 866-й пошли Аскольд и Олдир на греческие селения с сильными полками и в 14-й день июня пришли к Царьграду. Патриарх Фотий и цезари Михаил и Василий, и епископы греческие, и все христианские пришли в храм Пресвятой Богородицы Влахернской и вынесли Ее покров с плачем великим и стенаниями…».

Лесной ссылался на Татищева, который в отношении бегства новгородцев в Киев писал: «Славяне бежали от Рюрика из Новгорода в Киев, он убил Вадима Храброго, князя славенского, иже не хотеша яко рабы быти варягом».

В этих кратких строках Лесной нашёл много важных подробностей.

1. «Новгородцы бежали от Рюрика в Киев. Следовательно, Киев был совершенно независим от Новгорода, если политические беглецы могли находить там убежище».

2. «Рюрик пришел к власти не так легко и просто, как большинство до сих пор думает: во-первых, он не сразу осел в Новгороде, а сначала три года был в Ладоге и лишь на 4-й год перешел туда; во-вторых, этот переход был связан с борьбой. В самом Новгороде был в это время, по-видимому, свой князь — Вадим [именно так], который оказывал такое сопротивление, что Рюрик должен был его самого и его помощников убить. „Рюриковичи“ воцарялись в некоторых частях „Славонии“ силой». Здесь необходимо добавить к мнению Лесного, что Рюрик был посажен по завещанию деда Гостомысла на княжение всего лишь в Ладогу. Никакого призвания и не было. Просто Гостомысл посчитал почему-то верным выделить Ладогу для княжения Рюрику, старшему сыну средней дочери, которая жила у ободритов в Полабии. В Новгороде по праву княжил старший внук Гостомысла Вадимир. Но Рюрик пренебрёг завещанием деда и, как показали дальнейшие события, приступил к захвату власти во всей Руси.

3. Лесной считал, что «новгородцы, привыкшие издревле к большой демократии, усмотрели в системе правления Рюрика, перенесшего сюда более деспотические формы Запада, для себя рабство, и многие предпочли убежать в Киев». Дополним мнение Лесного. Рюрик, захватив Новгород, собирался огнем и мечом подчинить себе всю Русь, именно поэтому он нарушил завещание деда Гостомысла и пришёл на Русь не один, а со своими братьями и большой дружиной. Народ Новгородский почувствовал себя, по-видимому, на грани уничтожения и, естественно, хотел спастись в родственном им Киеве.

21. Крещение Аскольда (около 876 г.). Лесной сообщает, что время и обстоятельства крещения Аскольда точно не известны. В этом вопросе снова нам поможет БИ. Согласно БИ, «в 850 году сильно заболел Олдир, стали незрячи оба глаза его от греческого огня. И поставил Олдир сына названого своего и зятя Аскольда на великое княжение на Руси и у полян. В тот же год, 9 марта, крестился Аскольд в Киеве, в храме Святой Ирины, и принял веру в Христа и наречен греческим архиереем Арсеникосом Николаем».

В Никоновской летописи под 884 годом (скорее всего, византийского летосчисления, пишет Лесной, но как оказалось по болгарскому) мы находим следующее сообщение: «О князи рустем Осколде. Роди-же, нарицаемии Руси, иже и кумани, живяху в Евксинопонте, и начата пленовати страну римляньскую, и хотяху пойти и в Констянтиноград, но взбрани им вышний промысел, паче же и приключимся им гнев Божий, и тогда возвратишася тшии князи их Аскольд и Дир. Василие-же (имп. Василий Македонец, 867—886. — С.Л.) много воинства на агаряны (арабы) и манихеи (болгары). Сотвори-же и мирное устроение с прежереченными русы, и преложи сих на христианство, и обещавшеся креститися, и просиша архиерея, и посла к ним царь». БИ так сообщает нам об этом. «В год 876-й [разница с Никоновской летописью в 8 лет, здесь византийское исчисление] пришли послы от цезаря Василия к Аскольду и мир заключили с русами, и прислали архиереи, и начал Аскольд строить храм, и многие поляне и русы-словутичи крестились и обрели истинную веру Христову».

Очевидно, говорит Лесной, что «крещение Аскольда совершилось после неудачного похода 874 г. Крещение не могло быть после последнего года патриаршества Игнатия (878 г.). Следовательно, могло быть лишь в промежутке 875—878 гг. Мы примем 876 г. [что совпадет с данными БИ]. Однако, принимая возможность ошибки из-за разницы в болгарском и византийском летоисчислениях и вычтя 8 лет, мы получаем как раз 876 г., удовлетворяющий всем историческим обстоятельствам». Лесной оказывается прав и в этом вопросе.

Надо думать, считал Лесной, что «это были лишь предварительные шаги к принятию христианства. Этим, по-видимому, и объясняется молчание русской летописи. Она не принимала всерьез переход в христианство некоторых князей и их вельмож. Этот шаг носил частный, личный характер и толщи народа совершенно не затрагивал». Лесной напомнил при этом, что «мы разбирали этот вопрос не специально, а лишь попутно. И как бы он ни был решен, остается одно несомненным: Русь была задолго до 860 г.», в чём с ним трудно не согласиться.

Из приведенного ясно, заключает Лесной, что «доолеговская история Руси не миф, что ее давно уже следовало бы написать. Мы оказываемся далеко не „Иванами, не помнящими родства“, а народом, корни которого уходят, по крайней мере, к началу нашей эры, и есть надежда, что и эта грань будет перейдена, надо только искать». Лесной был абсолютно прав, и это необходимо подчеркнуть особо. Он не посмотрел на «мнение» авторитетов от науки, на существующую «концепцию», а просто как настоящий учёный провёл изучение имеющихся сведений и изложил их результаты. И они оказались в корне не соответствующие догмам от исторической науки. Поддерживаем мнение Лесного на этот счёт и обращаем внимание на исследование «Об истинной истории древней Руси», раскрывающее более подробно исторические реалии доолеговского периода Древней Руси, имевшие место в Киевской Руси, начиная условно с 430 года, и в Новгородской Руси с 365 года.

III. Проблема Влесовой книги

«Влесовой книгой» Лесной назвал языческую летопись, охватывающую историю Руси от 1500 лет «до Дира», т.е. приблизительно от 650 г. до н.э.¹⁷, и доведенную до последней четверти IX в. Она упоминает Рюрика и главным образом Аскольда, но ни слова не говорит об Олеге. Этим самым время ее написания устанавливается сравнительно очень точно. Летопись была написана на деревянных, очень древних, значительно разрушенных временем и червем дощечках. Найдена была полковником А. Изенбеком и получила название «дощечек Изенбека». Подробное исследование по материалам «Влескниги» проведено автором данной публикации в «Истории Русичей по Велесовой книге».

Когда открывают какой-нибудь новый исторический источник, всегда появляется вопрос: не подделка ли он? В прошлом подделки встречались. Поэтому сомнение — неотъемлемая часть научного исследования. Лесной рассмотрел все допустимые возможности, в том числе, что подделывателем мог быть сам Изенбек либо в его руки уже попала подделка. Лесной рассуждал так, что «всякая подделка может иметь следующие побуждения. Подделыватель ищет либо денег, либо славы, либо, наконец, все это шутка, чтобы над кем-то посмеяться. Допустимо также, что все это — результат помрачения ума, но вероятность последнего столь мала, а логичность „подделки“ столь велика, что это предположение должно немедленно отпасть».

Итак, чтобы подделать «Влесову книгу», фальсификатор, по мнению Лесного, должен был сделать следующее.

1. Отработать технику писания на деревянных досках, причем так, чтобы буквы сохранялись сотни лет, ибо шашель заводится далеко не сразу.

2. Создать алфавит, который, несмотря на близость к кириллице, отличается от нее как отсутствием нескольких букв, так и формой, наличием их вариантов.

3. Изобрести особый славянский язык с особенной лексикой, грамматикой и фонетикой, обладая, несомненно, отличным знанием древних форм славянской речи.

4. Написать целую историю народа в его отношениях с добрым десятком иных народов — греками, римлянами, готами (годь), гуннами, аланами, костобоками, берендеями, ягами, хазарами, варягами, дасунами и т. д. Описать также взаимоотношения между рядом славянских племен — русами, хорватами, борусами, киянами, ильмерами, русколунами и т. д. Составить особую хронологию и воссоздать множество событий, о которых мы ничего не знаем или слышали о них краем уха.

5. Изложить мифологию древних русов, показать их миропонимание и религиозную обрядность, включая даже рецепт изготовления сырного напитка.

Кому могло прийти в голову, задаётся вопросом Лесной [полностью его в этом поддерживаем], даже косвенно заняться апологетикой язычества и нападками на христианство? Он был уверен, что «это могло лишь оттолкнуть покупателя дощечек от сделки, ибо пахло чернокнижием. Совершенно очевидно, что подобная колоссальная работа была не под силу одному человеку. А главное — не имела ни смысла, ни цели. Неужели фальсификатор был до того тонок, что сделал фальсификацию тремя почерками?»

Лесной рассуждает далее: «Никто не выдвинут на первый план. Все время идет лишь изложение событий: бесконечная борьба Руси с врагами. В одних случаях Русь побеждала, в других терпела жестокие поражения. В одном месте прямо сказано, что Русь трижды погибала¹⁸, но восстанавливалась. И все это изложено в такой безличной, скучной форме, что о какой-то тенденциозности не может быть и речи. Вся книга посвящена памяти предков и судьбам своего народа. Нет ни малейшего намека на связь прошлого с известной нам историей». Вполне аргументированные и понятные доводы.

Вывод Лесного однозначен и правилен: «Итак, если мы представим, что „Влесова книга“ фальсифация, то не можем найти ни малейшего объяснения для создания ее в наши дни, в наши времена, будь это время рассматриваемо широко, хотя бы в пределах двух столетий. Очевидно, „Влесова книга“ была просто реликвией, значение которой было утеряно. Она передавалась из рода в род, постепенно теряя все реальное, что было с нею связано, превращаясь из книги в какие-то старинные деревянные дощечки».

Кроме логических доказательств в пользу подлинности «Влесовой книги» Лесной нашёл и одно фактическое. «Дело в том, что все источники утверждают, будто в Древней Руси существовали человеческие жертвоприношения и что Русь поклонялась кумирам. „Влесова книга“ категорически отрицает существование человеческих жертвоприношений, называя это ложью и наговорами греков. О кумирах она не говорит ни слова. Протест „Влесой книги“ был настолько силен, что заставил нас обратиться к летописям и внимательно перечитать все, что там есть о кумирах и жертвоприношениях. Выяснилось, что „Влесова книга“ права: в летописи ясно сказано, что кумиры и человеческие жертвоприношения были новинкой, завезённой Владимиром Великим вместе с варягами в 980 г. И кумиры, и жертвоприношения людьми просуществовали на Руси не более 10 лет. Во времена же писания „Влесовой книги“ их не было. Они существовали у варягов, о чём „Влесова книга“ говорит совершенно определенно».

Таким образом, считал Лесной, «„Влесова книга“ доказала свою правоту и вместе с тем свою подлинность. Надо полагать, что по мере изучения книги найдутся и другие фактические доказательства, ибо истину не упрячешь. Очевиден вывод: „Влесова книга“, безусловно, документ подлинный».

По своему значению «Влесову книгу» можно сравнить лишь с «Повестью временных лет», заверял Лесной, с той только разницей, что она излагает 1500-летнюю историю¹⁹ народа из отрезка времени, от которого ничего писаного не осталось.

Лесной отметил следующие важные моменты значения «Влесовой книги».

1. Это совершенно новый исторический источник, притом большого объема. Это настоящая летопись, оригинальный уникум, а не копия. Сообщает она нам много до сих пор неизвестного либо освещает уже известное в значительно ином аспекте. Так, напр., она говорит о скотоводческой фазе развития хозяйства русского народа, предшествовавшей более новой, земледельческой. Она излагает неведомые нам доселе события, упоминает народы, о которых мы и не слышали до этого, новые лица и хронологические данные. Ее данные заслуживают особого внимания уже потому, что в ней трактуется об эпохе, от которой почти или вовсе ничего не сохранилось. Не мелкие, ускользнувшие от внимания летописцев подробности предоставляет «Влесова книга», а данные о целой эпохе, совершенно отсутствующие в нашей истории. И сведения эти опять-таки касаются не узкого временного отрезка, а составляют развернутый обзор истории Руси, как он виделся русу середины IX в. «„Влесова книга“ начинает с безымянного славянского [?] (вернее, русского [!]) Адама и охватывает историю Руси по крайней мере с половины VII в. до н.э. и до половины IX в. н. э. Наша история получает некоторую солидную базу и становится понятной в контексте историй других народов».

Лесной рассуждал: «До сих пор наша история, начинавшаяся с IX в. н.э., являлась какой-то необоснованной, повисшей в воздухе, без начала. Вдруг, почему-то около 860 г. возникал народ, о котором начинала говорить история. Народ большой, занимавший множество земель. Русь уподоблялась Афине-Палладе, мгновенно возникшей из головы Зевса. Эта ненормальность теперь устраняется: история Руси удлиняется по меньшей мере на 1500 лет, т.е. на срок, действительно достаточный для развития и расселения большого народа».

2. «Влесова книга» содержит совершенно новые и оригинальные данные о религии наших предков. Иными словами, она много дает для истории религий и понимания древнерусского мировоззрения. Ибо несомненно, что как минимум 2000 лет языческого миропонимания не могли не отразиться на складе и характере культуры славянина-руса.

Согласно Лесному, «о религии наших предков мы до сих пор почти ничего не знали. По крайней мере прямо. Все известное собиралось косвенно. Не сохранилось ни одного языческого источника. Все, что мы имеем, — это пересказы из христианских рук. В этих пересказах, во-первых, не все точно, а во-вторых, не без намерения искажено, так как делалось в разгар ожесточенной борьбы. И очернение противника было одним из методов борьбы с ним. О религии предков мы можем лишь догадываться из запрещений христианской церкви: не делать того, другого. Но почему это делалось язычниками, мы не знаем точно, можем лишь предполагать. А это путь не всегда верный и безупречный».

И далее: «Кое-что мы можем узнать из сравнения с известным о верованиях других славянских племен. Но недаром французская поговорка гласит, что „сравнение и сходство — это еще не доказательство“. „Влесова книга“ замечательна тем, что она написана язычником, который сам пишет о своей религии и защищает ее от нападок христиан. Он категорически утверждает, что человеческие жертвоприношения были совершенно чужды религии русов, но имели место у варягов, называвших Перуна Перкуном. В верованиях древних русов открывается совершенно особый, оригинальный мир представлений о богах, о жизни и смерти, о правилах поведения и т. д. Хотя все это излагается попутно и недостаточно подробно, многое позволяет сделать довольно хорошо обоснованные умозаключения, так как мы имеем дело с материалом оригинальным и изложенным в различных формах и вариантах, что дает возможность для сравнения».

Основной вывод по Лесному состоит в том, что «религия наших предков была не политеистична, а монотеистична. Признавался единый бог, но он был троичен в лицах, остальные были мелкие божки».

3. «Влесова книга» — необыкновенно ценный документ для изучения истории языка. Как известно, все самые древние дошедшие до нас источники письменности, во-первых, сравнительно поздние (древнейшие относятся лишь к Х в.), во-вторых, происходят не с территории Руси, в-третьих, все религиозного характера, отражая собой не обычную разговорную речь, а специфически религиозную и к тому же, наверное, не на диалекте Киевской Руси. Наконец, в наших руках имеются только небольшие отрывки, и достаточного понимания состава и форм древней речи мы из них получить не можем. «Влесова книга» же — оригинальный документ, созданный, несомненно, на Руси и состоящий по крайней мере из текста до 3 печатных листов. Это дает значительно более полное представление о языке и его формах. Язык ее, безусловно, гораздо ближе к разговорной речи, чем язык религиозных христианских отрывков. Напомним, что летопись Нестора была написана около 1113 г. и дошла в гораздо более позднем списке. Таким образом, язык Влесовой книги не менее чем на 250 лет старше языка несторовской летописи, а ее первые дощечки, вероятно, на века древнее.

4. «Влесова книга» — показатель высокой культуры русов в IX в. Существовала не только своя письменность, представлявшая собой упрощенную и видоизмененную греческую. Но существовала и писаная оригинальная история своего народа. Русь IX в. была уже не варварской страной, а культурной, интересующейся своим прошлым и знающей его. Она уже прошла стадию истории в устах сказителей и переходила в стадию истории научной. «Влесова книга» совершенно разрушает ошибочные утверждения о примитивности культуры южной Руси в IX в.

Следует напомнить, что «Влесова книга» — это не летопись с последовательным расположением исторических событий, не описание княжений и т. д. (чего в свое время ожидал Ю. П. Миролюбов), а своеобразный сборник религиозно-поучительного содержания, в котором наряду со славословием богов, изложением религиозных обычаев и т. д. имеются и крупные отрывки, посвященные истории. В языческой религии наших предков огромную роль играло почитание дедов и пращуров, в связи с этим и рассказывается об их деяниях. На примерах их жизни показывается необходимость единства, любви к родине и веры в своих богов, которые помогали пращурам в их борьбе с врагами. Поэтому изложение исторических событий отрывочно, фрагментарно. К одному и тому же событию возвращаются не раз, и часто освещение их или подробности не совсем совпадают с тем, что сказано в другом месте. Это, вероятно, объясняется еще и тем, что в писании «Влесовой книги» принимало участие несколько лиц, разделенных значительно во времени, что отражается в стиле речи, в орфографии.

Лесной отмечал, что «составление исторического обзора поэтому по „Влесовой книге“ дело нелегкое, тем паче что многое утеряно, испорчено или перепутано». Он предполагал, с одной стороны, подобрать отрывки, намечающие основные вехи истории Руси, как она рисовалась авторам «Влесовой книги», а с другой — остановить внимание на некоторых ярких отрывках, положение которых в общей схеме не ясно, но содержание которых может в значительной степени помочь в общем освещении событий. Лесной полагал при этом, что при дальнейших исследованиях и расшифровке текста, возможно, эти отрывки найдут свое место в общей схеме, но «пока было бы неосторожно включать в схему их только по первому впечатлению».

Согласно Лесному, история русов может быть для удобства разделена на две части²⁰: «1) легендарную и 2) историческую. К легендарной относятся дощечки, где описываются действия легендарных лиц (русского Адама, имя которого даже не дошло до автора „Влесовой книги“), праотца Богумира, имена членов семьи которого уже сохранились, и праотца Оря, о котором говорится так много, что его следует скорее всего поставить первым в ряду исторических лиц. Возможно даже, что в дальнейшем удастся и установить приблизительно век, в котором он жил²¹».

В дощечках, говорящих о действительно исторических лицах, находится ряд имен, начиная с праотца Оря и кончая Аскольдом и Ереком (вероятно, Рюриком). Кроме того, встречаются указания на времена Германреха, Галареха и других готских вождей, равно как и на времена Буса, Мезенмира и целого ряда русских князей, неизвестных нам из истории. Довольно много данных о Кие, его братьях и т. д. Помимо этих имен, могущих быть хронологическими вехами, неоднократно упоминаются важные события в жизни русского племени, например, появление на Карпатах, уход оттуда на Днепр и т. д.

Лесной попытался дать самый краткий схематический очерк исторических вех, отмечая, конечно, что «многое уточнится в будущем, когда опубликуют весь текст, а также расшифруются многие темные места». Данная работа по уточнению содержания «Влескниги» проведена автором публикации в исследовании «История Русичей по Велесовой книге». С. Лесной был абсолютно прав в отношении «Влесовой книги», как ценнейшем историческом источнике о нашем древнем прошлом, о чём он высказался ещё 60 лет назад, тем самым продемонстрировав глубину понимания исторического источника и правильность своих выводов по отношению древней истории Руси-России.

IV. Наука и история Древней Руси

Очень показательны выводы Лесного по результатам изложенного материала. Он хоть и пишет о советской науке, но, как представляется, деятельность и российских учёных не внесла до сих пор какие-либо изменения в академическую концепцию истории Древней Руси. Считаем уместным и правильным обозначить те моменты и выводы С. Лесного, которые будут показательны не с точки зрения критикующего что-то, а с точки зрения демонстрации сути сложившейся ситуации в нашей исторической науке. Тем более, что автор данной публикации целиком и полностью разделяет позицию С. Лесного (Парамонова) по всем обозначенным им вопросам.

Итак, С. Лесной рассмотрел пять крупных проблем, касающихся истории Древней Руси. Он был уверен, что вопрос о том, что сделано советской (добавим российской) наукой по теме древней истории Руси, не может быть обойден молчанием: как-никак, а 16 Академий наук и десятки университетов и институтов что-то делали в этой связи. Лесной сравнивает цифры, отражающие отношение к исторической науке царского времени, с цифрами по советскому (российскому) периоду, то они окажутся несопоставимыми. «Цифры царского времени ничтожно малы в отношении как научных работников, так и отпускаемых средств». Но вот странное дело, удивляется Лесной, и мы его в этом поддерживаем. Если сравнить историю начала XX века и современного момента начало XXI века, мы не находим существенной разницы. Лесной писал: «После двух революций (февральской и октябрьской), основательно потрясших довольно-таки сонное царство эпохи 1900—1917 гг. (мы говорим об истории) и перевернувших совершенно миросозерцание народных масс СССР, после 45 лет „дальнейшего прогресса“ мы наблюдаем весьма незначительный сдвиг в изучении древней истории Руси. Затраты и итоги несоизмеримы. Колоссальные успехи имеет лишь археология. Но это еще не история. Это — лишь предварительная ступень ее». Но все то же самое относится, как представляется, и к нынешней ситуации в академической истории, и воз и ныне там же.

Лесной полагал, «если бы действительно канва истории осталась такой же или почти такой же, то с этим можно было бы примириться. На деле же это обстоит иначе. Крупнейшие черты структуры истории претерпели коренные изменения». Во-первых, «выяснено, что норманнская теория полностью (а не только частично!) провалилась. Сами славяне (русы [и это правильнее]) создали свою государственность и свою культуру. Германцы тут абсолютно ни при чем». Во-вторых, «культура Руси уже в середине IX в. была очень высока, и ни о какой дикости наших предков говорить не приходится». В-третьих, «имеется ряд исторических свидетельств (и есть полная уверенность, что при дальнейших исследованиях количество их значительно увеличится), устанавливающих существование Руси до Олега по крайней мере за 400—500 лет».

Из пяти важных проблем, обозначенных С. Лесным, лишь одной из них занимались академические историки — проблемой варягов или началом государственности на Руси. Но до сих пор эту проблему они «не разрешили, а остановились на полпути, на полунорманизме, ибо еще в 1957 г. в капитальном труде Академии наук князь Рюрик, чистокровный славянин, называется «конунгом Рюриком».

Лесной считал, что искажены сами истоки Руси: «К ней прилеплено германское начало, совершенно не соответствующее действительности. Советские историки приняли на веру всё наследие царской историографии, не потрудившись пересмотреть ее основы. А данных для пересмотра было более чем достаточно. Не помог и чудодейственный метод диалектического материализма. В результате — топтание на месте, полная отсталость и крохоборчество исторической науки».

Историки, по мнению Лесного, пугаются принять окончательное решение и отвергнуть норманизм целиком и полностью. «Основываясь главным образом на блестящих археологических открытиях (напр., грамоты на бересте в Новгороде), они отрицают влияние германцев на культуру Древней Руси. Но ведь и государственность русов была издревле своя, а не германская. А историки все еще верят в конунгов! А ведь даже конунг Вещий Олег клялся славянскими богами! Странное дело: спор норманистов и антинорманистов тянется уже более 200 лет, а историки до сих пор не удосужились написать… пусть не книгу, хотя бы обстоятельный очерк хода этого спора, касающегося сути русской национальности. Почему этот обзор не написан? Да потому, что историки до сих пор еще сидят между двумя стульями. С одной стороны, нельзя не признаться, а с другой — нельзя не сознаться. Переливают из пустого в порожнее…»

Вторая проблема — о доолеговской Руси. Каждый, ищущий истину, спрашивает: что было с Русью до Олега. Ведь представление, что Русь началась с Олега, не выдерживает никакой критики. Лесной считал, что «Олег только объединил два древних восточнославянских государства — Киевское и Новгородское. Какова же была их история до Олега? На это историческая наука ответа не дает. В отношении этого отрезка времени она оперирует исключительно данными археологии. Хотя сохранилось довольно много исторических сведений, касающихся доолеговской эпохи, как по Новгороду, так и по Киеву». Автор согласен с Лесным, так как в поисках исторической истины провёл более 20 исследований.

Лесной был уверен, что историки совершили колоссальную ошибку, отбросив Иоакимовскую и другие новгородские летописи как апокрифические. Он пишет: «Новгородские летописи, естественно, знали и писали гораздо более об истории Новгорода, чем это делал киевский летописец, который даже не считал Рюрика за „русского“ князя, и не потому, что Рюрик не был славянином, а потому, что Рюрик княжил в „Славонии“ (Новгороде), а не в Киеве, т.е. на Руси. Советские историки совершенно выкинули из истории Новгорода князя Гостомысла, деда Рюрика, и князя Буривоя, его прадеда, о которых летописи Новгорода сохранили немало совершенно точных и важных данных. Более того, они отбросили наличие славянской династии там, имевшей по крайней мере 10 предыдущих поколений, т.е. минимум 200—250 лет истории».

И далее: «Однако и историки Киевской Руси не оказались в лучшем положении по отношению к истории Новгородской Руси: историки не пытаются заглянуть в историю Киева до Олега, в то время как в житийной литературе, в литературе Запада — огромное количество сведений о доолеговской Руси. Если советским историкам претит христианство, то почему они не используют литературу Запада?» Лесной полагал, что есть достаточно сведений о доолеговской Руси. «Несмотря на значительное количество данных арабских, персидских и других восточных авторов, данных, имеющих часто первоклассное значение, до сих пор они не сведены, не обобщены. Работа Гаркави безнадежно устарела, ошибки ее не исправлены, многое новое (почти за 150 лет!) не включено и т. д. А главное — не прокомментировано объективно». Примитивно до чрезвычайности рассуждения: «русы» восточных авторов — это, мол, скандинавы, поэтому зачем их изучать, мы пишем историю Руси, а не Скандинавии. Лесной выражается более чем однозначно на этот счёт: «Необыкновенная узость исследовательской базы, провинциализм, опускающийся чуть ли не до уровня города Глупова, ярко характеризуют историческую науку в отношении Древней Руси».

Существует проблема славянства, которая совершенно не изучается исследователями с исторической точки зрения, а лишь с археологической или филологической. Лесной считал, что «мы не сможем понять, откуда произошла Русь, если не будем знать корней славянства и того, какую именно ветвь его она собой представляет. Мы уже видели, что ряд исторических источников указывают на то, например, что еще в 477 г. русины уже нападали на г. Зальцбург, что руги и русины — одно и то же, что карпы и русины — тождественны. Обо всем этом, как и о многом другом, в исторической литературе — ни слова». Да и сам вопрос о происхождении Руси и месте ее среди других славянских племен не ставится. Лесной пишет: «Считают, что исторических данных нет, — и все тут; что, мол, здесь уж начинается область археологии — заблуждение самое позорное: данных мало потому, что их не ищут и не публикуют. Сказывается во всем блеске отсталость науки».

Лесной был уверен, что «необходимо переоценить всю древнюю и отчасти средневековую историю Европы с точки зрения славян, а не германцев, и должна это сделать Россия, а не другие славянские государства».

Четвертая проблема, поднятая Лесным, связана с проблемой древней славянской (и русской) письменностью. Лесной полагал, что «обойти такой важный показатель культуры никак нельзя. Мы показали, что эта проблема у советских ученых отсутствует. Более того, если мы сравним взгляды первого русского историка В. Н. Татищева (ум. в 1750 г.) со взглядами современных историков и филологов, то мы не можем не заметить, что ученые регрессировали по сравнению с ним. Прежде всего Татищев понимал важность этой проблемы. Его „История“ начинается главой „О древности письма славянов“. Следовательно, он ставил ее во главу угла, чего современные ученые не делают».

Пятая проблема — проблема «Влесовой книги», источника, который академическая наука записала в фальсификат (!!!), абсолютно неизвестен российским историкам. Лесной полагал, «правы мы или не правы в оценке этого источника — вопрос второй: спорь, доказывай, но не держи его „за железным занавесом“. Тем более что речь идет не о Мадагаскаре, а об истории России». Во «Влесовой книге», как видим, много материала, заставляющего пересмотреть наши взгляды как на историю русского народа, так и на религию наших предков. Лесной считал, что «у древних русов было разработанное представление о Вселенной, жизни и принципах, управляющих общественными процессами. Все это и многое другое уходит из внимания советских историков. История в своем содержании обеднена ими до чрезвычайности».

Подводя итоги всему сказанному, Лесной констатировал, что «история Древней Руси в руках академических историков — скудное, заброшенное поле. И это будет продолжаться до тех пор, пока они не поймут, что единственным путем истинной науки является полный и безоговорочный пересмотр накопленных знаний. Различные кумиры, давление политиков, вредителей науки, должны быть устранены. Истина едина и обязательна для всех». Лесной считал: «Кто не видит жалкого состояния современной исторической науки, тот безнадежно слеп». Исследования, проведённые автором данной публикации, подтверждают выводы, сделанные более 60 лет назад истинным патриотом своего Отечества Сергеем Лесным (Парамоновым).

Считаем необходимым подвести итоги исследовательской работы С. Лесного уже в систематизированном виде. Итак, согласно С. Лесному, начало Руси таково.

1. Начало истории древней Руси уходит в глубокую древность. Уже с первых веков нашей эры мы находим на землях, занятых восточными славянами, последовательный ряд материальных культур, переходящих почти без перерывов в культуру Руси, уже зафиксированную историей. Если и имеются некоторые лакуны в археологических данных, то они быстро исчезают, и общая тенденция в накоплении материала в этом направлении совершенно ясна. Можно спорить о последовательности, времени, взаимоотношениях этих культур, но что в первые века нашей эры на среднем Днепре, верховьях Днестра и Буга сидели Русичи, бесспорно.

2. Начало писаной истории Руси должно относить к концу VIII века[1]. С этого момента история даёт чёткий ряд событий без больших пропусков, называя имена, места, рассказывая о событиях и датируя их. Самое раннее точное известие о русинах относится к 477 г., что связано с нападением их на город Юваву, ныне Зальцбург.

3. Указать хотя бы приблизительно дату начала Руси не представляется возможным[2] потому, что было две Руси: южная, Киевская, в области Днепра и Днестра, и северная, Новгородская, в области Ладоги и Ильменя. Первоначально они были изолированными друг от друга, и их писаные истории — в различной степени сохранности. Правильнее будет рассматривать оба государства отдельно до момента, когда они слились при Олеге в один общий поток.

4. Писаную историю и Новгородской, и Киевской доолеговской Руси можно проследить вглубь до конца VIII в., однако и из предшествующих веков имеются изолированные сведения об их истории, связать которые вместе пока не представляется возможным. Однако не утеряна надежда, что найдутся промежуточные звенья, и начало их историй будет сдвинуто ещё далее вглубь веков.

5. Интереснейшую страницу доаскольдовой Руси открывает «Влесова книга» — летопись, написанная языческими жрецами. Текст до сих пор полностью не опубликован и не прочтён, не исследован в отношении достоверности. «Влесова книга» уводит нас во времена по крайней мере лет за 300—400 до Аскольда. Есть даже даты, и их предстоит перевести на наше времяисчисление[3].

6. Уже первые известия писаной истории застают обе Руси в виде вполне сформировавшихся государств с их собственными династиями. Они заключали наступательные и оборонительные союзы, различные договоры, воевали, мирились и т. д. В Новгородском государстве отмечено восемь поколений великокняжеской династии до князя Буривоя. В обоих случаях это далеко ушедшие вперёд государства с высокой материальной культурой, с собственными, достаточно развитыми ремеслами, с международной торговлей. Представления Шлёцера и других о том, что восточные славяне VIII и IX вв. были дикарями, жили подобными зверям и птицам, с точки зрения современной науки просто абсурдны.

7. Новгородская Русь в конце VIII в. в лице князя Буривоя отстаивает свою самостоятельность в стычках с варягами, по-видимому, скандинавами. Варяги всё же захватили Новгород, и Буривой бежал на границу своих владений. Этот-то момент платежа дани варягам новгородцами и отмечен, надо полагать, первым русским летописцем. Новгородцы, однако, недолго терпели скандинавов. Выпросив у Буривоя его сына Гостомысла, они подняли восстание и прогнали варягов. Это летописью и отмечено. Началось долгое и славное княжение Гостомысла.

8. Нестор умолчал об этом княжении, лишь упомянув сам факт. И можно понять почему: он писал летопись южной, Киевской, Руси, и история северной его не интересовала. Это уводило его в сторону от задач, поставленных перед ним церковью. Это видно из того, что первым князем на Руси он считал Олега. Рюрика русским князем он не считает, ибо Новгород тогда русским не назывался, а назывался словенским. Возможно, Нестор и вовсе не упомянул бы Рюрика, если бы не его сын Игорь: нельзя было не сказать, кто был его отцом.

9. К концу жизни Гостомысл потерял всех четырёх сыновей, и возникла проблема престолонаследия. Выбор его пал на Рюрика[4], внука от средней дочери Умилы, бывшей замужем за одним из западнославянских князей-варягов. Желание его в виде сна-предвещания стало известно всем и было встречено благожелательно.

10. За 17 лет своего княжения — сначала в Ладоге 4 года, потом в Новгороде — Рюрику удалось консолидировать племена северной Руси. В Новгороде пришлось применить и силу. Вожак Вадим Храбрый и другие были убиты, некоторые новгородцы бежали в Киев подальше от режима Рюрика, показавшегося им рабством[5].

11. Смерть захватила Рюрика в момент, когда его сын Игорь был ещё ребёнком, носимым на руках. Регентом северной Руси стал Олег, дядя Игоря по матери, которая была норвежской[6] княжной. Так как Олег был воеводой у Рюрика и вместе с тем осуществлял фактически княжение в государстве. Олег отправился в поход на юг, захватив с собой малолетнего Игоря как материальное доказательство своих прав на княжение[7]. Аскольд был убит, а Олег без боя занял Киев. Затем Олегом был совершён шаг огромного значения — он перенёс столицу объединенного восточнославянского государства в Киев. С этого момента северная Русь начала постепенно принимать на себя имя Русь (от варяг бо прозвашася Русь)[8], этот момент и по сути, и формально и есть начало той Руси, которую мы знаем по нашей летописи. Основателем этого объединённого государства оказался совершенно случайно норвежец[9] Олег по причине малолетства Игоря. Но сама русская культура, русское государство было подготовлено своими, восточнославянскими или по более простой терминологии, русскими руками [!].

12. Принимая во внимание существование среди центрально-европейских и южных славян предания о Чехе, Лехе и Русе, мы можем предположить с известной вероятностью, что Русь как имя государства произошло от имени предводителя народа[10] наподобие: по имени Итала — Италия, по имени Эллада — древняя Греция, отсюда эллины, по имени Пелопса — Пелопоннес и т.д., чему мы имеем сотни примеров в истории вплоть хотя бы до Америго Веспуччи, давшего имя Америке. Самое же имя Рус, вероятно, является просто кличкой — он был рус, то есть обладал русыми волосами.

13. Объединив силы Новгородской и Киевской Руси, Олег быстро подчинил себе почти все остальные племена восточных славян и близких им угро-финских и, собрав огромное войско, совершил в 907 г. удачный поход на Византию. Договором 907 г. были восстановлены мирные отношения и определены условия дальнейшего существования. Однако в 911 г. был заключён и другой весьма обстоятельный договор, на этот раз уже исключительно касавшийся мирных отношений и регулирующий их по всем сторонам их взаимоотношений. В 911 г. Олег устроил брак Игоря с псковитянкой Ольгой из рода Гостомысла, его родственницей. Славянское имя её было Прекраса.

14. История Киевской доолеговской Руси протекала совершенно иначе и изолированно. Она была более бурной, нежели история северной Руси. На севере политическая ситуация была проще. Там соседи Руси находились на уровне главным образом охотничьего хозяйства и серьёзной опасности для новгородских словен не представляли. На юге Русь в течение веков была под экономическим и культурным влиянием Византии и отчасти Рима. Кроме того, почти каждое столетие новая волна пришельцев с востока резко изменяла положение в Причерноморье и косвенно влияла на Русь.

Если государственность и зародилась на юге раньше, чем на севере, однако линия её развития более прерывиста. Если сообщение Феофана истолковано верно, а это, по-видимому, так, то мы застаём в 774 г. Русь уже в известных отношениях с Византией. В первой половине IX в., в 839 г., Русь заключает договор с Византией о дружбе, причём послы её принимаются с большой предупредительностью и почётом. Этот факт в русские летописи не попал, но зато упомянут западноевропейскими хрониками. Когда южная Русь попала под политическую зависимость от хазар — не уточнено. По всей видимости, она была не очень долгой и в значительной степени номинальной. Всё сводилось главным образом к платежу дани. Есть данные, указывающие, что южная Русь обладала достаточной автономией: воевала и заключала мирные договоры, вовсе не вовлекая в них Хазарию. Вернее всего, Русь просто откупалась от своего соседа, то есть делала то, что практиковали Византия и Рим.

В 860-ом году Русь предприняла карательную экспедицию на Царьград за нарушение греками договора, убийство нескольких русов и т. д. Отместка была ужасна. Русы возвратились домой, досыта насытившись местью и с огромным количеством награбленного. В русские летописи это событие попало из греческих хроник, но в искаженном виде и с хронологической ошибкой (поход был не в 852 г., а в 860-ом [!]). Вскоре, однако, мирные отношения были восстановлены и к 867 г. состоялось событие огромного культурного значения: Русь получила из Византии епископа и частично приняла христианство[11], через несколько лет на Руси уже было архиепископство.

15. После Олега, первого князя объединенной Руси, княжившего только по малолетству его племянника, законного наследника, Игоря, княжил последний. Отец Игоря Рюрик, славянин, мать норвежская[12] княжна, родился Игорь на Руси и женат был на псковичке Ольге, славянке из рода Гостомысла. Княжение его не было весьма удачным. Хотя он и удержал в подчинении племена, объединенные Олегом, поход его на Византию окончился неудачей. Второй поход, хотя и обошелся без пролития крови и привес контрибуцию со стороны греков, все же был завершен договором, менее выгодным, чем договор Олега с греками. Убийство его древлянами привело к регенству Ольги и войне ее с древлянами, ибо сын ее Светослав[13] был еще маленьким мальчиком.

16. Ольга была чистокровной славянкой, псковичкой, сани, на которых она ездила, хранились еще долго в Пскове, что отметила даже летопись. Отомстив древлянам за смерть мужа, она сумела удержать все остальные племена в подчинении, навела порядок внутри государства, и внешними войнами не занималась. Государство под разумным управлением Ольги крепло и шло по пути процветания. Крещение Ольги состоялось, по — видимому, в 955 году [!] в Царьграде. Обращение ее в христианство имело приватный, и по-видимому, секретный характер. Христианство при ней заметных успехов не имело, не удалось ей обратить в христианство и сына своего Светослава, несмотря на все свои старания. Народ в массе стоял еще на стороне язычества[14].

17. Незадолго до ее смерти на престол вступил Cветослав, чистый славянин по крови, шедший твердо в одной линии с народом в своем язычестве. Сильный телом и духом, Светослав был типичным завоевателем, действительные интересы народа для которого были чужды. В борьбе, в добыче, взятой в войне, он видел цель жизни и пренебрегал интересами государства. Он присоединил крепче некоторые восточнославянские племена и совершенно разгромил хазар. Честолюбивые мечты приводили Светослава к мысли даже о захвате Царьграда, но война с Византией в Болгарии окончилась неудачей и по пути в Киев он был убит печенегами в засаде на Днепре.

18. Ярополк был сыном Светослава, по-видимому, от венгерской княжны. Вероятно, под влиянием своей бабушки Ольги он имел большое расположение к христианам, это вызывало большое недовольство народа Ярополком, которого летописи изображают человеком мягким и справедливым. Христианином он не был, но его очевидные симпатии к христианству дали повод к тому, что кости его и его брата Олега были впоследствии крещены.

Мы не знаем, что вызвало столкновение его с братом Олегом, но в результате Олег погиб во время бегства, будучи сброшен вместе с конем в ров на узком мосту. В смерти Олега Владимир, средний брат Ярополка, но от другой матери, увидел опасность и для себя, и бежал из Новгорода за море за военной помощью варягов. Вернувшись с варягами (кто они были по национальности, в сущности, неизвестно), Владимир занял Новгород. В Полоцке во время столкновения с полоцким князем Рогволодом он захватил дочь последнего, отказавшую ему в сватовстве и уже засватанную за Ярополка, сделал ее насильно своей женой и тем усугубил рознь с братом. Благодаря подкупу воевод Ярополка Добрыней, дядей Владимира по матери, в битве одержал верх Владимир. Из дальнейших событий ясно, что Владимир обещал воеводам Ярополка твердый курс на язычество. Когда Ярополк был предательски убит (не следует забывать, что Владимир был братоубийцей), Владимир сел окончательно в Киеве и начал воздвигать кумиры, исполняя обещанное.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

На самом деле правильно писать с одним «с», что и будем использовать далее в публикации.

4

Никто никого не призывал. У князя Гостомысла осталось 8 внуков, семь из них мужского рода. Всем внукам Гостомысл выделил города на княжение, в том числе в Новгороде сел один из старших внуков Вадимир. Самый старший внук Аскольд был уже в Киеве на Днепре и являлся зятем киевского князя Гордимира (известного как Дир). А среднему внуку Рюрику Гостомысл выделил всего лишь Ладогу на княжение, при этом братья Рюрика должны были остаться у себя дома в Полабии. Вот реальная картина так называемого «призвания».

5

Вообще вопрос с призванием — это выдумка, причём намеренная. Выше отмечалось в комментариях, что никто никого на Руси не призывал, не было необходимости. Князя никто не искал, в Новгороде сидел на княжении старший внук Гостомысла — Вадимир (законный князь по завещанию деда Гостомысла), известный как Вадим Храбрый. Не было причины для «призыва».

6

Согласно «Будинскому Изборнику» новгородская династия велась с 365 года от князя Вандалария (Вандал). И князь Гостомысл был 19-м по счёту от Вандалария.

7

Хотя Иоакимовская летопись и вселяет к себе уважение, но вот выдумка про сон и, особенно про сына старшей дочери Гостомысла выглядят сказочными. Согласно «Будинскому Изборнику», Вадимир, старший внук Гостомысла, сел княжить в Новгороде по завещанию своего деда. В соответствие с этим же завещанием Рюрику на княжение передавалась лишь Ладога. Получаем, что выдумка про сына старшей дочери Гостомысла намеренно искажала реальные события в Новгородской Руси.

8

Согласно «Влескниге» институт княжения у русов начался в IX веке до н.э. и продолжился до времён написания самого источника. ВК упоминает при этом, что за это время у русов было 70 (!) князей, т.е. на протяжении почти 1800 лет.

9

Дополнительно к аргументам С. Лесного предлагаем исследования о древнейшей истории России: «Конспект о древнейшей истории России», «История Русичей по Велесовой книге», «Об истинной истории древней Руси», «Изыскания о древней истории Руси-России», «Скифия — родина Русов», «Народные предания и первая Киевская Русь».

10

Русей было много, т.к. везде в Евразии жили потомки древних Русов, и они приходили к пониманию установления государственного порядка, отсюда объединение племён и родов в союзы.

11

Согласно «Будинскому Изборнику» брат Орея (отец Кия) служил со своей дружиной в Византии, а сам Кий воспитывался и учился в Византии, будучи гостем императора Византии.

12

Гунны, по Е. Классену — объединенные геты, т.е. те же славяне, которые представляли собой постоянно действующее войско. По Е. Классену были геты-унны, объединённое войско, название которых превратилось в геттуни.

13

Согласно летописи «Будинский Изборник» (см. исследование «Об истинной истории древней Руси») этот Бравлин был известный Буривой и являлся отцом князя Гостомысла, которые по очереди правили в Новгороде северном.

14

Проходили мимо намеренно, потому что не позволялось об этом говорить вслух. И это пошло со времён Байера при засилье правителей-немцев в России после Петра Великого, о чём сам же Лесной указывает в своей книге. Шлёцер и Миллер далее закрепили такое положение дел в исторической нашей науке.

15

Сын князя Радомысла — брата князя Гостомысла.

16

Аскольд — первый внук князя Гостомысла, от старшего его сына, т.е. из словен новгородских.

17

Не совсем так. Во «Влескниге» говорится о 20 тыс. лет назад, когда племя Русичей пришло в Причерноморье. История Русичей в целом начинается с XII века до н.э. с так называемого времени «отцов киевских», а подробные сведения о Русичах «Влескнига» излагает с IX века до н.э., когда начинается период правление русских князей, которых по ВК было 70 до времени написания ВК, что соответствует приблизительно 1800 (!) годам правления.

18

Речь не о трех разах, там говорится «сто раз Русь погибала…»

19

См. сноску 13.

20

Проведенный автором публикации анализ сведений «Влесовой книги» был дан по 20 смысловым группам, выделенным в содержании ВК. Подробнее см. исследование «История Русичей по Велесовой книге».

21

В ВК обозначено шесть персон, которые носили одно и то же имя Орей, но жили, конечно же, в разное время.