По избранным мотивам всевременные стихи. Авторизованные переводы эпохи Тан

Юрий Бевзюк

Авторизация избранной китайской поэзии эпохи Тан, которую по праву называют «золотым веком», с геополитическими комментариями по Китаю.

Дизайнер обложки Евгений Сазанов

© Юрий Бевзюк, 2020

© Евгений Сазанов, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-4576-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

В китайской поэзии я разбирался до января 2007 года не больше, чем в китайской грамоте, но 15-го «… листал сборник стихов китайских классиков эпохи Тан, унынием их проникаясь, пока в конце почти первый подзаголовок „Поэмы о поэте“ „МОГУЧИЙ ХАОС“ не задержало моего внимания», — не совсем вразумительный перевод:

«Свет слов моих — словно блеклая тень,

Сила и суть наполняют душу,

Путь простоты — им я в хаос войду,

Силы скоплю и мощь отдам»

побудил меня как-то его улучшить:

Душа полна и истины и силы —

слова же бледные отсветы их.

Я мыслью ясной хаос обуздаю,

силы скоплю и слову мощь отдам.

Как видно, попытка улучшить перевод мне с легкостью в пять минут удалась, я был поражен противоречием грандиозности содержания в этих строфах, только обозначенного, но не нашедшее соответствующей формы, возникло желание привести форму в соответствие с содержанием, улучшить средствами русской поэзии переводы этих превосходных по замыслу стихов (а они все в «Поэме о поэте» в пролежавшей у меня 20 лет довольно объемистой, на 470 с лишним страниц, книге, кою неоднократно, конечно, листал, но только тогда заинтересовался, как довольно поздновато, на 66-м уже год стал, — сочинять стихи сам, и сначала именно «Поэмой о поэте»: сразу почувствовал, что это сильное произведение, ну и немедленно возник позыв улучшить перевод стихов:

В думах проносятся сотни мыслей,

пытаюсь проникнуть теснины жизни

сквозь мрачные, черные клубы туч

и ветер бытия слепой, могучий…

Тут же увлекся этим необременительным (к нему приступал обычно в неважном из-за возраста на 68-м году, зимней сонливости и гипертонии самочувствии, воодушевлялся, — и состояние улучшалось) и — сразу почуял — небесполезным занятием и продолжил дальше оснащать «Поэму о поэте» Сыкуна Ту (837 — 908) ритмом и рифмой (что, собственно, делает ее поэмой, а не маловразумитльной словесностью)… Заголовок первой песни оставил прежний, как вполне соответствующий, — и под ним еще строфа

Виды и грани реальности мимо-мимо,

лежит вокруг меня бескрайный мир.

Я мыслью ясною его объемлю,

препоны мысли волей одолею

Остальные подзаголовки заменил своими, поскольку были неясными, расплывчатыми.

ПРЕСНАЯ ПУСТОТА

Пустая немота постичь тщится

безбрежное море чудес —

лишь гармония будет пищей

печальному аисту небес

Как южный ласкающий ветер

в шорохе легком шелков,

слушай, бамбук шелестит, —

вспомнится еще мгновенье это

в скуке мертвящей жизни

ТОНКАЯ ЛЕГКОСТЬ

Безмолвием дышит долина моя,

Желаннейший гость у меня

Розово-тонко персик цветет

Солнце сияет Река бирюзой

Легкая ивы тень на тропе,

иволга золотом майским мелькнѐт

Возьму эту прелесть робкой рукой,

древность порадую новой весной

Я был весьма удовлетворен первыми результатами, проникся таким почтением к этой древней поэзии, нашел даже при самом беглом ознакомлении с ней столько созвучий нашему времени, — что стал внимательно просматривать сборник, ждавший своей очереди с конца еще 80-х, — и, главное, того момента, когда меня так внезапно после 65-ти музы посетят, — стал листать довольно толстый сборник с самого начала, — и где не находил перевод достойным содержания, там тут же, на полях, форзацах, любых пробелах книги набрасывал карандашом свой вариант…Это занятие не было работой — зачастую брался за него, будучи больше ни к чему не способным, чтобы только не поддаться сну мертвящему, — и в нем находил отдохновение и вдохновление… В итоге я перевел выборочно стихотворения семнадцати поэтов из пятидесяти приблизительно на сорока страницах из четырехсот пятидесяти.…