Хочу замуж, или Русских не предлагать!

Юлия Шилова, 2010

Сайтов знакомств в Интернете расплодилось видимо-невидимо. И все рисуют заманчивую картину: разместите анкету с фотографией, и счастье в лице заморского принца, богатого и благородного, красивого и любящего, не за горами. Но так ли близко интернетное счастье? Какие подводные камни таятся в манящих своей простотой и демократичностью виртуальных знакомствах? У Снежаны отбоя нет от мужчин, но они приносят ей сплошные разочарования. Что ж, если не складывается в родном Отечестве, может, повезет за рубежом? Поддавшись обаянию и рассудительности немецкого друга по переписке, Снежана решается на поездку в Германию. Но в первый же вечер ссорится с женихом и сбегает. Но недалеко: исчезли ее документы и деньги. Она возвращается и обнаруживает в квартире… труп. Теперь Снежана – главная подозреваемая в убийстве.

Глава 6

На прогулку нас выводили в наручниках.

— Зой, ну почему с нас не снимут наручники? Что за ерунда?!

— Я спрашивала. Мне ответили, что так положено по инструкции. Немцы вообще очень дисциплинированные. Они живут по инструкциям.

— Но куда мы можем убежать без наручников? Кругом стены. Кстати, ни одна из женщин не похожа на закоренелую преступницу.

— Поверь, настоящих злодеев на воле гораздо больше. Люди, которых действительно стоит бояться, — на воле. Тех, кто прошел тюрьму, не надо бояться. Здесь люди руководствуются не законами, а понятиями, правдой.

Месяц, проведённый в немецкой тюрьме, стал для меня отличной школой жизни и её очередным этапом, из которого нужно выжать максимум полезного для себя.

Привыкла душу раскрывать и рассказывать о своей жизни? Здесь научись молчать и слушать. И самое главное: никто тебе ничего не должен.

Никто не должен тебя жалеть, слушать твои душещипательные истории и помогать тебе.

Через день я ходила на допросы и возвращалась выжатая, как лимон. После каждого допроса начинало казаться, что мне уже отсюда не выбраться.

В тюрьме искажены многие нормальные, столь привычные нам вещи. Понятия и отношения между людьми приобретают за колючкой совершенно иные окраску и смысл. Главное, не давать повод для неприязни. Все комплексы, качества человека в тюрьме выплывают наружу, и никуда от этого не денешься. Здесь я научилась быть более сдержанной. В конце концов, все же люди… не звери же… Именно тут, как никогда, пробуждается чувство самосохранения…

Человеку вообще свойственно меняться. По большому счету люди — приспособленцы. Могут адаптироваться в любой ситуации… И никакого предательства жизненных принципов… Хочешь жить — умей вертеться! Вот мне пришлось приспособиться к месту, в которое я попала. Тут все женщины разные. И тяжело потому, что женщины все делают на эмоциях — не умом живут. И это минус. Отсюда и разборки, и выживание, и зависть. Тут очень хорошо работает фраза: «Не верь, не бойся, не проси!»

В прогулочном дворе я постоянно видела плачущую девушку. Ни разу не видела её без слёз. Всегда черная от горя. Оказалось, она убила своего только что родившегося ребёнка, а потом осознала, что наделала. Бедолага понимала, что уже ничего нельзя изменить, и очень страдала. Ее все окатывали презрением. Никому её не было жалко.

— Как можно убить своё дитя? Убить того, кто слабее тебя? Убить свою родную кровиночку? — возмущалась Зоя.

— Видно, что она очень раскаивается.

— Да кому нужно её раскаяние? Ребёнка-то не вернуть.

Придя на очередной допрос, я села напротив следователя и устало посмотрела на переводчицу.

— А вы прославились, — натянуто улыбнулась та.

— В каком смысле?

— Газеты пестрят вашими фотографиями. Все только и обсуждают русскую невесту-убийцу.

— Я уже устала объяснять, что не убивала.

— Теперь местные женихи будут поосмотрительнее и перестанут выписывать барышень из России.

— Что значит выписывать? Нас же не почтой к ним отправляют.

— Ладно, мы вас не для этого вызвали. Просто хотим сообщить, что вы свободны.

— Что??? — Я приподнялась и посмотрела на переводчицу ничего не понимающим взглядом.

— Сняты обвинения. Смерть вашего жениха наступила в тот момент, когда вы были в отеле. Вы действительно не убивали. Поэтому можете быть свободны. Сейчас вас вновь отведут в камеру. Ждите, когда пригласят с вещами на выход.

Я шла в камеру на ватных ногах и бросилась к Зойке с рёвом прямо на шею:

— Зоя, суда не будет! С меня сняли все обвинения! Зоя, ты представляешь, меня сейчас освободят!

— А что тогда ревёшь?

— Сама не знаю. Нервы.

— Повезло тебе.

— Зоя, но ведь так не бывает.

— Я же тебе говорила, что бывает. Тут ни у кого нет желания тебя засадить.

— Надо же, тут всё по-другому. Совсем не так, как у нас. У нас для галочки посадить могут первого встречного.

— Везёт тебе, — грустно произнесла Зоя и постаралась сдержать слёзы. — Ты на воле вдохни за меня свежего воздуха, да и выпей за меня хорошенько, чтобы мне легче сиделось.

— Конечно. А хочешь, я тебе что-нибудь принесу?

— Если не забудешь, скажу огромное спасибо. А давай споём на дорожку.

— Давай.

Как только мы закончили нашу коронную песню «Парней так много холостых…», Зоя отвернулась к стене. Я знала, что она плачет…

В одной из комнат меня вновь встретила переводчица и протянула мой паспорт.

— А кошелёк с деньгами?

— Кошелька мы не находили.

— Было бы странно, если вы бы его нашли… Кошелёк должен был находиться там же, где и паспорт.

— Я же вам ясно ответила: мы ничего не находили. Возвращаться в квартиру покойного жениха и требовать деньги у его родственников не советую. Кстати, вы хотите знать, где он похоронен?

— Зачем?

— Тогда вы свободны.

Не успели за мной закрыться тюремные ворота, как на меня тут же накинулись немецкие журналисты. Они меня фотографировали, подносили микрофон и говорили мне что-то на немецком языке.

— Я вас не понимаю, — отмахивалась я как от назойливых мух. — Меня освободили. С меня сняты все обвинения. Прекратите про меня писать!

— Как вам немецкая тюрьма? — К счастью, одна девушка спросила меня на русском.

— Что вы хотите услышать? Что мне там понравилось?!

— Но ведь условия содержания в европейской тюрьме на порядок выше, чем в российской.

— Я в российской тюрьме не сидела.

— Вы не передумали выйти замуж за иностранца?

— Это моё личное дело.

— Навестите ли вы могилу своего немецкого жениха?

— Нет! — резко ответила я и тут же добавила: — Надеюсь, его близкие не забыли положить ему в гроб ролики.

— Он так любил ролики?

— Даже слишком.

— Вы с ним вместе катались?

— Бог миловал.

Я растолкала журналистов и пошла прочь. Но девушка, говорящая по-русски, всё же догнала меня и бесцеремонно поднесла диктофон.

— Пожалуйста, ещё несколько слов о немецкой тюрьме.

— Я не хочу комментировать. Я благодарна, что справедливость восторжествовала и меня отпустили.

— Так вы не передумали выйти замуж за рубеж?

— Представьте себе, нет. Я с удовольствием продолжу поиски. И вообще, я могу дать вам любое обширное интервью, но за деньги.

— Да у вас началась звёздная болезнь.

— Не знаю, что у меня началось, но в кармане пусто. Мне не на что поселиться в отель и не на что поесть. Но если не хотите делать со мной платное интервью, то дайте хотя бы взаймы.

— Я взаймы не даю.

Стоило заговорить про деньги, как журналистка испарилась. Отойдя от тюрьмы на приличное расстояние, я достала мобильный и набрала Татьянин номер.

— Таня, это Снежа. Узнала?

— Как не узнать. У меня в жизни не было больше знакомых с таким именем.

— Я ни в чём не виновата. С меня сняли все обвинения. Меня освободили. Это подтверждает, что я не убивала Клауса.

— Тогда кто его убил?

— Не имею понятия. Ведётся следствие. Думаю, убийцу обязательно найдут.

— А мне ты зачем позвонила?

— Кроме тебя и Шульца, у меня тут никого нет. Дело в том, что мне вернули только паспорт и замылили кошелёк с деньгами, как это обычно бывает, а в кошельке было почти полторы тысячи евро.

— А я здесь при чём?

— Ни при чём. Просто мне деньги нужны. Ты не могла бы мне одолжить? Я как до Москвы доберусь, сразу тебе вышлю.

— У меня лишних денег нет, — холодно ответила Таня.

— Я тебя про лишние и не спрашиваю. Лишних ни у кого нет. Таня, мне больше не к кому обратиться.

— Позвони в Москву, скажи, чтобы выслали.

— Я бы не хотела афишировать, что я в полном дерьме.

— О репутации беспокоишься? Твои фотографии во всех газетах. Не переживай, и до Москвы дойдёт.

— Таня, выручи. Мне сегодня даже переночевать негде. Во имя женской солидарности. Мы же с тобой бывшие соотечественницы. Как в такой ситуации не помочь друг другу? А если бы с тобой такое приключилось? Ведь это не зависящие от нас обстоятельства.

— Я бы не допустила подобной ситуации, — с вывозом заявила Татьяна.

— Не зарекайся.

— У меня мужики не дохнут, когда я у них ночую.

— Но ты же понимаешь: если бы я убила Клауса, то меня бы никто не отпустил. С меня сняты все обвинения.

— Извини, но предоставить тебе ночлег и дать деньги я не могу, — бросила Татьяна и окончила разговор.

— Сука! — в сердцах крикнула я.

Ну почему людям нет дела до чужой боли?! Быстро же она стала холодной и бездушной женой фрица…

Сев на первую попавшуюся лавочку, я опустила голову и всхлипнула…