Лада и Лель. Для зрелых Душ

Юлия Фаона

Лада и Лель — жители Горы Богов, два божественных Сознания, воплощающихся из жизни в жизнь вместе. «Близнецовое пламя». Но в этой жизни Лель решил обойтись без Лады… сможет ли?

4 глава

Лада, уйдя от Леля, брела по дороге, доселе ей неведомой. Она не знала, как она теперь выглядит, да и, честно сказать, было неинтересно. По-большому счету, теперь это не имело никакого значения. Обязательная красота, молодость, искренность, открытость, чистота Души… все оказалось не нужно Лелю… ничто ему было неинтересно в ней. Она шла, и слезы сами текли из её прекрасных глаз… Поскольку Лада была тоже из дальнего рода Богов Горы, то в сухой почве дороги от её слез стали проклевываться цветы. Но она этого не видела. Она брела и плакала, думая, что же нужно для любви.

Мысли её текли, как вязкая масса, и заполняли сухой пейзаж вокруг густыми зарослями огромного папоротника и еще разнообразной массой экзотических растений, которые отражали суть её экзотических мыслей. И чем более странными были её мысли, тем более затейливее были растения. А рядом с ней так и прорастала дорожка цветов от её слез. Она уже и забыла, что когда-то баловалась созданием ландшафта. Создавала целые миры из прекрасных растений и цветов, заселяла их разнообразными формами жизни. И наблюдала, как все веселится и радуется солнцу, как размножаются и заполняют собой мириады пространств её творения… все это было в прошлом. И сейчас она впервые за долгое время после расставания с Лелем улыбнулась своим воспоминаниям. Она же творец! Лель, наверное, этого не знал. Правда, теперь и это неважно. Лада вспомнила, как её однажды вызвал на Гору Богов Прародитель и запретил впредь творить, пока она не станет целым с тем, кто ей предназначен. И только тогда в полноте они смогут продолжать сотворять миры и живущих в них.

Она тогда так расплакалась перед Прародителем! «Но почему? Что я не так сделала, что это за наказание?» Сейчас она улыбалась ответу Старца, а тогда ничего не поняла из его слов. Он сказал: «Ты неполноценна в своих творениях. Ты вкладываешь во всё столько женской энергии, что получается дисбаланс во Вселенных. Поначалу ты справлялась, но позже начала аккумулировать энергию ИНЬ в чистом виде и перестала видеть некоторые вещи. Увидеть все объемно и полноценно ты сможешь только вместе с твоим избранником».

Лада тогда, опустив плечи, уходила с Горы обиженная и растерянная. Все ей сочувствовали вслед, но никто не посмел перечить Прародителю… Сочувствовали, потому что знали, что далеко не всем божественным Существам, воплощенным на Земле, дано стать целыми с кем-то избранным. Это задача не по силам очень многим, и все понимали: как бы хороши они ни были, это не значит, что в земных условиях они найдут друг друга и узнают.

Ладушка остановилась у реки, прислонилась к деревцу, дотронулась до ближайшего цветка, из тех, что тянулись за ней в своем множестве и буйстве цвета и разнотравья, и стала вспоминать свою земную жизнь в этом воплощении. Каждый раз, встречая Жителя Горы Богов в теле человека, она подходила ближе к нему и смотрела очень пристально в глаза. Но ни один не выдерживал её взгляда. И она понимала, что это тоже не Тот избранник, с которым она снова сможет вернуться к творчеству Вселенной. Не то чтобы она жаждала сотворений новых миров. Этим она наигралась уже вдоволь. Но энергия творчества бурлила в ней, и ей нужно было давать выход. Иначе она не умела жить, иначе она задыхалась. И ей порой казалось, что умирала.

Умирала она миллионы раз и не боялась физической смерти. Каждый раз этот болезненный выход из тела — и невероятное облегчение, когда можно полномасштабно ощутить свое естество вне рамок тела. Только сейчас она поняла, что к ней вернулась способность творить. Она даже подскочила на месте!

— Отец! — воскликнула Лада, обращаясь к Прародителю, — так я прощена? — В ответ стояла глухая тишина, нарушаемая шорохом созданных ею трав и цветов. — Что же это! Меня больше не слышат? — с досадой думала Лада. — Лель хочет только играть со мной, не принимает меня всерьез, но мой возлюбленный Старец Прародитель! Я пойду к нему и все узнаю! — твердо решила Лада! И поднялась в решимости всё выяснить.

Тем временем Лель нарисовал очень много картин с изображением Лады, от ребенка до глубокой старицы, и разослал по всем концам в надежде найти её. В ожидании он решил себя чем-нибудь занять. В надежде найти это новое занятие он вышел из своего замка и пошел гулять по окрестностям. Ему встречались люди, животные, цветы и деревья, камни… но ничто и никто не находил отклик в его Душе. Она молчала.

«Душа моя, — мысленно обратился к ней Лель, — ты привыкла к тому, что тебя понимают? И теперь, когда вокруг все равнодушно на тебя взирают или, с другой крайностью, смотрят, чего-то ожидая от тебя, тебе стало не по себе. Не так ли? — Душа молчала и ждала. — Оказывается, когда тебя понимают — это такое блаженство! Но ведь жил же я без этого! — тихо размышлял Лель. — И были выстроены стены и созданы правила, по которым все жили в замке. Зачем мне что-либо менять? — продолжал утешать сам себя он. — Ведь мне и так хорошо, зачем я ищу Ладу? Что я ей скажу? Я знаю: она сделает со мной ЭТО. Она посмотрит на меня своими глазами. Эти глаза мне известны, и я бежал от них очень долго, и у меня получилось ведь убежать! Почти получилось. Зачем же я ищу её снова, чтобы снова сбежать? Я сумасшедший. Это точно».

Так размышлял Лель, сам не замечая того, что подошел к Горе Богов, где совсем недавно отмечал праздники.

«О, а вот у кого я могу спросить, что мне делать!» — подумал он и решил взойти на Гору к Прародителю.

Лада, придя на Гору Богов, нашла свою бывшую комнату и забилась в неё, найдя там самый темный уголок. Тёмным его, конечно, можно назвать с большим трудом. Но тень, скрывавшая расстроенную Ладушку, её устраивала. Она уснула, и ей снилось детство, снилось что-то очень светлое и радостное, отчего она улыбалась во сне. Она и не знала, что над ней, спящей, стоял Лель, нашедший её в этой комнате. Его отправил туда Старец Прародитель, сказав, что там то, что он ищет. Лель стоял над спящей Ладой в полумраке и думал, что теперь они на равных. Он не видит, как она выглядит, как и она не знает его внешности.

Дыхание Лады было ровным и теплым. Он наклонился посмотреть ей в лицо, но оно было волшебным образом скрыто от него, видны были только губы, которые улыбались чему-то так искренне и так по-детски! Губы были розовыми и манящими. Лель сам себя одернул… Что это он? О чем он думает? Нельзя ему думать о том, как он хочет поцеловать эти губы! Потому что если она проснется, он не сможет уже не посмотреть в ЭТИ глаза. И хотя он еще не спрашивал у Старца о главном, но уже знал, что тот может ему сказать. Вернее, что Старец может сказать им обоим, ибо им вместе было назначено назавтра предстать пред Прародителем. Лель сидел возле Лады, такой теплой и тихо сопящей, и не мог найти в себе силы встать и уйти, так же как не мог найти силы разбудить её и обнаружить себя. В комнату вошел Прародитель и жестом велел Лелю выйти. Тот встал и, подчинившись, вышел. Ладушка так и не узнала, что возле неё сидел Лель — её дыхание, её душа.