Может быть

Юлия Турсунова

Разве возможно все начать сначала? Ведь говорят, что в одну воду дважды не войти… Может ли человек измениться во имя любви? Маловероятно. Говорят же, горбатого могила исправит… Как отличить то настоящее чувство, что сделает тебя бесконечно счастливой, от выматывающей самодовольной и опустошающей страсти? Ах да.. Нужно слушать сердце… Но как?.. Как что-то вообще можно услышать в этом оглушающем споре сердца, которое отчаянно хочет верить, с разумом, который всегда так настойчиво сомневается! …Она мечется в поисках счастья, судорожно ищет ответы, выводит правила… Но нет правил в любви… И ответ на все вопросы один… В жизни все может быть…

… Худая, пятнистая, уличная кошка кинулась прямо ей под колеса… Шла, шла себе по дорожке — и ни с того, ни с сего рванула прямиком под ее только что тронувшуюся с места машину!

Она резко дала по тормозам и застыла посреди дороги. Кошка в ответ тоже притаилась.

«Вот, черт! Ну, надо же», — раздраженно буркнула она себе под нос. Тронуться было нельзя, а стоять было глупо. «И этот еще тут, как назло, возится со своим драндулетом. Ехал бы уже».

Яркая личность с самомнением, объект многочисленных обсуждений и сплетен, «западать» на которого в компании считалось в порядке вещей, копался под капотом своего не нового, но вполне приличного автомобиля как раз рядышком с дорожкой, по которой ей нужно было проехать. Именно благодаря такой его репутации, она с самого первого дня, как столкнулась с ним в офисном коридоре, решила игнорировать по полной этого типа. На этот раз ей гордо продефилировать мимо него не удастся. «Не лезть же ей доставать кошку у него на глазах? Черт…Хорошо хоть, остальные сотрудники еще не вывалились из офиса.

Она сидела и судорожно соображала, как ей выходить из ситуации, чтобы при этом не потерять свое амплуа. Мужчина тем временем отвлекся от своих дел и с безучастным лицом неторопливо двинулся к ее машине, выглядывая под колесами сумасшедшую кошку. Приблизившись почти вплотную к автомобилю, он наклонился и звучным «кыш» выгнал животное. Кошка пулей выскочила из своего укрытия и бросилась наутек куда подальше. Благородный рыцарь выпрямился, и, отряхивая пиджак, самонадеянно взглянул на нее. Все это он проделал так грациозно и уверенно, что могло сложиться впечатление, будто выгонять бешеных кошек из-под колес было его привычным занятием.

— Путь расчищен. Можно ехать, — произнес он.

— Спасибо, я бы себе ни за что не простила задавленное животное, — выдавила в знак признательности она. Он снисходительно улыбнулся ей в ответ, развернулся и пошел обратно к своему тарахтящему автомобилю.

«Видимо, ничто человеческое ему не чуждо», — подумала она, отъезжая с «места происшествия». Было, тем не менее, приятно, что он заботливо кинулся к ней на выручку, а не предпочел понаблюдать, как бы она выкручивалась. Ей даже хотелось думать, что будь на ее месте другая, он бы ни за что не дернулся.

«Ерунда какая», — тут же отмахнулась она поспешно от неожиданной мысли. — «Выпендрился просто». И все же ее твердое намерение считать его противным и заносчивым индюком слегка пошатнулось.

«Да, улыбка у него, однако… Обаятельный, зараза. В этом ему, конечно, не откажешь. Хотя… Все равно, тот еще тип», — решила она, выезжая на оживленный проспект.

Ситуация на дороге была удручающая. Сразу за поворотом виднелся «хвост пробки». Она прикинула возможные объездные пути, и вздохнула: нескоро она будет на месте. А Кирилл уже дважды позвонил, спрашивая «ты где?». Как хорошо, что он не из тех вечно ворчащих мужчин, которые при любом удобном случае возмущаются. Этот спокойно дождется, и будет все равно улыбаться ей при встрече, как бы она ни опаздывала.

Лето в Питере в этом году выдалось прямо как на курорте — с раннего утра уже по-настоящему парило, а днем яркое солнце, бесцеремонно заливающее ярким светом рабочий кабинет, навевало мысли скорее о горячем пляжном песке и прохладной воде, нежели о работе. Если бы еще эта работа отвлекала хоть чуть-чуть… Но, увы, находиться в офисе изо дня в день было скучно и неинтересно. И становилось грустно от того, что время нещадно убивается безо всякой пользы.

Уже прошло почти два месяца, как она работала в этой компании, но до сих пор не понимала, зачем ее сюда взяли. В голове не склеивались обещания, данные во время интервью с тем, что она изо дня в день наблюдала по факту, и закрадывалось неприятное подозрение, что ее попросту обманули. Успокаивая себя тем, что вероятно прошло еще мало времени и все дело в элементарной адаптации, она внимательно наблюдала за всеми, кто попадал в поле ее зрения, прислушивалась к разговорам в коридорах и в курилке и методично складывала про себя картинку происходящего, пытаясь оценить свои перспективы. Зацепиться пока было не за что.

Ее деятельная натура бастовала против такого нерациональной растраты такого ценного ресурса, как время, и ей приходилось прикладывать немало усилий для того, чтобы «тушить» внутренние эмоциональные вспышки по поводу бессмысленного ежедневного существования до шести вечера. Самым главным аргументом в этой непростой внутренней борьбе была осознанная необходимость зарабатывать деньги. Так что как бы ей не хотелось взбрыкнуть, обстоятельства совсем не позволяли капризничать.

Чтобы хоть как-то разнообразить унылое отбывание рабочего времени, она все чаще стала выходить на лестницу с сигареткой.

— Прямо завал какой-то. Никак не разгребу, — вырвала ее из монотонных размышлений Света, тоже выскочившая «перекурить» свою рутинную работу. Эта белокурая блондинка с привлекательными формами и низким прокуренным голосом работала здесь чуть дольше, чем она и, судя по всему, уже успела каким-то чудесным образом, определиться со своим предназначением в этой странной организации, поскольку она излучала нескончаемый оптимизм, безудержную практичность и простодушную прямоту, что в целом производило впечатление, что ей весьма комфортно в этой обстановке.

Прикурив, Светлана облокотилась на широкий лестничный подоконник. — Что-то вид у тебя больно серьезный. О чем задумалась?

— Да так, вообще. Жизнь сумасшедшая какая-то, — она быстро взглянула на энергичную Светлану, и, отвернулась, снова уставившись в окно, разглядывая за залитым солнцем стеклом кроны тополей, то и дело поднося к губам тонкую сигарету. — Ребенок осенью во второй класс пойдет, а я до сих пор с ним даже на море ни разу не съездила. То работа — некогда, то нет работы — и денег тоже соответственно, нет. Вот и это лето — в пролете.

— У-у-у… — многозначительно протянула коллега и уставилась туда же в окно. — А где он у тебя сейчас?

— На даче, с родителями. На все лето пришлось отправить, я ж на работу вышла. — она раздраженно хмыкнула. — Работа! Тоже мне… Вот стою и думаю, стоит такая работа того, чтобы ребенка неделями не видеть?

Она каждое утро задавала себе вопрос: правильно ли было отправить сына на дачу? С одной стороны — воздух и присмотр, а с другой… Она совсем его не видит! А вдруг никакой воздух не стоит того, что три месяца ее мальчик засыпает и просыпается без мамы. Может стоило как-то иначе решить вопрос… Ну, остаются же дети в этом возрасте одни дома. На весь день… Да… Это вроде как-то не по-человечески — торчать в квартире летом, когда можно бегать весь день в саду. Господи, ну как же узнать, что для него на самом деле лучше?

— Да, мне это знакомо, — Светлана закивала головой. — Я знаю, что такое — одна с ребенком. Крутишься, крутишься, и сделанного не видно, и ребенок брошен. А что бывший муж? — она тут же махнула рукой, — Хотя, можешь не рассказывать, догадываюсь. Слушай, а твой Кирилл? У вас серьезно вообще? Он как относится к сынишке?

— Ой, да ты что… Во-первых, мы не так давно встречаемся, а во-вторых… Он видел Сережку один раз. Какое тут отношение? И потом… — она замялась, взвешивая, стоит ли так откровенничать, и решила, что ничего в этом нет тайного. — Он прилично младше меня. Совсем юноша еще… Я вряд ли могу на него рассчитывать…

— Ну и что… Разные юноши-то бывают…

— Нет, этот не «мажор», если ты об этом. Его самого еще лепить и лепить… Он еще даже институт толком не закончил, болтается в «академке». И работать только начал, — не квалифицированный труд за три копейки. Ничего еще не успел, короче.

— Глядя на тебя, не скажешь, что у тебя так все… — Светлана прищурилась и тут же засмеялась. — Хотя и с «папиком» тебя тоже рядом не представить… Бывает же такое. Такая женщина — и не у дел.

— Я-то — как раз у дел… — Она тоже засмеялась.

Она много раз об этом думала. В последнее время все чаще приходила мысль, что мужчина, с которым она могла бы быть счастлива вообще не родился в этом мире. Как и все яркие женщины, она была — с характером. Будучи сама очень активной и вполне успешной, она предъявляла внушительный список требований к представителям другого пола, и выдерживать эту планку всем, кого она знала, оказывалось делом непосильным. И она уже не помнила даже, когда она решила «уж лучше быть одной…» Наверное после того, как ушел муж, оставив ее одну с полугодовалым ребенком и с рухнувшими в одночасье планами на счастливую семейную жизнь и надежное мужско плечо.

— Что вы тут обсуждаете? — из дверей показалась улыбчивая Яночка, — Надоело там сидеть, решила тоже с вами покурить.

Девушка изящным движением втиснулась в свободное место у подоконника рядом со Светой, а та протянула ей зажигалку.

Яна прикурила и состроила хитрую мордашку, изображавшую огромное желание поучаствовать в беседе.

— Да вот, мою персону обсуждаем, точнее, впечатление, которое я произвожу, — она подмигнула Светлане. — Так что давай, выкладывай теперь ты… Что подумала, когда меня увидела в первый раз?

Яна посмотрела вопросительно на Свету. Та с одобрительно кивнула, мол, да, давай.

— Ой, ну ты что… Ты серьезно? — Яна хихикнула, игриво опустила глаза, как бы заранее извиняясь за то, что она подумала…

— Конечно. Интересно же. Небось, все косточки мне перемыли, когда я на собеседование приходила? Видела я ваши лица…

— Конечно, перемыли. Пришла этакая фифа — ключиками от машины покрутила, подиумным шагом пронеслась по кабинету, свысока на всех взглянула… Девки сразу в интернет нырнули — искать что-нибудь про тебя, — Янка взахлеб стала пересказывать все эпитеты, которые были произнесены ей вслед пару месяцев назад. — А Вика вообще заявила, чтобы мы все успокоились, потому что ты, скорее всего, прикалываешься с собеседованиями, и на самом деле работать не собираешься. Так, ради развлечения… Если бы нам кто тогда сказал, что ты такая простая и с тобой так интересно… А когда ты предложила пойти покурить, я вообще думала, что ты издеваешься!

— Представляешь? — она резко повернулась к Свете и возмущенно втянула в себя дым чуть ли не половины прикуренной сигареты. — Ну как тебе нравится такое вот впечатление? Ну, это же кошмар. Вот так всегда, прямо со школы…

— А как ты хотела? — Светлана, размахивая руками, изображая какой неприлично-впечатляющей внешностью обладает объект обсуждений. — Я ж тебе поэтому и говорю, что по тебе и не скажешь, что ты одна, и что ребенка сама тащишь…

— Ну, я все же не совсем одна, — тихо возразила она. — У меня есть Кирилл.

— Я тебя умоляю, — протянула многозначно Яна… — Твой Кирилл, мне кажется, просто красивый романчик. Вряд ли он может быть опорой. Он сам с тобой опыта наберется и «гуляй, Вася». Понятно, что ему нужно. Он-то как раз чудно устроился.

— Ну почему же? Не всегда же так все заканчивается? — она почувствовала неприятный холодок в области солнечного сплетения. Притаившийся собственный страх, что скорее всего так и будет, как говорит Яна, снова оживился, почувствовав поддержку из вне. Что может быть противнее понимания, что тебя используют? Этим столько раз заканчивались многочисленные истории ее личной жизни!

— Может и не совсем все так, конечно, Янчик. — вступилась Света. — И может у него действительно искренние чувства, и он замечательный… Но выглядит это все равно несерьезно, — она повернулась к ней и сочувственно продолжила. — Понимаешь, вот где ты, и где он. У тебя просто даже времени нет столько, чтобы ждать, когда он состоится и сможет тебе дать и тыл, и быт…

— Можно подумать, что ко мне толпы ломятся, а я выбрала себе сопливого мальчика, — вырвалось у нее… — Меня мужики как огня боятся, они прямо в лицо заявляют, что, мол, они — не самоубийцы, связывать свою жизнь с такой, как я… В смысле, те, конечно, о которых вы говорите… Состоятельные… Они ж любят, когда им в рот смотрят… А я — не стоматолог… Ну, короче, вы поняли, — она потянулась за новой сигаретой и, хмыкнув, добавила:

— Да и пока я еще такого не видела, чтобы ему было за что «в рот смотреть», — ей вдруг стало смешно от своих же слов.

— Я, честно говоря, вообще далеко не загадываю, — она вдруг решила подвести черту под этой болтовней. — Как будет, так и будет. Меня все устраивает: замуж я не стремлюсь, ребенка и так, и так поднимать мне, а с Кириллом я чувствую себя желанной. Ой, девочки, он так смотрит на меня… Как мне всегда хотелось. И мне этого пока достаточно.

— Да, согласна. — подхватила Светлана. — Я была совсем одна несколько лет. Это ужасно, когда тебе звонят только подруги или друзья, когда не от кого ждать даже простую смс. Когда не к кому прижаться и некого ждать. А мужиков нынче приличных — фиг найдешь. Зато вон, таких, как наш местный мачо, — пруд пруди…

Света кивнула в сторону сбегавшего вниз по лестнице молодого человека. Это был тот самый недавний кошачий спаситель. Мужчина бросил быстрый взгляд в их сторону и проскочил очередной лестничный пролет.

— А почему те, кто этажом выше работают, никогда не здороваются? — задала она давно мучивший ее вопрос, обращаясь к Яне. Яна работала здесь очень давно и все про всех знала.

— Да это только он не здоровается, а не все. Видимо, не считает нужным. — Яна красноречиво хмыкнула. — Он вообще о себе особого мнения… Такой гусь! Ни одной юбки при этом мимо не пропустит, так и пожирает глазами, как только кто новенький появится.

— А он же, кажется, женатый, или я путаю, — подключилась Светлана. — И дочка вроде у него. Кому он нужен с приданным-то?

— Ну, мужикам это никогда не мешало. И потом, не скажи… У нас есть несколько воздыхательниц, от одного его взгляда млеют и блеют, — авторитетно заявила Яна. — Такие, как он, как раз очень нравятся женщинам. Потому он и противный такой, что тоже это очень хорошо знает.

Она вспомнила про его улыбку в момент своей победы над несчастной кошкой, и подумала, что такая улыбка вполне может лишить покоя. Она на секунду задумалась, и все же решила девчонкам не рассказывать про это.

— И про жену все непонятно, — продолжала Яна, — говорят, что он на грани развода. Может потому он и не пропускает ни одной юбки. Он уже не раз начинал хороводы водить: то вокруг одной, то вокруг другой… Наверняка, и на вас поглядывает втихаря, на обеих. Вы же — новенькие у нас, — засмеялась Яна.

— Ну, ко мне бесполезно подкатывать, — отрезала со свойственной ей конкретностью Света. — Я замужем, причем окончательно и без вариантов.

— Это как это? — уточнила Яна.

— Это так это, очень мужа своего люблю, — хихикнула та.

— И ко мне дохлый номер. — Она потрепала свои распущенные длинные волосы, и деловито выпрямившись и поставив руки в боки, скорчила лицо, изображая пренебрежение. Девчонки захохотали. — Давно таких индюков не перевариваю. Он же только свое отражение любит. Вика мне как-то рассказывала, что он прямо так и говорит про себя, что, мол, он не может не нравится.

— Да это все комплексы, — Янка деловито махнула рукой. — Чего-то не хватает ему видимо…

— Да противный он и все, — Светлана уверенным жестом резко потушила остаток сигареты.

Переглянувшись и молча решив, что больше обсуждать некого и нечего, они как по команде, неохотно поплелись в сторону кабинета.

Ей почему-то вдруг так сильно захотелось, чтобы этот бестолковый день уже закончился, и она оказалась рядом с Кириллом. После всей этой женской болтовни она вопреки всему, что они тут наговорили, еще сильнее почувствовала, что все, что происходит сейчас в ее жизни — правильно… И все у них может быть по-настоящему…

…С Кириллом они познакомились два года назад в компании, куда пришли работать почти одновременно. С самого первого дня между ними возникла сильное, почти магнетическое притяжение. В том, что это было взаимно, не было никакого сомнения, и ей это безумно нравилось… Они искренне радовались друг другу при встрече и постоянно искали повод лишний раз поболтать. Каждый раз, приходя на работу и встречая его в дверях, она ловила на себе такой проникновенный взгляд его зеленых глаз, что сердце захватывало и наваливалось странное, несвойственное для ее независимой натуры, смущение. Ее тянуло к нему как тянет путника, уставшего от зноя и жары в спасительную тень случайно встретившегося в пути развесистого дерева. В нем было что-то такое, чего ужасно ей не хватало, неуловимое, почти неосознанное состояние, похожее на то, когда возвращаешься домой после долгого путешествия.

При этом она с неподдельным сожалением каждый раз осознавала, что ничего серьезного из этого получиться не могло. Он был значительно моложе ее. Эти восемь лет разницы казались ей беспредельной пропастью, и в соответствии с ее жизненными правилами и убеждениями близко подпустить к себе его она не имела права. Сколько раз, глядя на этого статного, еще не испорченного и по-хорошему дерзкого юношу, она незаметно вздыхала, что ей уже не двадцать три, и даже не двадцать семь. Ощущение непреодолимой дистанции усиливалось и разницей в их социальном положении. Начинающий рядовой менеджер и успешный топ — что между ними может быть? Даже состоявшиеся мужчины рядом с ней не могут справиться с комплексом неполноценности, а что уж тут говорить… Нет… Этого не может быть…

Со временем она привыкла к мысли, что этот милый мальчик — всего лишь приятный объект для флирта и за время работы в компании ей удалось совсем оставить какие-либо помыслы о нем, убедить себя не реагировать на это странное притяжение. Для верности она даже позволила себе принять ухаживания другого, более подходящего по общим меркам коллеги.

Отработав полтора года, она уволилась, и они перестали видеться. Вместе с увольнением она прекратила и бестолковый ни к ему не ведущий «служебный роман». Спустя какое-то время она стала все чаще и чаще замечать, что всерьез, чуть ли не до слез, скучает по открытой и светлой улыбке Кирилла, по его волнующему откровенно-любующемуся взгляду и такому убедительному мужскому спокойствию, которое он буквально излучал, и от которого всегда становилось как-то по-домашнему уютно. Все чаще она ловила себя на мысли, что ищет повод позвонить ему. Он даже стал ей сниться.

Она приглядывалась к некоторым из своих приятельниц, имевшим «молодых» мужей и не считавших, что это что-то «из ряда вон», и в голову настойчиво прорывалась мысль: «а почему бы и нет?». И в конце концов, устав от всех мучительных монологов самой с собой, от гнетущих сомнений и терзаний, она решилась и просто позвонила Кириллу.

Он к тому времени тоже работал уже в другом месте и часто вспоминал о ней. Боясь показаться смешным, он все никак не мог решиться позвонить. Потому, услышав ее голос в телефонной трубке, не смог скрыть радость и волнение.

И вот, встретившись как-то майским вечером на безобидную «чашку кофе», они, прогуляв всю ночь напролет и оказавшись под утро в его съемной квартире, без особенных реверансов и каких-либо далеко идущих объяснений просто выпустили на свободу взаимное влечение, которое за это время, как оказалось, никуда не исчезало… Этот вечер оказался началом того, о чем оба втайне друг от друга мечтали столько времени…

Они стали встречаться. Это не были свидания с пылкими ухаживаниями. Все было как-то само собой. Сначала они встречались по выходным и иногда по пятницам, когда сынишка был у ее родителей. С началом же лета Сережа отбыл на дачу, и они все свободное от работы время проводили вместе, то оставаясь наедине в его квартире и занимаясь вместе обычными заурядными делами из серии «прибрать, помыть, приготовить», то появлялись в компании его друзей, то просто подолгу гуляли в парках. Они становились все ближе, все больше привыкая друг к другу. И очень быстро стало казаться, что так было всегда и так должно быть.

Ей было хорошо с ним. Несмотря на свою юность, Кирилл был удивительно по-мужски мудр, очень нежен, на редкость хорошо воспитан, спокоен, достаточно стабилен внутренне и потому очень походил на мужчину «со стержнем». Эти его качества помогали ей справляться со своим бурным темпераментом и эмоциональностью, давая столь востребованное ощущение надежности, которого часто не хватало ей по жизни. Он снисходительно улыбался, когда она вспыхивала от возмущения или недовольно бубнила на него. Ей сложно было себе в этом отказать, и внутренне она всегда была готова к конфликту. И каждый раз бури не происходило; Кирилл, казалось, абсолютно был неспособен обижаться. Это его качество невероятно подкупало. Ей не верилось каждый раз, что может быть так спокойно и просто в отношениях.

Эта же его сдержанность порой доводила ее до исступления. Ей не хватало пылкости, чтобы убедиться в его чувствах. От этой тихой благополучности их союза, возникало ощущение, что отношения не развивались. Они просто были, изо дня в день, ровными, спокойными и уж слишком будничными. От мысли, что его просто все устраивает и это вовсе не про чувства, ей становилось не по себе. А вдруг она для него просто удобна? Действительно, взрослая, умная, весьма успешная, красивая женщина и было бы странно отказаться от такой легкой добычи, когда даже ухаживать не надо — все и так в твоих руках. А какой опыт! А как это лестно!

Она знала, что так думают окружающие, и очень боялась, что так и есть на самом деле. Буквально теряясь порой и подчас не понимая, как себя вести, она жаждала от него признаний и объяснений, а он отмалчивался и всячески уворачивался от этих тем, если она их заводила. Она ждала каких-то проявлений внимания, ухаживаний, а от него не было никакой инициативы, словно ему было все равно, хотя любые ее предложения он принимал безоговорочно. Он продолжал ласково улыбаться и молчал. Они проводили много времени вместе, и при этом ее не покидало ощущение, что они — каждый сам по себе и все это временно и несерьезно.

Когда они были наедине, она начинала ощущать собственную исключительность, и возвращалась уверенность в том, что он так же, как и она влюблен, — настолько он умел быть обходительным и заботливым. Но как только они оказывались в компании, где были другие девушки, он точно также обращался и с ними. И тогда она понимала, что это просто его манера себя вести, и ни о каком особом отношении речи не идет.

Конечно, какие-то жесты, взгляды, интонации и другие едва уловимые мелочи давали основание думать, что что-то там внутри него происходит, что все-таки он к ней неравнодушен. И все же почти всегда она чувствовала, что он ее до конца не пускает близко в свою жизнь и успокаивала себя тем, что страстей в ее жизни было достаточно. Лучше пусть будет так — ровно и спокойно, пусть даже без особой глубины. В конце концов, ей есть с кем проводить время, она не лишена ласки и внимания, а это тоже немало важно. А там дальше видно будет.

— Мама звонила. Говорит, Сережка соскучился и все время спрашивает, когда я приеду… Что-то мне тревожно, выдержит ли он все лето на даче, — она весь день прокручивала в голове дневной телефонный разговор, пытаясь избавиться от разрастающегося чувства вины перед сыном. Она тоже скучала, и жутко мучилась, что не может часто бывать рядом с сыном. На рабочей неделе не наездишься, с Кириллом появляться у родителей было еще слишком рано, а жертвовать на все сто своей личной жизнью ради ребенка ей казалось неправильным… Приходилось балансировать между всеми этими обстоятельствами…

— Не переживай. Ему там хорошо, а скучать по маме, по-моему, нормально. Я в этом возрасте тоже скучал. Даже будучи подростком гулять не всегда ходил, старался побыть лишний раз дома, с родителями.

— Уникальный ты все-таки товарищ, — она с удовольствием чмокнула его в плечо и отошла к плите.

Ужин уже был почти готов. Тихо потрескивало содержимое сковородки, и распространяющиеся по кухне ароматы испытывали их терпение.

Она методично стала нарезать овощи для салата, периодически отправляя аккуратные кусочки себе в рот с целью спасения от голода. Кирилл намывал посуду, оставшуюся еще с утра. Намотавшись после работы по всяким мелким делам, они с удовольствием приехали к нему вместо того, чтобы отправиться, как планировали, на прогулку, хотя вечер был до неприличия теплым и безветренным. По пути было куплено все, что нужно для обильного вкусного ужина, и, едва ввалившись в квартиру, они, ужасно голодные, тут же отправились на кухню.

— Как ты смотришь на то, чтобы съездить на днях на дачу, сразу после работы? — она весь вечер думала, поехать одной или вместе с Кириллом.

— Не вопрос, давай съездим. Можем вообще забрать его в город на выходные и сходить куда-нибудь.

Она улыбнулась. Было так приятно, слышать, что Кирилл не отмахивается от ребенка, как обычно это делали его предшественники.

— В такую жару в городе тяжко. Лучше мы туда на пару дней. — Она взглянула на него. Ей было интересно посмотреть, как бы он вел себя, попав в общество ее родителей. Он еще ни разу их не видел.

Кирилл, вытирая руки, подошел к ней, прижал к себе и чмокнул в щеку.

— Мне так твои щечки нравятся, — вдруг сказал он и погладил ее по лицу. — Может уже готово? Я умру сейчас от голода.

— Я сама умру, — она засунула ему в рот кусок свежего огурца, повернулась к плите и с критическим видом подняла крышку. — Еще минут пять, потерпи. Открывай лучше пока пиво.

— Ты чего такая голодная? Ты же говорила, что вас кормят на работе… — он ловко открыл обе запотевшие зеленые бутылки и жадно приложился к одной из них.

— Да там раз на раз не приходится. Сегодня, например, есть было невозможно. Мы с девчонками в кофейню бегали, но там ведь только пирожные…

Кирилл подал ей ее пиво, уселся на стул и усадил ее к себе на колени.

— А как вообще на работе? Ты что-то совсем ничего не рассказываешь… Только про девчонок и слышу. А что начальство? У тебя была когда-нибудь женщина-начальник? — он жадно отпил несколько больших глотков и громко выдохнул от удовольствия.

— Не-а, я всегда работала с мужчинами. И, если честно, зря я стала экспериментировать… Прямо спинным мозгом чую, что не сработаемся мы с ней. Я не могу избавиться от ощущения, что она меня боится. А может, чувствует, что я ее не воспринимаю как руководителя, — она отхлебнула, поморщилась, затем лениво потянулась к плите, и, подняв крышку сковородки, перемешала ее содержимое. Кухня наполнилась очередной порцией аппетитных запахов. — Какая-то странная вообще эта компания. Вроде все что-то делают, а ощущение, что все без толку… Бумажек целый вагон всяких. Вот спроси меня, чем я занимаюсь, я вряд ли ответить смогу. Уже два месяца прошло, а мне все неуютно.

— А девчонки что говорят? Яна, например? Она-то давно работает.

— А с Яной мы как-то о работе не говорим. Больше обо всем остальном, — она довольно засмеялась. — Она очень милая девочка, мы могли бы с ней подружиться, наверное. «Мой человечек», понятная и такая интересная. Она чем-то мне меня лет десять назад напоминает.

Взглянув на Кирилла, трудно было удержаться от смеха. Голодные безумные глаза его смотрели в сторону плиты. Казалось, он ее уже не слышал. Она встала, разложила по тарелкам горячее, и они наконец-то приступили к трапезе.

— Она здешняя? — продолжал расспрашивать Кирилл, ловко управляясь с ужином.

— Кто? — сосредоточившись на еде и уткнувшись в тарелку, не поняла она.

— Яна твоя.

— Нет, из Самары. Правда, я бы никогда не подумала. Очень была удивлена, когда узнала. А все остальные — местные. И почти все — новенькие, как и я.

— Сколько вас там всего в отделе?

— Пятеро.

— О, боже. И все сидят в одном кабинете? С ума, наверное, можно сойти…

— Кстати, удивительно, но совершенно не утомляет. Все такие милые, и очень разные. Это вообще единственное, что радует на этой работе. Ну и то, что деньги вовремя платят, конечно. А больше, ей-Богу, ничего не нравится: люди все какие-то безликие и унылые. Столько бесполезных душных условностей и правил… Прямо, тоска одна.

Она замолчала и, задумавшись, стала ковырять вилкой по быстро ставшей пустой тарелке. Вид у нее вдруг стал жутко расстроенный.

— Даже не думала, что до такой степени может раздражать работа. Еще этот кризис проклятый, выбрать вообще не из чего! Одна бы я могла перебиться какое-то время, чтобы дождаться лучшего варианта. Но ребенку-то не станешь объяснять, что денег нет. — Она взглянула на Кирилла. — Может зря я согласилась на это предложение? — она уже была готова расплакаться. Ей так сильно захотелось, чтобы Кирилл ее пожалел. — Они, конечно, красиво все расписывали на интервью. А в реальности все как-то совсем плачевно. Чувствую себя какой-то очень глупой, что меня «развели».

— Да ладно, успокойся. Все будет хорошо, — Кирилл продолжала орудовать вилкой. — Сейчас лето, тебя не задерживают, — уже хорошо. Деньги опять же те, к которым ты привыкла, платят без задержек, а сейчас это — редкость. — Он отставил тарелку и поднял на нее глаза. — Сережка твой на даче, на воздухе, не с чужими людьми. Мы можем после работы ездить и ходить куда хотим. Отдыхай… А потом видно будет. — Он встал из-за стола и стал убирать опустевшие тарелки. — Надоест, найдешь другую работу, ты же у меня умничка, — он вдруг подошел к ней, поднял ее со стула и, поставив перед собой, взял ее лицо в ладони, притянул к себе и как-то по-отечески поцеловал в лоб.

Она вздохнула и улыбнулась. Кирилл всегда ее хвалил и поддерживал, просто удивительно, насколько ему это было не трудно. Она никогда не сомневалась в его искренности: с самого первого дня их знакомства в его взгляде она видела неподдельное восхищение и уважение, а это так приятно и важно. К тому же он ко многим вещам относился как-то очень легко, и ей каждый раз становилось понятно, что она сама все усложняет.

— Не расстраивайся, не надо, — он погладил ее по голове.

— Угу. — Она потянулась к нему и поцеловала его в улыбающиеся теплые губы. — Пойдем. Потом все уберем и помоем. Так хочется поваляться после всей этой вкуснятины, — и она увлекла его за собой в комнату, где надрывался голосом известного ведущего никому не интересный телевизор.

— Девчонки, кто-нибудь знает, кому мне писать? — она влетела как фурия в кабинет, возмущенная бюрократизмом, процветающим в этой компании. Обратившись за пустяковой помощью к сотруднику одного из подразделений, она тут же была отослана к его непосредственному руководителю за разрешением. Мол, так не по правилам, надо сначала у него спросить, можно ли привлечь его сотрудника к совсем постороннему проекту. Прямо рабовладельцы какие-то, ей-Богу…

Девчонки, выслушав суть вопроса, переглянулись между собой, но поскольку почти все были новенькие, повисла пауза и все дружно посмотрели на аборигена компании Вику. Вика вообще не слышала ничего, поскольку была по уши в бумагах в поисках какой-то важной папки… Почувствовав, что общественное внимание направлено на нее одну, она подняла глаза и, часто моргая, застыла, с трудом отматывая назад, к прозвучавшему вопросу.

— Вик, кто этот руководитель-то? Кому мне писать? — она уже теряла терпение.

Когда слова наконец-то доползли до Викиного сознания, ее обремененное глубокой задумчивостью лицо вдруг внезапно оживилось. Хитро улыбаясь, она, наконец, протянула.

— Тебе надо с этим вопросом прямиком к Стасу Верину, — услышала она имя все того же недавнего «спасителя», — он и есть руководитель этого отдела.

Она даже оторопела на мгновенье. Совсем недавно, встретив его в очередной раз в лифте и, три этажа выдерживая на себе его самодовольное откровенное разглядывание, она подумала, как хорошо, что по работе им не приходится пересекаться по работе. Они трудились на разных этажах, в разных подразделениях, выполняя абсолютно не связанные между собой задачи. Столкнуться у входа в офис или встретиться случайно глазами на лестнице во время перекуров были максимально возможные формы общения. Конкретно в данном случае принятая корпоративная неприветливость сотрудников ее более чем устраивала, поскольку исключала появление случайного повода завязать общение, а подойти к ней без повода у этого товарища явно духу не хватит. Ее жизненный опыт подсказывал ей, что из-за высокого мнения о собственной исключительности, такие мужчины могут подойти только к тем, кто гарантированно не пошлет куда подальше. Она же абсолютно точно всегда производила обратное впечатление.

И вот надо же, сначала кошка-провокатор, теперь придется ему еще и письмо писать…

— Вик, а может ты ему напишешь или так спросишь? — тихонько пробормотала она.

Вика, внимательно взглянула на нее. — А какой смысл устраивать испорченный телефон? А если он вопросы задавать будет — зачем да почему? Это ж твой проект — ты и пиши…

Она отправилась за компьютер и, долго выстраивая и перестраивая фразы, чтобы не растекаться по древу, составила, наконец, письмо.

«Станислав, добрый день.

Прошу Вас согласовать привлечение специалиста Вашей Дирекции к участию в проекте нашего отдела».

Не сразу, но достаточно быстро пришел ответ:

«Я бы с радостью, но сейчас нагрузка отдела чрезвычайно высока. Могу предложить обратиться в стороннее агентство, либо к частному дизайнеру, которые выполнят эту работу значительно быстрее и за вполне здравые деньги. И с тем, и с другим Вам помогут».

Этот тактичный мягкий отказ озадачил ее. Она рассчитывала, что получит просто формальное согласие, и писать больше ничего не придется, но где и кто ей поможет, она не поняла.

«Согласна на предложенные Вами альтернативные варианты. За контактами необходимо обратиться к Вашим сотрудникам?» — она надеялась, что на этом их переписка закончится.

«Обращайтесь в любое время. Кстати, по телефону это решается гораздо проще и быстрее».

В конце письма стоял смайлик.

Ничего себе! Что значит «кстати»? И что за тон? Она прямо вспыхнула: похоже, он и впрямь считал себя неотразимым… И вместо того, чтобы проигнорировать, она не задумываясь, отбила равнозначный ответ:

«Ну что Вы. Я очень стесняюсь по телефону».

Она отправила сообщение, и вернулась глазами к первым строчкам переписки: три минуты назад ею выверялось каждое слово… И вот она уже азартно играет в словесный пинг-понг… Что это, она поддалась на провокацию?

«Да ну!? Не верю! А еще можно в гости заходить» — этот ответ уже совсем ничего не имел общего с начальным официальным диалогом.

Ну, это уже слишком…

«Я лучше попробую в следующий раз по телефону».

Она свернула окно, считая, что поставила точку. «Нет, ну каков, а? Права Яна, — гусь он редкостный». И в подтверждение ее мыслей снова высветилось сообщение.

«Буду ждать с нетерпением».

— Уж это вряд ли, — подумала она про себя, и, давая понять, что не намерена продолжать, написала:

«Благодарю за плодотворную переписку».

У Яны был прямо невыносимо важный и хмурый вид. Они вышли прогуляться во дворик, и девушка потащила ее куда-то за угол, подальше от любопытных ушей. Не иначе, сейчас будет спасать, — мелькнуло в ее голове. Она рассказала ей только что о вынужденной переписке со Стасом.

— Конечно же он использует любую возможность, чтобы подвалить, ты понимаешь? Он к кому только не клеился, я тебе говорю, — все это произносилось с неподдельной серьезностью. — Вике смски по ночам писал, она мне сама показывала, и к Ниночке «клеился», как только она в компанию пришла. Я не догадываюсь, между прочим, они обе мне рассказывали, и даже показывали. Он вообще мимо себя ни одной юбки не пропускает. И вообще ходят слухи, что он «запал» на кого-то из нашего отдела…

— Ну и что? Ну, пусть подкатывает… Он что, загипнотизирует меня? — она улыбалась, не скрывая, что подобная заботливость ее забавляет. Может, Яна сама к нему неровно дышит? Хотя, нет, у нее же — другой объект воздыханий.

— Я переживаю, что он задурит тебе голову. Ты попадешь под его обаяние, а потом будет больно — он же женат, — Яна проговаривала все это с абсолютно заговорческим видом. И это еще больше развеселило ее. Такое участие! А может и впрямь это могло перерасти в настоящую дружбу, подумала вдруг она. Девушка была значительно моложе ее самой, но в ней что-то «цепляло».

— Не надо так переживать, моя дорогая. Чтобы он сделал мне больно, нужно очень близко его к себе подпустить. А этого просто не может быть… Хотя бы потому, что я с некоторых пор не связываюсь с женатыми. К тому же я уже взрослая девочка. И вообще, у меня есть Кирилл, и с ним все хорошо. Так что со всех сторон, как ни крути, у твоего этого монстра-Стаса нет шансов.

Яна аккуратно тронула ее руку, улыбнулась, и тихо сказала:

— Я понимаю, что я смешно выгляжу, предостерегая тебя. Ты, конечно, старше меня и опытнее. Просто я таких ухарей тоже в жизни немало повидала: они же как сорняки — если уж семена попали в почву, то прорастут, не сомневайся. Именно на таких женщины и наживают себе душевные раны.

Они отправились обратно в офис, и она вдруг подумала, что все эти слухи о новых жертвах, на которые «западал» Стас под неусыпным наблюдением общественности, вызывали у нее ощущение дикой скуки. Как все-таки в жизни все банально, когда выясняется, что внешне интересный обаятельный мужик на поверку оказывается обычным закомплексованным кобелем. И все-таки почему-то ей хотелось думать, что наверняка не совсем всё так, как говорят. Она очень хорошо знала, как «замечательно» люди разбираются в чужих делах и жизнях, и поэтому делал скидку на все, о чем слышала. И чем больше и настойчивее твердили вокруг о его желании развлечься, тем интереснее становилось, а что же есть на самом деле. В конце концов, если у человека брак разваливается, то вполне логично, что он находится «в поиске», а вокруг — столько женщин. Что здесь такого уж противоестественного? Слишком много шума вокруг его персоны. Ей даже было его жалко. Похоже, люди от скуки, царившей в этом микромире, просто выбрали себе яркий объект для сплетен…

Эпизод с перепиской был тут же забыт, но теперь при встрече Стас стал здороваться.

Утро субботы вопреки всем надеждам выспаться началось с раннего звонка. Она подскочила в кровати, не сразу понимая, что находится не дома, и схватила трубку. Звонила мама.

— Привет! Дочь, ты когда поедешь, не забудь Сережкины резиновые сапоги и теплые брюки захватить. Тут дожди прошли, и в кроссовках у него ноги промоквют. А он все время гулять рвется с ребятами.

Она готова была завыть. Мало того, что она хотела хоть немного поспать с утра. Так теперь еще придется заезжать домой за всеми перечисленными вещами. Сказать маме, что она сейчас у Кирилла, и собиралась прямо отсюда ехать, да еще и вместе с ним, она не рискнула.

— Хорошо, мам, привезу. Что-нибудь еще взять? Может, продуктов каких-то?

— Не надо, у нас все есть. Отец вчера четыре сумки всякой всячины притащил. Ты скоро выезжаешь?

Мама была бы не мама, если бы не прозвучал этот вопрос! Ответить, что она еще планировала поспать, означало поднести горящую спичку к пороховой бочке. Она наизусть знала весь текст, который услышала бы в ответ. Поэтому ответила просто «да».

Кинув трубку на подушку, она прижалась к Кириллу.

— Нам придется еще домой ко мне заезжать, — она уткнулась в его теплое плечо.

— Я уже понял. — пробурчал Кирилл и накрыл ее одеялом, предлагая еще немного поваляться.

— Тогда давай вставать, раз ты все понял? — она поцеловала его в горячую шею и, выбравшись из соблазнительных объятий, перемахнула через полусонного любимого и исчезла за дверью ванной комнаты.

На дачу они приехали к обеду. Подъезжая к дому, она уже внутренне сжималась, понимая, что упреков не избежать. Присутствие Кирилла сможет уберечь ее от высказываний, но мама может все сказать и молча. И бесполезно объяснять про то, что всю неделю не высыпаешься, что нет трагедии в том, что не самого утра она примчалась к ребенку, и что Сережа сам к этому относится гораздо проще. А так же можно даже не начинать диспут на тему, что только в маминых фантазиях ребенок с утра до ночи выглядывает ее машину. Удивительно, ведь мама сама растила двоих в совершенном дурдоме, когда приходилось бежать с работы в садик или школу, потом галопом домой, что успеть приготовить, убрать, постирать, и еще уроки с детьми… Наверняка, мечтала об отдыхе. Почему же ей так сложно донести, что иногда желание подольше поспать бывает сильнее, чем нестись сломя голову к Сережке, и это совсем не значит, что она — плохая мать…

Сережа подбежал к машине и забрался в ней на колени, схватившись за руль.

— Привет, мам. — Он неуклюже потерся о ее щеку.

— Привет, мужчина, — Кирилл протянул руку для приветствия. — Как жизнь?

— Отлично, спасибо. — Мальчик смутился и посмотрел прямо ей в глаза. — Мы поедем куда-нибудь?

— А ты хочешь? Давай поедем в парк. Или куда ты собрался? — она обрадовалась. Наконец-то они втроем просто погуляют, поедят мороженое или покатаются на каруселях. Это было бы очень похоже на нормальную семью, и ей так хотелось показать сыну, как бывает.

— Не-а, я как раз не хочу… — вкрадчиво произнес Сережа и притих. — Понимаешь, мам. Тут Мишка приехал, и Андрей. Мы вместе гуляем, на великах катаемся. Я испугался, что ты меня увезешь, и мы не поиграем.

Вот тебе и погуляли как семья. Она постаралась скрыть свое разочарование, чтобы не расстраивать сына. Он всегда чутко улавливал, когда не угождал ей или доставлял неприятных хлопот.

Она поцеловала его в отросшую челку и прижала к себе.

— Ну, конечно, малыш. Беги, играй. Надеюсь, ты со мной хоть немного потом пообщаешься?

Сережа заулыбался, и обнял ее за шею. Потом как-то благодарно глянул на Кирилла и выскочил из машины.

По дорожке вдоль сада к ним шла мама. За ней следом — отец, приставив ладонь ко лбу, создававшую тень от яркого солнца, стараясь изо всех сил разглядеть того, кто приехал с дочерью.

— Пошли знакомиться, — она с неприкрытым любопытством разглядывала лицо своего спутника, пытаясь найти на нем хоть малую долю смущения. Но Кирилл держался уверенно и спокойно.

— Пошли. — И он первый вышел из машины, забрал с заднего сидения пакет с вещами, и направился прямиком к подошедшим родителям.

Она решила задержаться, чтобы дать им возможность самим представиться друг другу.

— Ну что ты там копаешься? — прокричала мама. По голосу она уловила, что туча миновала.

— Иду, иду я, — и, закрыв машину, она отправилась догонять направившихся в дом людей, с удовольствием отмечая, что вроде их встретили нормально…

Когда обед был закончен, мужчины пошли в огород. Отец подключил Кирилла к починке какого-то агрегата, а она осталась помогать маме.

— Вот, видишь, как он соскучился? — указала она матери на бегающего за окном Сережку, который командовал двумя пацанами, и гонял их по очереди за мячом, который сам бросал то в одну сторону, то в другую сторону. — Руководитель растет.

— Да, Сережка их тут строит не по-детски. — Мам мыла посуду и подавала ей, чтобы вытирать и расставлять по местам. — Да скучает он, поверь мне. Просто он ребенок, быстро переключается. Я сколько раз тебе говорила, чтобы ты чаще приезжала. Не на Марсе же живешь. Иногда и после работы могла бы махнуть.

— Мам, ну это семьдесят километров туда, и столько же обратно. Понимаешь? А утром — на работу чуть свет…

— Что-то мне подсказывает, что не столько в этом дело. Небось, из-за Кирилла нос не кажешь. Не до сына тут?

— Мам, не начинай, пожалуйста. При чем здесь Кирилл? И потом… Ты же сама все время сетуешь, что у меня с личной жизнью не ладится. Вот теперь вроде ладится… Разве это плохо? — она недоумевала каждый раз, когда заходил подобный разговор… Так и хотелось сказать: определись уже, чего ты все же хочешь: чтобы я так и осталась одна с ребенком или все-таки чтобы как-то устроила свою личную жизнь.

— Ой, не смеши меня, ладится. Разве это серьезно? Ты, надеюсь, замуж за этого пацана не собираешься? — мама оставила посуду и схватилась за швабру. — Ой, тратишь ты силы впустую, дочь…

— Ну как можно заранее просчитать — впустую или не впустую, мама. Ты такие вещи говоришь странные! У нас замечательные отношения, мне хорошо с ним… Разве этого мало?

— Да он приятный мальчик, кто бы против… Но ты же должна понимать — это путь «в никуда»… Разве можно на него всерьез рассчитывать?

— Да я всегда всерьез рассчитываю только на себя, ты же знаешь… Причем здесь вообще расчет? А если у нас чувства? Ты никогда, между прочим, не учила меня, что в отношениях важен расчет, — она сразу отчаянно захотела домой… Украдкой взглянув на часы, она отметила, что скоро уехать не получится — прошло всего пара часов…

— Может и зря не учила… Не нагородила бы ты столько… Милая моя, ты все-таки не только о себе должна теперь думать… У тебя — сын. И крайне важно не травмировать лишний раз ребенка. Хватит ему и того, что отца родного он видит раз в неделю.

— Заметь, регулярно. А многие дети в полных семьях видят своих папаш значительно реже. — Она была довольна собой и точно знала, что на это матери нечего сказать. Но не тут-то было!

— Нашла с чем сравнивать! Ты еще с семьями алкоголиков сравни или с детьми из детдома. — Мама оставила в покое измученную швабру и снова взялась за посуду. — Я боюсь, что ты наживешь себе очередную душевную травму. Трудно поверить, что с такой разницей в возрасте могут быть серьезные настоящие отношения. Нет, что нравится этому милому юноше, я могу себе представить. Такая яркая опытная женщина. Содержать тебя не надо, ты много уже добилась в жизни, и ему есть чему у тебя поучиться! — мама вытерла руки и снова стала нервно натирать и без того чистый стол. — Ты вся выложишься, как обычно, слепишь его… А что потом?

— Мама… Пожалуйста… Я не хочу продолжать этот бесполезный разговор… Какой смысл пытаться заглянуть в будущее… Я предпочитаю жить сегодняшним днем…

Они обе замолчали, задумавшись каждая о своем. Она знала, что мама не сдержится и выскажется, но все равно было в очередной раз обидно, что как-то так безрадостно воспринимается все, что происходит в ее жизни, что ее до сих пор стараются поучать, вместо того, чтобы просто интересоваться ее делами и принимать все так, как есть.

— Ладно, поживем-увидим, — выдохнула мать. — Я переживаю за тебя, может быть как-то по-своему, но переживаю. Тебе уже за тридцать, а ты все маешься. Где ж эти мужики-то настоящие ходят?

— Брось, мам, все совсем неплохо. Меня сейчас больше заботит моя работа. А с Кириллом мне и вправду очень хорошо и спокойно. А дальше видно будет. Давай лучше пойдем Сережку найдем… И посмотрим, чем там мужчины занимаются…

Она вышла на крыльцо и прибавила громкость на музыкальном центре, который родители традиционно выносят на улицу, чтобы было не скучно копаться в огороде. Звучавшая любимая мамина песня удачно подходила на роль уверенной точки в их споре ни о чем.

Она пошла по дорожкам в сад, оглядываясь вокруг. Здесь было очень красиво и по-домашнему уютно: ухоженные газончики, богатые цветники, аккуратненькие грядки и журчащий фонтан с искусственными уточками, — везде было вложено много души каждого из членов их семьи. Вот стул, который она сама реставрировала, когда жила здесь все лето с маленьким Сережей. А вот красивый подсвечник, изготовленный из витиеватого корня сосны. Его делал ее младший братишка. И целый сад, и парник с огурцами. И скамеечки, и домик для гостей… А сосна, которую они как-то выкопали в лесу с бывшим мужем, уже вымахала высоко-высоко. Тогда она еще была беременная, когда они посадили здесь малюсенькое хрупкое деревце.

Она довольно потянулась от неожиданно возникшего в душе умиротворения и взбежала обратно на крыльцо.

— Мам, а может, накроем чай в беседке? Тут так тепло и хорошо. Не хочется в доме сидеть…

Домой они вернулись уже затемно. Жутко хотелось спать. Обрадовавшись тому, что они не стали заправлять кровать с утра, она радостно сбросила с себя сарафан и плюхнулась в подушки, натянув на себя воздушное одеяло. Кирилл тут же нырнул к ней, удобно расположившись перед включенным телевизором и предлагая ей в качестве подушки свое загорелое плечо.

Она прильнула к нему и закрыла глаза, но уснуть не получалось из-за всяких переживаний. Сережа так и не посидел с ней даже полчаса, а пробегал весь день с ребятами. Она все пыталась понять, это так у всех детей в его возрасте или он отдаляется от нее из-за того, что она не может проводить с ним много времени… Ей очень хотелось вспомнить, как было с ней в ее детстве, когда родители надолго отвозили их с братом к бабушке в другой город… И вспомнить почему-то не получалось.

Еще она ждала, что Кирилл как-то выразит свои эмоции по поводу прожитого дня. Ведь должны же быть какие-то впечатления! «Ну как они тебе?» — не один раз спросила она, пока они ехали домой. Но он ровно отвечал «нормально» и ничего особенного не пояснял. У него было как всегда хорошее настроение, он всю дорогу подпевал под радио, и не видел, что она чем-то озабоченна.

«Интересно, почему ему все равно? — гадала она, глядя на его улыбающееся лицо. — Он так в себе уверен или просто не придает никакого значения знакомству с родителями?».

От этой мысли стало не по себе. Тут же она вспомнила, что он никогда не говорил ей о любви. Как-то раз он обронил, что он не стал бы говорить этих слов просто так, что он относится к этому признанию слишком серьезно. Кирилл привел еще тогда в пример своего отца, который никогда не говорит маме, что любит ее. Зачем он говорил об этом ей, она не понимала ни тогда, ни сейчас. Но прочно в голове сложилось одно: скорее всего их отношения для него — просто приятное времяпрепровождение.

Стараясь отвлечься от беспокойных мыслей, понимая, что мамины сомнения снова попали в благоприятную почву, она непроизвольно она стала прокручивать в памяти весь прошедший день, пока, наконец, не уснула.

— Может, кофейку попьем где-нибудь в красивеньком месте, — Яна, как всегда, имела вид заправского заговорщика. У нее вообще была привычка из всего делать что-то жутко таинственное и загадочное. — У тебя какие планы? Ты с Кириллом встречаешься?

— Нет, сегодня он к другу собирался, помочь что-то там нужно. — Она оторвалась от своих аналитических табличек. — Куда ты хочешь поехать?

— Хочется где-нибудь в открытом кафе, и чтобы было красиво. В центре, наверное, все-таки…

— Не вопрос, я знаю такое место — и открыто, и качественно, и центрее некуда, — она улыбнулась. Каким бы образованным, с хорошими манерами и культурно говорящий не был приезжий человек, его можно было абсолютно точно определить по этой маниакальной зависимости от центра города!

— Поехали тогда, — она выключила компьютер, быстро покидала в сумку вещи и, убедившись, что ключи от машины в кармане, направилась к двери. — Давай быстрее, жду тебя в машине.

На улице было чудесно. Она даже порадовалась, что ей не придется просидеть весь вечер дома. Она представила, как они с Яной будут сидеть в мягких плетеных креслах, пить вкусный ароматный кофе с какими-нибудь плюшками и болтать обо всем на свете. И никуда не надо спешить. Как хорошо! И она ощутила почти детский восторг, что так все замечательно складывается.

Теплый вечер не оставил к себе равнодушными жителей и гостей города, и все столики в ее любимом ресторане оказались занятыми. Но когда девушки уже собирались поискать что-нибудь еще, двое молодых людей махнули им, приглашая за свой стол, давая понять, что сейчас уже уходят.

— Очень любезно с вашей стороны, — сухо и деловито произнесла Яна. Она быстро расположилась за столом и, приставив руку ко лбу, выглядывала изо всех сил официантку, чтобы попросить убрать за предыдущими посетителями.

Она же закурила, откинулась на удобную спинку и закрыла от удовольствия глаза. Играла приятная мелодия, что-то итальянское, солнышко слегка припекало, и она стала фантазировать, что они сидят в каком-нибудь курортном европейском городке, и что до моря — рукой подать, и в любой момент можно сбросить одежду и нырнуть в прохладную соленую воду. Жаль, что она этим летом никуда не сможет вырваться. В очередной раз она подумала о том, как было бы здорово съездить на море вместе с Кириллом и Сережкой. В прошлом году сын впервые полетел на море, но не с ней, а с ее родителями. Она не видела все его первые впечатления, и считала, что это был большой непростительный промах в ее жизни.

— Эй, ты где? — Яна тронула ее за руку. Она вздрогнула и открыла глаза. Над ними стояла худенькая официантка, готовая принимать заказ. — Я буду «американо» со сливками и круассаны, а ты? — Вид у Янки был исключительно сияющий.

— И я — «американо» со сливками. И еще фисташковое мороженое, если есть, — она затушила остаток сигареты и сдула насыпавшийся на белую скатерть пепел.

Официантка ушла, и Яна многозначительно заерзала.

— Сдается мне, тебе есть что рассказать, — она решила сразу начать допрос. — Или мне показалось?

— От тебя совершенно ничего не утаить, — Яна состроила очередную моську и заулыбалась. — Завтра ко мне приезжает Сергей…

— В смысле? Навсегда что ли? — Яна рассказывала, что ее жених Сергей планировал закончить какие-то дела и переехать к своей возлюбленной окончательно. Он был не в особом восторге от этой идеи, но, раз Яна неумолимо стремится остаться в столичном городе, у него выбора не остается.

— Пока он собирается приехать на пару недель, в отпуск. Дела он еще не завершил, поэтому окончательный переезд откладывается.

— Ясно теперь, почему ты сияешь, как начищенный самовар. Видишь, какой он молодец, едет за тобой, хотя там ему комфортнее. Значит, любит очень, — она вглядывалась в лицо девушки, пытаясь понять, что та сама думает по этому поводу. В глубине души она не верила в такое самопожертвование. Скорее всего, Сергей приедет и будет активно обрабатывать Янин мозг на предмет возвращения домой. У него в Самаре и бизнес, и квартира, и положение. Зачем ему столичный город, где все придется начинать заново?

— Да, любит, — девушка с удовольствием отхлебнула из аккуратной белой чашечки и заулыбалась. — Он долго сопротивлялся, уговаривал вернуться. Ну, как я вернусь? Разве можно отказаться от всей этой красоты. — Яна мечтательно вздохнула… — Мне здесь так хорошо, и у меня столько планов.

— Планов? — удивилась она. — Например?

— Я хочу независимости, хочу добиться сама чего-то, сделать карьеру… У меня уже столько всего получилось. Разве можно столько стараний бросить на полпути?

— Не знаю, мне трудно советовать в этом вопросе, я никогда не уезжала из родного города. Сложно представить, как размышляют и что чувствуют люди, приехавшие устраивать свою жизнь в большой город. Я всегда считала, что для этого необходимо достаточное количество мужества.

Она закурила и снова откинулась назад. Пригревало ласковое вечернее солнышко. Они сидели в самом центра города, где каждый дом был памятником архитектуры, а неподалеку в скверике тихонько журчал какой-то старинный фонтан, вокруг которого на лавочках сменяли друг друга очень разные люди. И на душе было умиротворение от этого летнего красивого пейзажа.

— Хотя, ты знаешь, — продолжала она, — может дело вовсе не в том, где жить. Наверное, важно, что ты вообще хочешь в этой жизни? Вот ты знаешь про себя, в чем смысл твоей жизни? Ведь иногда и бросить все необходимо, если ты понимаешь, что главное — что-то другое…

Яна, не задумываясь, тут же выпалила:

— Я хочу стать успешной деловой женщиной. Мне интересно разобраться, как люди зарабатывают деньги и самой в этом преуспеть. Я только об этом думаю постоянно. Мне кажется, я точно знаю, чего хочу.

— А любовь, семья? Это есть в твоих планах?

— Есть, но потом. Сейчас я не хочу. Рано, наверное, еще. И потом… Для этого как раз можно было никуда не уезжать — там и квартира, и дело у Сергея. Но мне этого мало. Просто сесть дома с детьми и превратиться в клушу? Это не для меня. — Яна скорчила брезгливое лицо, выражающее в полной мере отношение к сказанному. — А затевать там что-то серьезное с бизнесом — масштаб не тот! Вот Сергей приедет, мы с ним тут закрепимся, потом уже и будем думать про семью и детей.

Ей не хотелось разубеждать Яну и говорить банальные фразы типа «человек предполагает, а Бог — располагает». Всегда было так забавно слушать, как люди строят планы в отношении таких тонких материй, как создание семьи и рождение детей. Вот уже точно эти вещи решаются на небесах. Она сама тоже планировала закончить институт, начать карьеру юриста, которую ей пророчили все преподаватели… И что? Диплом она защищала с восьмимесячным ребенком на руках, а про то, чтобы работать даром три-четыре года, чтобы зацепиться в профессиональной сфере, и речи быть не могло, поскольку с ребенком на руках она осталась еще и без мужа. И вот странно. Именно после рождения сына у нее в жизни стало получаться с работой. И то, что сегодня она была успешным руководителем, было исключительно благодаря тем сбившимся жизненным планам. Она улыбнулась и сказала:

— Ты можешь так рассуждать просто потому, что не знаешь пока ничего другого. Но в жизни многое случается неожиданно. Поэтому поживем — увидим. Дай Бог, чтобы у тебя все сложилось, как тебе хочется. Я вполне допускаю, что ты заблуждаешься. Я, например, полгода назад считала, что отношения с мужчиной, который намного младше, категорически недопустимы. По крайней мере, я считала, что в моей жизни этого точно не может быть, — она ухмыльнулась, вспомнив, как рьяно она всегда на этом настаивала. — И, поверь мне, понадобилось совсем чуть-чуть времени, чтобы взорвать это убеждение и перевернуть свое мировоззрение по этому вопросу с ног на уши.

Она облокотилась на стол, подвинула к себе поближе пепельницу и снова закурила.

— А как так случилось? — Яна схватилась за тему, которая, очевидно, давно ее интересовала. — И тебе с ним интересно? Он же совсем юный.

— Не знаю, как-то вот получилось. В моей жизни было много мужчин, и моложе меня в том числе, и я в какой-то момент пришла к выводу, что возраст — категория, которая применительно к мужчинам вообще ничего не значит.

— Как это?

— А так… Я знаю сорокалетних мужчин, которые ведут себя как незрелые инфантильные дети, — эгоистичные, капризные и недалекие. И знаю молодых пацанов, в которых такое мужское начало, такие правильные установки, что прямо теряешься рядом от того, насколько это убедительно. Мне кажется, каким мужчина сложился к годам восемнадцати-двадцати, практически таким он и остается на всю жизнь. Опыт и прожитые годы меняют их совсем незначительно. Я с Кириллом чувствую себя так, как ни с одним из тех, кто был, не чувствовала.

— А он вообще говорит тебе о своем отношении? — Яна сделала глоток кофе, аккуратно поставила чашку на блюдце и уставилась на нее. — Такое впечатление, что ты не очень-то в нем уверена. По крайней мере, спокойной и умиротворенной ты не выглядишь. Хотя… Мне кажется, при такой разнице в возрасте женщина по определению будет нервничать.

Она молчала, раздумывая над возможным ответом. Яна попала в точку, но рассказывать о своих терзаниях ей не хотелось. И дело было не в том, что она не доверяла этой малознакомой девушке. Просто она старалась вообще не думать об этом.

— Не знаю, что тебе сказать. Если быть откровенной, то я и впрямь не уверена в том, что наши отношения до конца взаимны. И Кирилл действительно ничего мне не говорит о своих чувствах. Я могу о них только догадываться.

— А если его взять и «в лоб» спросить? Он же должен что-то ответить?

— Я как-то делала попытку поговорить об этом… — Она ухмыльнулась. — Вот нам, женщинам, это прямо важно, да?

— Да важно. И что в этом такого? Это нормально, мы же — женщины, — последнее слово Яна произнесла с таким удовольствием, что стало даже завидно, как можно оказывается к себе относиться.

— Ну да, важно, — она вздохнула и посмотрела на девушку. — Что ты прикажешь делать? Загнать в угол и допросить с пристрастием? Я считаю, что это глупо. Великовозрастная дама закатывает истерику юнцу. Пошленько как-то…

— Почему же обязательно истерику? — Яна нахмурилась. — Можно ведь и спокойно поговорить.

— Не хочет он разговаривать, понимаешь? Заявил мне как-то, что не умеет говорить, и не считает, что время настало, и еще что-то подобное, что, мол, слова вообще ничего не значат. А позавчера были у друзей, он там прилично выпил. Друзья затеяли разговор про то, кто какую семью хочет, какие отношения правильные, какие нет. И вдруг Кирилл заявил, что лично он не встретил еще ту женщину, с которой хотел бы семью создавать.

— А ты рядом была в этот момент? — девушка даже привстала в кресле от эмоций.

— Ну а где же, прямо рядом с ним за столом сидела…

— Да ладно! И ты ему это спустила?

— Ну, при людях я свела все на шутку, конечно. А ему потом высказала все. Обидно было, тебе не передать. Даже если ты сама не метишь за него замуж. У меня было чувство, словно меня замарали и посмеялись еще вдобавок. Так меня еще никто «не убирал». Я думала, что мы после этого расстанемся. Он когда сообразил, что сморозил, ходил вокруг меня кругами, все объяснял, что совсем не то имел ввиду. Много чего говорил, я уже не помню, как он выкрутился, но я остыла и успокоилась.

— Ты ему поверила? Это ж в чистом виде отмазка. У него же прорвалось наружу. Как ты можешь с ним после этого встречаться?

Конец ознакомительного фрагмента.