Хитрости Светки Ватрушкиной

Юлия Петрашова

Судьба расщедрилась на подарки для Светки Ватрушкиной. Нечасто случается, чтобы одной и той же восьмикласснице достались и задорные кудряшки, и легкий жизнерадостный характер, и любовь самого привлекательного парня школы. В какой же момент все пошло наперекосяк? Почему глаза любимого вдруг превратились в льдинки? И как она могла оказаться ночью запертой в сарае посреди заснеженного леса? Света догадывается, что в ее бедах виновата Вероника, и решает вывести негодяйку на чистую воду.

ГЛАВА 5: ТАЙНОЕ СВИДАНИЕ У БАБУЛИ

Как я и предполагала, мама ничего не имела против того, чтобы я навестила бабулю.

— Сходи, конечно. Бабушка по тебе скучает.

Я бы поступила намного умнее, если бы организовала долгожданное знакомство Руслана с бабулей в рабочий день. Тогда бы я точно знала, что родители на работе, и шансов, что наш заговор будет раскрыт — ноль целых, ноль десятых. Только мне пришлось всю неделю уговаривать-умасливать Руслана. У него прямо-таки необъяснимый бзик какой-то на честности. Он органически не переваривает уловки, увертки и хитрости.

— Солнышко. Ведь твой домашний арест уже вот-вот закончится. Мне не нравится начинать знакомство с твоей семьей с обмана.

— Я просто не могу, слышишь, не могу без тебя! Вот прямо и дня больше не вытерплю! — заявила я.

Руслан понял, что я в отчаянии, и согласился. Только к тому времени уже пятница наступила. Ничего не оставалось делать, кроме как собираться к бабуле в субботу на виду у родителей, а это грозило провалом затеи — уж слишком тяжело мне давалось притворство. Ведь я хотела петь и плясать, а приходилось завязывать шарф и натягивать ботильоны, сохраняя будничное выражение лица.

Наконец дверь за моей спиной захлопнулась. Я резво помчалась по лестнице, выскочила из подъезда, как пуля, и побежала вдоль улицы к перекрестку. Руслан ждал меня за поворотом.

Как же я соскучилась по этим голубым глазам с умопомрачительным прищуром!

Если бы дело происходило в сквере Карла Маркса (мы уже давно называли его «нашим») под покровом темноты, я бы обняла Руслана крепко-крепко, так чтобы у меня косточки захрустели. При свете дня я на такое не отважилась — рядом с нами то и дело проходили люди, и среди них вполне могли оказаться знакомые, ведь мы с Русланом встретились в двухстах метрах от моей пятиэтажки.

Однако за руку я его все-таки взяла, и сразу же почувствовала, как Руслан ласково сжал мою ладонь. Мне показалось, что еще немного и мое сердце лопнет от переизбытка чувств.

Мы перешли улицу и дождались троллейбуса. В тройке, которая ехала в бабулин район, было полно свободных мест. Я угнездилась в середине вагона у окошка, Руслан сел рядом. Троллейбус вез нас по осеннему городу, мимо разномастных домов и стыдливо прикрывающихся последней листвой деревьев, а мы молча смотрели то в окно, то друг на друга и улыбались.

— Свет, у тебя кудряшки светятся, как нимб у ангела, — прошептал мне на ухо Руслан.

— Это потому что я против света сижу, — засмеялась я.

Мне, наверное, достался последний романтик в этом городе. Кто еще мог сравнить с ангельским нимбом мои непокорные лохмы, которые все время норовят выбиться из-под шапки и нелепо растопыриться. Ми-ми-ми.

Дорога не заняла много времени, и вскоре мы уже звонили в квартиру №118 на Орловской улице. Бабуля встретила нас такой нарядной и элегантной, словно собралась в театр. Она заколола высоким узлом свои идеально прокрашенные махагоном волосы, надела жемчужно-серое платье в пол и приколола к груди изящную брошку-стрекозу — ту самую, которую я подарила ей в этом году на 8 марта. Украшение здорово подходило к жемчужному платью, и я снова порадовалась, что полгода откладывала из карманных денег и купила бабуле такую прелесть.

Руслан будто примерз к порогу. Мне пришлось втянуть его за руку в пахнущую выпечкой и корицей квартиру. Он потом объяснил, что это его так моя бабуля поразила. Руслан представлял ее себе типичной старушкой в платочке, а тут вдруг дверь открыла настоящая дива.

Да, моя бабуля — просто блеск. Если я когда-нибудь вдруг тоже стану пенсионеркой (не может быть, конечно, но вдруг все-таки стану), то пусть я буду такой, как бабуля.

Вместо посиделок с соседками на лавочке у подъезда — йога. Вместо кошек, которых так любят подкармливать старушки, вокруг бабули вечно вертятся поклонники. Вместо жалоб на жизнь — десятки увлечений, начиная от росписи по стеклу, заканчивая классическими танцами.

— Раздевайтесь, гости дорогие, а я пойду булочки из духовки вынимать, — с улыбкой сказала бабуля и оставила нас одних.

Я сразу сообразила: она заметила, что Руслан смущается, и дала ему время освоиться. Вот бы мои родители были такими тактичными и понимающими. Так нет же — если бы мы с Русланом пришли ко мне домой, они уставились бы на него, как на чудо заморское, и с порога забросали бы вопросами.

— Проходите в зал, я сейчас приду, — крикнула нам бабуля из кухни.

Первым, что я увидела, как только мы вошли в зал, был столик у дивана. Чебуреки и жареные пончики, мой любимый морской салат и куриные кармашки с ананасом… если бы я заявилась к бабуле без Руслана, то непременно начала бы скакать на одной ноге и хлопать в ладоши. При Руслане я так себя вести не рискнула. Еще не дай бог, он бы решил, что я — не взрослая самостоятельная девушка, а обыкновенная малолетка.

А Руслан, сразу же как вошел в комнату, фотографию деда на стене заметил: дедушка Гриша улыбался на фоне белоснежных горбов Эльбруса.

— Кто это?

— Дедушка. Он полжизни в горах провел, там и погиб за десять лет до моего рождения.

— Григорий Олегович альпинизмом увлекался, — пояснила бабуля.

Она вплыла в зал с подносом в руках, и комната сразу же наполнилась запахом ванили.

— Мы с папой и братом год назад совершили восхождение на Эльбрус, — сообщил нам Руслан.

Бабуля пристально на него посмотрела, и мне показалось, что Руслан вдруг вырос в ее глазах. Во всяком случае, от снисходительной улыбки и смешинок в глубине зрачков не осталось и следа.

— До самой западной вершины добрались? — спросила она.

А я подумала, что совсем мало знаю о своем парне. У него, оказывается, настоящие приключения за плечами, а я, балаболка, думала заинтересовать его рассказами о том, как ходила с классом в поход, или как мы с Веркой искали ее кота на чердаке, или как мне надоело рисовать кувшины в художественной школе. Как будто не могла поведать что-нибудь увлекательное! Сочинила бы уж что-нибудь, по крайней мере.

Пока я предавалась самобичеванию, Руслан с бабулей разговорились — да так, будто были сто лет знакомы. Они жонглировали незнакомыми мне словами, словно цирковые артисты шарами. Мульда, траверс, зацепка…

— Кхе, кхе, — напомнила я о себе.

— Ох, что это я вас голодом морю! — спохватилась бабуля.

Мы с ней уселись на диван, а Руслан сходил на кухню за табуреткой и устроился напротив. Разговор о восхождениях продолжился. Бабуля рассказала, как дедушка Гриша однажды попал в буран на седловине Казбека. Я и раньше слышала эту историю, но снова боялась дышать, когда представляла эту страшную картину: из-за дикого ветра и снегопада дед и его спутники не видят друг друга на расстоянии нескольких метров, и каждый шаг воспринимают как последний.

Потом Руслан по просьбе бабули поведал о своих альпинистских впечатлениях, и я даже перестала наворачивать любимый морской салат. Оказывается, мой парень умеет пользоваться ледорубом, крепить палатки в скалах у обрыва и бороться с наступающей на горло горной болезнью.

Руслан говорил о сказочно красивых видах Приэльбрусья, заснеженных склонах, словно нарисованных на безупречно чистой лазури, суровых скалах и облаках, проплывающих где-то внизу, и глаза у него горели сильнее, чем в тот день, когда наша волейбольная команда выиграла Кубок области. Его лицо освещало внутреннее сияние, которое делало Руслана просто нереально привлекательным. Я любовалась своим парнем и чувствовала, что я самая счастливая девчонка на свете.

Как только я подумала, что я самая счастливая, в дверь позвонили. Бабуля пошла открывать. Она скрылась в коридоре, а Руслан подскочил с табуретки, чтобы чмокнуть меня в нос, а потом в щеку.

— Ты чудесная, Светка! — шепотом сказал он. — И бабушка у тебя тоже чудесная.

Я расплылась в улыбке и не смогла сразу стереть ее с физиономии, даже после того как в зал ворвалась разъяренная мама.

— Та-а-ак, — протянула она. — Ты, как я вижу, становишься опытной мошенницей.

Мама смотрела на меня в упор с искаженным от гнева лицом.

«Не надо, прошу тебя, не надо», — умоляла я ее взглядом. Только уж слишком она разозлилась.

— Конечно, — выплевывала мама слова. — Обманывать тех, кто тебе доверяет, — чего проще.

Я вжала голову в плечи.

— Бабушку она навестить хотела. А у самой одни свидания на уме. Результат уже есть: полный дневник троек.

Я чувствовала, как удушливая волна катится по лицу. Катится, катится, опускается к горлу, душит. Я боялась взглянуть на Руслана, боялась увидеть в его глазах разочарование или, может быть, даже презрение.

— Ирочка, зачем ты так, — бабуля попыталась урезонить маму, но ту было не остановить: она кричала, пророчила мне ужасное будущее, обещала всевозможные наказания.

— Марш домой, врушка! — гаркнула родительница.

Я поняла, что сейчас разревусь — разревусь от унижения, как детсадовский малыш, которого воспиталка отшлепала по голой попе при всей группе.

Я вскочила с дивана, побежала в бабулину спальню, захлопнула за собой дверь, бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку. Рыдания сотрясали тело, внутри меня что-то дрожало и норовило разорваться в клочья.

Не знаю, как долго я плакала. Время потеряло всякое значение. Все потеряло значение. Разве после такого позора живут?

Вдруг я почувствовала, как кто-то гладит меня по волосам. Я приподняла голову — на кровати сидела бабуля. Я уткнулась лицом ей в колени.

— Ну, будет, будет. Все ушли. Все прошло, — успокаивала она меня.

— Почему так? — гундосила я, всхлипывая. — Другие совершают бесчестные поступки, и хоть бы что. А мне стоит только капельку схитрить, и ложь тут же раскрывается.

— Это хорошо, Светочка, — отвечала бабуля, продолжая гладить меня по волосам. — Вселенная не наказывает тех, кого уже не исправить. И они теряют последний шанс. Да… последний шанс.

Я ничего не поняла про последний шанс и еще долго поливала слезами бабулино платье, но, в конце концов, успокоилась и даже подумала, что (вряд ли, но вдруг!) жизнь моя еще не кончена. Бабуля напоила меня чаем с мятой и уверила: Руслан мне непременно позвонит. Домой я возвращалась с припухшим лицом и красными глазами, но уже без отчаяния в сердце.

Я проскользнула к себе в комнату, как самая крошечная на свете мышка. Мать на кухне гремела посудой, папа в зале смотрел телевизор. Меня никто не тревожил до самого вечера. Ночью, когда я лежала, свернувшись калачиком под одеялом, дверь в комнату тихонько открылась, и вошла мама. Она присела на краешек кровати, и мы немного помолчали.

— Свет, ты прости, я погорячилась сегодня, — сказала она.

— И ты меня прости, — выдавила я из себя.

Потом мы поговорили и наконец-то услышали друг друга. Ну, не чудо ли? Ведь в продолжение всего минувшего дня у нас это совсем не получалось — мы, кажется, слышали только самих себя. А ночью, в темноте, наверное, обострился слух, как у кротов.

Я поняла, что мама взбеленилась вовсе не потому, что я осмелилась ослушаться и назначить свидание Руслану. Она просто испугалась. Ей померещилось, что я становлюсь настоящей обманщицей. Я ведь три раза кряду поступила нечестно — сначала соврала, что была на занятиях в художественной школе, а сама гуляла в парке, потом стащила журнал из учительской, а теперь еще это тайное свидание. Конечно же, ей не стоило беспокоиться из-за мелких безобидных хитростей. Только вот мама считает, что из мелких хитростей вырастает большая ложь. Взрослые вечно преувеличивают. Но, по крайней мере, она пообещала, что если ей опять понадобится меня как следует отчитать, в следующий раз она сделает это без свидетелей.