Cave/Пещера

Юлия Парусникова

Необычно построенный сюжет держит читателя в напряжении до последней страницы книги. Героиня проживает фактически несколько жизней, через видение своей судьбы предопределяет будущее, которое выстраивает силой собственной воли. В автомобильной аварии, произошедшей в Америке, а может быть, в Москве, Саша частично теряет память и в путешествии в Мамонтовую пещеру вынуждена восстанавливать свои чувства и с чистого листа разбираться в отношениях со спутниками, которых видит теперь такими, какие они есть – без идеалистических проекций, пытается понять, кто они такие, что их объединяет, что на самом деле произошло в реальности или под наркозом, действительность ли это, бред или галлюцинации, почему она выбрала самый сложный тур в Дикие пещеры по неисследованному маршруту, почему наняла отдельного проводника с особой альтернативной программой, почему этот экстрим-гид, сертифицированный спелеолог, странным образом походит на Сашу, всегда отличающуюся от всех, парадоксально замкнутую и открытую миру одновременно, но сейчас при любом раскладе кажется «абсолютно чокнутой дамой с весьма запутанным прошлым». Страшные приключения в неизведанных многокилометровых глубинах пещеры меняют восприятие героини, но жизнь оказывается еще более странной и непредсказуемой. Для того чтобы стать именно тем человеком, в кого Александра должна превратиться, ей надо без компромиссов изменить жизнь и судьбу. «Она не оставляла места равнодушию по отношению к себе, пугала или завораживала – везде, куда бы не попадала. Утопая в воспоминаниях, она внезапно вернулась к реалиям с одним единственным вопросом, будто гвоздем вонзившемся в ее сознание: что же произошло?! Что изменило её или изменилось в её мире. И неизвестно, где страшнее и запутаннее – в лабиринтах сознания или в лабиринте пещерных систем. Получить такую великолепную возможность наступить на хвост собственной тени – огромное везение, данность, доступная далеко не каждому… Ей предстоит вернуться из своей пещеры – со щитом, или на щите».

Александра, Влада и Олег

— Позор моей голове — даже дети бы поняли этого аборигена! Ну переведи же хоть ты как-нибудь!

— Я вообще отказываюсь в этом участвовать! Мне кажется, что надо звонить куда-то…

— Куда, скажи мне на милость?! Детям?!

— Зачем детям? В посольство наше, может?

Женский и мужской голоса с паническими нотками стали доноситься до Саши, как из глухой трубы, наполненной ватными шариками. Обладатели обоих голосов были, судя по всему, на грани истерики. Хотя смысл речи, доносившейся до Сашиного слуха, был пока не ясен. Перед глазами стянулась молочная пелена, которая постепенно разбавлялась разнообразными тенями. В голове абсолютная пустота, ни одной мысли. Единственное, чем занимался ее возвращавшийся к жизни мозг, это наблюдением за орнаментами теней. Они становились то четче, то распадались от приближения других фигур. Этот графический кавардак со временем стал обретать формы и напоминать фигуры снующих туда-сюда людей. И люди эти говорили на английском языке. Оба же паникующих человека — истерили на чистом русском с примесью матерного.

Наконец Саше удалось открыть глаза. Приглушенный свет не причинил дискомфорта. Человеческие фигуры визуализировались в разных людей, преимущественно в изумрудных халатах и в медицинских шапочках. Саша сразу и точно определила, что весь медицинский персонал в помещении был импортного производства. Холодный профессионализм, вычурная вежливость, и все как один обладали такой сочной американизированной внешностью, что невольно начинаешь гадать — кто из них с кем спит. Из сериальной реальности выделялись только русскоязычные девушка и мужчина. На фоне идеальных врачей эти два персонажа прямо-таки искрили чисто русскими эмоциями нервами наружу, что говорило об их крайнем беспокойстве.

Однако эта колоритная компания с их языковыми барьерами сейчас занимали Сашу меньше всего. Она попыталась почувствовать свое тело. Медленно шевельнула пальцами руки и ноги. Все вышло вполне удачно. Тело ее слушалось. И не болело. Тогда почему она лежит и вокруг нее упражняются в языкознании люди с обложки глянца и импульсивные соотечественники?

— Эй, — выдавила Саша, тут же почувствовав тупую боль в области виска. Собственный голос показался ей таким слабым, что она не сразу поняла — услышали ее или нет.

Ближе всего к кровати находились русская девушка с мужчиной, а также мужчина, похожий больше на футболиста в медицинском халате. Все трое резко развернулись и уставились на нее с таким испугом, будто она как минимум уже официально испустила дух и заговорить просто не имела никакого права.

— Сань! Сашка! Пришла в себя! — мужчина нагнулся к пациентке и принялся ее обнимать. Девушка рядом с ним с облегчением крепко выругалась и добавила:

— Не будем мы позориться в посольстве. Переводчик очухался. Сейчас ты нам все и переведешь!

— Что? — Вопрос, может, и глупый, но по ситуации логичный. Саше надо срочно понять, чего они от нее хотят.

— Мы же на уровне Египта английский знаем! А нам тут про твой диагноз толкуют, без ста грамм не разобраться, — пока мужчина не отлипал от Саши, его спутница махала рукой в сторону врача, требуя от пациентки перевода. Толку ни от одного, ни от второй не было никакого. Надо говорить с врачом-футболистом. Судя по всему, на английском языке. Почему так, она потом разберется. Сейчас важнее понять, кто они все такие и что произошло. Доктор уже сам приблизился к постели, отодвинул от нее всех и принялся светить ей в глаза маленьким фонариком. Воспользовавшись моментом, она на автомате спросила у него на понятном ему языке, что произошло. То, что она услышала, пришлось какое-то время переваривать.

— Вы попали в автомобильную аварию на пути из Луисвилла в Браунсвилл. Критических повреждений мягких тканей, переломов костей не зафиксировано. Вас доставили в больницу без сознания. В течение двух часов ваше сознание было выключено. Мы полагаем, что у вас ушиб мозга средней степени. Наблюдается брадикардия, повышенное артериальное давление и повышение температуры до тридцати семи и восьми десятых градуса.

Доктор закончил свою речь и вопросительно посмотрел на пациентку. Чего он от нее ждал — непонятно. Для пациентки же стало непонятно, почему из-за сравнительно легкой травмы вокруг нее такой переполох. При том, что чувствовала она себя вполне сносно, не считая головной боли и легкой тошноты. И тут до нее стала доходить первая часть докторского повествования. «Какой Луисвилл? Какой Браунсвилл? Что я здесь вообще делаю и кто эти люди?» В этот момент подавить панику ей уже не удалось. Она отчаянно вжала ногти в ладони и перевела свой взгляд с доктора на русскоговорящих спутников.

И мужчина, и женщина — среднего возраста, среднего роста, спортивного телосложения. У мужчины — каштановые волосы и выразительные карие глаза. Прямые черты лица, высокие скулы, кожа с первыми признаками увядания. Этакий Эрик Робертс постсоветского разлива. Что-то едва уловимое в его образе говорило о том, что он мог иметь даже не двойное, а тройное дно. При, если можно так выразиться, вкрадчивой классической брутальности, которую, видимо, пускали в ход как оружие, доказавшее свою эффективность для достижения своих целей, мужчина хранил в глазах какую-то душную печаль. Неприятную печаль, увидев которую, становится тревожно на сердце. Про таких говорят «он сотрет тебя в порошок», но обычно трезветь от таких мужчин начинаешь, когда потерял уже в лучшем случае полцарства.

Девушка была с длинными, прямыми волосами, выкрашенными в черный как смоль цвет. Даже не подтянутая, а скорее просто худая, кожа светлая, или бледная, лицо с впалыми щеками, тонким носом и шальными, красивыми глазами. Такие женщины могут быть опасны в быту — от нее просто разит резкостью, бесконтрольностью и неуправляемостью. Если бы знаменитая героиня Достоевского Настасья Филипповна жила в нашем веке, была более приземленная и заливала свои страсти алкоголем, ее смело можно было бы сравнить с этой черноволосой бестией. Одеты оба спутника были в спортивные штаны и футболки. Саше пришла на ум сказанная ею как-то фраза «худоба не всем к лицу».

Пока Саша их рассматривала, что-то в сознании начало проясняться. Она точно поняла, что знает этих людей. Но не более того.

— Вы кто? — ничего другого она не могла произнести на фоне открывающегося ей осознания, что память отказала.

Черноволосая выругалась трехэтажным матом, мужчина приблизился к пациентке и взял ее за руку. Оба смотрели на нее с сожалением и страхом.

— Ты не помнишь нас?

— Я вас знаю, но не понимаю, кто вы такие и что я здесь с вами делаю.

— Объясни это врачу немедленно, — потребовала черноволосая, поворачиваясь к мужчине в халате.

Саша сочла это предложение правильным и объяснила врачу свое положение. Последовали стандартные для американского кино вопросы:

— Вы знаете, какой сейчас год?

— 2015.

— Кто сейчас президент?

— Путин.

Взрыв истерического смеха русских посетителей привел врача в полное недоумение.

— Путина помнит, а нас не помнит, — голос черноволосой женщины был грубоват, с прокуренной хрипотцой и очень дерзкий, может быть, даже слегка хамоватый. Мужчина же смеялся более сдержанно.

Саша сообразила, что, судя по всему, находится в Соединенных Штатах, и разъяснила доктору, что имела в виду президента России, а их президента зовут Барак Обама. Мужчина сделал какие-то пометки, задумался на долю секунды и вынес свой вердикт:

— Травматическая амнезия в результате травмы головы — нередкое явление. Боюсь, что у вас мы наблюдаем транзиторную глобальную амнезию. Эта форма амнезии имеет благоприятный прогноз. Все функции памяти могут постепенно вернуться в течение нескольких часов. В худшем случае — нескольких суток.

— Он говорит, что это временно, и память вернется в ближайшее время, — перевела она своим спутникам. Ее саму такая перспектива более чем устроила, поэтому она уже спокойно позволила возникшему из-за спины врача чернокожему медбрату измерить давление, пульс и провести еще какие-то манипуляции. Врач тем временем задавал ей вопросы о самочувствии, она честно отвечала. Сопровождающие вышли из палаты решать какие-то вопросы по какой-то страховке. В течение следующих минут двадцати хваленая американская система здравоохранения потрясла Сашу еще больше, чем потеря памяти. Ей предложили несколько схем лечения, пять видов обследования, уяснив, что она гражданка другой страны, ей предписали эти самые услуги на платной основе, которые обычно покрывает страховка среднестатистического американца. Но отнюдь не деньги ее беспокоили, а перспектива пролежать в стационаре две недели со смешной в целом для русского человека травмой. Тем более что она еще не выяснила, ради чего вообще приехала в Америку в такой сомнительной компании. Поэтому за двадцать минут она сумела сделать все выводы, предельно вежливо объяснить врачу свою позицию, подписать необходимые бумаги и оплатить выставленный счет. Когда в палату вернулись ее спутники, она уже самостоятельно переодевалась из больничной одежды в потертые джинсы и футболку. Некогда белая футболка была вся в грязи. Мысль о том, что следует сменить одежду, своей насущностью затмила все остальные.

Саша покидала больницу с легким головокружением, в растрепанных чувствах, с вакуумом в голове и двумя малознакомыми людьми. По дороге к выходу девушка успела рассказать Саше, что оплатила из ее денег ущерб по разбитой машине (к счастью, разбита она была не в хлам). Саша предложила где-нибудь посидеть и разобраться во всем произошедшем. На улице было прохладно, но, возможно, ее просто знобило. Чисто американский пейзаж наполнил ее новыми силами. Она всегда испытывала нежные чувства к этой стране. Девушка и мужчина все время о чем-то разговаривали и бросали на Сашу встревоженные взгляды, когда та осматривалась вокруг в поисках кафе, пытаясь осознать свое местоположение. Кафе обнаружилось ниже по улице. Маленькое, уютное заведение как-то сразу расположило и окунуло в приятную атмосферу. Они уселись за столиком у окна. По стеклам бежали изысканные узоры только что начавшегося мелкого дождя.

— Не знаю, как вы, а я есть не хочу, — буркнула Саша, изучая меню. Она остановилась на кофе.

— А я вот зверски голоден. Мы переволновались за тебя очень, — мужчина держался дружелюбно и мягко.

— Такая же фигня, — согласилась с ним черноволосая, как уже стало понятно, в свойственной ей манере.

Саше пришлось сделать заказ на троих, следуя за указаниями спутников. За столиком повисла неловкая пауза, когда официантка удалилась. Саша чувствовала себя странно скованно в присутствии этих людей. Ни один, ни вторая почему-то не внушали ей никакого доверия.

— Сань, давай начнем с того, что ты помнишь. Потихоньку восстановим тебе всю картину, — предложил мужчина, проникновенно заглядывая ей в глаза, и снова почему-то взял ее руку в свою. Такой частый тактильный контакт с ним вызывал все больше и больше вопросов.

— Нет, надо начать с того, что я не помню. Как минимум давайте познакомимся, как бы это нелепо для вас ни звучало, — проговорив свое предложение, она внезапно ощутила облегчение. Она поймала себя на мысли, что дискомфорт мог быть вызван тем, что она боялась обидеть, возможно, близких людей своим неведением. А те эмоции, которые она испытывала «здесь и сейчас», пламенными и позитивными назвать никак нельзя.

— Зараза, — выругалась черноволосая, — все время забываю, что у них нигде нельзя курить!

С раздражением отшвырнув от себя только что вынутую зажигалку, она добавила:

— Я Влада Соколова. Твоя подруга. Мы работали вместе несколько лет назад. Какое-то время не общались. Ты там, как всегда, ушла в себя, как рак отшельник, а я ребенка родила. Вот теперь ребенок вырос, ты вылезла из своего панциря, и мы поехали на твою экскурсию вместе.

Саша кивнула головой. Этой информации ей было пока достаточно. Тем более что поведение и внешность этой женщины были ей смутно знакомы. Другой вопрос в том, что они в ней не вызывали никаких дружеских чувств.

— Я Олег Горский. Мы с тобой… м-м-м, тоже друзья. У нас весьма неоднозначные и сложные отношения. Но очень близкие. Я уверен, что ты сама все вспомнишь, поэтому в подробности вдаваться не буду, — мужчина смотрел Саше прямо в глаза почти с вызовом. Влада ухмыльнулась, не комментируя его. Четкая недосказанность Сашу не напрягла, потому что доля истины в его словах была — если что-то не надо говорить вслух, то она сама это вспомнит. Ведь ей, может быть, предстоит понять, кроме всего прочего, что кто-то кому-то здесь вообще посторонний, что не предполагает определенной степени откровенности.

— Хорошо, — проговорила она, — кто я сама такая и откуда — я почему-то помню, ты говоришь, это моя идея была сюда поехать?

— Да, ты как птица Феникс — пропадаешь, а потом возрождаешься. Появилась месяц назад и предложила поехать в Америку, на экскурсию в Мамонтовы пещеры. Ты сама все нашла, заказала, оплатила. Мне оставалось только согласиться. Интересно же, по-любому, — Влада уже не казалась такой страшной, она расплылась в довольной улыбке, когда принесли еду.

— Я тоже не мог тебе отказать, ты так зажглась этой идеей, — Олег говорил почти вкрадчиво, как говорят, пожалуй, только с умалишенными. — Ты всегда мечтала туда попасть. И экскурсию организовала частную, с отдельным гидом-экстремалом.

— Мамонтовы пещеры… — Саша задумалась. Что-то начинало проясняться в голове. По крайней мере, теперь было понятно, что она здесь делает. Она действительно всегда бредила пещерами. А стандартный тур просто не могла заказать, ведь что может быть скучнее, чем ходить за экскурсоводом целым стадом по протоптанным дорожкам с электрическим освещением. Ей вспомнилось, что в этих пещерах есть самый сложный тур по уровню проходимости — «Wild Cave» («Дикие пещеры»). Но почему она пошла дальше и наняла отдельного гида с альтернативной программой?

Потягивая свой кофе, она уже чувствовала себя вполне комфортно и задала свой следующий вопрос:

— Так а что случилось-то в итоге? Мы не доехали? И вы оба — почему живы-здоровы?

Влада захохотала:

— Ты не расстраивайся только! Если бы мы все втроем на больничных койках оказались, твой расходник на тур возрос бы до небес!

— Мы прилетели из Москвы в Нью-Йорк, потом внутренним рейсом из Нью-Йорка в Луисвилл, взяли автомобиль в аренду и поехали в Браунсвилл, в сторону пещер, — Олег объяснял терпеливо с перерывами на перекус. — Ехали по навигатору, в принципе, нормально так ехали. Но пошел дождь, дорога скользкая, я не справился с управлением, и мы вылетели с трассы мордой в канаву какую-то. На нас только синяки, а ты головой об лобовуху треснулась, не пристегнутая, на пассажирском сиденье. Я пристегнут был, а Владу тряхануло просто там, сзади. В общем, ты без сознания, мы английский не знаем. Позвонили по номеру в карточке, которую с машиной дали, и заорали «хелп». Потом уже больница… все остальное ты знаешь.

— Интересно, сколько я денег потратила за один день? — засмеялась Саша. — Я ведь правильно понимаю, что все эти подвиги за мой счет были?

— Ага, мы с тобой, походу, давно не общались. На чем ты вдруг так себя обеспечила? Ладно, потом расскажешь. Ты давай решай, что мы делаем — домой возвращаемся или все-таки пытаемся доехать до твоих пещер, будь они неладны? Ты оплатила все с головой — денег еще больше потеряешь. Хотя если дальше едем, то еще одну машину надо арендовать, — Влада, рассуждая, непринужденно посмеивалась, уже сытая и довольная жизнью, она вальяжно раскинулась на стуле.

— Сань, подумай хорошо, речь о твоем здоровье, — Олег опять взял ее за руку. Саша напряглась. Что бы это ни было, она зачем-то это планировала и отступать не желала. Ее новые старые знакомые никаких позитивных чувств в ней все еще не вызывали. Но она очень рассчитывала на то, что память восстановится, и она вспомнит природу этих взаимоотношений. Пока же придется смириться с временным дискомфортом.

— Едем-едем дальше, — бодренько заявила она, допивая кофе. — Нормально я себя чувствую, таблетки, я надеюсь, у нас есть обезболивающие. Тут все это дорого. За пару дней пройдет. И вас я по-любому вспомню. У нас экскурсия на когда назначена? И где мы останавливаемся?

Разговор, конечно, сомнительный. Учитывая то, что именно организатор поездки потерял память.

— Мы должны были сегодня доехать до Браунсвилла и переночевать в частном доме «Serenity Hill», они как мини-отель сдают туристам. А завтра нас оттуда должен забрать твой экстремальный гид. Насколько я поняла, ты обо всем договорилась и оплатила еще в Москве.

— Если сейчас выедем, то в Браунсвилле будем к часу ночи, — Олег посмотрел на свои часы. У Саши в груди все внезапно сжалось. Она вспомнила эти часы на его руке и этот жест. Она похолодела от ощущения затхлой тревожности и странного чувства обиды, но виду не подала.

— Ну, вот и отлично, тогда надо заказать новую машину, — Саша постаралась ничем не выдать своего волнения.

— И чем быстрее, тем лучше, мне не улыбается в дождь опять, еще и в ночи ехать. И вообще, ребят, я курить дико хочу, я пошла куда-нибудь, место поищу, — Влада поднялась и удалилась к выходу из кафе. Саша попросила счет и, пока его несли, позвонила по визитке, сохранившейся в документах. Договорившись о новой машине, она оплатила счет за ужин, быстро оценив тот факт, что единственный мужчина за столом счет оплачивать не потянулся. Все это время Олег внимательно следил за ней, Саша же старалась не поднимать на него глаз. Больше всего на свете ей хотелось сейчас побыть наедине с собой, хотя бы по пути в Браунсвилл.

— Ты за руль не сядешь, я, пожалуй, тоже на сегодня накатался, — внезапно твердым и прохладным тоном произнес мужчина, — пусть Влада твоя ведет машину.