Разыскивается незнакомка

Юлия Набокова, 2016

Найти незнакомку в большом городе◦– непростая задача. Но Иван убежден, что девушка, которую он случайно увидел на улице,◦– его судьба. Ради того, чтобы снова встретиться с ней, он нанимает частного детектива и обклеивает плакатами улицы. В поисках ему помогает его личная ассистентка Полина. Иван не догадывается, что Полина влюблена в него и мечтает встретить с ним Новый год. Чьи же мечты сбудутся в новогоднюю полночь◦– Ивана или Полины? Ранее книга выходила под названием «Иван-Царевич для Снегурочки».

Глава 1

Шестнадцать дней до Нового года

Полине Зайчик уже исполнилось двадцать пять, а она по-прежнему верила в любовь, в сказки и в Деда Мороза. Этим ранним декабрьским утром Полина пила кофе у окна и смотрела, как просыпаются окна соседней панельной высотки. За стеклом лениво кружила белокрылая метель — предвестница Нового года. Пуховые снежинки парили в воздухе медленно и торжественно, то взмывая к облакам, то устремляясь к земле по спирали, и Полина представляла, что они танцуют, повинуясь волшебному посоху Деда Мороза. А сам волшебник бродит, неузнанный, по улицам города, и людям, которые спешат на работу, нет никакого дела до старика с белой бородой в старомодном кафтане…

Пора на работу и ей! Полина сполоснула кружку с зимним пейзажем и прислушалась к взволнованным голосам в гостиной. Мама с бабушкой собирались на поезд, и, похоже, бабуля снова умудрилась что-то потерять.

Проходя по коридору, Полина бросила мимолетный взгляд в зеркало. Сегодня она надела новое синее платье с белым воротничком и манжетами, строгое и одновременно женственное. Интересно, заметит ли он?.. Из гладкого пучка выбилась золотисто-русая прядь, и Полина быстро заправила ее, заколов шпилькой. Готово! Осталось навести порядок в гостиной, откуда все более нервно звучали голоса.

— Что ищем? — Полина шагнула в комнату, посередине которой стоял раскрытый чемодан, а возле дивана на полу лежала книга с розовой обложкой.

— Паспорт! — воскликнула мама Полины, перетряхивая подушки.

Это была маленькая энергичная женщина с ангельской внешностью, чья обманчивая хрупкость многих вводила в заблуждение. Лидия в одиночку вырастила двух дочерей, привыкла во всем полагаться на себя, и именно она была хозяйкой в доме, где под одной крышей с ней проживали мать и младшая дочь. Полина унаследовала от мамы миловидную внешность и золото волос, а вот сильный и упрямый характер достался старшей сестре — Кларе.

— Припрятала паспорт куда-то с вечера, чтобы не затерять. А куда — забыла! — виновато пряча глаза, объяснила бабушка Алевтина Никитична. Недавно эта улыбчивая, сохранившая оптимизм и вкус к жизни, седая женщина справила восьмидесятилетие, и поездка в крымский санаторий была подарком на юбилей от внучек.

— Лидочка, проверь еще в шкафу, — попросила бабушка.

Лидия быстро шагнула к шкафу и рывком распахнула створки. Полина успела поймать небольшую обувную коробку, которая упала с верхней полки. Крышка слетела, внутри вместо туфель оказалась настольная искусственная елочка.

— Нашлась! — обрадовалась бабуля и с любовью вытащила елочку из коробки. По давней традиции предвестницу праздника ставили на подоконник еще в начале декабря, но в этом году ее нигде не могли найти.

— Мама, ты бы лучше паспорт искала! — простонала Лидия, судорожно роясь в шкафу. — Мы так на поезд опоздаем и вообще никуда не поедем!

— Никто никуда не опоздает, — спокойно перебила ее Полина. Как дети малые, каждый раз перед отъездом — одно и то же! Раньше билеты теряли, теперь — паспорта. А пропажа как всегда обнаружится в самом неожиданном месте.

Звонок в дверь внес еще больше сумятицы. Бабушка, с елочкой в руках, заметалась по комнате, мама помчалась открывать.

— Доброго всем утра! — Сосед Костя, с которым накануне договорились о поездке на вокзал, явился минута в минуту. — Я пока машину от снега почищу и прогрею, а вы минут через пять спускайтесь. Давайте, ваш чемодан захвачу.

— Какой там чемодан! — Лидия трагически махнула рукой. — Не можем мамин паспорт найти!

— Что я за растеряша! — громко корила себя в комнате бабушка. — Из-за меня мы теперь никуда не поедем.

— Это новая книга Клары? — Полина подняла с пола у дивана книгу в розовой обложке. Ее старшая сестра была писательницей и сочиняла романы о любви.

— Кларочка вчера заезжала попрощаться, пока ты была на работе, — объяснила бабушка. — Я начала читать — и…

— И заложила книгу своим паспортом, — жестом фокусника Полина вытащила из книги красную корочку.

— Полечка, дай я тебя расцелую! — Бабушка горячо чмокнула ее в щеку, выдернула паспорт и, размахивая им, понеслась в коридор: — Лидуся, мы едем!

Книжку Клары сунули в чемодан, а чемодан вручили Косте, который отправился прогревать машину.

— Присядем на дорожку! — Все трое опустились на диван, чтобы соблюсти давний семейный ритуал, и заторопились на выход.

— Очки! — Уже в дверях вскрикнула Алевтина Никитична и стала хлопать себя по карманам. — Где мои очки?

— Они у тебя на лбу, бабуля, — улыбнулась Полина, подхватила бабушкину дорожную сумку и вывела всех из квартиры.

Метель прошла стороной, оставив на память только легкую вуаль снежинок на земле. Во дворе у машины Кости стояла его жена Даша и что-то нервно выговаривала мужу, пока их шестилетняя дочка Сонечка каталась с горки на детской площадке. Летом у банка, в котором трудился Костя, отозвали лицензию. С тех пор сосед безуспешно искал работу, а пока, чтобы обеспечить семью, подрабатывал извозом. Но денег все равно не хватало, и в некогда благополучной семье намечался финансовый кризис. Даша все чаще бывала недовольна мужем, вот и сейчас она хмурилась и вздыхала, что нечем платить за садик.

— Вот, Костя, возьми сразу, как договаривались. А то потом забуду! — Лидия протянула соседу купюру.

— Отдайте Даше, — Костя сел за руль. Ему было неловко, что соседки застали их перепалку с женой.

Взяв деньги, Даша успокоилась и позвала Сонечку. Девочка, в розовой курточке и розовой шапочке, с разрумянившимися на легком морозе щечками, подбежала поздороваться и улыбнулась Полине. Иногда Полина присматривала за ней дома, когда обоим родителям нужно было отлучиться. Девочка была веселой и доброй, не доставляла хлопот и забавляла Полину порой совершенно взрослыми рассуждениями.

— Тетя Полина, ведь правда, Дед Мороз есть? — Сонечка вопросительно уставилась на нее голубыми глазами в пол-лица, как у мультяшных героинь.

— Конечно, есть, Соня! — серьезно заверила Полина.

— И он исполнит мое желание, если я его попрошу?

— Дед Мороз исполняет все желания хороших девочек, — заверила Полина и немножко позавидовала этой наивной вере Сонечки в чудеса. Она бы тоже попросила Деда Мороза кое о чем совершенно несбыточном…

— Пойдем, солнышко, — Даша потянула дочку за собой и заторопилась в садик.

А Полина крепко обняла родных на прощание:

— Извините, что не провожаю до вокзала.

— Что ты, Полечка, — замахала руками бабушка, — у тебя же работа!

Полина никогда не опаздывала на работу, и на то имелась весьма веская причина.

— За нас не волнуйся, — поддержала мама.

— Доставлю в лучшем виде и на поезд посажу, — с улыбкой заверил Костя, пока его пассажирки усаживались позади.

— Отдыхайте и возвращайтесь к Новому году! — Полина наклонилась к приоткрытой двери.

— Вернемся тридцатого, — пообещала мама.

— Поля, стой! — Бабушка ойкнула и сунула в дверцу искусственную елочку, которую в суматохе прихватила из дома. — Возьми!

Машина тронулась с места, и Полина махала рукой, пока она не скрылась из виду. А потом развернулась и зашагала в другую сторону — к трамвайной остановке. Только там она обнаружила, что по-прежнему держит в руке маленькую елочку. В сумку она не помещалась, поэтому прижав деревце к груди, Полина протиснулась в переполненный трамвай, отвернулась к окну и предалась своему любимому занятию — мечтам.

За окном проносились сверкающие иллюминацией вывески, на площади у торгового центра рабочие наряжали высокую елку. Полина любила Новый год, и вот уже восемь месяцев, как она любила своего нового начальника Ивана Царева, которого про себя ласково звала Царевичем. Вот бы встретить волшебную полночь с ним — о другом Полина и не мечтала.

— Полинка! Зайчик! Ты, что ли? — резкий голос вырвал Полину из собственных мыслей.

Долговязая девушка в лисьей шапке с хвостом махала ей рукой с задней площадки, и Полина пожалела, что села в этот трамвай. Зоя Мухина ринулась к ней, как генерал в атаку, бесцеремонно расталкивая сонных пассажиров.

— Одноклассницу встретила! Восемь лет не виделись! — объясняла по пути Зоя. — Пропустите, подвиньтесь!

В этом была вся Мухина — она никогда не считалась с интересами других людей, искренне полагая, что собственные желания и капризы — превыше всего.

Трамвай тряхнуло, Зоя налетела на Полину, распахнув объятия, лисий хвост на ее шапке хлестнул Полину по щеке.

— Вот и свиделись, Зайчик! — гаркнула Зоя и чмокнула воздух у ее щеки с таким звоном, что у Полины заложило уши. — А ты все такая же, в облаках витаешь! Смотрю — стоишь, и вид у тебя такой блаженный, как на уроке физики. Помнишь, когда ты всю страницу именем Олега исписала?

О своем величайшем школьном позоре Полина предпочла бы забыть, но сдержанно сказала:

— Помню.

Еще бы не помнить, если Мухина эту страницу из тетради вырвала и на весь класс о ее влюбленности донесла. Насмешливый взгляд красавца Олега Щеголькова тогда подписал окончательный приговор ее надеждам и уверенности в себе.

— Ты тогда такая стремная была, со скобками этими на зубах. Вылитый Щелкунчик! — громогласно вспоминала Зоя на радость пассажирам, которые взбодрились, проснулись и теперь с любопытством наблюдали за бесплатным представлением и во все глаза рассматривали Полину.

Наверное, не было ни одного дня в старших классах, когда бы Зоя не напоминала Полине о брекетах. Обычно Мухина провозглашала о Полинином дефекте на весь класс и потешалась над ее невнятной дикцией. Кличка Щелкунчик к Полине прилипла тоже с Зойкиной подачи.

— А сейчас ничего так, Зайчик, человеком стала, — продолжала тараторить Мухина. — Ну, как живешь-то? Рассказывай! Работаешь? Замужем? Дети есть? Про любовника не спрашиваю, ты у нас не такая. Ты ждешь трамвая, вот на нем и ездишь! — Зоя довольно хохотнула над собственной шуткой и жадно уставилась на Полину в ожидании ответов. Стоящие рядом пассажиры, к досаде Полины, тоже навострили уши.

— Хорошо живу, — сдержанно ответила Полина. — Работаю много.

— Не замужем, значит, — провозгласила Зоя на весь трамвай для тех, кто не расслышал. — И детей нет! А пора бы!

— А у тебя сколько? — Полина поспешила перевести тему.

— Тройня, — гордо сообщила одноклассница и достала мобильный. — Щас фотку покажу.

Полина приготовилась поглазеть на румяных и щекастых, все в мать, карапузов, а Зоя сунула ей под нос снимок трех бульдожек.

— Вот они, мои лапочки, — засюсюкала Мухина. И глядя на вытянувшееся лицо Полины, хохотнула: — Разочарована? Думала, у меня там младенцы в памперсах? Фанька моя ощенилась на днях. Тебе щеночек не нужен?

— У меня кошка, — отказалась Полина.

— Ничего, — не отставала Зоя, — подружатся! Кошки с собаками знаешь, как дружат!

— Прямо как мы с тобой в школе, — вырвалось у Полины.

В их отношениях, которые никак нельзя было назвать дружбой, Полине всегда отводилась роль мыши, тогда как Зоя была кошкой. Назойливая, бестактная и шумная Зоя не имела никаких шансов стать ее задушевной подругой. Но русичка решила, что тихая и прилежная Полина благотворно повлияет на троечницу Мухину, и посадила их за одну парту. Мухина прилепилась к Полине сильней репья, хуже того — решила взять над ней шефство, но вместо того, чтобы опекать, без перерыва насмешничала и учила жизни, возомнив себя гуру.

— Чего ты там бормочешь?

Так как говорила Полина по привычке тихо, Мухина ее не расслышала.

— Ничего, Зой.

— Так возьмешь собачку? — напирала как танк Зойка.

— Не возьму, — наотрез отказалась Полина. Хватит уже быть мышью! Хотя поначалу неожиданная встреча с одноклассницей застала ее врасплох, сейчас она уже вполне овладела собой. И уж слово «нет» после школы она, к счастью, говорить научилась!

Для Мухиной это было в диковинку, ее широкие брови изумленно взлетели.

— А ты изменилась, Зайчик! — почти с уважением сказала она, но от цели не отступилась и почти заискивающе предложила: — Не хочешь щеночка, подари сестре на Новый год! Слышала, она у тебя писательницей стала. А что за писательница без собачки?

С тех пор, как книги Клары Рассветовой стали популярны, о ней вспомнили все забытые приятели и шапочные знакомые, не говоря уже о дальних, седьмая вода на киселе, родственниках. Вот и Мухиной захотелось погреться в лучах чужой славы. Полина представила, как Зойка будет хвастаться, что у писательницы живет ее собака. Еще и проведывать ее станет ходить, с Мухиной станется. К тому же сестра была совершенно равнодушна к домашним питомцам. Даже рыбки у нее не выживали — как-то Клара срочно дописывала роман и не кормила их целую неделю. Что же станет с бедным маленьким бульдогом?

— Кларе некогда за собаками ухаживать, — твердо сказала Полина, спасая щенка от верной гибели. — Она пишет целыми днями.

— Писала бы что стоящее! — фыркнула разочарованная Зоя. — А то любовные романы кропает. Читала я одну ее книжонку — зря потратила время. Хорошо хоть, скачала, а не купила.

Полина мысленно порадовалась, что Клара не слышит Зою. Иначе бы острая на язык сестрица мигом высказала Мухиной все, что думает о читателях, которые скачивают книги в сети, а потом еще бурно выражают свое недовольство.

— А насчет собачек ты поспрашивай у знакомых — вдруг надо кому, — не отставала одноклассница. Видно, жить с четырьмя бульдогами в одной квартире Мухиной очень не хотелось.

— Зой, мне пора выходить!

— Как, уже? — Зоя огорчилась, как вампир, который вынужден прервать трапезу, едва войдя во вкус.

— Была рада повидаться! — выпалила Полина и выскочила на остановке. Ничего, что на три остановки раньше нужной. У нее еще есть время в запасе, чтобы прийти на работу вовремя.

Полина всегда спешила на работу, как на свидание. Для нее каждый рабочий день и был свиданием — с прекрасным Иваном Царевичем. Жаль только, что для него самого рабочий день был просто рабочим днем. Так уж вышло — не замечает синеглазый Иван Андреевич Царев ее любви. Она для него — вроде предмета обстановки. Факса на столе или фикуса в углу, который он постоянно забывает полить. Но это даже к лучшему, потому что у Полины есть лишний повод среди дня зайти в кабинет начальника — полить деревце, полюбоваться украдкой Иваном Андреевичем и помечтать, вдруг он поднимет глаза от монитора и наконец заметит ее, Полину.

— Опять мечтаешь, Зайчик?!

Полина как с размаху на стену налетела. Мухина стояла на следующей остановке, где ее быть не должно, и радостно улыбалась.

— А я смотрю, ты вдоль трамвайных путей чешешь, вот и сошла. А то неловко как-то простились.

— Зой, прости, мне некогда, — Полина попыталась обойти одноклассницу, но не тут-то было.

— Ты ведь на работу идешь вся такая деловая? Я тебя провожу, — Мухина зашагала рядом, глядя на нее сверху вниз, — посмотрю заодно, где ты вкалываешь. Ты ведь так и не сказала. Елками, что ли, торгуешь? — Она насмешливо взглянула на елочку, которую Полина по-прежнему несла в руках.

— Я помощник руководителя. А тебе на работу не надо? — с надеждой спросила Полина.

— А я сама себе хозяйка, — похвасталась Зоя. — Держу магазин с обувью в торговом центре неподалеку. Сегодня там продавец ишачит, а я отдыхаю. Кстати, я заметила, сапоги у тебя прошлогодние, такие уже не в моде. Приходи ко мне за новыми, скидку сделаю. — И она ловко сунула Полине визитку с адресом магазина. — Я еще туфли завезла к Новому году. Ты, кстати, где отмечать будешь? Уже решила?

Проблема, с кем и где встречать Новый год, перед Полиной никогда не стояла. Сколько она себя помнила, главный праздник отмечали дома, неизменной женской компанией — она с сестрой, мама, бабушка. Клара часто сбегала после боя курантов — к очередному мужчине, но ни один из поклонников сестры не удостаивался чести встретить Новый год в кругу семьи. А Полине было некого пригласить — в ее жизни было всего три коротких романа, и все завершились задолго до 31 декабря.

— Дома, значит, — понятливо кивнула Зоя. — И я тоже. Слушай, а может встречу одноклассников замутить?

— В новогоднюю ночь? — возразила Полина. — Зоя, Новый год встречают с родными и близкими.

— А кто может быть родней, чем люди, с которыми ты провел десять лет в одном классе? — Мухина уже загорелась своей идеей, и ее было не остановить. — Между прочим, Олег недавно развелся. Если тебе, конечно, это интересно.

— Мне неинтересно. — Олег Щегольков остался в далеком прошлом, вместе с уроками, контрольными, школьными дежурствами и домашними бутербродами на перемене, и воспоминания о нем выцвели, как чернила в старой тетрадке.

— Вот и ладушки, — повеселела Зоя. — Я тогда сама его в оборот возьму. Он знаешь, какой мачо стал, бороду отпустил! Я на одноклассниках его фотку видела — потом мне всю ночь эротические сны снились. Как мы в турецком отеле в бассейне ночью плескались…

— Я поняла, — прервала Полина.

— Ревнуешь, Зайчик? — Зоя пытливо заглянула ей в лицо. — А тебя, кстати, почему на одноклассниках нет?

«Чтобы ты не могла меня достать!» — чуть не вырвалось у Полины. Но она лишь пожала плечами. Не объяснять же, что о школьных годах у нее не осталось никаких теплых воспоминаний.

К счастью, у Зои зазвонил мобильный.

— Что у тебя, Казимировна? Опять мои девки шалят? — Зоя, нахмурившись, выслушала ругань из трубки и коротко рявкнула: — Уже еду!

— Замучила старая клюшка! — высказала Мухина, убирая телефон, и пояснила: — Мне квартира от бабки досталась, сдаю двум приезжим актрисулькам. А Казимировна, соседка снизу, все время мне с жалобами названивает. То мужиков они привели, то дискотеку устроили. Щас вон потоп у нее, видите ли. Поеду разбираться!

— Конечно, езжай! — Полина с облегчением спровадила Зою, пообещала заглянуть к ней в магазин (как-нибудь в следующем тысячелетии!) и заторопилась на работу.

Зайдя в кабинет, Полина сразу же поставила елочку на стол. Затем перевернула календарь — 16 декабря. Оглянуться не успеешь, как уже Новый год. Вот бы Иван Царевич прозрел и предложил ей встречать праздник вместе! Она бы тогда пригласила его в гости, познакомила с мамой, бабушкой и сестрой. А потом они бы вышли во двор, чтобы посмотреть на фейерверки, он бы ее обнял и шепнул на ушко…

— Полина, а почему вы в пальто?

Полина, смутившись, вскочила навстречу начальнику, вошедшему в приемную. Хороша же она! Сидит одетая за рабочим столом, уставилась на елочку, мечтает, как идиотка!

— Простите, Иван Царевич, то есть Иван Андреевич, — пунцовая от стыда Полина рванула на себе пальто и окончательно опозорилась перед начальником, рассыпав мелочь из карманов, заранее заготовленную для маршрутки.

— Сегодня я на трамвае, — выпалила, оправдываясь, Полина, и бухнулась Царевичу в ноги, подбирая монеты и чувствуя себя хуже некуда. Вот зачем она про трамвай брякнула?

— А я уже давно на трамвае не ездил, — низкий, с хрипотцой голос Ивана прозвучал неожиданно близко. Полина повернула голову — и уткнулась в синие колдовские очи, которые смотрели прямо на нее. Заметил, бухнуло сердце, наконец-то ее заметил!

— Хотите прокатиться? — ляпнула от волнения Полина.

— На трамвае? — красиво очерченные брови Царевича насмешливо изогнулись.

«Конечно, лучше бы на вашей машине! И чтобы вы отвезли меня домой и поцеловали на прощание. Можно даже два раза», — подумала Полина, загипнотизированно глядя в васильковые глаза своего начальника. Но вслух, к счастью, ничего не сказала.

А Царевич подобрал с пола оставшуюся монетку, поднялся с колен во весь свой высокий рост и протянул руку Полине. Их руки соприкоснулись — впервые за восемь месяцев с того дня, как новый начальник Иван Андреевич Царев переступил порог их офиса, получив в наследство от предшественника фирму на грани банкротства и исполнительную Полину в придачу…

Полина мыслями вернулась в прошлое. Санкции и бешено взлетевший курс валют больно ударили по их небольшому мебельному производству, диваны с импортными деталями сделались непомерно дорогими для покупателей средней руки. Сотрудники тогда не ждали ничего хорошего от смены руководства и боялись сокращения, а кто посмелее — те подыскивали новые места, но тщетно — в кризис с работой было туго. Однако Иван Андреевич Царев с первого дня развил бурную деятельность, поменял поставщиков на российских, пригласил молодого, но талантливого дизайнера — и вскоре они выпустили новую линейку диванов, красивых, удобных и доступных по цене. К декабрю стало ясно, что кризис миновал, фирме удалось удержаться на плаву, а сотрудникам — не потерять драгоценные места. Для Полины Иван Царевич был настоящим героем, совершившим невероятное, и вот сейчас герой сошел со своего пьедестала и впервые коснулся ее руки…

Полина поплыла — под ногами качнулся пол, а она медленно понеслась к розовым облакам, где на нее с улыбкой смотрело любимое лицо Ивана Андреевича. А потом он развернул ее ладонь и вложил в нее что-то прохладное и круглое, как обручальное кольцо. В ушах у Полины зазвенел свадебный марш, который перекрыл звучный голос начальника:

— Ваши два рубля.

Полина опустила глаза и увидела, что в потной от волнения ладошке лежит монетка. А Иван Царевич повернулся к ней спиной и задержался у стола, разглядывая игрушечную елочку.

— Откуда она у вас?

— Это бабушкина, — Полина смущенно запнулась, не зная, как объяснить, почему она принесла елочку на работу. Не рассказывать же, в какой суете уезжали родные и как в последний момент бабушка сунула ей игрушечное деревце во дворе дома.

— У моей бабушки Вали такая же была, на комоде стояла, — с улыбкой вспомнил Царевич. — Она ставила ее задолго до большой елки в гостиной и всегда оставляла под ней для меня две конфеты. Как сейчас помню — «Белочка» и «Мишка».

Полина замерла, боясь вздохнуть. Впервые за время их совместной работы Иван Андреевич с ней откровенничал.

— Вкуснее тех конфет я ничего не ел, — помолчав, добавил он.

А потом в приемной зазвонил телефон, Полина бросилась отвечать, соединять, и когда Иван Андреевич заперся в кабинете, чтобы переговорить с важным партнером, она не удержалась и позвонила старшей сестре, чтобы поделиться своей радостью.

— Проводила? — вместо приветствия спросила Клара.

— Проводила! Все в порядке, мама с бабушкой уже в поезде, — скороговоркой протараторила Полина и, понизив голос, выпалила в трубку: — А Иван Царевич подержал меня за руку!

— И ради этого ты оторвала меня от страстного секса с Арсением? Я почти дошла до кульминации! — с негодованием фыркнула сестра.

— Прости! — смутилась Полина. — Еще утро. Я не знала, что ты с мужчиной!

— Я не с мужчиной, — хмыкнула Клара. — Я с ноутбуком. Пишу жаркую сцену.

— А где Арсений? — совсем растерялась Полина.

— Арсений — это герой моего нового романа, балда! — звонко рассмеялась Клара. Смех у нее был русалочий, на высший балл по шкале обольщения. Когда Клара так смеялась в кафе, на нее оборачивались мужчины, а некоторые, на свою беду, подходили знакомиться. На беду — потому что ни один реальный мужчина не мог соперничать с теми идеальными героями, которых Клара придумывала в своих книгах.

— А я уже обрадовалась, что ты в кои-то веки с настоящим мужчиной, — вздохнула Полина.

— Увы, настоящие мужчины остались только в книгах, которые я пишу. А в жизни герои что-то не встречаются. Ну, и как там рука?

— Какая рука?

— Ну не моя же! Его, Царевича твоего! Крепкая? Сильная? Внушает надежды на совместное будущее, марш Мендельсона и страстную брачную ночь?

— Да ну тебя, Кларка, — рассердилась Полина. — Я к тебе со всей душой, а ты, как всегда, со всем цинизмом. Удивляюсь, как тебе удается писать любовные романы, над которыми рыдают читательницы. В тебе же романтики — как в пустыне Сахара снега.

— Зато в тебе ее — на двоих. И когда ты уже перестанешь сохнуть по своему неприступному шефу и найдешь себе нормального парня?

— Я уже нашла, — гордо объявила Полина. — А если ты мой выбор не одобряешь — то на свадьбу можешь не приходить.

— Эк тебя от прикосновения руки торкнуло! — хохотнула своим противным русалочьим смехом Клара. — Смотри, как до поцелуев дойдет — береги вставную челюсть.

— Какую еще челюсть? — растерялась Полина.

— Ну, если твой Царевич восемь месяцев ждал, чтобы тебя за руку подержать, то до первого поцелуя еще восемьдесят лет пройдет! — явно издевалась над ней старшая сестра.

— Не забудь вставить эту шутку в свой новый роман, — ядовито посоветовала Полина.

— Как только закончу секс с Арсением, так сразу! — пообещала Клара и отключилась. Последнее слово всегда оставалось за ней. Писательница все-таки. Дал же бог сестрицу!

— Кто звонил? — подал голос Арсений, недовольный, что их прервали на самом интересном месте.

— Сестрица младшенькая. Она в своего начальника влюблена, а он ее не замечает. Хотя сегодня вон за руку подержал. Правда, я не уточнила, при каких обстоятельствах… — Клара задумчиво покусала губы. — Как думаешь, это что-то значит?

— Ничего это не значит. Когда мужчина любит женщину, он ее добивается, а не держит за руку. — И он лениво потянулся на кровати, демонстрируя совершенное тело атлета.

— Что-то ты распоясался, дружок! — прищурилась Клара. — Не слушаешь меня ни черта. Героиню в постель затащил в первой же главе. Ты мне все каноны любовного жанра ломаешь! Не мог дотерпеть до третьей главы?

Когда она писала, то целиком жила своими героями. Они становились для нее реальней живых людей, и даже в перерывах между сценами она мысленно продолжала вести с ними разговоры и обсуждать как саму книгу, так и свою жизнь.

— Не мог, — обезоруживающе улыбнулся Арсений. — Такой уж я горячий парень. Таким уж ты меня придумала. — И он поиграл кубиками идеального пресса, так что писательница чуть не заскрежетала зубами от досады.

И почему в жизни не встречаются такие классные мужики, как те, которых она сочиняет в книгах?

— И хватит тут играть своими кубиками, — рассердилась она. — Ты вообще кто? Пожарный или стриптизер?

— Я могу быть пожарным, который подрабатывает стриптизом в клубе, — с азартом предложил Арсений.

— Поговори у меня! — пригрозила Клара. — Герой ночных грез моих читательниц не может опуститься до пошлого стриптиза. Иначе это уже не герой будет, а черти что, на попе стринги! И вообще, не слишком ли ты у меня сексуальный получился? — призадумалась она. — Может, кубики — это лишнее? И что за имя такое дурацкое — Арсений? Давай тебя будут звать Егором? Я думаю, это имя тебе больше подойдет.

— Слишком много думаешь, детка, — Арсений рывком повалил ее в койку. — Займемся делом.

И Клара бросилась в объятия своего книжного героя — только клавиши застучали. Когда она писала — то забывала обо всем на свете, и все, о чем сочиняла, переживала как наяву.

Он ее заметил, ликовала Полина, пока занималась обычной рутинной работой. Он ее заметил, заметил! На губах сама собой распускалась улыбка, голос, когда она отвечала на звонки, становился громче и мелодичней. А когда Полина взглянула в зеркало, чтобы подкрасить губы, из отражения ей улыбнулась прекрасная незнакомка — голубые глаза ее победно сияли, на щеках цвел нежный румянец, из гладкой прически выбился тот же непослушный золотисто-русый локон, только теперь Полина не стала его заправлять. Сегодня все изменится.

— Что вы сказали, Полина? — Иван Царевич стоял в дверях, держа в руках кофейную чашку.

Неужели она произнесла это вслух?

— Погода меняется, Иван Андреевич. Вы заметили, сегодня снег? — Она кивнула на окно, за которым снова кружила легкая метель. — Скоро Новый год.

— В самом деле, — удивился Иван Царевич, как будто наступления Нового года он не ожидал в ближайшие лет двадцать.

— Хотите еще кофе? — Полина поднялась из-за стола, подошла к мужчине чуть ближе, чем это позволено помощнице.

— Пожалуй, — он протянул ей чашку, и их пальцы на короткий, как вздох, миг снова встретились.

Сегодня все изменится. Уже меняется. Раньше Иван Андреевич не выходил в приемную, а вызывал Полину по телефону. Раньше пустая чашка стояла на краю стола, Полина забирала ее и тихо отступала к двери, а начальник даже глаз от монитора не поднимал. Раньше Полина чувствовала себя тенью, но сегодня она вдруг стала красивой и смелой. Она заглянула в глаза Ивану Царевичу и впервые увидела там себя.

— Давно хотел вам сказать, Полина… — Иван Андреевич запнулся, и это тоже было что-то новое.

Полина затаила дыхание. Сегодня все изменится. Он ее поцелует.

— Вы прекрасно готовите кофе, — Иван Андреевич улыбнулся и вышел в коридор.

Ничего. Полина сдержала разочарованный вздох. Все изменится, но не сразу. Ему нужно время, а она подождет. Она умеет ждать. Держа в руках кофейную чашку, как величайшее сокровище, Полина отправилась варить свой прекрасный кофе.

— Иван, ты в курсе, что скоро Новый год? — громко, словно находился рядом, а не за городом, на рыбалке, спросил отец в телефонной трубке.

— Ты присмотрел для себя новую удочку?

Новый год у Ивана Андреевича Царева ассоциировался исключительно с необходимостью купить гору подарков — практически не нужных, но категорически необходимых по этикету сувениров для деловых партнеров и традиционных шоколадно-кофейных наборов для сослуживцев. К счастью, с этой частью забот обычно справлялись секретарши. Полине он это поручит впервые, но она умная девочка, справится. Собственноручно он покупал подарок только для отца. Да и то, с тех пор как Иван потратился на дорогущие, но совершенно никчемные в средней полосе России рыболовные снасти, отец предпочитал выбирать подарок самостоятельно. Ивану же лучше — не надо ломать голову, остается только купить и вручить заядлому рыбаку удочку его мечты.

— Можно подумать, в удочках счастье! — вздохнул отец. — Сын, ты хоть помнишь, что Новый год — семейный праздник? Помнишь, как здорово было, когда мы все вместе — с мамой, бабушками и дедушками собирались у елки за праздничным столом?

— Конечно, помню, пап! — Иван, как наяву, ощутил дразнящий запах еловой смолы и манящий — мандаринов. К ним примешивался стойкий аромат духов «Красная Москва» — их уважали обе бабушки, нежное дыхание розовых болгарских духов мамы и крепкий перегар «Беломора» — высокий бородатый дед Борис, бывший моряк, смолил ими без остановки. За праздничным столом всегда было шумно и весело — бабушки пели песни, папа с дедом травили анекдоты, а мама подкладывала в опустевшие тарелки то селедку под шубой, то домашних пирогов и заливисто смеялась над папиными анекдотами. А маленький Ванечка играл с подарками у елки — в один год это была пожарная машина, в другой — железная дорога с поездом. И ему казалось, что нет на свете праздника чудеснее, чем Новый год — со снежными сугробами, сверкающими елочными шарами и ожиданием чего-то доброго и хорошего.

Но с тех пор все изменилось, и в Новый год людей за праздничным столом становилось все меньше. Сначала похоронили родителей отца — они ушли друг за другом в один год. Потом, совершенно внезапно и нелепо, от обыкновенного гриппа угасла мама, ему тогда было десять, и он как-то сразу повзрослел, из маминого любимца Ванечки стал папиным сыном Иваном. Детство закончилось вместе с мамиными объятиями и пирожками. Новый год они теперь отмечали вчетвером — с дедом Борей и бабушкой Валей. Песни за столом больше не звучали — бабушка затянет, бывало, свою любимую, про мороз, но так и оборвет на середине, не дождавшись, что ее поддержат. А потом не стало деда, и бабушка петь совсем перестала. Хотя Иван к тому времени уже хорошо зарабатывал и старался порадовать бабушку дорогими подарками, каких у нее никогда не было. Только уже не было ощущения волшебства, и вместо веселья накатывала тоска по утраченному семейному счастью. Бабушка Валя еще долго держалась, справила восьмидесятилетний юбилей, но в прошлом году в промозглом феврале простились и с ней.

Последний Новый год был невеселым — за столом их было всего двое, он да отец. Забегали поздравить соседи, но быстро вернулись к их шумным семействам, оставив Ивана с отцом томиться в своем одиночестве. От французского шампанского было горько, от магазинного оливье — тошно. Люди по телевизору чему-то радовались, о чем-то мечтали — а Ивану только и хотелось, чтобы Новый год скорее закончился и можно было вернуться к работе, она одна наполняла его жизнь смыслом.

— Женился бы ты поскорей, сын! — вымолвил отец, нарушая томительную паузу. — Дети бы появились, вот бы Новый год и снова стал семейным и добрым.

Отец, конечно, прав. Он вообще мудрый, даром, что не профессор, а строитель. Только легко сказать — жениться. А на ком жениться, если попадаются все не те? А хочется любви с первого взгляда и на всю жизнь — как у родителей. Отец на маме женился, когда им по двадцать было. И это была любовь на всю жизнь.

Из приемной повеяло ароматом кофе, в дверях возникла Полина, нерешительно застыла на пороге, заметив, что он говорит по мобильному.

Иван махнул рукой:

— Проходи, Полина.

Девушка поставила перед ним чашку и бесшумно, как и подобает идеальной помощнице, удалилась, деликатно прикрыв за собой дверь.

— Полина — это кто? — заинтересовался отец.

— Полина — это лучшая из моих помощниц. И она готовит самый восхитительный кофе на свете. — Иван с наслаждением сделал глоток.

— Твоя мама тоже готовила самый восхитительный кофе на свете, — заметил отец.

— Правда? — удивился Иван. — Ты же не пьешь кофе.

— Теперь не пью, — отец замолчал, и Иван понял: с тех пор как мамы не стало, любимый напиток утратил для отца свой вкус.

— Она красивая? — вдруг спросил отец.

— Кто? — не понял Иван.

— Полина красивая?

Вопрос его озадачил. Иван никогда не думал о Полине как о красивой или некрасивой. Он вообще не думал о Полине как о женщине. Полина была исполнительная, внимательная, деликатная, и это было главным.

— Нормальная, — ответил он.

— Нормальная! — передразнил отец. — Ей только такой комплимент не отвесь смотри, умник. Ладно, давай, сын, у меня клюет!

Отец отключился, а Иван с наслаждением пригубил эспрессо. Все-таки кофе Полина готовила отменный!

«Полина — это лучшая из моих помощниц. И она готовит самый восхитительный кофе на свете». Ах, если бы можно было записать слова Ивана Царевича на диктофон, поставить бы на повтор — и слушать, слушать! Она уже выходила из кабинета, когда Иван произнес эту фразу, говоря с кем-то по телефону. Он не видел, как на устах Полины расцвела улыбка, а за спиной выросли крылья.

Сегодня все изменится, ликовала Полина, переделала кучу важных дел и в радостном предвкушении ждала обеденного перерыва. Вот бы Иван Андреевич изменил своим привычкам обедать в одиночестве и пригласил ее с собой! А там уже и до встречи Нового года недалеко! Надо присмотреть какое-нибудь особенное платье — сказочное, пленительное, волнующее, с летящим шлейфом и мерцающей россыпью страз на лифе… Быть может, тогда Иван Андреевич поймет, что Полина — его единственная любовь на всем белом свете. А не только лучшая из его помощниц.

— С Иваном соедините, пожалуйста, — добродушным басом попросили в трубке.

— Кто его спрашивает? — вежливо поинтересовалась Полина. Звонящий был ей незнаком.

— Это его отец.

— Минуточку, Андрей… — Полина замялась, поняв, что не знает отчества старшего Царева.

— Палыч я. Будем знакомы, Полина!

Старший Царев, прежде никогда не звонивший в офис, разговаривал с ней тепло, как с дочкой, и Полина совсем растаяла. Она быстро переключила связь и вернулась к незаконченному деловому письму. Ведь никак нельзя было допустить, чтобы Иван Царевич усомнился в том, что она лучший ассистент на свете. Возможно, со временем до него дойдет мысль, что с Полиной можно не только сидеть в одном офисе, но и шагать по жизни рука об руку.

Иван как раз допил кофе, когда Полина соединила его с отцом.

— А у нее приятный голос, — заявил отец. — У твоей Полины.

— Ты ради этого на рабочий звонишь? — усмехнулся Иван. — Ты же ненавидишь разговаривать с секретаршами.

— Так то с церберами, которых ты раньше держал. А Полина — ангел.

— Пап, я вообще-то делами занимаюсь, — проворчал Иван, поняв, куда клонит отец.

— Лучше бы ты личной жизнью занялся, — посоветовал отец. — Раз уж вся твоя жизнь — сплошная работа, то и приглядись к той, с кем работаешь. Чувствую, хорошая она девочка, эта твоя Полина.

— Она не моя.

— А может стать твоей. Не у всех любовь с первого взгляда случается, как у нас с мамой, бывает и со сто первого. Все, сын, у меня клюет! И ты там клювом не щелкай, не упусти свою золотую рыбку!

Отец отключился, а Иван в задумчивости сделал глоток из пустой чашки. Кофе закончился, лишь аромат продолжал витать в воздухе. Может, это и неплохо, если Полина будет делать ему кофе не только в кабинете, но и дома, на кухне? Может, в просторной сталинской квартире, где он живет вдвоем с отцом, будет не так пусто и одиноко, если с работы они будут возвращаться вместе? В конце концов, ему тридцать два, и пора подумать о семье.

Иван решительно встал из-за стола и вышел в приемную, где Полина увлеченно стучала по клавишам, набирая текст письма.

— Полина, пообедаете со мной сегодня?

Ресторан уже украсили к Новому году. Пышная красивая елка блистала одинаковыми золотыми шарами и бантами, на окнах мигали разноцветные светлячки гирлянд. По залу плыл пряный аромат корицы — иностранцы, забежавшие погреться, заказали глинтвейн.

— Сюда, Полина.

Ей приглянулся уютный столик в уголке, подальше от других посетителей, но Иван Царевич повел ее к столику у окна по соседству с шумными туристами, которые развернули карту и что-то громко обсуждали.

Полина шла и не верила своему счастью — неужели это происходит с ней наяву? Как будто Дед Мороз сделал ей подарок раньше срока, как будто чудесные перемены, которых она всегда ждала от Нового года, уже наступили.

Иван Царевич помог ей снять пальто — и она растаяла от этого джентльменского жеста. Он выдвинул ей стул — и она почувствовала себя принцессой. Он заказал ей апельсиновый фреш, как и себе, и Полина не стала спорить — о своей аллергии на цитрусовые она расскажет ему потом, а с одного бокала, авось, ничего не будет. А пока можно представить, что у них не бизнес-ланч, а настоящее свидание — первое из многих, что ждут впереди.

Голова шла кругом, Полина смотрела в меню и не видела строчек. К счастью, Иван Царевич и тут проявил инициативу.

— Вы любите суши, Полина?

— Обожаю! — Полина так обрадовалась, что их вкусы совпали. Она уже представила, как они ходят вдвоем в суши-бары, заказывают один большой сет на двоих и кормят друг друга палочками.

— Тогда моей спутнице суши-сет, — продиктовал Иван Царевич официанту, — а я возьму борщ и бефстроганов.

— Вы не едите суши? — расстроенно пробормотала Полина.

— Не люблю сырую рыбу.

Вот так, одной фразой Иван Андреевич перечеркнул Полинины мечты о суши на двоих. Правильно ей все время Клара говорит: меньше мечтай — меньше придется разочаровываться. Ведь в жизни приходится иметь дело с реальным человеком, а не с тем, кого придумаешь.

— Впрочем, жареную тоже, — добавил реальный, а не идеальный Иван Царевич и улыбнулся. — У меня отец — заядлый рыбак, морозилка всегда под завязку набита рыбой, я ее уже видеть не могу ни в каком виде.

Полине польстила подобная откровенность — впервые за время их знакомства Иван Андреевич приоткрыл завесу над своей личной жизнью. И она поспешила воспользоваться этим шансом, чтобы узнать его ближе.

— Ваша мама, наверное, знает сто способов, как приготовить рыбу, — заметила Полина.

— Знала, — голос Ивана Андреевича заледенел, и ее как будто окатили ушатом холодной воды. — Мама умерла, когда мне было десять.

— Простите, — смешалась Полина, не зная, куда деться от неловкости.

— Ничего, вы же не знали. — Иван Андреевич о чем-то задумался.

А Полина, осмелившись, сказала:

— Я вообще мало что о вас знаю, Иван Андреевич. Мы ведь работаем вместе уже восемь месяцев, а мне известно только то, что вы любите свою работу, кофе и Фаулза.

— Откуда вы знаете про Фаулза? — удивился Иван Царевич.

— Вы как-то процитировали «Волхва».

Ей удалось его впечатлить — это было понятно по его взгляду, в котором отражались сверкающие на окне огоньки.

— Я перечитывал его раз пять, — признался Иван Царевич, и Полина почувствовала, как между ними протянулась первая связующая нить. А когда есть хотя бы одна точка опоры, уже можно строить мост в совместное будущее.

— Я еще больше, — улыбнулась она.

Они проболтали о Фаулзе, пока не принесли их заказ. А потом, глядя, с каким аппетитом Иван Царевич налегает на ресторанный борщ, Полина пообещала себе научиться готовить самый вкусный борщ на свете. И бефстроганов. Да что там — она освоит всю кулинарную книгу, лишь бы порадовать Ивана Царевича! А если он пригласит ее встречать Новый год вместе, она наготовит целый стол и будет цитировать Фаулза без остановки.

— Скажите, Полина, а вы любите Новый год? — Начальник словно читал ее мысли.

— Это лучший праздник на свете! — с восторгом выпалила Полина.

— А с кем вы его встречаете? — Вопрос прозвучал дежурно, но в глазах Ивана Царевича — живая заинтересованность, как будто от ее ответа зависит все.

— С мамой, сестрой и бабушкой. Ведь Новый год — семейный праздник.

— Семейный, — Иван Андреевич удовлетворенно кивнул, словно все шло по плану. — А мы с отцом, знаете, вдвоем…

И вдруг переливчато и волнующе запела скрипка. Мелодия лилась чисто и свободно, теплым светом омывала душу, обещая счастье. Как будто ангел музыки спустился в ресторан, чтобы спеть серенаду их зарождавшейся любви. Полина завороженно повернулась на волшебные звуки: у елки стоял юный скрипач, похожий на маленького принца — в опрятном пальтишке, с намотанным поверх синим шарфом, и непослушными светлыми вихрами. Смычок порхал в тонких пальцах, лаская струны, и скрипка отзывалась ему нежно и влюбленно.

Заметив, что Полина и Иван не сводят с него глаз, маленький скрипач осмелел и шагнул к их столику. И в тот же миг чарующая мелодия оборвалась — официант схватил мальчика за плечо и потащил к выходу.

— Оставьте его!

— Зачем вы его гоните?

Полина и Иван одновременно вскочили из-за стола, бросившись на защиту музыканта.

— Попрошайкам тут не место, — официант теснил мальчишку к выходу.

— Я не попрошайка! — горячо оправдывался тот, прижимая к груди скрипку. — Я маме на букет заработать хочу. У нее день рождения.

— Не положено, — равнодушно отрубил официант. — На улице играй.

— Оставьте мальчика, — вмешался Иван. — Мы сейчас вместе уйдем. Полина, — он обернулся к ней, — подождете меня? Я скоро вернусь.

— Я с вами!

Иван кивнул, расплатился по счету, и они покинули негостеприимное заведение втроем.

— Меня уже из пятого кафе выгоняют, — делился маленький музыкант, пока они шли по улице. — В предыдущих меня вообще за порог не пустили, здесь хотя бы немножко поиграть сумел. А на улице холодно, пальцы сразу мерзнут и играть не получается.

— Значит, маме букет подарить хочешь? — Иван уважительно взглянул на скрипача сверху вниз.

— Раньше папа маме на день рождения всегда цветы дарил, — объяснил мальчишка. — А потом он ушел, у него теперь другая семья. А у мамы день рождения, и она грустит. А я хочу, чтобы она улыбалась!

Такой маленький, а уже настоящий мужчина, восхитилась Полина. И мама у него хорошая, раз такого умного и доброго мальчишку воспитала.

Они остановились у цветочной палатки, пестрящей яркими букетами.

— Выбирай, — обратился к мальчику Иван. — Какие цветы твоя мама любит?

— Мама любит розы. Давайте пять штук. Больше я не заработал, — по-взрослому рассудил мальчишка.

Иван переговорил с продавщицей и протянул скрипачу красивый букет красных роз с белой каймой, словно припорошенных снегом.

— Подаришь маме!

Мальчишка просиял и прижал букет к груди, как величайшее сокровище.

— Спасибо! Вот мама обрадуется!

— И учись хорошо, не огорчай ее, — наказал Иван. — Обещаешь?

— Обещаю! — часто закивал скрипач. — Спасибо вам большое-пребольшое!

— Проводить тебя?

— Я тут рядом живу, — мальчик махнул рукой и, еще раз протараторив слова благодарности, заторопился домой. За спиной — скрипка, в руках — букет.

Полина с улыбкой проводила его взглядом.

— Хороший мальчишка! И играл талантливо. Иван Андреевич, вы такой… — Она обернулась, чтобы сказать, какой он добрый, какой чуткий, какой замечательный.

А он протянул ей изумительный букет из роз — белых, как фата. Такие дарят не личным помощникам, а невестам.

— Это вам, Полина.

— Мне? — растерялась от счастья она. — Но за что?

— Просто так, — Иван Царевич улыбнулся светлой мальчишеской улыбкой, и Полина с бьющимся сердцем поняла: лед между ними не просто тронулся. Они вместе оказались на одной лодке, несущейся по течению реки куда-то в те светлые дали, о которых она могла только мечтать. Осталось только рукой подать до встречи Нового года вместе, до одного на двоих загаданного желания, до поцелуя под отблески салютов, до утреннего кофе вдвоем перед работой и до фаты, смятой у брачного ложа. Фантазия разыгралась дальше: Полине представились семейные фотографии на комоде и прелестная девочка в костюме снежинки у елки — их дочка.

Полина укрыла заалевшие щеки в белоснежных бутонах и улыбнулась. Кто сказал, что мечтать вредно? Вот она ее мечта, сбывается на глазах!

У Ивана зазвонил телефон.

— Я был на обеде, скоро буду, — пообещал он и повернулся к Полине: — Пойдем?

Полина счастливо кивнула. Она надеялась, что он предложит ей руку, но Иван просто зашагал рядом. Что ж, ни к чему спешить, у них вся жизнь впереди!

Полина обрадовалась букету, как ребенок. Полина умела краснеть. Полина не кокетничала, не притворялась, не играла. Полина умница, и в глазах ее — вселенная.

Полина симпатичная и милая. Вон как заглядывался на нее интурист за соседним столом в ресторане, даже про блины с красной икрой позабыл. Если бы не Иван, наверняка бы подкатил к Полине знакомиться. Только Полине заморский гость до лампочки, она его взглядов и не замечала, только на Ивана смотрела. И белые розы ей очень к лицу, и фата невесты ей тоже пойдет удивительно. И место жениха вакантно, раз Новый год она встречает с мамой, бабушкой и сестрой.

Ему легко представить и Новый год вдвоем, и поцелуй в загсе, и смятую фату у брачного ложа, и семейные фотографии на комоде, и прелестную девочку в костюме снежинки у елки — их дочку.

Вот только откуда это тягостное чувство, будто он Полину обманывает? Пообещает счастье и любовь, Полина ему доверится — а вдруг он так и не сможет ее полюбить? Что, если не бывает любви со сто первого взгляда? Вдруг он совершает роковую ошибку, и расплачиваться за нее придется не только самому, но и Полине, которую он меньше всего на свете хочет обидеть?

Полина шла рядом, бережно прижимая к груди букет, витала в своих мыслях. А может, получится ее полюбить? Вон она какая милая, с этими ее ямочками на щеках. А как ослепительно сверкали ее глаза, когда она слушала скрипку! Не всем же, как его родителям, суждено пережить любовь с первого взгляда. Может, его судьба — со сто первого? А маме Полина бы понравилась, мама бы его выбор одобрила… И вообще далась ему эта любовь с первого взгляда! Как он себе это представляет? Вот идет он по улице, а ему навстречу вдруг она — любовь? Смешно же!

Иван усмехнулся, скользнул взглядом по прохожим. В серой пелене ранних декабрьских сумерек, как тени, мелькали хмурые лица. Никто не смотрел друг другу в глаза, никто ничего не ждал и никого не искал. И вдруг — словно открылось окно в знойный августовский полдень, и с цветущего макового поля в тусклый зимний день шагнула пленительная девушка-лето. Она шла ему навстречу стремительно и смело. Его жизнь, его судьба, его любовь.

Ивана так и окатило жаром. Оказывается, живешь вот так на свете тридцать лет и два года, и вроде неплохо живешь — работаешь, продвигаешься по службе, отдыхаешь за границей, ругаешь пробки. Все, как у всех. А потом — раз! — встречаешь на улице ее. И понимаешь, что не жил все это время, а барахтался в каком-то долгом и мутном сне.

Сердце дрогнуло, проснувшись, и застучало, стремительно набирая обороты. Он порывисто шагнул навстречу, а она, словно сказочная жар-птица, ускользнула из рук: махнула крылом алого, как огонь, шарфа, и полетела дальше — свободная и неуловимая, как ветер. Лишь заструился в воздухе шлейф тягучих и пряных, как южная ночь, духов.

Несколько мучительно долгих мгновений Иван смотрел ей вслед, а затем пустился в погоню. Нельзя дать ей уйти!

— Иван Андреевич! — донесся вслед удивленный возглас Полины. — Вы куда?

Он даже не обернулся — боялся потерять в толпе огненно-алый шарф своей жар-птицы, только рукой махнул:

— Идите, Полина, я догоню! — и в ту же секунду забыл и о Полине, и обо всем на свете. Только алый шарф, стремительно удаляющийся от него, имел значение.

Впервые в жизни Иван, словно какой-то мальчишка, бежал за девушкой по улице. А на его пути, как в сказке, вставали досадные препятствия. Какие-то две болтушки перегородили дорогу. Молодая мама толкнула коляску прямо под ноги. Грузчики выгружали стекло, и он чуть с размаху не влетел в него — в последний момент затормозил. Как в каком-то заколдованном лесу, он делал шаг, а девушка его мечты удалялась от него на три.

— Полегче, брат! — рявкнул толстощекий усатый кавказец, на которого с размаху налетел Иван. И насмешливо крикнул вслед: — Не беги за девушкой, не твоя эта девушка!

Да что он может понимать в любви с первого взгляда? Иван прибавил скорости, а она вдруг пропала из виду, и сердце чуть не остановилось от этой невыносимой потери. Но затем проказник-ветер пришел ему на помощь, взметнул концы алого шарфа — указал верный путь.

Его ожившая мечта стояла в конце улицы у обочины. Еще немножко — и жар-птица будет в его руках. Сбоку промчалось желтое такси, затормозило, повинуясь грациозному взмаху ее руки.

«Нет-нет-нет, только не это!» — похолодев, взмолился Иван и ринулся вперед так быстро, как только мог. Тонкий лед, сковавший асфальт, сыграл с ним злую шутку. И вот уже ладони стесаны в кровь, Иван лежит на земле, а алый шарф, махнув на прощание, исчезает в желтом такси, и машина уносится в неизвестном направлении.

Нет, только не так! У его любви не может быть столь грустного финала. Иван выскочил на дорогу, прямо под колеса несущейся машине.

— Сдурел?! — заорал водитель, высунувшись из окна.

— Помогите мне догнать вон то такси! — Иван подскочил к машине, на ходу доставая бумажник. — Заплачу, сколько скажете.

— Отвали, мужик. — Водитель нажал на газ и уехал.

Иван в отчаянии обернулся — желтого такси пропал и след.

Вазы в кабинете не нашлось. Ивану Андреевичу на работе цветов не дарили, и ее саму он прежде букетами не баловал. Пришлось Полине бежать в бухгалтерию — главбух Алла Эдуардовна Поклонская славилась вредным характером и страстью к цветам. Даже в будни на ее столе всегда стоял свежий букетик. А уж по праздникам бухгалтерия была похожа на оранжерею и пестрела всеми возможными видами цветов, какие только можно купить в Москве. Алла Эдуардовна заранее объявляла сотрудникам свою волю — кто и какие цветы преподнесет ей на этот раз. Спорить никто не осмеливался, особенно после того, как охранник Василий посмел пренебречь желанием главбуха и принес обычные тюльпаны вместо экзотичных ирисов. Не захотелось ему, видите ли, искать их по всей Москве! Вот и пришлось ему потом бегать за оскорбленной Аллой Эдуардовной до конца марта, чтобы получить зарплату за февраль.

Главбух моментально выдала Полине вазу из своих царских запасов и ревниво поинтересовалась:

— Разве у тебя день рождения? По какому случаю цветы?

Алла Эдуардовна всегда нервничала, когда кому-то дарили цветы, а ей нет. Зная это, Полина предусмотрительно оставила розы в своей приемной, чтобы лишний раз не гневить главбуха.

— Просто так! — повторила Полина слова Ивана Андреевича и заторопилась на выход.

— А подарил-то кто? — Поклонская преградила дверь и требовала подробностей.

Не рассказывать же первой сплетнице офиса, что цветы Полине преподнес начальник. Вот уж пойдут тогда слухи гулять!

— Поклонник из Интернета, — пришлось соврать Полине.

Алла Эдуардовна неодобрительно сдвинула брови:

— Ты там осторожней с такими поклонниками. Одно дело — на работе знакомиться или с соседом по дому. А через Интернет — все равно, что кота в мешке брать. Вдруг он маньяк какой окажется. Или того хуже — женатик! Ты первым делом паспорт проверь!

Полина поблагодарила Поклонскую за заботу и особенно за ценный совет, клятвенно заверила, что вазу будет беречь пуще зеницы ока и вернет так скоро, как сможет, и вернулась к себе.

Белые розы на столе источали аромат счастья и мечты, а Иван Царевич еще не вернулся. И куда это он так внезапно сорвался с полпути? Так торопился, как будто это был вопрос жизни и смерти.

Полина бережно поставила букет в вазу. Вода выплеснулась через край, так же переполняла сердце Полины радость, которой срочно хотелось поделиться. Одной рукой она набрала на мобильном номер сестры, другой схватила тряпку и вытерла брызги со стола.

— Значит, на обед позвал и цветы подарил? — деловито перебила Клара поток Полининых мыслей. — Какие?

— Очень красивые! — счастливо выдохнула Полина, любуясь розами. Никто никогда не дарил ей таких изумительных цветов. Впрочем, и ромашки, подари ей их Иван Царевич, показались бы прекраснее самых редких орхидей. А уж розы были само совершенство.

— Я про цвет спрашиваю, — усмехнулась Клара. — Красные, как страсть?

— Белые, как фата невесты, — мечтательно улыбнулась Полина и, спохватившись, бросила взгляд на дверь. Только бы Иван Андреевич не услышал! А то подумает, что она спит и видит, как его на себе женить.

— Белые — это хорошо, — одобрила Клара. — Белые — это обещание.

— Он еще про Новый год меня расспрашивал, как я его отмечаю. Как думаешь, это что-то значит? — с надеждой спросила Полина у своей многоопытной в амурных делах сестры.

— Думаю, не сегодня-завтра он побежит покупать кольцо в ювелирный, — самым серьезным тоном объявила Клара.

— Тебе лишь бы смеяться! А хотя знаешь… — Полина так и затрепетала от внезапной догадки. — Мы с ним как раз с обеда возвращались, а он вдруг развернулся и куда-то побежал. Мне сказал его не ждать. А в той стороне как раз ювелирный находится…

Заслышав голоса в коридоре, Полина торопливо простилась с сестрой и с лучезарной улыбкой поднялась навстречу Ивану Царевичу. Она, конечно, была благоразумной девушкой, но порой принимала шутки сестры за чистую монету. Тем более, что ей чрезвычайно хотелось верить, что Иван Андреевич рано или поздно на ней женится. Чем раньше, конечно, тем лучше. Это только сказки долго сказываются, а дело-то сделать — и пяти минут хватит. Ведь разглядел же ее Иван Царевич, на обед пригласил, цветы подарил. Такими темпами к концу рабочего дня он и до предложения может дозреть! Полина уже готова была ответить «Согласна!», но Иван Андреевич, даже не взглянув на нее, быстро пересек приемную и хлопнул дверью. Полина только успела заметить, что вид у него на редкость встревоженный.

Что с ним? Она его чем-то расстроила? Он на что-то обиделся? Полина в замешательстве застыла. Спустя долгий, мучительный миг дверь растворилась, и Иван Царевич коротко бросил:

— Полина, кофе приготовьте.

— Конечно, Иван Андреич! — расцвела Полина. И ничего он не обиделся, наверное, просто устал или замерз. Но ее волшебный кофе это мигом исправит!

Когда незнакомка в огненно-алом, как хвост жар-птицы, шарфе упорхнула в такси, Иван решил, что жизнь его кончена. Вот оно — счастье, поманило крылом, приоткрыло дверь в сказку, а потом захлопнуло перед самым носом, звонко щелкнув по носу. Мол, размечтался, Иван-дурак! Ищи-свищи теперь ветра в поле. Ни имени, ни адреса. Только в сердце теперь полыхает огонь до небес, и ничем его не потушишь, не уймешь. А перед глазами так и стоит она — желанная, единственная. Успеть бы сохранить ее образ, запечатлеть каждую черточку…

Когда-то он неплохо рисовал и, пока была жива мама, даже посещал художественную школу, но отцу хотелось, чтобы сын рос не художником, а мужчиной. И Ваня пошел в студию самбо, а мольберт с красками совсем забросил, и даже желания не возникало снова взять в руки карандаш и кисть. Но сейчас другое дело. Сфотографировать свою мечту Иван не успел, так хоть нарисовать можно попробовать.

Обратный путь до офиса он пролетел, как в сапогах-скороходах. В кабинете выхватил чистый лист из принтера, заточил карандаш, попросил Полину сделать кофе и склонился над столом. Карандаш начал свой волшебный танец, закружил сначала робко и несмело, потом все быстрей и уверенней, и на бумаге стали проступать дивные черты. Сияющий взгляд из-под пышного веера ресниц, прямой, чуть вздернутый нос, изящный овал лица в темном кружеве кудрей, полуоткрытые в улыбке, словно взывающие о поцелуях, губы… Горячие и манящие, с мягкой горчинкой и долгим сладким послевкусием, как его любимый кофе арабика.

Вкрадчиво скрипнула дверь. В воздухе поплыл густой кофейный аромат, послышались легкие, танцующие шаги сказочной жар-птицы… Неужели? Он нарисовал ее, и она здесь. Боясь вздохнуть, Иван поднял глаза. Сквозь плывущую кофейную дымку он увидел сияющий взгляд из-под пышного веера ресниц, и сердце затопило невозможным счастьем. Один миг — и иллюзия развеялась, как чары волшебника.

— Ваш кофе. — Чашка опустилась на стол. Перед ним стояла Полина.

Иван едва сдержался, чтобы не застонать.

Она так торопилась сделать ему кофе. Кофемолка некстати сломалась, и пришлось вручную молоть его любимую арабику. А теперь Иван смотрел на нее чужим, ледяным взглядом. Как будто Полина его смертельно разочаровала. Как будто ее вообще здесь не должно быть. Как будто его околдовал злой чародей.

Полина поставила чашку на стол, увидела рисунок и сразу все поняла. Не чародей, чародейка. С буйной черной гривой кудрей, с высокими скулами кинозвезды и с колдовским взором Шамаханской царицы. Вот почему он бросил ее посреди улицы. Вот за кем помчался вслед… Полина вспомнила эффектную стройную брюнетку, которая шла им навстречу, в ярком алом шарфе, и потрясенно замерла.

А Иван, уже забыв о существовании Полины, продолжал рисовать королеву своего сердца — добавил непокорный завиток у виска, любовно очертил родинку на подбородке.

— Я не знала, что вы так хорошо рисуете. — Ее хрустальная мечта разбилась на миллиард осколков, но выдержки хватило — голос не дрогнул.

Иван поднял горящие глаза от портрета, как будто удивившись, что она еще здесь, а затем с волнением влюбленного мальчишки спросил:

— Как думаете, Полина, можно найти человека по рисунку?

— Вы хотите найти эту женщину? Зачем? — На последнем слове голос ее предал, скатился в унизительную мольбу. Ее гордость с размаху упала в ноги Ивану и вопила: «Выбери меня! Умоляю!»

Но Иван не услышал. Иначе не сказал бы слов, которые с неумолимостью гильотины обрушились на Полину, озвучив приговор — беспощадный и не подлежащий обжалованию:

— Мне кажется, это моя судьба.

Еще несколько минут назад Полина парила от счастья и грезила о свадьбе. Еще несколько минут назад ей казалось, что они вдвоем с Иваном плыли на льдине по очнувшейся от зимнего сна реке, бок о бок, рука в руке. И вот налетели на беспощадный айсберг, который расколол их льдину надвое и разметал их по разным берегам. И то, что Иван коснулся ее руки, пригласил на обед и подарил букет белых роз, вдруг утратило всякое значение. Все ее козыри — ничто перед пиковой дамой, победно улыбавшейся с карандашного рисунка. «Он мой, — словно говорила она. — Он мой, и я его никогда не отпущу».

Полина умела проигрывать. Поэтому она лишь слегка покачнулась на каблуках, когда пробормотала:

— Я пойду. У меня там письмо… Неоконченное.

Быстрее к спасительной двери, только бы не разрыдаться у него на глазах. Последний шаг — и спасена!

— Полина! — Голос Ивана, беспощадный, как аркан, настиг ее уже на пороге.

— Да? — Она чуть повернула голову. Глаза уже предательски блестели, но голос еще повиновался.

— Организуйте мне встречу с частным детективом, который занимается поиском людей, — потребовал Иван Андреевич, не глядя на нее. — Как можно быстрее.

И карандаш снова затанцевал в его пальцах, влюбленно дорисовывая портрет незнакомки.

— Конечно, Иван Андреевич. Я все сделаю, — чуть слышно пробормотала Полина.

И не в силах больше вынести этой пытки, выскочила в коридор, закрыла за собой дверь и, прижавшись к ней спиной, сползла на пол.

Он будет искать ее. Если понадобится — всю жизнь. Сначала наймет детектива — пусть делом занимается профессионал. А если тот вернется ни с чем, Иван сам обойдет все окрестные дома, все дворы с портретом незнакомки.

Иван дорисовал последний штрих — шарф, концы которого трепетали, как крылья — и отложил карандаш. Рисунок уступал оригиналу, но был вполне узнаваем.

— Иван Андреевич, — в кабинет вошла Полина. — Частный детектив может встретиться с вами вечером.

— Отлично! — повеселел Иван. — Назначь ему встречу через час в том ресторане, где мы сегодня обедали.

Иван попробовал заняться текущими делами, но все его мысли занимала незнакомка. Впервые за все время он не стал дожидаться окончания рабочего дня и сбежал пораньше, как мальчишка.

Полина ничем не выдала удивления. Лишь спросила, можно ли и ей уйти пораньше. Выглядела она неважно — шмыгала носом, похоже, простудилась.

Иван зацепился взглядом за букет белых роз на ее столе. Интересно, по какому поводу цветы? И только потом вспомнил, что он сам их Полине подарил. Казалось, с того момента прошел миллион лет. Воистину дураком он был, когда всерьез размышлял о том, не жениться ли на Полине! Хорошо, что Полина его замыслов не поняла и не успела записать себя в невесты, иначе как неловко сейчас было бы с ней объясняться. Еще лучше, что Полина в него не влюблена. Она совершенно спокойно отреагировала на рисунок и вмиг организовала ему встречу с частным детективом. Нет, его сотрудница в него точно не влюблена. И слава богу! Полина — идеальная помощница, и она варит лучший кофе на свете. Ему совсем не хотелось ее терять. А цветы — просто цветы, знак внимания к ценному сотруднику.

— Полина, спасибо за кофе, — он благодарно улыбнулся ей на прощание. — И за все.

Иван вышел в коридор и покинул офис, радуясь, что все устроилось самым замечательным образом. Осталось только найти незнакомку. Если бы вдруг ему пришлось вернуться на рабочее место, он был бы чрезвычайно изумлен, увидев, что его идеальная помощница орошает слезами белые розы и горестно шмыгает носом — вовсе не от простуды.

— Я люблю его больше жизни, — взахлеб рыдала Полина на плече у Клары, пока Иван встречался с детективом. — А он не замечает!..

Сестры сидели на кухне. В центре стола высилась хрустальная ваза с белыми розами, на краешке притулилась полупустая коробка с шоколадными пирожными, принесенными Кларой в качестве успокоительного. Хорошо, что мама с бабушкой утром уехали в санаторий и не могли видеть, как старшая сестра сочувствующе гладила по голове младшую и бурно возмущалась:

— Да это же смешно — втрескаться в какую-то незнакомку! Да когда он успел? Он же тебе букет подарил, про Новый год спрашивал.

Полина громко всхлипнула, и ее плечи затряслись.

— Ладно-ладно, Полечка, не убивайся ты так. Скушай еще пироженку. — Клара подвинула к ней коробку.

— Меня сейчас стошнит! — Полина с отвращением помотала головой, отстранилась от сестры и с тоской уставилась на букет.

— А этот веник я бы на твоем месте сразу выбросила! Душу только травить! — Клара встала из-за стола и схватила букет, намереваясь избавить сестру от душевных мук.

— Не тронь! — вскричала Полина, как будто Клара собиралась лишить ее самого дорогого на свете.

— Ладно-ладно! — Клара даже руки вверх подняла под прицелом гневных глаз сестры. — Только не нервничай.

— Может, это первый и последний букет, который мне Иван Царевич подарил, — с невыносимой тоской сказала Полина, и даже у Клары защемило сердце.

Вот ведь бестолочь этот Иван! И не царевич он вовсе, а самый натуральный дурак, раз такой любви не замечает. Ну чего ему надо? Полинка — вот она, рядом, только руку протяни. А незнакомка эта где? Может, он ее никогда и не встретит больше.

— Ничего, Поль, он поищет-поищет, да успокоится. А ты рядом будь и жди своего часа.

— Он с детективом сейчас встречается, — безжизненно сказала Полина. — Представляешь, у этого сыщика фамилия Носов. Он теперь носом землю рыть будет, чтобы найти эту королеву красоты, — Полина горестно всхлипнула.

— Ничего, мы тебя тоже не на помойке нашли. Ты у меня тоже королева, когда сопли по щекам не размазываешь.

Полина громко высморкалась в салфетку и уставилась на Клару красными глазами в кругах потекшей туши:

— Клар, скажи честно. Если бы я была героиней твоей книги, у меня был бы шанс на счастливый финал? — И так как Клара молчала, Полина умоляюще добавила: — Хоть самый малюсенький?

Скептический взгляд Клары не обнадеживал.

— Могла хотя бы соврать! — Полина засунула в рот пирожное целиком и стала сердито жевать. — Шештра наживается!

— Ну, если тебе от этого станет легче, то слушай… — Клара присела рядом на кухонный диван, обняла Полину и голосом сказочницы заговорила: — Помыкается-помыкается твой Иван Царевич, не найдет мечту свою заоблачную и поймет, что все это время был дураком, раз не замечал тебя. И будете вы жить долго и счастливо, и будет у вас трое детей — мальчик и две девочки.

Полина, проглотив пирожное, счастливо улыбнулась:

— Правда? Мне тоже кажется, это вполне реальный вариант.

Клара скептически закатила глаза — благо, мечтательная сестрица ее не видела, и бурно заверила:

— Реальный, куда уж реальнее! Ты бы, Полечка, шла спать. Утро вечера мудренее.

Полина не стала спорить — она чувствовала себя совершенно измотанной, поэтому поблагодарила сестру за поддержку и отправилась в свою комнату.

Стоило Полине выйти, как Клара схватилась за смартфон и набрала в поисковике фамилию частного детектива Носова. В отличие от младшей сестры Клара не любила полагаться на случай и сказки предпочитала творить своими руками. А сейчас у нее как раз появилась идея, как помочь сестре.