Ген молодости

Юлия Меган, 2020

Через несколько столетий социальный институт семьи и брака полностью исчезнет из жизни общества. Все дети будут воспитываться в интернатах, виртуальный мир окончательно вытеснит реальный. Население Земли сократится в несколько раз, материальные проблемы отступят. Взрослые, не обременённые заботами о родных и близких, будут думать лишь о продлении собственной молодости и поиске развлечений. В этом мире, где, по большому счету, никто никому не нужен, вдруг находится женщина, которая заявляет о желании наладить контакт со своей дочерью. Руководство интерната в недоумении: откуда взялась эта странная леди? Неужели у женщин стал просыпаться давно погасший материнский инстинкт? Или правительство страны, озабоченное неуклонным падением рождаемости, снова хочет возродить семьи? Но вскоре все понимают, что подозрительная незнакомка преследует цели, не имеющие никакого отношения ни к материнским чувствам, ни к нуждам государства…

Глава 3

Первым в расписании значился урок общения. Шарлин поёрзала на стуле из бархатного полигердалия и с тоской оглядела класс. Сегодняшняя настенная голография изображала радугу и была призвана повысить настроение учащихся. Но воспитанникам было всё равно, радуга на стенах или хмурое осеннее небо. Им хоть фабрику полигердальной мебели перед носом изобрази — каждый из них предпочитал проводить оставшиеся до урока минуты в своём виртуальном мире. Все, кроме Шарлин, сидели в кластерных очках. И только когда их кластеры одновременно выключились, оповещая своих хозяев о начале урока, подростки нехотя принялись выныривать в реальность.

Преподавательница общения мисс Дефоссе с приветливой улыбкой впорхнула в класс.

— Здравствуйте, мои дорогие ученики! — чётко проговаривая не только каждое слово, но и, казалось, каждую букву, провозгласила она. Её лёгкое, лазурно-синее платье с широкой юбкой отлично гармонировало с переливами голографической радуги.

Ответом ей была тишина. Подростки угрюмо молчали. Их было девятнадцать человек: девятнадцать хмурых лиц, девятнадцать пар глаз, равнодушно глядящих на стоящую перед ними женщину. Непонятные, странные характеры и души, всё ещё бродящие где-то в закоулках компьютерного пространства. За короткие сорок пять минут их надо было встряхнуть, вывести из оцепенения и заставить говорить.

— Нет, дети, так дело не пойдёт! — В голосе преподавательницы послышалась тень укоризны. — А ну-ка, давайте улыбнёмся! Почему вы такие серьёзные? Посмотрите: за окном голубое небо, ярко светит солнце, в классе у нас радуга. Вон какая цветная, красивая радуга! Давайте-ка посмотрим на радугу… Поставим её посреди класса…

Мисс Дефоссе подошла к окну, проделала в районе рамы некую манипуляцию, и радуга действительно переместилась в середину класса.

Девятнадцать пар глаз разом уставились на разноцветное коромысло, замаячившее у них перед глазами.

— Смотрим на радугу и улыбаемся! — скомандовала преподавательница. Видимо, она решила покончить с уговорами. — Все меня хорошо слышат? Смотрим и улыбаемся. Улыбаемся!

Подростки нехотя начали растягивать губы в улыбки.

— Улыбаемся! — внушала мисс Дефоссе. — Тот, кто к концу года не научится хорошо улыбаться, не будет допущен к экзамену.

— Хорошо — это как?! — выкрикнул кто-то из учащихся.

Преподавательница замерла, цепким взглядом всматриваясь в лица. Конечно, это был голос воспитанницы по имени Шарлин Вайлоу, кого же ещё? Вон она сидит, вызывающе вздёрнув подбородок. Не ребёнок, а… В общем, с ней одни проблемы.

— Хорошо — это значит правильно, — невозмутимым, менторским тоном пояснила женщина. — И предваряя ваш следующий вопрос, мисс Вайлоу, могу сказать, что правильно — это так, как требуют нормативные документы.

— А… — открыла было рот Шарлин.

Мисс Дефоссе бросила на неё испепеляющий взгляд.

— Нормативные документы требуют, — продолжала она, упредив вопрос девочки, — чтобы рот был растянут не менее, чем на одну треть длины губ. Предпочтительно, чтобы был виден верхний ряд зубов. Поощряется, если проглядывает и нижний. Выражение лица как минимум должно быть вежливым, приветствуется радостная или счастливая мимика. Вам всё понятно, мисс Вайлоу?

Если бы сейчас девочка выдала ещё какую-нибудь дерзость, то точно была бы отправлена к директору. Шарлин интуитивно это почувствовала.

— Да, — покладисто ответила она. — Мне всё понятно.

Хватит с неё и вчерашних инцидентов.

— Ну, вот и славно, — кивнула мисс Дефоссе. — Итак, смотрим на радугу и улыбаемся. Улыбаемся! А теперь хором: «Здравствуйте, наша дорогая преподавательница!» Ну? Не слышу!

— Здравствуйте, наша дорогая преподавательница… — раздалось нестройное, многоголосое бормотание.

— Плохо. Улыбаемся, и на счёт «три»! Только не орать во всё горло. Громко, но ровным и спокойным тоном. Раз, два, три!

— Здравствуйте, наша дорогая преподавательница!

— Вот так намного лучше.

Мисс Дефоссе удовлетворённо вздохнула и обвела взглядом класс. Подростки все как один таращились на радугу, растянув рты в искусственных, резиновых улыбках.

«Ну, ничего, к тридцати годам научатся делать всё по инструкции», — мысленно махнула рукой женщина. — «А сейчас и так сойдёт».

У Шарлин внутри всё клокотало. Она терпеть не могла эту дрессировку. Что может быть хуже принудительного улучшения настроения? Но пытка была ещё не закончена.

— А теперь время для мантры! — объявила мисс Дефоссе. — Кто-нибудь хочет зачитывать?

Желающих, естественно, не нашлось.

— Ну, смелее, — приглашала преподавательница. — Кто лучше всех помнит текст?

Ученики натянуто улыбались и молчали.

«Господи, память у всех куриная!» — раздражённо подумала женщина. — «Или это они из вредности молчат?»

— Ну хорошо, тогда зачитываю мантру снова я, — вздохнула она.

Мисс Дефоссе встала посреди класса, прямо под радужным коромыслом, сложила ладони, сцепив пальцы рук, и затянула:

— Мы живём в самой лучшей стране мира…

— Мы живём в самой лучшей стране мира… — не стирая с лиц улыбки, в тон ей, нудно загудели подростки.

— Наше государство самое справедливое, щедрое и гуманное…

— Наше государство самое справедливое, щедрое и гуманное…

— Оно даёт нам кров, пищу и воду…

Шарлин спрятала обе руки под парту и нашарила на кластере кнопку включения. Только Спуни мог сейчас спасти её от этой скуки. Привидение не замедлило появиться, зевая спросонья. Протерев глаза, он поглядел на крышку парты над своей головой и понимающе подмигнул хозяйке. Девочка подмигнула ему в ответ, на её душе стало легче.

— Мы свободны в своих мыслях и высказываниях…

— Мы свободны…

* * *

Кластер на руке Эмили бесшумно завибрировал, оповещая, что она подъезжает к нужной остановке.

В центре Главного города не было такой удручающей пустоты и тишины, как на окраинах. Здесь работали офисы, ждали посетителей магазины, рестораны и развлекательные центры. По улицам, не спеша, передвигались улыбающиеся люди. Кто-то шёл пешком, кто-то ехал на сегвее. Людей было немного, совсем не те сумасшедшие толпы, которые текли по тротуарам двести лет назад. К тому же все прохожие находились уже в почтенном возрасте и, в принципе, не могли создавать суету. Миссис Вайлоу огляделась по сторонам. Да, вокруг были только пожилые лица. Это и не удивительно: молодёжь сейчас находится на работе, детям вообще запрещено появляться в центре города — от них слишком много шума. Без дела гуляют по улицам лишь одни пенсионеры.

Тишина и покой считались самой большой ценностью не только Главного города, но и всей страны. Это были два основных, непоколебимых права человека, прописанных в Конституции и ревностно охраняемых правительством. Любой источник шума гневно и незамедлительно подвергался опале со стороны граждан государства.

Шумный наземный транспорт давно ликвидировали. К тому же земные запасы нефти были почти исчерпаны, цена топлива зашкаливала за все разумные пределы. Автомобилей в городе не было. Товары в гипермаркеты доставляли по подземным путям в специальных электрических вагончиках. Для переездов в пределах городской черты жители пользовались метрополитеном, на короткие расстояния перемещались на сегвеях, по стране путешествовали на бесшумных самолётах или флаерах. Говорили, правда, что где-то, на окраинах всё ещё используют фургоны для перевозки младенцев из родильных домов в интернаты. Какое-то время назад миссис Вайлоу лежала в родильном доме, но ничего подобного не заметила. Хотя, может быть, ей тогда просто было не до этого… При воспоминании о родах Эмили содрогнулась.

Во всём городе давно сменили асфальт на робений. Ходить по этому покрытию было одно удовольствие. Он не был ни скользким, ни шершавым, на него не влияли погодные условия. Робений не трескался, не разрушался. Дождь или снег моментально впитывались в него, не образовывая ни луж, ни наледи, ни сугробов. Каблуки в него не проваливались и не стучали. Поверхность покрытия немного пружинила, чтобы человек меньше уставал при ходьбе. К тому же робений красили во все цвета радуги, и краска никогда с него не слезала.

На память о былых временах жителям города оставили лишь одну асфальтовую дорогу. Серая и прямая, как стрела, она пересекала всю страну с востока на запад. Именно так — с востока на запад, а не с запада на восток. Считалось, что начинается эта дорога на границе с восточной частью континента и заканчивается на берегу океана. Это был символ. Серое, асфальтовое напоминание всего неприятного, негативного и даже страшного, что может прийти с востока.

Эмили поднялась по ступенькам, ведущим к подъезду знакомого офисного здания. Каждый год, примерно в одно и то же время она должна была являться сюда. Ничто не могло послужить причиной для уклонения от этого посещения: ни погода, ни болезнь, ни плохое самочувствие. Приходить в это здание было её главной жизненной обязанностью на протяжении огромного количества лет.

Женщина взглянула на радужные пешеходные дорожки, на цветочные клумбы, разбитые вокруг, на островки подстриженных газонов. Вздохнув, она приложила кластер к замку, открыла дверь подъезда и вошла внутрь.

Внутри здание постоянно претерпевало изменения. Его ремонтировали, перекрашивали, меняли планировку и интерьер, закрывали и опять открывали этажи. Не трогали лишь шестнадцатый этаж.

Джон Хьюз уже ждал её. Каждый раз, увидев профессора после разлуки, длиною в год, Эмили почему-то задавалась одним и тем же вопросом: интересно, а как называли его в детстве работники интерната? Джон Хьюз-младший? Или Джон Хьюз младший после младшего? А может быть, Джон Хьюз-младший в третьей степени? Как бы там ни было, он был удивительно похож на своего прапрадеда, и точно так же от него веяло холодным безумием.

— Миссис Вайлоу! — воскликнул профессор. — Рад вас видеть. Проходите, располагайтесь!

— Здравствуйте, мистер Хьюз, — сдержанно отозвалась женщина. — Как ваши дела?

— Спасибо, хорошо. Отдохнёте с дороги? Или сразу приступим?

— Да я, собственно, не устала, — пожала плечами Эмили. — Ездить сейчас одно удовольствие, не то, что в стародавние времена. И ходить тоже.

— Да-да, понимаю… — последовал неопределённый ответ. — Тогда пройдёмте в лабораторию?

— Конечно.

Миссис Вайлоу не стала откладывать процедуру в долгий ящик.

* * *

— Итак, мои дорогие, — обратилась к классу мисс Дефоссе, — сегодня мы с вами будем учиться общаться в парах. Вам всем недавно исполнилось по четырнадцать лет. Сексологи утверждают, что это возраст романтических отношений.

Ученики хмуро молчали.

— А что такое «романтичные отношения»? — не преминула встрять Шарлин.

Спуни укоризненно покачал под партой головой, но мисс Дефоссе, как ни странно, не рассердилась.

— Романтичные отношения — это прелюдия любви, — терпеливо пояснила она. — Так же, как любовь — прелюдия секса. Романтика включает в себя несколько составляющих. Вот основные из них: романтическая обстановка, подарки, любовная лирика и, наконец, романтическое общение.

Из кластеров, висящих на запястье каждого ученика, разом возникли светящиеся белым светом экраны. По ним змейкой побежал текст лекции.

— Романтическая обстановка — это среда, способствующая развитию романтических отношений, — принялась вещать мисс Дефоссе. — Подобного рода обстановка должна расслаблять, успокаивать и отвлекать от деловых мыслей. Иными словами, настраивать на романтический лад. Приведём примеры романтической обстановки. Первый пример: замкнутое безлюдное помещение, где нет яркого освещения и звучит тихая музыка. Второй пример: замкнутое безлюдное помещение, где на стенах изображён голографический природный ландшафт. Третий…

— Господи, какая тоска! — прошептала Шарлин, подперев подбородок рукой. Спуни согласно кивнул.

— Мисс Вайлоу! — моментально отреагировала преподавательница. — С кем вы там разговариваете?

И как она только успевает всё замечать?

— Ни с кем.

Шарлин моментально выключила Спуни. Головы одноклассников тут же повернулись в её сторону, бегущая строка на кластерных экранах остановилась.

— Неужели? — вздёрнула брови мисс Дефоссе. — Значит, мне показалось?

— Я не знаю.

Девочка выпрямила спину, сложила руки на коленях и широко распахнула глаза.

— Раз вы у нас такая общительная, — улыбка преподавательницы приобрела оттенок иронии, — может быть, вам и лекция не нужна?

— Нет, мисс, нужна.

Шарлин продолжала таращиться, хлопая ресницами.

— Ну, а если нужна, извольте слушать!

Женщина раздражённо скривила губы.

— Я слушаю!

Девочка покорно уставилась в кластерный экран.

— Итак, я привожу примеры романтической обстановки, — с недовольным выражением лица возобновила лекцию мисс Дефоссе. — Третий пример: замкнутое безлюдное помещение с изображением космического неба…

Бегущая строка на кластерных экранах продолжила своё движение.

* * *

Эмили прошла в помещение лаборатории и огляделась. Здесь всё было так же, как и десятки лет назад: те же белые стены, плотные шторы на окнах, микроскопы, пробирки в штативах… Всё, как при жизни Джона Хьюза-старшего. Миссис Вайлоу знала, что эти приборы давным-давно устарели, и никто ими не пользуется. Их оставили на своих местах в память о нём — величайшем гении человечества. Со стен смотрели его фотографии, на полках стояли написанные им книги.

«Это ведь бумажные издания», — отметила про себя женщина. — «Они сейчас стоят огромных денег. Да им цены нет!»

Столы и стулья тоже располагались на своих старых местах. Сделаны они были из самого настоящего дерева. Многие из нынешних коллекционеров, не торгуясь, отдали бы за эту мебель нешуточные суммы. Эмили внимательно посмотрела на стоящего перед ней праправнука гениального учёного. Интересно, а он знает, какое богатство сосредоточено в этом помещении?

Джон Хьюз-«младший в третьей степени» повернул к Эмили улыбающееся лицо. Заметив её взгляд, он вопросительно приподнял брови.

— Что-нибудь не так?

Женщина не стала торопиться с ответом.

— Эмили? Что такое?

— Да так, ничего.

Миссис Вайлоу раздумывала, стоит ли вообще затрагивать эту тему.

— Вы так странно на меня смотрите. — Мистер Хьюз оглядел свою одежду. — Я в чём-то испачкан?

Эмили ещё немного помедлила, но потом всё-таки решилась.

— Эта мебель, — сказала она. — Эти книги… Вы когда-нибудь обращали внимание? Из чего они сделаны?

— Ах, это! — Всем своим видом Джон дал понять, что такой пустячный вопрос мало его интересует. — Даже не знаю. Вернее, не помню. По-моему, то ли дед, то ли прадед говорили мне, как называется этот материал, но у меня вылетело из головы. Скорее, вы должны знать об этом, а не я.

Улыбка мистера Хьюза была широкой и открытой, как у кандидата в Президенты. Эмили заглянула в его глаза: врёт или нет? В глазах были холод и отчуждение. Такой же неприятный тип, как и его прапрадед.

— А почему вы вдруг решили спросить?

— Не знаю… Не знаю… — промямлила Эмили. Она уже пожалела о том, что начала этот разговор.

— Как бы там ни было, это очень непрочный материал, — констатировал профессор. — Нет никакого сравнения ни с полигердалием, ни тем более с керциниумом. Книги рассыпаются, мебель очень шаткая — того и гляди, развалится. Я стараюсь ничем из этого пользоваться.

— Понятно, — кивнула миссис Вайлоу.

— Это всё, что вы хотели узнать?

Джон посмотрел на неё внимательным, пронизывающим взглядом. У Эмили по коже пробежал холодок.

— Да, собственно, всё, — поёжилась она.

— Ну, и ладно… Тогда пройдёмте в капсулу?

Мужчина сделал приглашающий жест рукой.

— Да, конечно.

Миссис Вайлоу покорно двинулась вперёд — туда, где, в стене лаборатории, виднелась дверь бокса.

Бокс представлял собой отдельное помещение без окон. Стены здесь тоже были выкрашены в белый цвет; вымытый до блеска пол сверкал чистотой. Прямо посередине, в вертикальном положении стояла высокая, выше человеческого роста, прозрачная цилиндрическая капсула. Рядом с ней, на серебристом столике располагался лабораторный кластер.

Капсулу много лет назад подарили землянам жители планеты Цениавия, находящейся в созвездии Близнецов. Каким образом подарок оказался в лаборатории, где им пользовались лишь единицы, история умалчивала, да Эмили и не было до этого никакого дела.

— Мне раздеваться? — спросила она.

— Как хотите, — пожал плечами Джон. — Было бы желательно, конечно, чтобы избежать погрешности в показаниях. Но если для вас это проблема, можете оставить одежду.

— Я разденусь.

Эмили не стеснялась ни одного мужчины из династии Хьюз, почему она должна стесняться этого?

Спустя пару минут её одежда уже валялась на полу. Женщина подошла к капсуле и привычным движением прикоснулась рукой к её стенке. Раздался противный чавкающий звук, а через долю секунды Эмили уже была втянута внутрь цилиндра. Она никогда не понимала, как это происходит. Только что была снаружи, и вдруг — раз — уже внутри. Ни почувствовать, ни заметить момент перехода женщина не успевала.

Эмили повисла в невесомости. Больше всего её раздражало, что в этом состоянии волосы у неё на голове вставали дыбом.

«Наверное, я сейчас похожа на ежа», — расстроено подумала миссис Вайлоу. Тем не менее она взяла себя в руки и посмотрела на Джона взглядом, выражающим полную готовность к процедуре. Но тот вдруг принялся тыкать пальцем сначала в неё, а потом в своё запястье. Звуков через стенки капсулы слышно не было, Эмили взглянула на свою руку. Ах да, она забыла снять кластер!

Отдав прибор Джону, женщина закрыла глаза. Снизу, из-под дна капсулы стала подниматься мягкая, обволакивающая субстанция. Сейчас она коснётся ступней… Эмили всегда с трепетом ожидала этого момента. Сначала будет немного мокро и холодно, но потом такая приятная нега окутает всё тело… Вот-вот, совсем скоро! Ей будут сниться потрясающие, красивые, цветные сны, наполненные вкусами и запахами. Всё.

Миссис Вайлоу уже не видела Джона, и ему больше не было надобности скрывать свои истинные эмоции под маской равнодушия. С горящими глазами он наблюдал за своей пациенткой.

«Что за женщина! — проносились мысли в его в голове. — Красива до умопомрачения! Даже в таком возрасте… Стройное тело, высокая грудь… Чёрт, мне же надо работать!»

Отогнав неуместное сейчас настроение, профессор принялся разворачивать из лабораторного кластера молекулярные сканеры.

* * *

— Итак, — мисс Дефоссе обвела взглядом класс. — Надеюсь, мои дорогие, вам всё понятно. А теперь проверим, как вы усвоили материал лекции.

Шарлин возила руками под партой, пытаясь пристроить вновь включенного Спуни себе на колено. То ли коленки были слишком высокие, то ли парта слишком низкой, но привидению приходилось сильно нагибать голову, чтобы его затылок не проходил сквозь крышку стола и не высвечивался над ней маленьким холмиком.

— Первыми у нас пойдут общаться… — Преподавательница раздражённо взглянула на пыхтящую Шарлин. — Первыми у нас пойдут общаться мисс Вайлоу… — Девочка дёрнулась и тут же выключила Спуни. — …и мистер Уотклефф.

Билли Уотклефф, полноватый блондин с голубыми, по-детски распахнутыми глазами, нервно кашлянул, услышав своё имя.

— Не стесняйтесь, мистер Уотклефф, — подбодрила его женщина. — Стесняться здесь нечего. Тем более что я вам даю такую общительную напарницу!

В голосе мисс Дефоссе прозвучали язвительные нотки. Шарлин шмыгнула носом, повернулась к Билли и наградила его высокомерным взглядом. Тот мгновенно покраснел. По классу пронёсся вздох облегчения — остальных учеников участь быть вызванными к доске миновала. Они заметно расслабились и принялись рассеянно наблюдать за происходящим.

— Мисс Вайлоу, мистер Уотклефф, возьмите свои стулья и перенесите их в центр классной комнаты! — скомандовала преподавательница, не обращая внимания на эмоции подопечных. — Мы все должны вас видеть.

Шарлин и Билли неохотно потащились к указанному месту.

— Радугу мы уберём вот сюда… — Цветное коромысло, повинуясь пальцу женщины, сместилось ближе к окну. — Мисс Вайлоу, мистер Уотклефф, вы готовы?

Подростки сели на стулья и недружелюбно уставились друг на друга.

— Ну что ж, если вы внимательно прослушали лекцию, то сейчас сможете несколько минут пообщаться в романтическом стиле, — произнесла мисс Дефоссе. — А мы вас послушаем. Да, мисс Вайлоу?

Вопрос прозвучал несколько ехидно.

— Конечно, мисс, — подтвердила Шарлин. Нотки ехидцы она предпочла игнорировать.

— Отлично! Мы вас слушаем. Кто начнёт? Мистер Уотклефф?

Билли, красный как рак, поёрзал на своём стуле и опустил глаза.

— Мисс Вайлоу?

Шарлин судорожно закашлялась; преподавательница посмотрела на неё строгим, требовательным взглядом.

«Ладно», — мысленно махнула рукой девочка. — «Хотите общения — сейчас вы его получите!»

— Эй, Билл! — громко окликнула она одноклассника.

Вместо Билла встрепенулась мисс Дефоссе. Видимо, она поняла, что ничего хорошего от такого начала ждать не придётся.

— Мисс Вайлоу! — предостерегающе округлила глаза женщина. — Никаких «эй!», пожалуйста. И никакого крика. Вы не дикий мамонт в первобытной пещере! Цивилизованные люди не кричат. Именно по этой причине, смею вам напомнить, право на крик было исключено из Конституции нашего государства поправкой номер пятьдесят шесть в две тысячи двести пятом году.

— Простите, мисс, — виновато улыбнулась Шарлин. — Я нечаянно.

— Хорошо, — осторожно кивнула та, оставаясь начеку. — Продолжайте, пожалуйста.

— Послушай, Билл, — уже спокойнее произнесла девочка. Преподавательница поморщилась, но ничего возражать не стала.

— Послушай, Билл! Нас тут с тобой посадили в любовь играть, — выдала Шарлин. — Короче, я тебя люблю. А ты меня?

Мисс Дефоссе растерянно захлопала глазами, но решила подождать, что будет дальше.

— Э-э-э… — протянул Уотклефф. Щёки его приобрели свекольный оттенок.

— Что «э-э-э»? — Шарлин говорила тихим, ровным голосом. — Я же знаю, что любишь. Иначе ты бы тут сейчас не сидел и не краснел, как перезрелый томат.

— Э-э-э… — снова выдавил из себя Билл. В глазах его появилось отчаяние.

— От тебя никогда ничего толком не добьёшься! — Шарлин картинно тряхнула волосами. — Вот — будет сидеть и блеять, как баран, что-то невнятное!

— Мисс Вайлоу! — одёрнула девочку преподавательница. — Без оскорблений, пожалуйста! Мистер Уотклефф, ответьте что-нибудь!

— Э-э-э… Да! — наконец выдал тот.

— Что — «да»? — скривилась Шарлин.

— Да, люблю! — закивал Билли так часто, что, казалось, голова его сейчас оторвётся.

— Тогда говори мне что-нибудь романтическое.

Девочка расслабленно откинулась на спинку стула. Предмет мебели мгновенно прогнулся, подстраиваясь под положение спины своей хозяйки.

Билли вконец растерялся и беспомощно посмотрел на преподавательницу.

— Ну, мистер Уотклефф! — подбодрила его та. — Вспоминайте только что прослушанную лекцию и применяйте полученные знания на практике.

Мальчик послушно кивнул.

— Э-э-э… — снова затянул он.

— Без «э-э-э», пожалуйста, — мягко, но настойчиво поправила его мисс Дефоссе.

— Хорошо. — Билли наморщил лоб. — Слушай, Линни! — осенило его, наконец. — А ты в «Сумасшедших слонах» до какого уровня дошла?

Шарлин подняла на одноклассника удивлённый взгляд, улыбка мисс Дефоссе стала кислой.

— Мистер Уотклефф, — вздохнула женщина. — Я думала, что только мисс Вайлоу невнимательна на моих уроках. Оказывается, и вы тоже витаете в облаках.

Билли стал багровым.

— Нет, я… я… — пытался оправдаться он, но слова не шли ему на ум. — Я… нет…

— Ну, как же «нет»? — На лице преподавательницы мелькнула тень недовольства. — Как же нет, если вы начали разговор совсем не по заданной теме?

— Я… нет… — Мальчик умоляюще взглянул на мисс Дефоссе. — Я… слушать… слушал… Я… просто…

Недовольство на лице женщины сменилось жалостью. Реагировать иначе на потуги Уотклеффа она уже не могла. Какой-то одноклассник решил вступиться за товарища.

— Билли слушал, — подал он голос. — Только говорить стесняется.

— Допустим, — ещё раз вздохнула преподавательница. — Тогда, может быть, мисс Вайлоу продолжит диалог? А, Шарлин? Раз уж у вас партнёр такой стеснительный?

Девочка неохотно и даже несколько царственно повернула голову.

— Почему я? — приподняла она брови. — Он мужчина, пусть он и комплименты говорит.

— Мисс Вайлоу! — одёрнула её мисс Дефоссе. — В нашем государстве запрещается указывать человеку на его половую принадлежность. В Конституции прописаны равные права, как для мужчин, так и для женщин. Достигнув совершеннолетия, вы можете быть наказаны в судебном порядке за подобное высказывание.

— Простите…

Эта тирада мгновенно сбила с Шарлин всю спесь; тем не менее говорить Уотклеффу комплименты ей очень уж не хотелось. И всё-таки строгий взгляд преподавательницы заставил её начать диалог.

— В общем, Билли, я тебя люблю, — промямлила девочка. — Ты такой толстенький, добродушный и мягкий, как медвежонок. Мне нравится, когда ты краснеешь. Твои белые угри так ярко выделяются на покрасневшей коже! Ты сразу становишься похож на томатный сок с солью, а я люблю томатный сок с солью.

Мисс Дефоссе заметно передёрнуло от такого сравнения, но Биллу, кажется, слова девочки пришлись по душе. Краска отхлынула от его лица, а губы тронула довольная улыбка.

— Ещё я люблю смотреть в твои глаза, — продолжала Шарлин. — Они голубые, яркие и пустые. Когда в них смотришь, то отвлекаешься от тяжёлых мыслей. Можно расслабиться и ни о чём не думать. Даже медитировать можно, глядя в твои глаза…

— Довольно! — прервала девочку преподавательница, почувствовав, что та может зайти слишком далеко. — Вы уже достаточно наговорили. Мистер Уотклефф! Вы поняли, в каком ключе надо вести диалог?

— Да-да, — закивал тот. — Я понял.

— Тогда ваша очередь! Мисс Вайлоу может отдыхать.

Мальчик напрягся. Было видно, что он судорожно пытается заставить работать свои мозговые извилины. Класс замер в ожидании.

— Линни, — наконец выдавил из себя Уотклефф. — Ты… Ты… Я… Ну, в общем, я тебя люблю, конечно. И ты… ты… мы…

Взгляд Билли упал на радугу, маячившую у окна.

— Ты как радуга! — выпалил он. — Такая же цветная, яркая, красивая и… и… звонкая!

На лице преподавательницы отразилось одобрение.

— Так, Уотклефф, хорошо, — закивала она. — Правда, не совсем понятно, при чём тут эпитет «звонкая»? Ну, да ладно. Добавьте ещё что-нибудь. Например, про глаза мисс Вайлоу или про волосы. Какие у неё волосы?

— Волосы… э-э-э… волосы… — Билли уставился на голову Шарлин так, как будто видел её впервые. — Хорошие волосы. На вид здоровые, без перхоти, красивые, в общем, волосы. Белые… Блондинка ты, Линни…

— Угу, — насмешливо хмыкнула девочка.

— Ну, а глаза? — допытывалась мисс Дефоссе.

— Ну, и глаза… Тоже…

— Что — «тоже»?

— Дополняют образ.

— Понятно, — вздохнула преподавательница. — Всё у вас, Уотклефф?

— Наверное… — пробормотал тот.

— Ну что ж, — резюмировала женщина. Было заметно, что её уже изрядно утомило это занятие. — В принципе, неплохо. Можно считать, что пара Вайлоу-Уотклефф справилась с заданием. Мисс Вайлоу я ставлю… — Улыбка мисс Дефоссе стала обречённой. — Ставлю «отлично», чего уж тут… Говорить вы умеете, этого у вас не отнять. И в теме урока вроде бы разобрались. Остальное спишу на ваш несносный характер. Мистер Уотклефф получает «хорошо». Хоть вы и сильно заикались, Билл, но при этом произнесли несколько, похожих на комплименты, фраз.

На лице мальчика отразилось облегчение; Шарлин приняла похвалу, как должное.

Стулья учащихся мягко завибрировали, что означало конец урока. Преподавательница движением пальца загнала радугу в кластер.

— До свидания, мои дорогие ученики! — попрощалась она.

Подростки моментально растянули губы в резиновых улыбках:

— До свидания, наша дорогая преподавательница!

Мисс Дефоссе выпорхнула из класса.

Как только дверь за ней закрылась, воспитанники тут же расслабились, зашевелились, загудели и все, как один, нацепили кластерные очки. Билли посмотрел на Шарлин, лицо его светилось от удовольствия. Видимо, недавний диалог придал ему уверенности в себе.

— Линни! — позвал он. — Слышишь, Линни! А всё-таки ты в «Сумасшедших слонах» до какого уровня дошла?

Шарлин взглянула на него так, будто он сам только что превратился в сумасшедшего слона.

— Я не играю в эту чушь! — фыркнула она.

С надменным видом девочка подхватила свой стул и отправилась за парту.

— Да? — сразу сник Уотклефф. — А во что ты играешь?

— Не твоё дело! — отрезала Шарлин.

— Не кричи, Линни! — Билл слегка испугался. — Не хочешь говорить — не надо.

Девочка обвела взглядом парты. Её одноклассники уже замерли, погружённые в свои виртуальные миры. Уотклефф бросил на Шарлин обиженный взгляд и тоже водрузил на нос кластерные очки. Шарлин презрительно дёрнула плечом.

* * *

Мисс Дефоссе лёгкой поступью шла по пустым коридорам, на стенах которых бесшумно качались бамбуковые заросли. Путь её лежал в учительскую комнату. Открыв дверь, она обнаружила там лишь воспитательницу мисс Иден, сидящую в одиночестве. Преподаватели не любили проводить время в этом огромном, полутёмном и не очень уютном помещении.

— Как успехи, Лора? — поинтересовалась мисс Иден. Голос её едва слышным эхом отразился от стен. — Как приживается новый предмет? Удаётся создавать романтические пары?

— Издеваешься? — хмыкнула мисс Дефоссе и плюхнулась в кресло. Не шелохнувшись, оно с достоинством выдержало натиск. — Проще скрестить носорога с бабочкой, чем заставить современных детей интересоваться друг другом.

Рядом с креслом, на прозрачном столике с причудливо изрезанными краями, стояли несколько ёмкостей, наполненных питьевой водой. Сделаны они были в виде древнегреческих амфор. Мисс Дефоссе слегка нажала на определённое место в столешнице. В ответ откуда-то снизу плавно выехал изящный стакан, поблёскивающий безупречно чистыми гранями. Женщина налила в него воду и принялась пить. Из её кластера появилась голографическая надпись: «На данный момент ваша суточная доза потребления жидкости равна 1 л 650 мл. До нормы осталось 800 мл. Приятного дня!» Преподавательница слегка покосилась на висящие в воздухе слова и стёрла их движением пальца.

— Да, я тоже считаю, что эти уроки общения — пустая трата времени, — согласилась мисс Иден. — И зачем только Департамент образования ввёл их в программу? Придёт время, дети подрастут и сами начнут налаживать сексуальные контакты.

Она тоже сидела в кресле, закинув ногу на ногу и рассеянно наблюдая за манипуляциями коллеги.

— В том то и дело, что исключительно сексуальные, — вздохнула преподавательница. — Романтика давно вышла из моды. Никто не влюбляется, не создаёт семьи, миром правит похоть. Наверное, кому-то на верхушке власти это перестало нравиться, и он решил возродить институт брака.

Вода приятно отдавала ароматами каких-то трав, но оказалась чересчур холодной. Мисс Дефоссе приходилось пить её маленькими глотками, чтобы не простудить горло. Видимо, охлаждающая система столика нуждалась в коррекции.

— Институт брака? — скептически хмыкнула мисс Иден. — Зачем? Кому может понадобиться возрождать старые, поросшие мхом традиции? Цивилизация давно ушла вперёд, мы не питекантропы, нам не надо держаться в стаде, чтобы выжить. Люди не создают семьи со времён смартфонов и планшетных компьютеров, всем вполне комфортно в свободных сексуальных связях.

Стакан был допит, и мисс Дефоссе поставила его на столик. В то же мгновение с тихим шелестом он отправился вниз.

— Кому понадобилось? — вздёрнула брови преподавательница. — Департаменту здравоохранения, конечно. Ты знакомилась с прошлогодней статистикой рождаемости? Она упала до минимальных показателей за последние двести лет. Женщины не хотят рожать даже под страхом лишения пенсии. Ещё немного — и нашему Президенту будет некем управлять.

Мисс Иден задумчиво покрутила на запястье свой кластер.

— Да, об этом давно говорят, — произнесла она. — Последние лет триста, насколько мне известно. Или даже четыреста… Всё грозятся, что мы превратимся в страну-призрак: территория есть, а населения нет. Ничего, не превратились ещё. — Женщина опустила глаза и секунду помолчала. — На самом деле проблема, конечно, серьёзная. Но неужели они надеются поднять рождаемость путём введения в школьное расписание какого-то дурацкого предмета?

Мисс Дефоссе слегка повела плечами. От холодной воды ей стало немного зябко.

— Видимо, они подключают все возможные средства, — предположила она. — Авось, что-нибудь да «выстрелит».

— То есть, — размышляла мисс Иден, — они считают, что, если люди снова начнут заключать браки, то им захочется рожать и воспитывать детей? Какая глупость! — Воспитательница криво усмехнулась. — Семья — это путь в никуда, отмершая ветвь эволюции. Человечество уже всё это проходило, но уроки истории, видимо, никого ничему не научили. Правительство хочет снова получить депрессивное общество? Людей, не высыпающихся ночами от детского плача и озабоченных покупкой подгузников? А нас они спросили? Чего хотим мы? А я скажу: мы хотим жить для себя и только для себя! Никто не желает тратить свою драгоценную жизнь на подмывание грязных попок и вытирание соплей. Я уже не говорю о том, что забота о потомстве тормозит не только развитие отдельной личности, но и всего государства. Люди не могут всецело отдаваться работе, учиться, обеспечивать себе нормальные условия быта, полноценно отдыхать, в конце концов. А значит, буксует и прогресс во всех отраслях жизнедеятельности. Ни одна область экономики пока ещё не обходится у нас без человеческого труда! А если так, то зачем создавать семьи? Чтобы человечество деградировало? Детей всё равно надо отдавать в интернаты!

— Логично, — кивнула мисс Дефоссе. — Тем не менее в Департаменте, видимо, считают по-другому.

Мисс Иден откинула голову на спинку кресла. Та услужливо завибрировала, мягко массируя ей затылок.

— Может быть, в бюджете нет денег на содержание интернатов? — прикрыв глаза от удовольствия, выдвинула версию воспитательница. — И они хотят нас всех закрыть? Или сократить количество учебных заведений? Как думаешь?

— Всё может быть…

Преподавательница снова зябко передёрнула плечами. Надо было выйти на улицу согреться, иначе, действительно, можно заболеть.

— А куда девать детей? Они хотят отдать их родителям?

— Вряд ли… — пробормотала мисс Дефоссе. Мысленно она уже грелась в сквере на солнечной скамейке.

— Ну, почему же «вряд ли»? — Мисс Иден приоткрыла глаза. — Разве ты не слышала сегодняшнюю новость?

— Какую? — Преподавательница слегка повернула голову.

— Некая миссис Эмили-Джейн Вайлоу официально затребовала общения со своей дочерью Шарлин Вайлоу.

— Что? — Мисс Дефоссе не поверила своим ушам и повернулась к собеседнице всем корпусом тела. — Мать затребовала общения с дочерью? Ты серьёзно?

Мечты о солнечной скамейке отступили на задний план.

— Более чем. Представляешь, чем это может нам грозить?

Преподавательница удивлённо смотрела на коллегу, пытаясь осознать смысл услышанного.

— Кто тебе это сказал? — внезапно охрипшим голосом спросила она.

То ли холодная вода, то ли суровая реальность сделали своё дело — горло стало садиться.

— Наша директор, кто же ещё? — вздохнула мисс Иден.

— То есть, это стопроцентная информация?

— Конечно.

Взгляд мисс Дефоссе стал стеклянным.

— Честно сказать, я даже не знаю, как реагировать, — слегка кашлянув, произнесла она. Голосовые связки отказывались подчиняться. — Но интуитивно мне почему-то стало не по себе… Когда летом нам объявили, что вводят в учебную программу уроки общения, я даже подумать не могла, чем это может закончиться…

Мисс Иден подняла голову чуть повыше, массажёр принялся трудиться над её шеей.

— Никто не мог подумать, — согласилась она. — Тем не менее мы имеем то, что имеем. Директор объявила сегодня всеобщее собрание в пять часов пополудни.

— Да, я знаю. — Преподавательница сильно откашлялась, голос её пришёл в норму. — Мой кластер мне просигналил. Собрание по этому поводу?

— Именно. — Мисс Иден окончательно расслабилась, массаж шеи активно этому способствовал.

— Ну что ж, посмотрим, что скажет начальница. Или тебе уже известна её реакция?

— Реакция мисс Мередит? — усмехнулась воспитательница. — Я бы не сказала, что она слишком переживает. Ну, ты же в курсе — её роман с секретаршей в самом разгаре. Всё остальное для этих двоих сейчас абсолютно неважно.

— Ясно, — мисс Дефоссе слегка успокоилась. — А ты? Что думаешь ты?

— Сначала мне тоже было не по себе, но потом я плюнула и перестала об этом думать.

— Да?

Преподавательница поразмыслила несколько секунд и снова откинулась на спинку кресла. Приподняв голову, она тоже пристроила её в массажёр. Раз никому нет дела до всего произошедшего, то зачем ей переживать?

— Ну и ладно, — произнесла она. — Дождёмся пяти часов и послушаем, что нам скажут.

Женщины разом посмотрели на свои кластеры. На их экранах горели одинаковые цифры:

11:47 a.m.