Фантом улитки

Юлия Лоншакова

Марьяна замужем, живет в Москве и мечтает о ребенке. Но однажды вихрем в ее жизнь врывается новая любовь. И Марьяна вступает в игру судьбы, коварство которой очевидно так же, как и ее великодушие. Девушка влюбляется без оглядки, но теперь всё чаще к Марьяне приходит женщина, роковая красавица, вершившая судьбы в Париже 19 века. Марьяша счастлива, но иногда чувствует, что опасность ходит совсем близко.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Фантом улитки предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 2

…Сквозь плотные гардины почти не проникал утренний свет, лишь тонкая, как лезвие бритвы, янтарная полоска разделяла комнату. Она чувствовала напряжение: утомительная волокита с наследством скульптора Клезенже продолжалась уже несколько лет. Многие не верили, что роспись Огюста подлинная, что она единственная наследница, что состояние нажито честным трудом, что банк не округлил сумму в свою пользу. И все возмущались: почему он завещал состояние ей. С самого начала было ясно, что кривотолков не избежать. Эта история была окутана паутиной мнимых и реальных махинаций, покрыта плесенью прошлогодних газетных сенсаций и разоблачающих заявлений. В ближайшие недели дело должно наконец разрешиться: еще несколько визитов к адвокату, нотариусу, пара встреч с поверенным Клезенже и заседание суда. Сегодня ее утренний туалет занял чуть меньше часа, пришло время завтрака, но тело, оплетенное нервами, как проволокой, сопротивлялось и отторгало его. Она заставила себя выпить горький кофе и съесть ароматную галету.

Весна уже правила в Париже: не кружила облаками, не моросила дождем, не сбивала шляпки ветром. Теперешняя весна была щедрым и ласковым монархом: баловала подданных не по заслугам.

Экипаж доехал до здания банка. Она вышла на улицу, закрываясь от солнца небольшим зонтом.

Встреча с поверенным, нотариусом и представителем банка продлилась около двух часов. По окончании стало невыносимо душно, сказывалась довольно жаркая для весны погода. Всех мучила жажда воды. И жажда денег. От этого не избавил бы даже кристально-чистый родник, бурлящий в горах.

Недалеко от здания биржи располагался небольшой ресторан, где они с Реми имели обыкновение обедать по вторникам. Войдя в зал, она не увидела того, кого ожидала. Непривычно. Она ведь пришла позже обычного времени. Уязвленное самолюбие укололо сердце, задетая гордость и досада вспыхнули в ней. Но решив не менять планов, она стремительно прошла ко всегда свободному столу. Предупредительный управляющий едва успел подскочить и отодвинуть стул.

Сердце лихорадочно билось, пока она ела суп. К десерту она уже умиротворенно наблюдала за двумя жуками и бабочкой на подоконнике, по ту сторону окна. Спинки их отливали бронзой, горели на солнце золотом, жуки-тяжеловесы упрямо смотрели друг на друга, похожие на фараонов в богатых одеяниях. Бабочка, на крыльях которой кружились как в калейдоскопе брызги шампанского, искры фейерверка, фиалки, розы, незабудки, керамические осколки и морская пена, тоже, казалось, наблюдала за ними. Еще одна дева, уже утомленная парижским солнцем.

Подняв глаза, она обнаружила Реми, стоявшего рядом.

— Я отправил багаж на вокзал, надеюсь не опоздать на поезд, — оправдывался он. Всё-таки сердце сразило разум в мучительной схватке.

Равнодушная, она уже не смотрела на него, поправляя белые фрезии в волосах.

Реми едва успел на поезд. Зайдя в купе, с облегчением обнаружил свой багаж. Открыл вместительный саквояж и с удовольствием, на которое был способен после встречи с ней, отметил, что все рукописи в целости, и что в спешке он положил даже больше материала, чем нужно. Переоделся в новую одежду и пошел в ресторан.

«Разве любовь может быть совсем без чувств — слепа и глуха? Неужели никогда мой разум и мое сердце не охладеет к ней? И почему никогда?»

За окном проплывали разноцветные поля, пролески, воздушные облака, сначала пригороды Парижа, затем — отдаленные деревеньки. А он всё сидел в размышлениях, опустошенный и меланхоличный. Чему человек должен доверять больше: сердцу или мозгу? Оба органа жизненно важны: один снабжает каждый орган кровью с кислородом, другой — манипулирует частями тела. Мозг обычного человека не властен над сердцем, сердце обычного человека по своей воле не может перестать обеспечивать мозг кислородом. Они существовать не могут друг без друга, так и живут в вечной борьбе. И чем жить ему? Душой или разумом? Всякий раз погибать несчастным и возрождаться счастливым? Или оставаться рационалистом, сохраняя равновесие, не пуская эмоции дальше головы? Первое и второе опасно. Первое — спуск по горной дороге, когда на встречу дует сильный пыльный ветер, а сзади преследует вихрь из камней. Второе — тропинка в пустыне, где каждый шаг сопровождается мыслью о змее, которая может внезапно вылезти из раскаленного песка. Оба пути мучительны.

Реми лег спать далеко за полночь. Последнее о чем он подумал перед сном, что в суматохе совсем забыл вчера о своем дне рождения. Влажная ночь робко стучалась в окно мелкими каплями дождя.

Он рылся в холодной мокрой земле голыми руками. Пробираясь непослушными пальцами все глубже. Комья глины были перемешаны с жемчужинами размером больше лесных орехов, с перламутровыми раковинами. Он отбрасывал их в стороны и продолжал копать. Следующий слой почвы был перемешан с золотыми монетами. Он пробрался еще глубже, пальцы увязли во влажной блестящей массе червей. Ошеломленный, он резко одернул руки.

Реми вскрикнул и открыл глаза. Вздох облегчения. И решение, как поплавок, вырвалось на поверхность темных вод.

Гюстав опоздал в клинику. Путь с окраины Парижа до центра отнял много времени. Дорога была нелёгкой: он всеми силами пытался унять негодование в душе. Пришел истощенный, в дорожной пыли — даже коллеги едва узнали его. Помощница принесла свежий халат и принялась чистить инструменты. Кофе взбодрил его: день начался печально, но другие пациенты в этом не виноваты. На сегодня назначены три операции, не считая страждущих, поступающих с острой болью.

Через десять минут Гюстав опять чувствовал слабость: воздействие кофе прошло моментально. Молодой человек опустился на стул. Необходимо подготовиться к первой операции. Он достал бумаги и склонился над столом. Но никак не мог сосредоточиться. Гюстав по несколько раз перечитывал абзацы заключения, но мозг не усваивал ни капли информации. Его мысли были далеко: в той карете, витая над девушкой как прозрачные мотыльки.

— Месье Гюстав, пациент подготовлен к операции, — помощница заглянула в кабинет.

— Да-да, через пять минут начинаем, — рассеянно откликнулся он, наливая стакан воды.

Молодой человек поднялся и распахнул створки окна: свежий ветер приятно охлаждал. Он закрыл глаза и попытался сконцентрироваться.

Затем умыл лицо холодной водой и прошел в операционную.

— Гюстав, здравствуй, дорогой друг, — мужчина средних лет шел ему на встречу.

— Жюль, добрый день, — ответил он, — сегодня Вы..?

— Да, я Вам буду ассистировать, — он не дал Гюставу закончить вопрос.

Молодой врач едва заметно нахмурился.

Операция оказалась сложнее, чем предполагалось, и заняла в два раза больше времени. Больной едва не умер. Такое с Гюставом было впервые. Больной чуть не умер, потому что Гюстав был рассеян.

…Я продолжала говорить, объясняя, наверное, прежде всего себе свою жизнь. Зеленый свет за окном продолжал гореть. Зеленый — цвет надежды. В моей груди разлилась приятная теплота: от ощущения освобождения. Просветление исповеди.

Я подняла глаза. Две бесценные лазурные монеты несуществующей страны все это время смотрели на меня. Он молчал, я видела, как слова запеклись на его губах. Говорили глаза. Невероятно, как они вели со мной свой монолог. Кто мне поверит, если я скажу, что две голубых окружности стали для меня спасением? Стали моей любовью. Кто поверит, что я слышала его мысли, которые неслись по упругим нитям, связывающим наши взгляды? Надолго.

Он встал, взял мою руку, и мы вышли из помещения. Я покорно шла за ним. На тротуаре стоял мотоцикл.

— Я хочу, чтобы ты доверилась мне. Я никогда не сделаю тебе больно. Я прошу тебя лишь всегда быть со мной честной. Это самое важное для меня. Садись, — теперь он улыбался, ласково приглаживая ладонью мои растрепанные волосы. — Я хочу покатать тебя по городу, чтобы ты успокоилась.

Если бы я могла вечно смотреть в его глаза, я бы отдала за это все сокровища. Глаза, которые в час бессонницы, напевали мне убаюкивающие колыбельные. Которые в минуты мучительных сомнений указывали мне верный путь. Глаза, отвечавшие на вопросы, о которых я молчала. Глаза, которые соблазняли меня, увлекали за собой, смеялись надо мной, которые меня совращали, интриговали. Никогда не злились на меня. И любили.

Я обняла его и заплакала. Слёзы бесконечными струйками покатились из глаз. Мысли-кораблики потонули в моей голове.

— Я люблю тебя.

Кто это сказал?

Когда встретились наши зрачки, то взорвались тысячи звезд, и, наверняка, в каком-то далеком городе отключилось электричество. Стая птиц сбилась с пути. Индус на секунду забыл в какой пропорции смешивать краски.

Кто-то не поверит тому, как я любила его. Его ироничную полуулыбку, которая возбуждала меня и делала самой счастливой. И его глаза, обладающие магической способностью передавать информацию, вести со мной немой диалог. Не поверит. Но это было.

Ловко маневрируя между машинами, он вел мотоцикл. Я обняла его, прижавшись всем телом, и смотрела в даль. Мимо колючих огней частокола фонарей, мимо черных зданий с окнами-ртами. Я забыла обо всем и просто дышала, смотрела, жила.

Мы свернули с главной дороги в переулок и остановились.

— Марьяша, приглашаю тебя в гости, — он повернулся ко мне.

Когда открылась дверь квартиры, то на нас хлынул неоновый свет.

— Что это? — удивилась я, переступая порог.

В холле располагался гигантский аквариум. Это был океан: ажурные коралловые рифы тянулись ветвями из его недр, оплетаемые изумрудной зеленью, белый песок, устилающий дно, россыпи безупречных морских ракушек и настоящая рождественская ярмарка морских обитателей. Зрелище завораживало. И я видела звезды над этим океаном.

— У меня немного фетишей, но океан и скорость — одни из них.

Мы прошли в комнату. Ее пространство заполняли сотни фотографий на стенах.

— Я, действительно, люблю воду, — он виновато улыбался.

Картинки рассказывали о его увлечениях: дайвинг, серфинг, парусный спорт.

Он, видя мое замешательство, начал рассказывать.

— Но самое серьезное и самое любимое — это свободное погружение.

Я посмотрела вопросительно.

— Погружение на глубину с задержкой дыхания, — пояснил он.

На несколько секунд стало невыносимо одиноко. Душно, больно. Я боюсь глубины. Он, видя мою растерянность, подошел и поцеловал.

…Через несколько часов экипаж въехал в Аржантёй. Себастиан велел кучеру подождать и отправился искать подходящее жилье. Женевьева всё еще спала под воздействием лекарств.

Себастиан зашел в таверню и попросил чашку кофе, ликер и галеты. Затем справился у хозяина «не сдается ли поблизости небольшой дом».

— Да, месье, считайте, что вы счастливчик, — Себастиан в ответ нервно сглотнул, — проедите вдоль по нашей улице, в конце свернете налево, и через милю увидите отличное жилье.

Себастиан поблагодарил его и расплатился. Выпил ликер и съел галету. Чашка кофе так и осталась на столешнице нетронутой, испуская пар как выдохшийся вулкан.

Когда Себастиан вернулся, то застал Женевьеву сидящей на подножке кареты. От чистого весеннего воздуха ее лицо порозовело. Себастиан, который спешил к ней спящей, вдруг почувствовал едва преодолимую слабость в ногах. Он боялся подойти к ней, ожившей и ждущей его объяснений.

— Месье Себастиан, где мы? Почему мы здесь? — она смотрела на него глазами-бабочками с трепещущими ресницами. Вопрос прозвучал тревожно, голос был слабый, но серые глаза смотрели спокойно.

— Женевьева, какой-то сумасшедший набросился на тебя около церкви Мадлен и ранил ножом. Сейчас мы приехали в Аржантёй.

— Месье, но зачем мы здесь? Почему Вы не отвезли меня домой? Сегодня у меня много работы, и мать просила помочь.

— Я не хотел беспокоить ее. Мы отправим ей письмо. Ты поправишься и скоро вернешься в Париж. Не волнуйся: я навещу твою маму и помогу всем необходимым. Ты голодна?

Женевьева доверчиво смотрела на него.

Ее лицо вдруг исказилось от боли: наркоз окончательно утратил свою силу, и она без слов опустилась на пол кареты.

Себастиан неловко протиснулся в экипаж и бережно уложил девушку на сиденье, одновременно сообщая извозчику маршрут.

Сверившись с рецептом, он дал ей лекарство.

Поездка по брусчатой дороге причиняла Женевьеве невероятную боль: она молчала, лишь слёзы медленно стекали по щекам. Вскоре возница остановил лошадей, и Себастиан вышел на улицу. Снаружи дом выглядел прелестно. Окруженный садом он вдруг показался Себастиану островом спасения.

Хозяин дома назначил довольно высокую арендную плату, но Себастиан, не медля, согласился.

Молодой человек разместил Женевьеву в спальне на первом этаже, сам же расположился в большой комнате под крышей. Себастиан нестерпимо хотел спать, но до закрытия базара оставалось мало времени и надо было успеть. Ближе к вечеру солнце скрылось за тучами, и становилось прохладно — Себастиан набросил на плечи накидку, висевшую около двери. Сперва он отправился на почту, а затем — на рынок недалеко от набережной.

Вернувшись домой, Себастиан обнаружил, что девушка всё еще погружена в сон. Он накрыл ее вторым одеялом и вернулся на кухню. Ужин был на столе через час, включая бульон для Женевьевы, закуски и сырный суп.

Наконец Реми прибыл в вечный город. Уже на перроне он ощутил свежий чистый воздух и алчно глотал его: как будто рельсы, унесшие его за тысячи миль, перерезали путы, медленно душившие его. По пути в гостиницу он размышлял, как проведет вечер этого дня: в дороге у него было достаточно времени подготовиться к выступлению, поэтому он мог позволить себе отдохнуть. Разместившись, он сел за стол и быстро написал несколько писем и открыток, а спустившись вниз, велел отнести их на почту. Писатель быстрым упругим шагом направился к Замку Святого Ангела. Когда-то белая, а теперь серая мраморная громадина была его любимым сооружением в Риме. Он мог часами стоять на мосту и размышлять. Любоваться и думать. Вечер был теплый. Та самая погода, когда природа заставляет забыть обо всем, создавая для человека совершенно комфортные условия.

Реми стоял уже больше часа на мосту, ангажированный своей памятью на танец с прошлым. Вдруг сквозь музыку он услышал чей-то голос:

— Месье, Вы же француз?

Реми растерянно обернулся. Глаза-миндалины, блестящие, цвета гречишного меда насмешливо изучали его. Глаза уверенной женщины. И она показалась Реми вихрем в этом безветрии.

— Вы совершенно правы, я француз, — он совладал с собой и ответил ей мягкой улыбкой. Тон его голоса вторил ей.

Правила игры были установлены. И приняты обеими сторонами.

— Это видно по костюму. И по отсутствию какого-либо загара.

— И еще Вы так точны в выводах потому, что прожили во Франции немало лет.

Пытливые глаза сверкнули любопытством.

— Об этом свидетельствует Ваш французский акцент, который будоражит певучий итальянский.

Она с еще большим интересом смотрела на него:

— Вы обладаете тонким для мужчины восприятием. Если Вы голодны, то приглашаю Вас на ужин.

— А если нет?

— А если нет, то буду не против, если Вы составите мне компанию.

— Вы крайне убедительны сегодня.

— Клаудия, — она рассмеялась. — Сегодня и всегда.

— Реми де Гурмон.

Она протянула ему руку:

— Клаудия Лаура Ангиссола. Вернемся на берег Тибра. Недалеко от площади Навона есть премилый ресторан.

Клаудия шла чуть впереди него — это давало возможность рассмотреть ее. Прямые черные волосы, концы которых заплетены в витиеватую прическу, были украшены алыми цветами. Высокая грудь, обтянутая черным корсетом. Изящные руки, скрывавшиеся под кружевным материалом. Плавные изгибы под шелковой струящейся юбкой. Оливковый оттенок кожи, ставший еще ярче под закатным солнцем. Она смотрела в сторону Ватикана и молчала, казалось, умышленно давая Реми время рассмотреть себя.

— Вы много путешествуете? — спросил он непринужденно.

— Путешествую? Я живу в дороге. — она улыбалась. — Другие страны дают мне вдохновение.

— Вы..? — Реми замешкался.

— Художница, — ответила она, — возможно для Вас будет открытием, но мы гораздо раньше вас стали рисовать на пленэре, и уже давно во власти впечатлений.

— Значит Вы импрессионист? Я очарован этим направлением.

— Воистину! — согласилась Клаудия.

— Но почему я никогда о Вас не слышал? — удивился он.

— У меня нет нужды зарабатывать деньги. Я дарю картины друзьям, — ответила она.

— А как же жажда признания?

— Я не тщеславна. Живопись для меня — не способ выразить талант. Холст с красками — отражение моего сердца.

Площадь Навона была переполнена людьми.

— Я счастлива, что уже почти двадцать лет на площади нет городского рынка. Теперь Пьяцца Навона всецело принадлежит искусству. Вы любите Бернини?

— Вы хотите узнать нравится ли мне фонтан Четырех рек? — со смехом спросил Реми. — Нравится, особенно, Дунай.

Она расхохоталась.

— Месье Реми, мы уже пришли. Надеюсь, Вы проголодались, — заметила Клаудия.

Они расположились на веранде, украшенной бесчисленным количеством кадок с гортензиями: лиловыми, розовыми, белыми, нежно-голубыми. Итальянка и француз были увлечены друг другом, не замечая, как менялись блюда за столом, наполнялись бокалы, убиралась посуда.

— Дойдем до Колизея, — предложила Клаудия, — ближе к ночи эта глазастая махина прекрасна.

— С удовольствием, — кивнул Реми, и Клаудия взяла его под руку.

Около Колизея они остановились.

— Сотни раз прихожу сюда исполненная желания его запечатлеть, но.. — Клаудия вздохнула. — Вы видите этот невероятный цвет? Это травертин из каменоломен в Тиволи. Мне никак не удается повторить этот светло-желтый оттенок и…

Реми не в силах был позволить ей договорить.

…Губы схлестнулись друг с другом в порыве голодном и нужном. Зная друг о друге так мало, и чувствуя друг друга так сильно, тела сплелись как ветер и волна, образуя вихрь. Каждое движение было осмысленно и инстинктивно одновременно. Это был первобытный танец. Нетронутый сознанием. Естественный. Исходный. Начало начал. Это была баллада о любви. Полная самопожертвования, в которой наслаждение другого было аксиомой. Казалось, что это может продолжаться бесконечно. Время утратило свою власть. Только глаза, жадные, безумные, блестящие горели в темноте. Опасные скалы, разреженный воздух. Мало кислорода и трудно дышать. Только руки, сильные, страстные, горячие. Горные реки с быстрым теченьем. Водовороты, водопады. Только тела. Странники под звёздами. Под безупречным небом. Счастливые. Свободные.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Фантом улитки предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я