Ирочка

Юлия Кузнецова, 2020

Мамы бывают разные. Строгие, забывчивые, ласковые, умные, спешащие… А у Ирочки и её брата Максима мама – фантазёрка. Где бы ни оказывалась семья – на даче, у моря или в городе – им никогда не бывает скучно, всегда для них занятие находится: создавать пиратскую команду, объяснять улиткам дорогу к дому, побеждать дракона… А какая дочка может быть у такой мамы? Конечно, самая заботливая и изобретательная. Ирочка останавливает машины, чтобы защитить брата, готовит завтрак горному королю и в нужный момент загадывает самое важное новогоднее желание – не для себя, для мамы. Автор этих смешных и очень искренних рассказов для всей семьи, Юлия Кузнецова – писатель давно знакомый нашим читателям. Её «Столярные рассказы», выдержавшие уже не одно издание, пользуются неизменным успехом у дошкольников, а «Каникулы в Риге», «Дом П», «Выдуманный жучок», «Где папа?», «Первая работа» и другие становятся любимыми у младших школьников и подростков. Юлия Кузнецова – лауреат премий «Заветная мечта», «Книгуру» и Международной детской литературной премии им. В. П. Крапивина – писатель, чьи книги известны уже и за пределами России. Проиллюстрировала «Ирочку» художница Ирина Гаврилова, которая идеально точно передала настроение книги – яркое, тёплое и праздничное. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

© Кузнецова Ю., текст, 2020

© Оформление. ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2020

Часть 1. На даче

Как Ирочка и мама собирали каштаны

Ирочка любила собирать каштаны. С тётей Мариной. Тётя Марина иногда с Ирой сидела, когда маме нужно было отвезти брата Максима к врачу.

Они отыскивали в куче сухих жёлтых листьев колючие шарики и стучали по ним камешками. Скорлупа раскалывалась, и из неё появлялся гладкий, влажный, блестящий бок каштана. Ирочка приносила их домой целыми горстями и вечерами играла с ними в ванне.

В субботу с Максимом остался дома папа, а Ирочка пошла собирать каштаны с мамой.

— Уже темно! — сказала мама. — Мы ничего не найдём.

— Ну пожалуйста, — попросила Ирочка. — Их так весело собирать!

Они подошли к большому каштану, который рос у соседей за забором, и стали раскидывать жухлые листья. Но повсюду валялись только пустые скорлупки, похожие в темноте на крошечных ёжиков. Ирочка опустилась на корточки и принялась разгребать листву руками. Всё равно там было пусто.

— Листья холодные, — сказала мама. — Вставай, а то руки замёрзнут.

Ирочке стало очень грустно. Ну что за прогулка без каштанов? С чем же она будет играть в ванне?

— А Марина умеет искать каштаны, — сказала она маме с обидой.

Мама вздохнула, взяла палку и принялась шуршать листьями. Но каштанов так и не было. Мама тоже расстроилась. Она стояла и смотрела на дорогу. Ей очень хотелось найти каштан.

Руки у Ирочки действительно замёрзли, и она сунула их в карманы. А там! Надо же, там оказались каштаны! И так много! Ирочка вытащила по горсти из каждого кармана, и гладкие бока их заблестели при свете фонаря.

— Ух ты! — обрадовалась мама. — Целая куча каштанов!

Они немного поиграли с ними, а потом мама стала убегать, а Ирочка — догонять её. А после они играли в такую игру. Ирочка отходила к двери гаража, возле которого рос каштан, разбегалась и с горки мчалась к маме. А та ловила её и кружила в воздухе. Сначала в одну сторону, а потом в другую.

— Мне нравится с тобой гулять, — сказала Ирочка, и лицо у мамы осветилось, как каштановый бок под фонарём.

Как мама с бабушкой поругалИсь

Мама, папа, Ирочка и Максим поехали на дачу. У мамы там много дел было: и вещи разбирать, и обед готовить, и Ире с Максимом синяки кремом мазать, потому что они как приехали, сразу поставили на кровать бабушкин старый чемодан, стали прыгать на нём, как на батуте, и, конечно, все на пол попадали. Бумс и шмяк. А мама стала лечить.

В общем, закрутилась мама и совсем забыла, что у бабушки на даче живут не только собаки, но и куры, кролик и кошка Муська. Забыла и в первый день никого не покормила. Только собак. Но их попробуй не покорми.

— Если их не покормить, то они подумают, что ты котлета на ножках, и тебя съедят, — сказала Ирочка Максиму.

— Ой-ой-ой, — сказал Максим, — не надо.

И пошёл поскорее спать на второй этаж. Спал он плохо, ворочался, вот и мама с ним совсем не выспалась.

А утром звонит маме бабушка и спрашивает:

— Ты кур покормила?

— Нет, — говорит мама.

— А кролика?

— Нет!

— А кошку?!

— Тоже нет!

— И тебе не стыдно?

— Не стыдно, — сердито сказала мама. — У меня Максим всю ночь не спал, и я хожу — шатаюсь.

— А как же тебе их не жалко?

— А вот не жалко! — ответила мама. — Лучше бы тебе меня жалко было!

Это она так бабушке ответила, потому что бабушка — это её мама. И Ирочкиной маме хотелось, чтобы бабушка её пожалела, а не кроликов. А бабушка только трубку бросила.

Мама от этого совсем грустная стала. Оделись они втроём, во двор вышли. В сарай заходят — а там куры важные на насесте сидят, а кролик спокойно хрустит кочерыжкой кольраби. То есть они не съели ещё то, что им бабушка накануне положила.

— Вот, — сказала мама, повеселев, — ничего с ними не случилось! Правильно мне их не жалко было! Ну и где у них тут корм?

Мама совсем не знала, где у домашних животных корм. Потому что она их раньше никогда не кормила. А Ира с Максимом всё знали. Потому что они бабушке помогали, когда мама за компьютером работала. Ира набрала в совочек корма для кролика и высыпала ему в миску, пока мама дверцу держала, чтобы кролик не убежал. А Максим в это время насыпал курочкам целую миску подсолнечных семян. А потом ещё сверху два совка насыпал.

— Зачем так много? — возмутилась Ирочка. — Бабушка только один совок им даёт!

— Ничего, — сказала мама, — если я завтра опять забуду, у них будет запас.

— Ничего, — кивнула Ира, — если ты завтра забудешь, мы тебе напомним.

И они пошли кормить Муську. Кошачьей еды для неё не было, были только консервы для собак. Но она их съела с большим удовольствием.

— Может, она собака? — спросила Ирочка.

— И я фавака, — сказал Максим и как выхватит фрикадельку из Муськиной миски.

— Не надо! — крикнула мама и еле успела у него фрикадельку отнять.

И кинула её кошке. А Максим этого не видел. И всю дорогу, пока они вдоль речки гуляли, сердился на маму. Говорил, что она сама съела кошачью фрикадельку.

— Вот ещё, — отвечала на это сердитая мама, — тьфу! Нужна мне эта гадость!

А когда наступил вечер, они снова вернулись в сарай. Надо было запереть курочек. На улице уже было темно, в сарае — вообще ничего не видно. Кролик жалобно попискивал где-то в углу.

— Мне страшно, — сказала Ира.

— И мне, — сказал Максим.

— А мне, — пробормотала мама, — кролика жалко. Представляете, он вчера тут целый день в темноте один просидел. А днём к нему даже никто не зашёл.

Мама стояла грустная. Ирочка потихоньку вытащила у неё из кармана телефон и набрала сообщение: «Маме жалкокролека».

Ирочка только недавно научилась писать эсэмэски, и у неё не всегда получалось. Она сунула телефон маме в руки и сказала:

— Бабушке отправь!

Мама отправила, а скоро от бабушки пришёл ответ. «А мне — тебя жалко», — написала бабушка. Это она маме написала, потому что мама — её дочка.

— Знаешь, — сказала Ирочка, — а давай я попрошу папу сегодня с Максимом поспать?

— Давай, — обрадовалась мама и совсем-совсем стала весёлой.

А кролику они на ночь оставили свет. Чтобы ему было не страшно.

Про белую курицу

У бабушки на даче жили три курицы. Две пёстрые, одна белая.

Пёстрые были спокойные. Их отпустишь — идут по огороду бродить или остаются воду пить в своей вольере. Вечером дверку откроешь — они обратно на насест торопятся.

А белая курица была жуткой хулиганкой, так и норовила из вольеры удрать. Только выпустишь из курятника — фьюить! Отталкивается от бревна, через забор перелетает, и всё, привет! Бежит куда-то, как сумасшедшая. Даже первый снег на траве ей нипочём.

Бабушка эту курицу очень любила и всё время просила маму обязательно отыскивать её на участке и загонять в курятник, чтобы та не замёрзла.

Мама куриц гонять не любила, но слушалась. Чтобы не расстроить бабушку. А ещё, чтобы не расстроить бабушку, они с Ирочкой и Максимом ходили каждый день рвать петрушку. У бабушки петрушки было целое поле. Она не боялась ни дождя, ни града, ни мороза, ни снега. Только помахивала так головой: мол, иди сюда! Сорви-ка меня!

Бабушка считала, что есть петрушку должен каждый. Помногу. Потому что это страшно полезно. Если бы с Ирочкой и Максимом сидела бабушка, они бы ели суп из петрушки, котлеты из петрушки и запивали бы петрушечным компотом.

Но с ними сидела мама, которая петрушку тоже не любила, как и Ира с Максимом, зато мама любила бабушку (как и Ира с Максимом). Поэтому дети каждый день рвали много петрушки, чтобы порадовать бабушку, а мама потом до-о-олго жевала её за обедом.

— Уже осень, — бурчала мама. — Когда же она замёрзнет?

— Петрушка у нас — как белая курица, — сказала Ирочка. — Холода не боится.

Мама вздохнула и потянулась за новой веточкой.

— Кусно? — спросил Максим.

— Да, очень вкусно, спасибо, — кивнула мама и улыбнулась, показав зелёные, в петрушечном соке, зубы.

И вот как-то раз отправились они за петрушкой. И обнаружили, что за вольерой чинно гуляют только две курицы. Пёстрые, конечно. А белая опять сбежала. Может, на речку — рыбу ловить, а может, ещё куда.

А возле самой сетки лежит яйцо. Кто-то из куриц его снёс не на насесте, а прямо на улице.

— Наверное, белая, — сказала мама. — Пошли, что ли… поищем её.

Стали мама, Ирочка и Максим белую курицу искать. Обыскались. И под ёлками нет, и под детской горкой, и в песочнице, и за дровами.

— Ладно, — сказала мама, — там у бабушки в подвале кабачок сгнил. Пойду-ка на компостную кучу выброшу.

Ира с Максимом тоже за мамой увязались, и только они к компостной куче подошли, только кабачок склизкий туда швырнули (шлёп!), так тут же, как тигр из засады, бросилась в яму белая курица, выскочив из-за ведра. Как накинется на кабачок, как давай его клевать, маме даже показалось, что она чавканье слышит. Хотя курица — она ж не свинья и чавкать не умеет.

— Я тоже хочу такое кушать! — заявил Максим и полез в яму, где чавкала, то есть, простите, клевала курица испорченный кабачок.

— Ни за что! — завопила мама и схватила Максима за шарф. — Фу! Это бяка!

— А курица ест, — заметила Ира.

— Потому что она тоже бяка, — буркнула мама. — Давайте вот что. Раз нашли — загоним её в вольеру. Чтобы сидела там и носу не казала.

— Клюва, — поправила её Ира. — Давайте.

Сказано — сделано. Как наелась курица, стали они на неё руками махать, прыгать и шипеть по-змеиному, чтобы она бежала домой. Курица из ямы выскочила, но побежала совсем в другую сторону.

— Лови её! — закричала Ирочка. — Максим! Лови!

Максим схватил лопату и стал пугать курицу.

— Только не пугай! — крикнула Ира. — Вдруг у неё сердце разорвётся, и бабушка расстроится!

— Нет у неё сердца, — воскликнула мама. — У неё вместо сердца — попка от кабачка! Быстро! Ну-ка! Иди сюда, паршивка!

Но курица, ловко обогнув всех троих, помчалась к забору, чтобы перемахнуть через него и отправиться к речке.

— Ну и пусть бежит, — сказала мама ей вслед. — Там как раз течение откалывает куски льда от берега и уносит вдаль. Вот и пусть эту беглянку кусок льда унесёт на Северный Полюс.

— Не надо! — закричал Максим, да и Ирочке это не понравилось. Потому что — что же они скажут бабушке?

— Цып-цып-цып, — позвала её Ирочка, и курица вдруг затормозила. Оглянулась. И вернулась к ним! Осторожно перебирая лапами, вздрагивая на каждом шагу, но вернулась!

Тут Ирочка взяла и подхватила её на руки. Курица лапами забила, а поздно. Ирочка её к себе прижала и потащила в курятник.

— Ну ты даёшь! — сказала мама ей вслед. — Да ты просто настоящий укротитель кур!

Мама так удивилась, что даже забыла открыть Ире вольеру. Ничего, это сделал Максим. Сбил лопаткой проволоку, которая дверь держала, и приоткрыл сетку. А Ира запустила беглянку внутрь.

Вечером они втроём вернулись закрывать курятник. Мама открыла маленькую дверцу, через которую курочки пролезали в сарай. Пеструшки уже жались у дверцы, и как только она распахнулась, мигом нырнули в свой тёплый дом.

А белой курицы не было в вольере!

— Фу ты! — в сердцах воскликнула мама. — Всё! Я так больше не могу! Опять смылась! Нет, ну это просто безобразие! Надо бабушке позвонить! Сказать, что её любимица прорыла ход под землёй! И сбежала! Ускакала! Улетела в дальние края!

— Курицы не летают, — сказала Ира.

— А это не курица, — сказала мама, — это самолёт! Военный! Ракета! Всё, в космос улетела.

— Лакета, — повторил Максим и показал пальчиком в небо.

— Да, — подтвердила мама, — именно так.

А Ирочка всё присматривалась к тёмной вольере.

— Мама, — позвала она, — вон там что-то белеет.

— Что?

— Вон там. Мешок какой-то.

— Может, с кормом?

— Не знаю, — сказала Ира, — возле сетки лежит.

Мама наклонилась, протянула руку, чтобы мешок схватить, а он ка-а-ак дёрнется. А мама ка-а-ак завизжит!

— Ай! Это же… Это же…

— Кулица, — сказал Максим.

— Она яйца высиживает! — воскликнула Ирочка. — Тут утром яйцо лежало. У сетки. Ты, мам, ещё сказала, что, наверное, это белая курица отложила. Вот она и уселась на него опять.

— Ну вообще, — только и проговорила мама.

И они оставили белую курицу тут на ночь. Потому что, хоть и октябрь, а ночью потепление обещали. И курица не замёрзнет.

А на следующий день приехала бабушка. И нашла у сетки два яйца.

— Вот за это я белую и люблю больше всех, — сказала бабушка гордо. — Потому что те две вообще не несутся. А эта — вот как! Даже на земле.

— А мы тебя любим, — сказала Ирочка.

А мамы с Максимом не было рядом. Они на речку побежали. Белую курицу искать. Утром она всё-таки умудрилась перемахнуть через два забора (вольеру и забор вокруг участка) и сбежала на свободу.

Как Ирочка и мама ходили на реку

Ирочка с мамой решили прогуляться вдвоём. Они дошли до берега реки. Было холодно, трава пожелтела…

— Знаешь, на что похожа вода в реке? — спросила Ирочка. — На чай. Видишь, на него кто-то дует!

— Это облачный дельфин, — сказала мама.

Ирочка присмотрелась. И правда, одно облако было похоже на дельфина.

— А давай ему кинем в чай сахар? — предложила Ирочка.

Она взяла пару камешков и бросила их в воду.

— Тогда и размешать надо, — сказала мама, протягивая ей палку.

Ирочка взяла палку, ткнула одним концом в воду и помешала чай для облачного дельфина. А потом вытащила палку. На её кончике болталась какая-то скользкая гадость.

— Мама, — сказала Ирочка, — я поймала рыбу! Это какая рыба? Треска?

— Это «рыба-слизь»! Осторожнее с ней! Ну вот, ты вся испачкалась! Смотри, и на шапочке пятна, и на куртке. Пойдём домой, постираем.

— Нет, — сказала Ирочка, — мне хочется посмотреть, как облачный дельфин спустится пить свой чай.

— Пока мы будем ждать, у нас «рыба-слизь» испортится. Надо поскорее пойти домой и пожарить её на игрушечной сковородке!

— Вот здорово! — обрадовалась Ирочка. — Это будет папин ужин!

Мама улыбнулась, и они пошли домой. Надо было успеть приготовить ужин голодному папе.

Домику грустно

Ирочка стояла у окна и смотрела на дом. Точнее, на домик для скворцов. У него прохудилась крыша, и дедушка снял его с дерева, чтобы починить. Поставил на скамейку, снял крышу, а подлатать не успел — надо было везти бабушку в город. И домик стоял на скамейке один-одинёшенек. Даже крыши у него не было, чтобы защититься от дождя. А тучи собирались все вместе и хмурились.

— Мам, а когда прилетят скворцы? — спросила Ира.

Мама кормила кашей Максима. Максим иногда открывал рот, а иногда подставлял грузовик, чтобы его тоже накормили. Тогда каша превращалась в бензиновую.

— Скворцы прилетят весной, — сказала мама.

— А сейчас что?

— Осень.

— Значит, весна не скоро, — расстроилась Ирочка, — и скворечник так и будет тут стоять всю зиму один. Мам! А давай возьмём домик в дом?

— Домик в дом! Домик в дом! — затараторил Максим.

— Ир, ну куда? — оглянулась мама. — Бабушка и так сердится, что мы тут всё захламили.

Они жили у бабушки на даче, и весь дом был забит игрушками и детскими вещами.

— Если только мне на голову, — проворчала мама, легонько отталкивая грузовик, чтобы он не съел всю бензиновую кашу, а оставил Максиму.

— У тебя не поместится, — прикинула Ирочка.

— С чего ты вообще взяла, что ему грустно? — устало спросила мама.

Она собрала посуду и понесла её к раковине. Грузовик тоже поехал вместе с тарелками — на мойку.

— Он же деревянный, твой домик, — добавила мама. — Не чувствует ничего.

Ирочка не знала, как объяснить. Поэтому просто надела куртку и отправилась на улицу. Там она подошла к скворечнику и погладила его деревянный бок. Он был холодным. Ирочке показалось, что домик даже дрожал от холода.

— Ладно, — сказала вдруг за спиной мама.

Она выбежала на улицу ловить Максима, который выскочил за Ирочкой без куртки.

— Возьми его. Только поставь на подоконник, чтобы никто не споткнулся.

Ирочка обрадовалась, взяла скворечник и понесла его домой. Он был тяжёлым и немного подпрыгивал на руках от радости, пока она поднималась по лестнице.

— А волосы? — закричал Максим.

Ира обернулась. Брат держал в руках крышу.

На кухне Ира с Максимом заварили чай, чтобы домик поскорее согрелся. А потом накормили игрушечным печеньем. Правда, одно печенье пришлось сделать бензиновым, чтобы Максим мог покормить свой грузовик. Домик всё ещё оставался холодным. Поэтому Ирочка повязала ему свой шарф.

— Потерпи, — ласково прошептала она. — Тебе скоро станет теплее. А будет весна, и прилетят твои жители.

Так скворечник остался у них жить.

Вечерами он слушал, как папа читает Ире и Максиму вслух. Ночью тихонько сопел под одеялом, которым его укрывала Ира. Но всё-таки его бока оставались прохладными. Даже бабушка, которая пришла сказать, что скворечник надо хранить в сарае, потрогала его и удивилась:

— Надо же, холодный… Никак не согреется. Что за порода дерева такая странная…

Как-то утром Ира сказала скворечнику:

— Ну всё! Так тоже нельзя. Я понимаю, что тебе пока ещё холодно. Но нельзя обходиться без свежего воздуха. Это очень полезно для здоровья. Пойдём с нами, подышим.

Домик сначала не хотел идти. Он боялся холода. Поэтому он притворился страшно тяжёлым. Но потом он увидел, что Максим берёт на прогулку грузовик, и немного успокоился.

Ирочка вынесла скворечник на скамейку. Кроме шарфа, у него на голове был повязан старый плед, в который заворачивали Максима. Поэтому скворечник напоминал совсем старенькую бабушку.

— А, вот и клиент! — обрадовался дедушка.

Он сметал во дворе листья и грузил их на тачку.

— Подремонтируем крышу? — спросил дедушка.

— Только осторожно, — попросила Ира, развязывая плед.

Дедушка взял гвозди и принялся забивать их в крышу. А Ирочка всё ходила вокруг и ворчала, что скворечник живой и с ним надо поосторожнее.

— Ох уж эти женщины, да, Максим? — вздохнул дедушка, забив последний гвоздь.

— Да, — кивнул сердито Максим, которому мама прокричала из окна, чтобы не брал дедушкин молоток.

— Ну наконец-то! — воскликнула Ирочка.

Она расправила плед, чтобы закутать вконец закоченевший домик, и вдруг… замерла.

Над крышей кружились две синички. Они будто бы хотели забраться в скворечник, но не решались.

— Кыш! — замахнулся на них грузовиком Максим.

— Тихо! — Ира едва успела схватить его за руку.

А синички всё кружились и кружились, будто переговариваясь:

— А можно, цвить! Нам в этот домик, цвить? Он же, цвить, для скворцов, цвить?

— Можно-можно, — сказала им Ирочка. — Залетайте и располагайтесь. Скворцы велели передать, что до весны он им не нужен.

Одна синичка была пухленькая и нерешительная. Она боялась и стеснялась Ирочки. А другая — худенькая и резвая. Она тут же юркнула внутрь. Толстенькая полетела за ней. Еле протиснулась через вход! Ирочка думала, её придётся пропихивать, как Винни Пуха в нору.

Синички принялись громко чирикать.

— О чём они говорят? — спросил шёпотом дедушка.

— Спорят, — прошептала Ирочка, прислушиваясь, — где поставить кровать, а где — холодильник.

Пухленькая говорит, что лучше вместо кровати два холодильника, — добавила Ирочка, послушав ещё.

— Тогда не будем им мешать, — тихо сказал дедушка. — Пускай себе обживаются. А на дерево и весной успею скворечник повесить.

Ирочка дотронулась до стенки.

— Я всё-таки беспокоюсь, что он замёрз… — начала она и замолчала.

Бок у домика был такой тёплый, будто его нагрели на печке.

Домик на букву В

На следующее утро после того, как в домик скворцов заселились синички, Иру подозвал дедушка и сказал, что видел, как синичек пытается выгнать какой-то воробей.

— И такой крупный, знаешь, — с удивлением сказал дедушка. — Я и не сразу понял, что за птица.

Ирочка всплеснула руками и побежала скорее к маме — просить бумагу и карандаши.

— Зачем? — удивилась мама.

— Надо написать букву С, — объяснила Ирочка, — чтобы воробей увидел и понял, что это домик для тех, чьё имя начинается на букву С. А не на букву В!

Мама выдала Ире карандаши и бумагу, только попросила не давать их Максиму без присмотра, а не то у бабушки на стенах быстренько появятся всякие каляки-маляки.

Ирочка принялась за дело. Вывела на листке бумаги букву С, красивую, как месяц. И раскрасила её во все цвета радуги, чтобы воробей точно заметил.

— С-с-с-спасибо тебе, Ирочка, — тихонько прошептала буква С, когда последний цвет радуги, фиолетовый, заиграл на её кончике. — Я теперь такая красивая, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А я тебе ещё пригожусь! Прилетят весной скворцы — обрадуются надписи. «Скворец» ведь на ту же букву начинается! На меня!

Погладила Ирочка букву С по спине и побежала скорее на улицу. Слышит — чирикает кто-то. А это воробей! Вокруг скворечника летает, к синичкам просится. Мол, пустите меня, будем вместе жить!

Но не пускают синички. Втроём дружить трудно, это Ирочка и так знает. Она пробовала как-то на площадке с двумя подружками подружиться. Ничего хорошего не вышло!

— Привет, — окликнула Ира воробья. — Извини! Но это домик для синичек. Воробьям тут не место! Видишь, буква С написана. Вот так-то!

Подлетел воробей к Ире. А буква С приосанилась и на воробья горделиво посматривает: видит ли он, какая она раскрасавица?

А воробей отчего-то на букву не смотрит, только по скамейке скачет, головой туда-сюда вертит и чирикает жалобно.

— Голодный! — догадалась Ирочка. — Погоди! Я сейчас!

Поставила она листок с буквой у скворечника, сама к бабушке побежала, за хлебом. Принесла ломтик, покрошила воробью на скамейку. Воробей на крошки набросился. Схватит одну, в сторону отлетит, поест — за новой возвращается.

— Молодец, — похвалила его Ирочка. — Вот и не приставай к синичкам!

Тут на улицу Максим вышел — с карандашами в руках.

— Максим, — строго Ирочка сказала. — Это мои карандаши! Отдай, пожалуйста.

Но Максим кинул карандаши в лужу под скамейкой. Вот вредный!

Стала Ира карандаши из лужи вылавливать — пальцы окоченели. Рассердилась она на брата, прижала карандаши к себе и видит: воробей последнюю крошку схватил. Только далеко не понёс. Подлетел к скворечнику и выронил крошку у самого входа. А сам в сторону отлетел.

«Угощает», — догадалась Ирочка. А вслух сказала:

— Видишь, Максим, какой воробей молодец. Он отдал крошку синичкам, а не швырнул её в лужу!

Высунула первая синица носик из скворечника. Вылетела. За ней — вторая. Подлетели к крошке и давай чирикать-обсуждать, кто первый угощаться будет. Сразу видно — девочки. Мальчишки уже давно бы передрались. Засмотрелась Ирочка на синичек. Вдруг видит краем глаза: в домик забрался кто-то! Кто же это?

Пухлая синичка взяла крошку, к домику полетела. Вторая за ней. А из домика вдруг воробей высовывается и пищит, синиц не пускает. Они и так, и эдак. А он не даёт им в дом влететь. Крошка выпала у пухлой из клюва. Чирикали синички, возмущались, спорили. Но воробья они так и не выгнали. Так и улетели прочь.

Ирочка чуть не заплакала. Да что ж это за воробей такой противный! Обманщик! Кинул синичкам крошку, будто угощает. А сам в домик забрался. Не воробей, а Лиса Патрикеевна!

Топнула Ира ногой на воробья, и тут заметила, что вся куртка у неё в каляках-маляках. Карандаши-то мокрые были, всё измалевали… Вот мама-то ругаться будет.

Разревелась Ирочка. И воробей — злюка, и синичкам жить негде, да ещё и куртка грязная, а виноват в этом вовсе не Максим…

Чувствует Ира — кто-то её за плечи обнимает. Обернулась: дедушка стоит, улыбается.

— Ничего смешного, — буркнула Ирочка. — Вот настанет зима, и синички без домика пропадут.

— Так давай я для твоих подружек синичник сделаю? — предложил дедушка. — Знаешь, чем он от скворечника отличается?

— Чем?

— Вход у́же. Такой узкий, что туда скворец не пролезет.

— А воробей?

— Этот здоровяк? Точно нет. Так что оставь свою табличку. Пригодится для синичника. А для этого домика новую сделай. С буквой В.

Пошла Ирочка домой. И пока куртка крутилась в стиральной машине, вывела она на листочке букву В.

— Только имей в виду! — прокричала Ирочка в форточку воробью. — «В» значит, что ты «вредина»!

А тот что-то неразборчиво чирикнул в ответ. Будто ему было капельку стыдно за то, что он прогнал синичек.

Как Максима ужалила оса

Ирочка и Максим укладывались спать после обеда. Мама принесла им пижамы, которые утром вывесила на верёвке на улице, чтобы они просохли.

Ирочка надела пижаму, а Максим указал на свою пальцем и сказал:

— Листик!

— Где листик? — спросила мама, подойдя поближе.

— Вот! — сказал Максим и ткнул в листик пальчиком.

А это оказался не листик, а самая настоящая оса. Она взлетела и ужалила Максима! Прямо в лицо!

Максим схватился за глаз, громко закричал, заплакал, упал на кровать и застучал ногами. А оса с жужжанием вылетела в окно. Мама испугалась и позвала на помощь бабушку. Та прибежала и помогла маме успокоить Максима и помазать ему место укуса зелёнкой.

Максим ещё долго плакал, и маме пришлось лечь спать вместе с ними.

После сна Ирочка вышла во двор и вдруг увидела осу. Она сидела на цветке и пила нектар. Ирочка взяла ведёрко из песочницы и накрыла осу сверху. Вскоре она услышала, как оса бьётся там внутри. Бум! Бум! Ж-ж-ж!

Оса хотела выбраться.

— Так тебе и надо, — прошептала Ирочка, — нечего было моего брата жалить. Ему было очень больно!

— Что тут у тебя?

Мама подошла и села рядом на корточки.

— Я поймала осу!

— А когда отпустишь?

— Никогда!

— Но ведь она там погибнет, под ведёрком!

— И пусть! Она же Максима ужалила!

— Знаешь, — сказала мама, — я думаю, это была другая оса.

Ирочка удивлённо посмотрела на маму. Потом на ведёрко. И сказала:

— Ладно, давай мы её отпустим. Но только скажем, чтобы она той передала, что Максима жалить я больше не позволю!

Как Ирочка ходила на речку и там брызгалась

Ирочка с мамой и Максимом пришли на речку. Купаться было холодно, но мама разрешила им пошлёпать по воде ногами. Максим зашёл в воду, набрал камешков и стал их кидать в речку. А Ирочка взяла ведро, которое они с собой прихватили, набрала в него воды и решила Максиму на плечи вылить.

— Не надо! — сказала мама строго. — Вода холодная!

— Холодная! — кивнул Максим и кинул в воду камень.

— Тогда я тебе на ноги налью, — сказала Ирочка маме.

— На ноги — налей.

— И на живот.

— На живот — не надо, — снова строго сказала мама.

— Ну вот, — огорчилась Ирочка, — никуда нельзя. Ни на Максима, ни на тебя.

— Ирочка, Ирочка, — вдруг сказала мама тоненьким голоском, — иди к нам!

— Почему ты меня так хитренько зовёшь? — удивилась Ирочка.

— Это не я, — сказала мама обычным голосом, — это рыбки в воде. Вот, слышишь? Ирочка! Ирочка! Побрызгай на нас, пожалуйста!

Ирочка подошла к речке и, правда, увидела там небольших рыбок, с ладошку. Они собирались в стайки, а потом разлетались в разные стороны, когда камень Максима падал в реку.

Ирочка подождала, пока они снова соберутся, и вылила в стайку целое ведро воды.

Конец ознакомительного фрагмента.