( Не) Установленное отцовство

Юлия Крынская

В жизни Гели Костровой было всего двое мужчин, первый её сломал, второй подарил короткую, но красивую сказку. Проходят долгие десять лет разлуки. Один выходит из тюрьмы, другой возвращается с войны. Оба любят, оба ждут встречи. Но чьих близнецов растит любимая женщина? Как оказалось, один украл счастье другого? Какое очищение ждёт всех троих?

Глава 2

Геля

Спиной ощущаю взгляд Алекса.

— Думала, не найду тебя?

— От тебя разве спрячешься! Даже не стала менять фамилию.

Поднимаюсь по скрипучим ступеням и открываю дверь. Даже не знаю о чём говорить с бывшим мужем.

— Недавно купила этот дом. Старый-то мы с родителями продали перед отъездом…

— Почему ты мне не писала? — Алекс обнимает меня в прихожей. — За десять лет можно было хотя бы открыточку черкнуть?

— Мы расстались, если ты помнишь.

— Так давай сойдёмся, — Алекс щекочет губами моё ухо. Прикусывает его. — Хочу тебя, маленькая.

— Пусти, прошу!

Мысленно ругаю себя, что дала слабину и пригласила Алекса в дом. Тщетно пытаюсь вырваться из стальных объятий.

Алекс зарывается носом в мои волосы и ослабляет хватку:

— Мой любимый аромат. Будто вчера только дарил тебе эти духи. Ты осталась мне верна, так же как и ему?

Рано я обрадовалась. Это всего лишь хитрый манёвр, чтобы развернуть меня к себе лицом. Кажется, Алекс заполнил собой всё пространство нашей необставленной прихожей. Бывшую дачу двух бездетных старичков-профессоров словесности мне ещё предстоит привести в порядок. Я покрасила деревянные стены при входе в белый цвет, выкинула, кособокий гардероб, приколотила крючки. Повесила на два узких окна возле двери голубые занавески. Места казалось здесь хоть танцуй. Но вошёл Алекс и мне целый мир кажется тесным. Смотрю на бывшего мужа и тону в голодном взгляде синих глаз. В чёрных зачёсанных назад волосах серебрится седина. Слова застревают в горле. Алекс трётся носом о мой лоб:

— Скажи, что ждала меня! — одним движением Алекс расстёгивает моё пальто на одной пуговице и вытряхивает меня из него. Инстинктивно закрываюсь руками, но он разводит их в стороны.

— Ты всё так же хороша, мать! Молодец!

— Нет! — На меня накатывает ярость, резко поднимаю колено, метя Алексу в пах. Он закрывается и, схватив за запястья, впечатывает меня в ворох курток на стене. Завтра первый урок хореографии и придётся прятать от учениц синяки, оставленные пальцами Алекса. А так хотела надеть старую пачку и произвести фурор отточенным фуэте.

— Манюнь, давай по-хорошему…

— Давай! Попьём чаю, как старые добрые знакомые, и разбежимся. Ты мужчина хоть куда, найдёшь себе девочку молоденькую…

— Вообще не катит. Значит, давай по-плохому, — Алекс стягивает с меня свитер и, удерживая одной рукой за горло, задирает юбку.

— Сколько же ты на себя напялила? — ворчит он, разрывая на мне колготки между ног и проникая пальцами под трусы. — Мокренькая какая! Что говоришь-то? Я не нужен больше? На кобелей колхозных променяла?

Он таранит меня пальцами снизу, а я силюсь вырваться, молотя его кулаками куда придётся. Ухватив меня за подбородок, Алекс врывается в мой рот языком. Отворачиваю голову. Горячее дыхание Алекса обжигает, ощущаю всем телом его желание. Силы покидают меня. Знаю, что он всё равно возьмёт своё.

— Алекс, пожалуйста!

— Вот это другое дело! Это слово из твоих уст меня всегда распаляло ещё больше. — Алекс расстёгивает ремень на брюках. — Скажи: «Возьми меня, пожалуйста, я так по тебе скучала».

— Убью тебя! — желчь так и бурлит во мне. Хочется наговорить несусветных гадостей, чтобы даже дорогу сюда забыл.

— Затрахаешь до смерти? Ты прелесть, Геля, — Алекс разворачивает меня лицом к стене. — Моя мягкая, вкусная девочка.

— Ты не сломаешь меня второй раз! — нащупываю в одном из карманов садовые ножницы и размахиваю ими, пытаясь достать Алекса.

— О, в ход пошли колющие и режущие! Это статья, Манюнь, дай их лучше сюда, — Алекс отбирает у меня единственное оружие и, отшвырнув его, старается воткнуть в меня член.

На улице оглушающей сиреной взрывается автомобильная сигнализация.

Алекс на миг замирает, но тут же вновь хватается за мои бёдра. Кое-как прибитые крючки не выдерживают, и мы летим с кучей барахла на пол. Липкая жижа заливает мои бёдра, проникая под разорванные колготки.

— Мощно! Какая же ты классная! Прибери пока здесь, а я машину гляну, — Алекс встаёт, вытирается краем занавески и застёгивает штаны.

Он выбегает за порог, а я подпрыгиваю, как ужаленная, и запираю дверь на оба замка. Сирена стихает. Алекс возвращается и дёргает дверь за ручку.

— Манюнечка, открой! — канючит он. — Кошечка моя царапучая.

— Уходи! — упираюсь лбом в дверь.

— У нас дети! Куда мне идти?

— Это мои дети, Алекс! — сбрасываю ботильоны и, брезгливо морщась, стягиваю с себя колготки. Как бы там ни было, а не далась я ему. Маленькая, но победа.

— Ну я тоже к этому делу приложил… И не только руки.

— Их отец твой брат! — Сколько раз я представляла этот разговор с Алексом, но всё равно голос дрожит.

— Что ты говоришь? Вай-вай-вай. Как получилось-то так? Я, значит, тебя тогда весь месяц драл, не вынимая, а пацанята родились от брата.

— Это дети Артура, — трясущимися руками натягиваю свитер.

— Чем докажешь? Да открой ты! — Алекс бьёт кулаком по двери.

Заметаю следы драки, складываю одежду в кучу.

— Глеб — его копия!

— Манюнь, ты серьёзно? — противно смеётся Алекс. — Глеб копия моей матери, как и Артур.

Это слабое место в мысленном разговоре с бывшим мужем я так и не проработала.

— Короче, ангел мой, — Алекс меняет тон на деловой, — я вернулся в дом в Сестрорецке, спасибо, что сохранила его для меня.

— Ты оставил мне достаточно денег, — тоже беру себя в руки, — могу переписать его обратно на твоё имя.

— С большей радостью перепишу тебя и пацанов на своё имя. Я вернулся домой и хочу, чтобы ты с детьми переехала ко мне. Если тебе неприятно возвращаться в тот дом, давай обсудим, где совьём новое гнёздышко.

— Алекс, ты, наверное, не услышал меня. Я вернулась в Россию не ради тебя.

— Как же тебя услышать если ты всё время брыкаешься? Ради кого, моя прелесть?

— Это тебя не касается. После того, что ты сделал…

— Манюнь, ты прости меня. Увидел тебя и крышу начисто сорвало, — судя по звуку, теперь Алекс стучится в дверь лбом. — Готов искупить вину. Не дури. Пёрышки почисти, и давай вечерком посидим в ресторане на побережье. О делах наших поговорим.

Молчу, прикидывая, куда бы свалить с детьми.

— Я заеду в восемь. Скажи хотя бы «мяу», — Алекс скребётся как кот.

— Мяу.

С облегчением слушаю удаляющиеся шаги. Артур, как мне нужна твоя помощь! Сколько же можно родину защищать?

Сама точно десять лет в тюрьме провела. В Мюнхене, где осели мои родители, жила как монашка. Местные мужчины не прельстили меня. Чужбина и тоска. Этим летом с мальчишками и Фати, не питая ни надежд, ни иллюзий, рванула в Россию искать Артура. Сняла дом в Зеленогорске. Артур жил где-то на Пионерской, около универсама «Серебряный». Начала методично обходить все ДЕЗы[1] и узнала, что Виктор Правдин продал квартиру. Отчаялась.