Дело прокурора

Юлия Звягина, 2022

Может ли в человеке, потерявшем всё в этой жизни, остаться хоть что-то человеческое? Нет, не может. А если этот человек прокурор? Все знают, прокурором быть не просто. Профессия требует бескомпромиссности, непредвзятости и жёсткости. Но гораздо проще быть идеальным прокурором, если ты ненавидишь людей. Всех без исключения. Именно таким и является Алексей Адамов. В сущности, неплохой человек: умный, рассудительный, иногда даже вежливый, вот только добрым его назвать не повернется язык. Это тоже издержки профессии? Да, по должности не положено прокурору быть добрым, но есть и другие причины. Когда-то и Алексей Адамов был обычным человеком. Имел семью, любил и был любим. Мечтал о сыне. О чем теперь мечтает прокурор, потеряв всё? Правильно, о возмездии.

Глава 1

Наше время

— Анна Васильевна, здравствуйте! — Ранним утром в учительскую вошел высокий представительный мужчина и прямиком направился к миловидной, но до ужаса серьезной женщине, сидящей за одним из столов.

Анна подняла голову от тетрадей и недовольно глянула на посетителя, но увидев его, тут же отложила ручку, выпрямила спину и невольно заправила за ухо светлую прядь волос, выпавшую из строгой учительской прически.

Мужчина был солидным и очень приятным, а Анна Загородняя была не замужем, потому присмотрелась повнимательнее. Кроме того, что мужчина был довольно красивым, она непроизвольно отметила и его кричаще респектабельный вид: костюм сидел безупречно, начищенные ботинки просто ослепляли своим блеском, белоснежный воротничок рубашки слепил не меньше. В довершение блестящего образа благородным бриллиантовым сиянием сверкнули запонки в манжетах, когда их владелец будто невзначай поправил и без того идеальный узел галстука.

И костюм приличный, от какого-нибудь Кардена, подумалось ей. Хотя она толком и не знала, шьет ли Карден мужские костюмы? Наверное, шьет. Анна тут же нервно вздохнула, какая разница? Этот мужчина для нее недосягаем, кроме того, совершенно очевидно давно и безнадежно женат. Иначе зачем бы он к ней пришел?

— Э-э, здравствуйте. Мы знакомы? Вы, наверное, папа одного из моих учеников, — догадалась она и сконфуженно улыбнулась, запоздало устыдившись своего не очень учительского взгляда.

Тот снисходительно усмехнулся, понимая, что внезапно оставил след в душе этой… М-м-м, она напомнила ему героиню из одного старого фильма, Мымру, кажется. Да-да, натуральная Мымра: цепкий, изучающий взгляд, бледное, почти без макияжа лицо, гладко зачесанные волосы и видавший виды учительский костюм. И наверняка жуткая стерва. Ну так это то, что нужно! Собственно, так он ее себе и представлял. Но глаза красивые, отметил он между делом. Голубые, ясные, смотрят хоть и настороженно, но без стеснения и страха.

— Да, Самойлов Андрей Павлович, — подтвердил он и, мило улыбнувшись, остановился осматриваясь, куда бы присесть. — Мне очень нужна ваша помощь.

— Конечно, конечно! — поспешно согласилась та и, указав на стул по другую сторону стола, доброжелательно улыбнулась в ответ. — Присаживайтесь. У меня как раз окно. Помогу, чем смогу. Только я что-то не припомню ученика или ученицы с такой фамилией.

Она огорченно посмотрела на мужчину. Ей очень хотелось помочь. И совсем не потому, что мужчина был необыкновенно хорош, а потому что работала она здесь без году неделя. Дела шли не очень, а зацепиться хотелось.

Школа была не совсем обычной, это была гимназия для одаренных и, что немаловажно, богатых детей. Вернее, детей богатых родителей. И попала сюда Загородняя Анна Васильевна не просто так, а по блату. Совсем недавно. Бывшая сокурсница и подруга Люба Никоненко помогла, спасибо ей! Но с самого начала работа пошла не очень гладко: не все складывалось с учениками, да и с коллегами не задалось, и нарекания от директора уже были, что безусловно напрягало.

Поэтому, когда гость наконец уселся напротив, она улыбнулась еще радушнее:

— Так чем я могу помочь?

— Здесь учится мой сын, Керкис Никита, одиннадцатый «А». Вы преподаете ему английский и французский.

— Да, действительно… — Анна Васильевна нахмурилась и даже слегка отодвинулась вместе со стулом. Подальше от этого человека!

Он внезапно ей разонравился. Любезность и дружелюбие мгновенно слетели с лица. Какая может быть помощь? Ей, конечно, нужна эта работа, но поступиться своими принципами она не была готова. Собственно, из-за этого и не ладилось у нее на новом месте.

— Вы разве не знаете, Андрей Павлович? — Она подняла строгий взгляд на Самойлова. — У нас серьезный конфликт с вашим сыном. Так что… Не уверена, что могу помочь.

— Именно поэтому я к вам и пришел, — нисколько не смутился тот и даже заискивающе улыбнулся. — Я недавно узнал о м-м-м… ваших разногласиях и хочу заверить, что полностью на вашей стороне.

Она удивленно приподняла брови. Вот как!

— Ну что ж, выслушать вас я готова, но большего не обещаю.

— Хорошо. Я изложу свое предложение, а вы решите, соглашаться или нет.

— Предложение? — еще больше удивилась та.

— Да. Никита одаренный мальчик…

Она хмыкнула.

— Он не подарок, я знаю…

Она снова усмехнулась.

— Но он мой сын. И я готов сделать все ради его будущего, несмотря на проделки.

— Проделки, — тихо повторила Анна.

— Это подростковое. Я уверен, это пройдет.

Анна Васильевна иронично хмыкнула, у нее было другое мнение на этот счет, но она промолчала.

— Если у вас есть дети, вы меня поймете. — Самойлов слегка подался вперед и заглянул педагогу в глаза.

Та поджала губы и опустила взгляд. Детей у нее пока не было, но она его понимала, и сама сделала бы ради своего ребенка все возможное и невозможное, только вряд ли ее ребенок станет таким негодяем, как Никита Керкис. Она не допустит.

— Ну так и что же вы хотите от меня? Боюсь, перевоспитывать его уже поздновато.

— Я хочу, чтобы вы стали его репетитором. По английскому или французскому. Все равно, выбирайте сами.

— Но зачем? Мы, мягко говоря, недолюбливаем друг друга. И он вряд ли сам захочет…

— Это неважно. Только вы сможете, м-м-м… укротить его, что ли, ну или приземлить… Я уверен в этом.

— Вы уверены, — глухо повторила она, в сотый раз удивленно подняв брови.

— Так что вы скажете? Оплата, сами понимаете, будет достойной. Очень достойной.

Анна закусила губу. Предложение было заманчивым и очень кстати. Ей нужны были деньги. Мама чувствовала себя неважно, отчего пребывала в депрессии и еще больше болела, и дочери очень хотелось отправить ее в какой-нибудь приличный санаторий. А еще ремонт в квартире сделать наконец, ну или диван маме поменять, а лучше гардероб себе и маме. Да мало ли еще потребностей у человека с учительской зарплатой?

А Самойлов продолжал уговаривать:

— Всего пару занятий в неделю. Я готов платить за урок вашу школьную ставку. Сын намеревается по окончании школы поступить в университет на факультет журналистики, и я, как отец, чувствую ответственность… Признаюсь, я виноват. Все время занят. И совершил оплошность, доверив его воспитание матери, своей жене. Но я обязан что-то предпринять, помочь. Ему нужна дисциплина, а вы как никто другой можете повлиять на него. Он неплохой мальчик, он исправится, просто сбился… Вы меня понимаете?

Она кивнула, хотя была в корне не согласна. Его сынка исправит только колония, была убеждена Анна. Тут же вспомнился недавний конфликт. Никита «угощал» какими-то таблетками младших школьников, а она, увидев это безобразие, потащила его к директору. Однако тот парня даже не наказал, а вот ей выговорил. Позже Никита подкараулил ее у школы и наговорил такого, что захотелось сразу уволиться. Она еле сдержалась, чуть не врезав ему по наглой физиономии, вовремя подоспела Люба, и рукоприкладства удалось избежать…

— Так что вы скажете, Анна Васильевна? — вырвал ее Самойлов из неприятных воспоминаний.

— Хорошо… — все еще думая о своем, согласилась она. Но тут же поспешно поправилась: — Я обещаю подумать над вашим предложением.

Все-таки вот так с ходу соглашаться она не хотела. Мальчик был ей неприятен, и его отец, несмотря на лощеный вид и ухоженную, породистую физиономию, приязни теперь тоже не вызывал. Хотя надо признаться, на других богатых родителей, кичащихся своим состоянием, он не был похож. Говорил складно, вежливо, даже несколько заискивающе. И все же что-то ее смущало. Понять бы, что…

***

— Анюта, даже не думай! Соглашайся. — Любовь Никоненко, завуч гимназии бегала по учительской и уговаривала подругу. — Ты же знаешь, Самойлов большой человек в городе, он хорошо заплатит. Не каждому так фартит.

— Фартит? Люба, слово-то какое! — поморщилась Анна.

— Ну, какое? И какая разница, если за неделю тебе будут платить две твоих зарплаты. А зарплаты у нас не такие уж и маленькие, не как в обычной школе. Вот и посчитай.

— Это да. Но я не пойму, зачем ему это? И почему именно я?

— А что непонятного? Никита скоро поступает. Отец хочет подготовить парня, плюс дисциплина, которую может дать мальчику только такой железный педагог, как ты.

Анна вскинула на подругу изумленный взгляд:

— Ты серьезно? Железный педагог?

— Да, милая моя, именно так тебя называют за твоей спиной. Даже директор. Ты не знала?

Анна расстроенно мотнула головой, неужели она производит такое впечатление?

— А вот Самойлов знает. Потому что дружит с директором, — громким шепотом добавила Люба и хохотнула: — Да ты не переживай, директору это очень даже по душе. Недавно Константин Иванович хвалил тебя.

— Правда? — с надеждой посмотрела Анна.

— Да. Так что, давай-ка, не дрейфь. И потом, — продолжала уговаривать подруга, — это ведь только на два месяца, а там выпуск. Заработаешь бабла и летом можешь куда-нибудь смотаться. На Мальдивы, например.

Анна мечтательно глянула в окно, за которым светило низкое тусклое солнце, беспрепятственно проникающее в кабинет сквозь голые ветви тополей. Весна едва началась, и так хотелось тепла после долгой надоевшей зимы.

— Да, Любаш, ты безусловно права, — оторвала она наконец взгляд от удручающего пейзажа. — Я так устала! Мама постоянно доводит до белого каления. Я держусь, но сколько я смогу выдержать? А так отправила бы ее в санаторий — и она бы здоровье поправила, и я отдохнула. Действительно, улетела куда-нибудь…

— На Мальдивы. Где женихи богатые, — снова подсказала подруга, которая давно мечтала выдать Анну замуж.

— Ну или в Камышовом на даче отдохнула бы месяц-другой. Мне нужна передышка.

— Во-о-т! А я что говорю! Ну, с Камышовкой своей ты, конечно, погорячилась. Что тебе там делать? А на море обязательно съезди. Может, и правда кавалера себе найдешь. Ведь не девочка, тридцать шесть вот-вот стукнет. А этот твой Олег Леонидович…

— А что Олег? — вскинулась Анна.

— В том-то и дело, что ничего. Ни денег, ни Мальдив, ни предложения руки и сердца.

— Он просто занят учебным процессом.

Люба хмыкнула:

— Он у тебя вечно занят! У меня вообще есть сомнения, что он мужик. Вот, Аня, скажи, когда вы в последний раз…

— Все, хватит! — резко перебила та и с осуждением глянула на подругу, но подумав все же сдалась: — Ну хорошо, хорошо. Пожалуй, я соглашусь.

— Вот и чудненько! Так я звоню Самойлову?

Анна нервно вздохнула:

— Ладно, звони.