Свет клином

Юлия Дитрих, 2022

АннотацияЛика и Тима влюбились, когда были ещё совсем детьми. Они уже давно не дети, он по-прежнему любит её. Она же уходит и возвращается. Возвращается только для того, чтобы снова уйти. Она уехала из родного города, но всё равно возвращалась к Тиме. Она вышла замуж, но всё равно приходила к нему. В этот раз она обещала, что всё будет по-другому. Обещала остаться с ним навсегда. Тетя Тильда называет Лику драконихой. Она вырвет твоё сердце, порвёт его в клочья, сделает так больно, как никогда прежде. Но что же творится в сердце самой драконихи?

Глава 12

Настоящее. Лика

Я поехала навестить Тильду. Последний раз, когда мы говорили с ней по телефону, я по голосу слышала, что она бодрится. По пути я думала о том, как я не хочу, чтобы менялся Тильдин дом. Я привыкла к цветам вокруг дома, к творческому бардаку на всех горизонтальных поверхностях. К запахам, которые люблю с детства. Сколько раз я жила с Тильдой, когда мама с папой «брали время для влюблённых». Тильда закатывала глаза и говорила:

− Всё это вранье, девочка моя. Твои родители сумасшедшие. У нормальных взрослых не бывает времени для влюблённых. Бывает бытовуха, дети. И изредка отпуск!

Потом родители запихивали несметное полчище чемоданов и лыжного обмундирования в такси. Мы прощались. А Тильда уводила меня в дом со словами:

− Хотя этим двоим, может, и повезло. Время для влюбленных, поди знай, может, и существует такая странная вещь. − Она качала головой, задумчиво улыбалась, а потом вдруг вспоминала про оставленную на её попечение племянницу и спрашивала:

− Какао?

Мой ответ каждый раз неизменен:

− И ромовое печенье!

По пути к Тильде я завернула в дачные кооперативы. Вместо обычного скопления бабушек у обочины стоял одинокий перевернутый ящик, а на нём банка с тигровыми лилиями.

Я остановилась и задумалась. На звук подъехавшей машины с ближайшего участка показалась молодая женщина.

− Девушка, цветочки. Недорого!

− А пионов нет? Сезон вроде…

− Пионов у меня нету, − расстроилась она.

Я уже закрывала водительское окно, когда она спохватилась.

− Девушка, идёмте со мной. Найдём вам пионы!

Мы минут пять плутали по узким, в одну проезжую колею, улочкам кооператива, пока не вышли к опрятному домику на ухоженной зелёной лужайке.

− Подождите минутку, сейчас хозяйку позову.

Молодая женщина скрылась за домом. Вскоре она позвала:

− Проходите сюда!

Я вышла из-за дома и ахнула:

− Ничего себе!

На лужайке росли пионы всех возможных цветов и форм: бордовые − почти чёрные, кремовые, словно накрахмаленные − белоснежные, похожие на огромные кувшинки с мохнатой жёлтой сердцевиной лососевые. И в самом углу Тильдины любимые − махровые нежно-розовые. Она их называла «пяточками младенцев».

Я купила у волшебницы-пенсионерки целую охапку.

− Вы ко мне ещё приезжайте, если цветы нужны, − напутствовала она меня. − Пионы, правда, отходят, но скоро розы пойдут.

− Обязательно! − пообещала я.

***

Тильда встречала меня на крыльце.

− Тотоша, девочка моя, как я рада!

Я вытащила из багажника пионы. Поднялась на крыльцо и обняла Тильду. Она выглядела ещё больше похудевшей, чем четыре месяца назад, когда мы виделись в последний раз.

− Милая, за цветы спасибо. Проходи же скорее, проходи.

Мы зашли в дом. Здесь ничего не изменилось. Ни запаха лекарств, ни медицинских приспособлений. Всё, как всегда − пахнет кофе, на столе стопки книг.

− Тильда, я никогда не понимала, зачем тебе кабинет? У тебя книги всегда по всему дому раз… − я хотела сказать «разбросаны», но Тильда метнула на меня предупредительный взгляд.

−… разложены…− закончила я предложение с улыбкой.

Мне пришлось сдвинуть несколько стопок и большую кожаную папку, чтобы расчистить на столе немного места. Тильда принесла чашки и устало села. Я поднялась:

− Сиди, я принесу остальное.

На кухне в ящиках всё по-прежнему. Ложки, сахар, сливочник, вазочка для печенья. Всё так знакомо с детства. Правда, в этот раз Тильда не испекла печенья.

Я разлила кофе по чашкам.

− Лика, детка, достань-ка нам мороженого.

В морозильнике ровными рядами стояли элегантные коробочки.

− Ого, «Леди Годайва»! Никогда не видела его здесь в магазинах, − удивилась я.

Выбираю коробочку с надписью «Бельгийский шоколад и земляника».

− Мне его Гена привозит. Помнишь Гену?

Я не помнила всех бесчисленных поклонников тёти, но Гену помнила.

− Владелец ресторана? Бородач?

− Он. Иногда навещает меня. То шоколад несёт, то мороженое.

Мы сидим молча, я ковыряю мороженое в вазочке и смотрю на Тильдины детские ручки с тонкими запястьями.

Она как птичка − опрятная, серенькая и такая хрупкая. Того гляди упорхнет.

Только не сегодня, не сейчас. Прошу тебя, Господи, только не сейчас!

− Как ты? − спрашиваю я, хотя знаю, что ответ меня не обрадует.

Тильда долго не отвечает. В её ковыряниях в вазочке ещё меньше энтузиазма, чем в моих.

− Устала. Почти нет сил работать, и я уже смирилась, что последнюю книгу могу и не дописать.

Кладу ложку на стол. Мороженое теряет привлекательность. Сколько я помню, жизнь Тильды измеряется не календарём и не часами, а сроками релизов.

«Две недели до сдачи редактору, Лика, деточка, пригляди за печеньем в духовке, я главу допишу. Или, закрой воду на поливе, рецензия пришла. Или, Тото, солнышко, посиди пять минут, я с иллюстратором переговорю».

Минуты, дни, недели и годы всё подчинено процессу написания книги. И вот больше у Тильды нет календаря. Она не планирует дописать книгу. А значит, дело дрянь.

− Как ты с домом справляешься? − спрашиваю я.

− Потихоньку… Зинаида ходит.

Сколько себя помню, Зинаида помогала Тильде по хозяйству. Да что помогала, всё хозяйство было на ней. Тильдин график, разъезды не оставляли много времени заниматься домом. И на помощь пришла соседка. Сначала, просто присматривала за домом во время отъездов. Потом то с поливом поможет, то помидоры снимет, пока Тильды нет. Ну а потом незаметно стирка, уборка и готовка полностью перешли в Зинаидины заботливые руки. Тильда любила печь, и дом всегда пах выпечкой. Остальное готовила Зинаида.

Сколько себя помню, я не делала разницы между двумя хозяйками кухни. Они царили там, разделяя трон с достоинством и грацией. Тильда ещё молодой была, Зинаида — уже тогда на пенсии.

− Сколько же ей лет? − удивилась я.

− Под семьдесят. Уже не такой живчик, как раньше. Но в моём положении − подмога большая.

− Тильда, давай я к тебе перееду?

− Нет, солнышко моё.

Она посмотрела на меня ласково. Похлопала невесомой ладошкой по моей руке.

− Не нужно. Ты знаешь правила, в гости − сколько угодно. А так, я одна привыкла. Я своей свободой и одиночеством дорожу.

− Может, время не то, чтобы ими дорожить?

Тильда поймала мой взгляд. Я почувствовала, что нужно быть осторожнее и смягчила мысль:

− Может, сейчас нужен кто-то рядом? − спросила я, надеясь её переубедить.

Тильда встала из-за стола, положила ещё шарик мороженого к первому, который таял нетронутый на дне креманки.

− Нет, деточка, всё в порядке. Приезжай, когда захочешь, но я как жила одна, и так уж и доживу.

Про тётину болезнь мы в тот день не говорили. Мы давно не говорим про родителей. Теперь не говорим и про книги. В тот вечер мы обсуждали мороженое, цветы и погоду. Когда у людей нет ясного будущего, они концентрируются на настоящем. Вот и мы с Тильдой сосредоточились на том, что было понятно и находилось прямо перед нами.