Спасибо за ночь

Юлия Гетта (2024)

— Георгий Александрович, — дрожащим от волнения голосом протягиваю имя своего шефа, — дело в том, что я беременна. От вас.Стрелец смотрит на меня холодным серым взглядом, от которого почему-то кровь стынет в жилах.– Это шутка какая-то? — раздаётся не менее холодный вопрос от человека, который не помнит о проведённой жаркой ночи. Или она такой была лишь для меня?– Нет. Месяц назад мы встретились в ночном клубе. Вы пригласили меня к себе… Я оставила вам записку. По срокам отцом можете быть только вы.На моих глазах черты его лица заостряются. Становятся хищными. Злыми.– Шишкина. Вы уволены. А я никак не могу быть отцом вашего ребёнка. Я бесплоден.

Глава 4

Эмоций у Стрельца не больше, чем у бетонной плиты. Понять по его лицу, уволит ли он меня за нелестный отзыв Пряникова или просто сделает выговор, невозможно.

Только вот мне надо по кредитам платить и за съемное жилье. Потерять эту работу совсем не хочется. А сообщать ему о беременности, лишь бы он не внес в мою трудовую запись о несоответствии… как-то низко. Нет. Опускаться на социальное дно и лежать там рядом с содержанками я пока не готова.

— Может, вы сами попробуете мой десерт? — с надеждой предлагаю шефу.

Пряников стоит рядом, словно в ожидании, когда меня с позором вышвырнут из ресторана за шкирку. Чтобы он потом мог меня за эту шкирку подхватить и уволочь в купленную на мои деньги квартиру.

Стрелец моргает. И как-то странно смотрит на меня. Будто я брякнула что-то не то.

— Я не ем сладкое, Шишкина, — так холодно сообщает мне, что я ёжусь.

Возникает ощущение, будто мысленно шеф уже ставит печать в моей трудовой и прощается. Он — со мной. А я — со своей карьерой. Быть уволенной в моём случае — всё равно что получить волчий билет.

— В следующем номере «Ресторанного вестника» выйдет статья, посвящённая ресторану «Рассвет». Рейтинг вашего заведения может быть понижен, — важно сообщает Пряников, подмигивает мне и скрывается за стеклянными дверями.

Вот же говнюк.

— И как вы будете отбеливать свою репутацию, Шишкина? — раздаётся над самым ухом, пока я задумчиво смотрела вслед Пряникову и фантазировала, как тот умирает мучительной смертью от отравления магазинным «Эстерхази».

— А вы блюдёте фигуру? — перевожу разговор, сузив взгляд и медленно пройдясь им по телу Стрельца.

Возможно, из уст шефа-кондитера мой вопрос звучит сомнительно. Но этот мужчина всё же отец моего будущего ребёнка, и я вправе знать о нём хоть что-то.

— А вы считаете, стоит? — уточняет Стрелец, изламывая бровь. С некоторой долей оскорблённости.

О нет, я точно помню, как считала его кубики на прессе. И кажется, даже сбилась со счёта.

— Думаю, кусочек десерта вашу фигуру бы не испортил, — важно заключаю.

— Но вам это не поможет, Шишкина. Если эта статья выйдет, я буду вынужден расстаться с вами, — произносит он слова, которых я боялась больше всего. — Пока ваши полномочия как шефа-кондитера приостанавливаю. Со следующей недели я приглашу на ваше место другого человека. Она проведёт ревизию вашей работы. И научит готовить Эстерхази, при необходимости.

Казалось бы, я ожидала чего угодно. Но только не такого. Меня словно в живот кулаком со всей силы ударили. От услышанных слов, от обиды и унижения у меня начинают гореть щеки и уши.

— А если я не соглашусь на такой расклад? — стараюсь сохранить лицо, хотя по нему идёт рябь подступающих от негодования слёз.

— Вы знаете, где выход, — без какого-либо намёка на шутку кивает в указанном направлении.

А я даже толком сообразить не могу. Ну как так?

С одной стороны, возникает дикое желание написать заявление. Бросить его шефу в лицо и громко хлопнуть дверью.

Но Шишкины не сдаются. Я не могу просто признать своё поражение и уйти. Слишком много труда вложила в своё имя. В своё образование, чтобы безмолвно принять такую оплеуху.

— Конечно, Георгий Александрович, — цежу сквозь зубы, — знаю. До свидания.

Почему-то с утра дольше обычного укладывала свои каштановые волосы в пучок, от которого к вечеру обычно немного побаливает голова. Пришла в ресторан раньше обычного. И вышла на задний двор попить кофе перед началом рабочего дня.

Стрелец. Не один. И похоже, он здесь не с утра. А с ночи.

Я стояла и с широко распахнутыми глазами смотрела, как шеф вжимает своим мощным телом в стену какую-то девицу. Так страстно, что мне показалось, он готов задрать ей юбку прямо сейчас.

От шока выронила фарфоровую кружку из рук. Стрелец лениво оторвался от зазнобы и перевёл недовольный взгляд на меня.

Господи, он что, со всеми такой страстный, каким был той ночью со мной?

А на что я рассчитывала, собственно? Что вдруг стала для него какой-то особенной, хотя он даже не вспомнил, кто я такая и когда меня видел?

Господи. Вот же дурёха.

Желание рассказать ему о возможном отцовстве испарилось в воздухе.

Развернулась и забежала обратно в ресторан, желая больше никогда в жизни не видеть этого мужчину.

Жаль только, что он мой шеф.

— Шишкина, тебе тут веник принесли, — сообщает охранник Вася, держа в руках действительно что-то похожее на веник.

Пряников никогда не дарил мне цветы. Считал подобное проявление внимания к женщине пустой тратой денег, предпочитая расходовать их на что-то более важное. Например, на новый ароматизатор для своего автомобиля.

Я с жалостью смотрела на погрустневший букет недельной свежести. Может, на него была какая-то скидка, как на продукты с истекающим сроком хранения?

Забираю из рук Васи недоразумение.

«Любимой от любимого. С.»

Моргаю. Похоже, Пряников не потрудился подумать над подписью и доверил это продавщице.

— Что это? — вместо приветствия доносится до меня голос Стрельца.

Оборачиваюсь, прижимая к себе букет.

Очень хочется нагрубить. Сказать, что не его кобелиное дело. Но сдерживаюсь.

— Цветы. От возлюбленного, — задираю нос выше.

— Сочувствую. — По выражению лица шефа осознаю примерно всё, что он думает о моих поклонниках. И их нищете.