Невозможно устоять

Юлия Гауф, 2023

Что может быть общего у невезучей студентки и строгого преподавателя? На первый взгляд – только учёба, ведь параллельные не пересекаются.Я – любимица всей семьи, наследница громкой фамилии, и мечтаю, чтобы дедушка – знаменитый учёный – мной гордился. Корней Ветров – новый преподаватель по ненавидимому мной предмету.У меня в анамнезе строгая семья и правильный жених. У него – много работы и невысокое мнение обо мне. Но один несданный зачёт и одно неприличное предложение – и наши параллельные пересеклись.

Глава 6

— Севиль Самиловна, у меня не получается, — последняя из ребят ко мне подошла скромная Надя, держа в ладонях игрушку. — Всё плохо, посмотлите?

— Давай глянем, всё ли так плохо, — я поманила Надюшу, и она несмело протянула мне поделку. — Ну-ка, хмм, а ты говорила что не получается. Надюш, ну красиво же, ты молодец.

— Плавда? — она с надеждой взглянула на меня, и у груди кольнуло жалостью.

Надя стала ходить в наш клуб, как только пошла в первый класс, и я помню её смелой, живой девчушкой. На, кажется, третьем занятии она даже танец нам показала, буквально заставила посмотреть как танцует, хотя по плану мы должны были папье-маше заниматься. Но со временем Надя из живого ребенка превратилась в зашуганную девочку. Я думала, может, родители излишни строгие? Но ошиблась, Надины родители — молодые айтишники, оба за лояльное отношение к ребенку. Вторая, и последняя моя мысль — дело в учебе, Наде сложно, но она привыкнет со временем.

Однако, сейчас девочка учится во втором классе, и еще больше стала похожа на тень. Пока другие дети подбегали ко мне с вопросами, с хвастушками, с жалобами, Надя скромно стояла в самом конце, и самая последняя подошла ко мне. И это тревожит меня, но что я могу сделать? Я не учитель, не родственница, не психолог, и не могу лезть не в свое дело.

— Правда. Очень красиво получилось.

— Но на мишку не похоже, — вздохнула Надя.

— Зато на Чебурашку очень похоже. Такие ушки большие получились. Надь, — я провела ладонью по её мягким волосам, — если у тебя что-то не получается, ты всегда можешь позвать меня, и я подскажу. Не стесняйся. Мы же договаривались с тобой: поднимаешь руку, зовёшь меня, и я сразу иду к тебе.

— Я плосто… я… извините, — девочка опустила глаза, еще сильнее зажалась.

— Надь, тебя что-то тревожит?

Она помотала головой, и я, к стыду своему, испытала облегчение. Я всё равно не имею право ни во что вмешиваться, и ответ Нади меня устроил.

Но Надя не отошла от моего стола. Так и продолжила стоять, грустно опустив глаза.

— Надюша?

— Мальчишки… во дворе, — она с заметным трудом выговорила сложную букву.

— Они тебя обижают?

— Не меня. Вчела, ой, вчера я шла с урока музыки, а у нас во дворе мальчишки котёнка мучили. За хвост его раскручивали, пинали, — Надя всхлипнула, да и я еле удержалась от слёз. — Зачем они так поступили? Котику же больно, он так плакал, а они смеялись. Они злые, мальчишек наказать надо!

— Надюш, — я приобняла девочку, и поймала ревнивые взгляды нескольких ребят из нашей группы, — у них могут быть проблемы в семье, или этих мальчиков сверстники обижают. Вот они и вымещают обиды на более беззащитных. Совсем необязательно, что эти ребята злые. Может, они просто несчастные. А котёнок… я понимаю, такое очень больно видеть, но… — я замялась, что ей сказать? Чтобы забыла? — Но, может, котика они отпустили, и он убежал, и нашёл свой дом!

— А я его спасла. Я завизжала так громко, что горло до сих пор болит. Вот здесь, — Надюша прижала пальчики к верхней части шеи. — Страшно было, мальчишки большие, но я визжала и кричала что полицию позову. Они котёнка упустили, а он под машину спрятался. Я его еле выманила. И на чердаке спрятала, — повинилась девочка понуро. — Мама бы не разрешила его оставить. Я просила собачку, а мама говорит: ремонт новый, нельзя. Но я же не могла бросить котика! Спрятала, еду ему буду носить. Он хорошенький, маленький такой, с вашу ладошку. А мальчишки злые! Они сказали, что устроят мне. Севиль Самировна, я правильно поступила?

Ох, Надя, — я с жалостью взглянула на девочку. И себя вспомнила в примерно такой же ситуации, и в том же возрасте. Но я не к учителю побежала, а к дедушке. И он что-то сказал мне тогда, что-то важное. Что-то о том, что самое страшное, что может в жизни случиться — это равнодушие. И если ему станет плохо на улице, если он будет лежать и умирать, то пусть лучше двое прохожих его пнут, а третий руку помощи подаст, чем все трое пожмут плечами, и мимо пройдут. Сейчас так живо вспомнилось высказывание дедушки, а ведь я взрослела, и забывала о неравнодушии.

Вот и про Надю думала, что не моё это дело — её детские печали.

— Ты правильно поступила, Надюш. Ты молодец, ты очень смелая девочка. Но бегать на чердак опасно, давай я поговорю с твоими родителями.

— Но они запретят мне кормить Филю!

— А вдруг не запретят? Давай, всё же, я поговорю с ними, и если запретят, — я напомнила себе о неравнодушии, — я его себе заберу, а ты сможешь приходить, и играть с ним. Как тебе такая идея?

Вместо ответа Надя порывисто обняла меня.

— Надюш, тебя кто-то еще обижает? Ты очень изменилась. Учительница? Одноклассники?

— Учительница у нас хорошая.

— Значит, ребята из класса?

— Я не должна ябедничать, это неправильно, — Надя шмыгнула носом, чем подтвердила ту самую мысль, которая почти год у меня в голове крутилась, но я её и не подумала озвучить, хотя видела, как ребёнок угасает.

Решила с чего-то что не должна лезть, что не мое это дело. Но если тихоня Надя против дворовых пацанов выступила, и котёнка спасла, то я-то почему должна глаза закрывать?

— Расскажи, Надь. И мы вместе подумаем, что можно сделать, — попросила я.

Самое гадкое, из Нади не пришлось ничего клещами тянуть. Она словно ждала, что с ней заговорят не с целью получить удобный ответ, а искренне поинтересуются, как помочь. И рассказ получился простой: еще на линейке Наде понравился одноклассник, и она призналась в этом другой девочке, а девочка поделилась с остальными. И над Надей посмеялись. И всё пошло по нарастающей: у Нади обеспеченные родители — повод для травли; Надя первая тянула руку на уроке — тоже повод. А затем и поводы стали не нужны, и Надю просто стали травить, чего сама девочка стыдилась, считая себя странной, а потому заслужившей всё это. Потому и родителям не говорила — стыдно же.

— А если мама пойдёт в школу? Мама одного мальчика из Б-класса ходила ругаться, а потом тому мальчику нос разбили и портфель порвали. И до сих пор смеются над ним, обзывают за то что нажаловался. Я не хочу так.

— А мы придумаем, как сделать не хуже, а лучше. Давай я сегодня тебя до дома провожу, дождемся твоих маму и папу, расскажем им всё, и примем решение. Доверься, — попросила я, ругая себя за то, что год всё замечала, но ничего не предпринимала.

Ну как так можно было?

— Они поздно сегодня придут с работы. Давайте завтра?

— Хорошо. Завтра я приду к тебе. А игрушка, — я быстро подправила бусинку глаза парой стежков, — отличная. Зря ты себя ругала. Ты, правда, молодец.

***

Утром, пока я принимала душ, поставила новое видео для блога на загрузку, а когда вышла, застала убегающую маму.

— Доброе утро, соня. Папу накорми сама, — мама послала мне воздушный поцелуй, и была такова.

Интересно.

— Пап, а мама куда?

— По магазинам пошла, говорит, что отпуска больше чем свадьбы нашей ждала, и это повод гардероб обновить. Дался ей этот отпуск, — папа смешно надулся. — Кстати, Эльнур приехал, ждёт тебя у подъезда. Поругались?

— Нет.

— Обманщица. Если бы не поругались — он бы не мне, а тебе звонил. Севиль, у вас проблемы? Мне нужно беспокоиться?

— Нет, папуль. Всё нормально. Недопоняли друг друга, — я вернула своё внимание сковороде с будущим завтраком. — Пап, а ты бы нормально отнёсся, если бы меня маленькую кто-то обижал, и я не с вами поделилась, а с чужим человеком, и этот чужой человек пришел бы к вам с мамой поговорить об этом? — меня все еще не отпускает история с Надей, как бы её родители не погнали меня прочь, или хуже не сделали.

— Так. Ну-ка, рассказывай, — потребовал папа, и я, вздохнув, рассказала ему о вчерашней беседе с Надюшей. Папа выслушал, и признался: — Честно? Мне бы неприятно было, что чужой человек, а не я, на подобное внимание обратил, но я был бы благодарен. Не бойся, доча. Сходи, и поговори с родителями этой девочки.

— Просто я Наде пообещала, что мы всё исправим. А если Надина мама в школу побежит ругаться? Скандал поднимет, одноклассников заставят перед Надей извиниться, на что те еще больше обозлятся. Это же не помощь получится, а медвежья услуга.

— Побежать в школу со скандалом — это первый порыв. Ты бы сама не захотела наказать обидчиков своего ребенка? Думаю, захотела бы. Но если бы тебя остановили на пару минут, и заставили подумать, ты бы нашла другой способ. Вот и ты попытайся помочь и Наде, и её родителям. Хорошее дело делаешь.

— Правда? — абсолютно по-детски спросила я.

— Мне даже кажется, что у тебя призвание — с детьми работать, — задумчиво произнес папа.

— Нет, что ты. Это просто хобби, па. Я как вы с дедулей буду! — обняла отца, и мысленно пообещала, что не подведу его как старшие брат и сестра.

Мы позавтракали, я быстро собралась, и, стоя в подъезде, вызвала такси. И только когда машина подъехала, вышла на улицу, проигнорировав Эльнура.

Не готова я пока разговаривать с ним. Я остыну, конечно, и прощу его, но не сегодня.

В универ я приехала, мандражируя, а потому сильно раньше, чем нужно.

Я буду помогать вести занятие Ветрову! А если опозорюсь? Со мной бывает такое. До сих пор помню, как на подработку устраивалась в отдел телемаркетинга банка. Пришла вся такая деловая, белый верх, черный низ, мне показали мой рабочий стол, к которому я продефилировала. Попыталась красиво на компьютерное кресло сесть, и… опозорилась. А всё мои тонкие синтетические брюки — очень они, оказывается, скользкие. И едва я села в кресло, на самый краешек, как леди, как тут же соскользнула с него, и бухнулась на пол.

Впрочем, перед Ветровым я еще сильнее опозорилась со своим раздеванием.

Ну почему я такая неудачница? — привычно взвыла я мысленно.

Переживая, я взяла ключ от аудитории, расписалась в журнале, взглянула на расписание, и стало жутковато — будет не одна группа, а целый поток. И если с детворой я прекрасно лажу, то взрослых людей я стесняюсь, теряюсь перед ними.

Ну какой из меня ассистент преподавателя? Я же потенциальная двоечница, чудом получающая пятерки. Самозванка!

«Севиль, доброе утро. Про первую пару помнишь? Если не струсила, не забудь взять ключ от аудитории» — пришло сообщение от Ветрова.

— И вовсе я не струсила, — пробурчала я.

Пришла же. Вот она я, рядом с аудиторией стою.

«Доброе. Помню. Ключ уже взяла» — коротко ответила.

«Как там поживают чужие трусы? Вернули хозяйке? А то бедная женщина, может, без них по улицам разгуливает» — напечатала я, но тут же стерла.

В конце-то концов, чужая голая задница, тем более женская, меня не касается. Пусть Ветров в бардачке хоть набор-недельку соберет от разных барышень!

«Аудиторию открой за три минуты до звонка. Раньше не впускай студентов, а то разнесут всю аудиторию, а там мультимедиа» — пришла новая инструкция от Ветрова.

Я тут же закрыла аудиторию, которую успела открыть, и вышла вон.

Студенты, вы не пройдёте! — вообразила я себя Гэндальфом, развеселилась от этой мысли, и задрала нос.

Впрочем, почти сразу я его опустила. Студенты начали собираться рядом с аудиторией — они подходили, позевывая, переругиваясь, а я делала вид, что просто так здесь стою. Мимо проходила.

Ветров явился не за три минуты до начала пары, а за пять. Я увидела его, поднимающегося по лестнице, и начала открывать дверь в аудиторию. И как только открыла, меня самым наглым образом отпихнул какой-то дылда, снося меня с пути. Я запнулась о мусорное ведро, чудом не перевернула его (был бы еще один позор), стояла у дверей, ожидая, пока этот табун войдёт в аудиторию.

Вошли. А следом, легко и свободно, явно чувствуя себя в своей тарелке, явился и Ветров. А я тут как бедная родственница в уголочке рядом с урной. Ну почему, почему, почему я такая?!

— Севиль, — с улыбкой кивнул мне Корней Андреевич, — проходи. За свой стол я тебя не посажу, со студентами тоже. Бери стул, и присаживайся вон за ту парту, — Ветров указал на парту у окна, стоящую рядом с его столом. — Итак, — повысил он голос, и галдящий табун студентов затих, прислушиваясь к своему пастуху, — начнём. Для начала…

Ветров говорил, захватывая внимание студентов целиком и полностью, а я следила за этим действом с чувством белой зависти. А может и черной. Ветрову не приходится кричать, повышать голос, просить студентов быть тише, делать замечания. Его слышно! И студенты внимают ему, а их, между прочим, больше сотни здесь!

Я бы в обморок упала, если бы мне пришлось пару вести. Нет, сначала я бы стояла, краснела, мямлила что-нибудь глупое, а потом точно бы в обморок грохнулась. А Ветров… Ветров здесь царь и бог, тогда как я даже просто лицом к студентам сидеть стесняюсь. Мне было бы легче спиной к ним сидеть.

— Запишите это. Можете напечатать, но я рекомендую именно записывать важную информацию. По старинке. Ручкой на бумаге, — Ветров обаятельно улыбнулся. — Так вы лучше запомните.

— Лайфхак? — мурлыкнул женский голос из аудитории, и я, переборов смущение, и разогнав туман волнения перед глазами, взглянула на поток студентов.

В основном здесь парни, их подавляющее большинство, такова кафедра. Но и девчонки есть. И эти девчонки очень уж мне Стасю и Тоню напоминают. Сидят, и нагло пялятся на Ветрова. Прямо-таки глазеют! Да так нагло, зовуще, манко, что хочется с возмущением спросить, где же их гордость?! Еще и сиськи повываливали на парты, фи!

И тут я покраснела, вспомнив, что сама совсем недавно… Но это же другое! — заспорила я сама с собой. — Я же не соблазняла Ветрова, я была введена в заблуждение! А они… тьфу, бесстыжие, Ветров им в отцы годится! Вон сколько парней вокруг, между прочим, вполне симпатичных, а они на Корнея уставились. То есть, на Корнея Андреевича.

— Севиль, раздай материалы, пожалуйста. Сидите, — повысил Ветров голос, — не нужно подходить к столу, моя ассистентка раздаст вам методички. Севиль, — поторопил меня Ветров, и кивнул на край своего стола, где и лежат те самые методички.

Волнение, отступившее из-за возмущения от падения нравов развратных девиц, вернулось. Я взяла методички и, молясь духам предков, чтобы не запнуться и не растянуться в проходе, пошла раздавать их. Быстро, стараясь не смотреть на лица студентов, клала тонкие книжечки на парты, но всё равно некоторые обратили на меня внимание:

— Ты же со старшего курса, да? — шепнул какой-то веснушчатый парень.

— Слушай, а Ветров нормальный мужик, или строгий? — тихо спросил другой.

— Ой, ты же блог какой-то ведешь, да? Сестренка смотрит. Ты вечером свободна? — обаятельно улыбнулся еще один.

Но подавляющее большинство проигнорировало меня, как и я их. А девицы еще и взглядами.

Наконец, методички были отданы всем студентам, и я шла от последней парты к своему столу, чувствуя себя как Фродо на Роковой горе — доползти бы! Поймала насмешливый взгляд Ветрова, отвернулась, и быстро дошла до своего стола.

Пока шла пара, я приходила к выводу, что ассистентка Ветрову не нужна. Я раздала материалы, дважды Корней Андреевич просил меня стереть маркер с доски, один раз я запустила презентацию, и по его команде переключала слайды.

— Корней Андреевич, — решилась я подойти к Ветрову после пары, — а я точно вам нужна?

— Ты абсолютно точно мне нужна, — его губы дрогнули в улыбке, но голос прозвучал уверенно, даже строго.

И смущающе. Ну и фразочка.

— Просто я же ничего не делала особо. Может, вместо ассистирования я бумагу куплю, распечатаю что-нибудь, или…

— Снова макулатуру предлагаешь? — изогнул он бровь. — Взяточница.

— И вовсе я не взяточница, — отрезала я холодно, снова вспомнив, что нужно играть роль оскорбленной девы. — Ассистентка так ассистентка.

— В первый день я решил не нагружать тебя, чтобы привыкла, перестала бояться.

— Я никого не боюсь, — надулась я.

Что, так заметно? Ой, позор!

— Хорошо, ты никого не боишься.

— И я на пары опаздываю. Я вам больше не нужна?

— Я смотрел твоё расписание. Занятия у твоей группы заканчиваются в три двадцать, и…

— Корней Андреевич, сегодня я занята после занятий, — перебила я. — Понимаете, ко мне в клуб девочка ходит, Надюша Селиванова, ей всего восемь лет. Её в школе обижают, а родители не знают. А еще она котёнка спасла, на чердаке его держит, домой нести боится. А ребенку что на чердаке делать? Опасно это. Да и мало ли, вдруг котик болен чем-нибудь, поцарапает еще Надю, заразу какую-нибудь занесет, — я болтала, вываливая лишние, неинтересные Ветрову подробности, и снова с ужасом понимала, что не могу заткнуться, язык без костей. — В общем, я сегодня к четырем часам обещала к Надюше домой заехать. Как раз родители её должны быть дома. Поговорим про котика, про травлю, сама она не может довериться им, и… в общем, можно я сегодня больше не буду вам ассистировать?

Ветров явно впечатлился моим путаным рассказом, судя по хмурому удивленному выражению его лица. А затем удивилась уже я.

— Подвезти? — спросил Ветров и, кажется, он второй раз удивился, но уже от своего вопроса, адресованного мне.

— Да, — зачем-то согласилась я, и тоже удивилась своему ответу. И ужаснулась. Но назад свои слова не забрала.