Прощальный подарок Карла Брюллова

Юлия Алейникова, 2020

В далеком 1849 году незадолго до смерти великий Карл Брюллов подарил своему бывшему соученику по Академии художеств Афанасию Пичугину некий портрет, круто изменивший судьбу его потомков. Шли годы, менялись поколения, а портрет оставался благословением и проклятием семьи… В наши дни в своей квартире в центре Петербурга найден мертвым старый художник Михаил Андреевич Пичугин. Что это было, убийство или попытка ограбления? Как глубоко во времени уходит нить этого преступления? Раскрыть семейную тайну Пичугиных предстоит молодому сотруднику следственного отдела Никите Борисову…

Глава 3

21 мая 1925 года, Ленинград

— Поликарп Петрович! Добрый день! А я вас с самого утра жду, — радостно бросился навстречу коллеге Ян Карлович. — Я сверил отпечатки пальцев со всех трех ограблений. Просидел вчера весь вечер, сравнил самым тщательным образом.

— И что, есть совпадения?

— Да! Идемте в кабинет, я все вам расскажу. Вот, смотрите, это карточка с образцами отпечатков восемнадцатого года, а вот пальчики из квартиры Пичугина, снятые пять дней назад. Взгляните, средний и указательный пальцы, а вот большой палец левой руки. Видите? Пальчики одни и те же!

— Ян Карлович, да вы просто молодчина! Теперь связь этих преступлений можно считать доказанной!

— Погодите радоваться, это еще не все! — хитро улыбаясь, проговорил пожилой спец. — Когда стало ясно, что отпечатки из «Кишпромторга» и винной лавки не совпадают с отпечатками, снятыми в квартире Пичугина, я поработал с картотекой и вот что раскопал.

— Венька Щуплый?

— Именно. Широко известный в узких кругах форточник и домушник. Начинал еще при царе-батюшке, имел несколько судимостей, в шестнадцатом году в очередной раз покинул казенную квартиру и с тех пор гуляет по нашей необъятной Родине. Любимые города Петербург, извините, Ленинград и Москва, но не брезгует и Ростовом, Казанью, Одессой, прежде наведывался в Астрахань, после крупного дела любил сесть на поезд и прокатиться на море.

— Думаете, преступник номер один, назовем его пока так, привлек Веню как специалиста, не полагаясь на собственные силы?

— А почему бы и нет? Вы же выдвигали версию, что номер первый может быть родственником или бывшим служащим покойного старика Пичугина. Значит, опыта взлома у него нет. Не удивлюсь, если и в квартире Николая Пичугина они тоже действовали сообща. А знаете, что самое замечательное в этом деле?

— Мы можем взять Веню Щуплого?

— Как вы догадались? — чуть приуныл Ян Карлович.

— Просто ничего другого в голову не пришло, — улыбнулся Поликарп Петрович, проходясь пятерней по редеющим седым волосам.

Он был еще не стар, но жизнь, фронт, ранение, Гражданская война, голод, а еще прежде тюрьма, сидел он по политической статье еще в юности, сделали свое дело. Голова Поликарпа Петровича была седа, плечи чуть ссутулены, а под вечер начинал напоминать о себе осколок в правом бедре. Так-то вот. Все эти приметы близкой старости и дряхлости пугали деятельного Поликарпа Петровича до ужаса. Его горячая, непоседливая натура требовала движения, борьбы, а организм то и дело одергивал, не спеши, мол, присядь, переведи дух.

— Да, вы правы, — вздыхая, согласился Ян Карлович. — Веню мы взять можем. Во-первых, мы знаем, кого ищем, во-вторых, я знаю несколько «малин» на Лиговке, где Веня прежде любил бывать, ну, и наконец зазноба у него есть, почти жена. Он ее еще девчонкой из дома терпимости выкупил, пожалел сироту. Отдал старухе одной на воспитание, платил за нее исправно, а когда подросла, любовь у них случилась не шуточная.

— И вы знаете, где эту зазнобу искать?

— Прежде был у нее домик на Васильевском острове. Если повезет, там и отыщем. Только идти к ней с разговором бесполезно. Веньку она ни за что не сдаст, скорее сама сядет, так что лучше всего засаду устроить. А можно еще подослать кого-нибудь на разведку. Вон, Соломина. Он хоть и молодой сотрудник, но сообразительный. И внешность у него не опасная, главное, легенду придумать, зачем он к ней придет.

— Дом у нее свой? Может, дрова привезти? Раздобудем ему воз, а?

— Это в мае-то месяце? — усмехнулся Ян Карлович. — Нет, Поликарп Петрович, тут нужно железную легенду придумать. Девица у Веньки не промах, я же говорил. Он ее сам воспитывал, ее на мякине не проведешь. Тут как следует подумать надо, и вообще, может, и не стоит Соломина посылать, молод еще, может не справиться, может, лучше мне самому пойти?

— Ну, уж нет. А вдруг она вас узнает?

— Тоже верно, — вздохнул разочарованно Ян Карлович. — Хоть и постарел я за эти годы, а все же, кто знает? Тогда, может, вам?

— Может, и мне. Я девицу эту в глаза не видел, как, кстати, ее зовут? — оживился Поликарп Петрович.

— Апраксина Варвара Тимофеевна. Сейчас ей лет тридцать должно быть. Или около того.

— Так вот, ни она, ни Венька меня знать не знают.

— Правильно. Вот только как бы вас туда подослать, да чтоб в избу?

— А что мудрить? Представлюсь новым заведующим санитарной станции, хожу с проверкой по частному сектору на предмет зараженности домов насекомыми. Тараканами, блохами и прочими паразитами. А? Документ раздобудем, официальный, с печатью, пусть попробует не пустить.

— Да, идея хорошая. Так и надо сделать. Только идти все же лучше мне, усы приклею, авось не узнает. Видала она меня раз, от силы два.

— Нет, Ян Карлович, рисковать не будем. Я пойду, — остановил его Поликарп Петрович.

Дом Варвары Апраксиной стоял на Тринадцатой линии между Средним и Малым проспектами, небольшой, в четыре окна с резными наличниками и украшенным деревянным кружевом мезонином. Высокий плотный забор, доска к доске, начинался от самого угла дома и тянулся до соседнего, более хлипкого забора. Из-за забора выглядывала крытая железом крыша то ли бани, то ли сарая.

— Крепкое хозяйство, — глядя на дом Апраксиной с противоположной стороны улицы, заметил Поликарп Петрович.

Они с Яном Карловичем и Соломиным засели в доме напротив, невзрачном многоквартирном строении, покрытом бурой потрескавшейся штукатуркой, куда вошли через черный ход с другой Линии.

— Эх, жаль, занавески задернуты, не видать ничего, — сопел, прижавшись к стеклу, Андрей Соломин.

— Ты не очень высовывайся, не хватало, чтобы тебя заметили, — цыкнул на него Поликарп Петрович. — Пойду я, пора. А вы с Яном Карловичем будьте начеку, мало ли что? А вдруг Венька у нее гостит, мало ли что может выйти, может, брать придется. Оружие держите наготове.

Поликарп Петрович, выйдя из парадной, еще больше ссутулил плечи и, сдвинув на макушку кепку, с озабоченным видом заглянул в листок ведомости. Эту ведомость они заранее подготовили, вписав в нее номера домов, квартир, фамилии жильцов и сделав против них различные пометки.

Сложив аккуратно листок, Поликарп Петрович засунул его в папку и двинулся на другую сторону улицы.

Собаки у Варвары Апраксиной не было, а потому Поликарп Петрович, привстав на цыпочки, беспрепятственно отодвинул на калитке задвижку и проник во двор.

Двор был небольшой, чисто выметенный, за домом виднелись свежевскопанные грядки, у крыльца стояла старая деревянная кадушка, на веревке мирно сохло выстиранное белье. Простыни, пододеяльники, женское исподнее и ситцевая юбка.

Осмотр двора занял у Поликарпа Петровича меньше минуты, а затем он тихонько подкрался к приоткрытому оконцу и, замерев на месте, прислушался.

В доме было тихо, даже слышно, как ходики тикают. Затем раздались легкие шаги, какое-то хозяйственное шебуршание. Тянуть дальше было опасно, и, тихо вернувшись к калитке, громко прокашлявшись, Поликарп Петрович крикнул:

— Хозяева, дома, что ли? Гражданка Апраксина Вэ Тэ имеется?

Дверь в тот же миг распахнулась, на пороге возникла фигура.

Варвара Апраксина была невелика ростом, ладная, с яркими живыми глазищами, убранными в узел густыми темными волосами, в простой белой блузке и темной юбке, в каких обычно ходят на службу молодые девицы. А лицо у Апраксиной было умным и даже красивым. Не такой представлял себе маруху Вени Щуплого Поликарп Петрович.

— Вы будете гражданка Апраксина? — постным голосом уточнил Поликарп Петрович, снова доставая ведомость.

— Я. А вы по какому делу? Вы откуда?

— А я новый начальник районной санитарной станции. Очинин Поликарп Петрович. Вот пожалуйте документ, — достал Поликарп Петрович заранее заготовленную бумагу. — Провожу поголовную проверку домов, квартир, комнат, подвалов и прочих жилых помещений на предмет выявления паразитов, как то тараканы, клопы, блохи, чтобы выявить объем заражения, составить план работ по борьбе и полному выведению насекомых. Извольте проводить в помещение, — без всякого выражения оттарабанил Поликарп Петрович, убирая обратно в папку документ и доставая из кармана замусоленный карандаш.

— У меня нет в доме никаких паразитов. Так что можете себе это отметить, а в дом я посторонних не вожу, — твердо заявила Варвара Тимофеевна, готовясь захлопнуть двери.

— Пардон, гражданочка. Я на слово верить не уполномочен, зато у меня имеется постановление о необходимости выявления, а в случае, коли граждане будут сопротивляться, имею право прибегнуть к помощи милиции. Потому что борьба с паразитами в рамках общесоюзной борьбы за санитарную и гигиеническую дисциплину имеет первостепенное значение, — двинулся на Варвару Тимофеевну Поликарп Петрович, тыкая в нее карандашом и пылая праведным гневом.

Как и рассчитывал Поликарп Петрович, упоминание милиции произвело на Апраксину должное впечатление. Она поколебалась несколько минут, затем неохотно открыла перед «начальником станции» дверь.

— А что же вы такой большой начальник сами по домам ходите? — поинтересовалась она в сенях.

— А кого пошлешь? Работники — народ безответственный, к тому же возмутительно пьющий. Потому что работа у нас по травле очень вредная для организма, а алкоголь он весь яд нейтрализует, вот и приходится принимать, — вздохнул сокрушенно Поликарп Петрович, входя в комнаты. — Одна проживаете?

Апраксина тут же сверкнула глазами, а лицо ее словно застыло.

— Коты, собаки имеются? — тут же поспешил успокоить ее Поликарп Петрович.

— Нет у меня ни котов, ни собак, — все еще настороженно проговорила хозяйка.

В комнате было чисто, очень чисто, и строго. Свежепобеленная печь, буфет, умывальник, ничего лишнего. Белые хрустящие занавески на окнах, тонкая кисея для красоты. Ни герани, ни слоников, только иконы в углу.

Поликарп Петрович на них смущенно кашлянул.

— От бабушки достались. Умерла недавно, — сухо пояснила девица, Поликарп Петрович кивнул.

Подошел к оттоманке с вышитыми подушками и валиками. Заглянул за валики, за подушки, удовлетворенно крякнул. Потом вернулся к буфету, распахнул и его.

Засунул нос на полки. В буфете, как и в комнате, царил идеальный порядок. Никаких недопитых рюмок, недоеденных тарелок.

— Пройдемте дальше, — распорядился Поликарп Петрович, сделав в ведомости какую-то отметку, и двинулся к ведущим в глубину дома дверям, украшенным задернутыми занавесками темного бархата. Жила Апраксина небедно.

— А что там смотреть? Неужели и так не видно, что у меня чисто? Или вы собираетесь мою постель перетряхивать? В комоде рыться?

— Всенепременно. Как по протоколу положено, — сухо, решительно ответил Поликарп Петрович и, не дожидаясь ответа, стремительно шагнул за плотные занавески.

Он бы и не заметил скрючившуюся под одеялом щуплую фигурку, если бы только специально не рыскал по комнате глазами в поисках Вени. Тот и правда был чрезвычайно худ, мал ростом, но зато невероятно проворен.

Не успел Поликарп Петрович, приглушенно вскрикнув, отбросить папку и полезть за наганом, как Веня, еще секунду назад преспокойно спавший, вскочил с кровати и, оттолкнув в сторону замешкавшегося Поликарпа Петровича, вылетел из избы.

Бравый сыщик даже пальнуть ни разу не успел. Помчался за Веней вдогонку, куда там! Апраксина повисла на руке, как пудовая гиря, с места не сдвинешься. А хватка у девицы такая, словно она целыми днями подковы гнет. Насилу вырвался. Но когда на двор выскочил, Вени уже и след простыл. И бежал он, видать, не к воротам, калитка как была заперта, так и есть. Значит, через забор маханул, дворами ушел.

Эх, завалил такую операцию! Повел себя, как мальчишка. А ведь был уговор, если Веня у крали своей гостит, ничего не предпринимать в одиночку. Подготовить облаву, установить слежку за домом. А он? Стыд, да и только.

Гнаться за Веней по незнакомым дворам и подворотням было бессмысленно, всем известно, что Васильевский остров можно дворами насквозь пройти.

— Гражданка Апраксина, вы задержаны за укрывательство опасного преступника Вениамина Шмакова. Извольте проехать со мной, — возвращаясь в дом, хмуро сообщил хозяйке Поликарп Петрович.

В Уголовный розыск ехали молча. Поликарп Петрович мучительно переживал свой провал, стыдясь смотреть в глаза товарищам. Андрей Соломин изредка сочувственно косился на начальника, который, можно сказать, при жизни стал легендой ленинградского сыска. А Ян Карлович то и дело коротко, недовольно покашливал, не имея возможности высказать накипевшее в присутствии задержанной.

Варвара Апраксина сидела на бричке между Поликарпом Петровичем и Андреем Соломиным. Ерзала. Ругалась. То и дело пихала их локтями в бок. Да еще кобыла попалась какая-то неживая, еле доехали.

— Ну, так что же, гражданка, так и будем запираться? — в который раз спрашивал задержанную Поликарп Петрович.

— Не знаю, о чем вы говорите, — глядя в глаза Поликарпу Петровичу, в который раз отвечала Апраксина. — С этим человеком я несколько дней назад познакомилась, сказал, что в Московском угольном тресте работает, командировочный. А как и с кем я свое свободное время провожу, не ваше дело. Я честная советская служащая, работаю в редакции, оклад имею, профсоюзные взносы плачу и имею право на удовлетворение своих женских потребностей.

Тут Апраксина была совершенно права. Придраться к ней было не за что, а доказать ее длительную связь с уголовником Венькой Щуплым надо было еще постараться. Никаких документов на этот счет в архиве Уголовного розыска не имелось. Вот и выходило, что надо отпускать девицу на все четыре стороны, да еще и с извинениями.

Поликарп Петрович выругался про себя и, украдкой взглянув на сидящего в углу с высокомерным видом Яна Карловича, подписал Апраксиной пропуск.

— Ну, что скажете, Поликарп Петрович, где теперь Веню искать будем? — спросил сухо Ян Карлович, едва за Апраксиной закрылась дверь.

И хотя голос его звучал прохладно и выдержанно, но по плотно сжатым губам и выставленной вперед трости было ясно видно, что старый спец едва сдерживает бушующее внутри разочарование.

— Простите, Ян Карлович, дурака свалял, — вместо ответа на вопрос повинился Поликарп Петрович. — Затмение какое-то накатило, когда увидел его лежащим на кровати. Самому стыдно, так проколоться! — В голосе сыщика звучало столько горечи и раскаяния, что Ян Карлович тут же смягчился.

— Ладно, Поликарп Петрович, со всяким может случиться. А с Веней еще не все потеряно. Отыщется. Хотя побегать придется. И еще, клад Веня с компаньоном так и не нашли, а значит, мы о них еще услышим, и встретиться с ним наверняка придется. Никогда не поверю, чтобы Веня удовлетворился двадцатью рублями и несколькими бутылками водки. Не того полета птица. А вот в чем мы и правда маху дали! — хлопнул себя по лбу Ян Карлович. — Надо было не отпускать девицу Апраксину, а обыск у нее устроить, бельишко-то кружевное Веня наверняка для нее прихватил!

Поликарп Петрович, не говоря ни слова, вскочил со стула и выскочил из кабинета.

Белье нашли и изъяли, но толку от этого все равно никакого для следствия не было, потому как Апраксина продолжала утверждать, что с Венькой знакома недавно, откуда взял белье, знать не знает. Тупик.

За домом ее установили наблюдение, но Ян Карлович сказал, что Венька сюда в ближайшее время ни за что не сунется. Слишком осторожен.

А потому пришлось заняться кабаками, трактирами да «малинами» на Лиговке и на Выборгской стороне, а также проверить прежних дружков Веньки Щуплого, тех, что на свободе обретались.

Про семейство Пичугиных Поликарп Петрович на время забыл, не до того было.

— Поликарп Петрович, — влетая в кабинет с лихо заломленной на затылок кепкой, весело посверкивая глазами, проговорил Андрей Соломин, — вычислили мы, кажись, жука этого, Веньку Щуплого. По сведениям одной девицы легкого поведения, вчера вечером она гуляла с Веней в одном домишке на Выборгской стороне. Дом принадлежит вдове Степана Угрюмого, бывшего медвежатника. Я навел справки. Вдова эта живет в своем доме, вместе с внуком, сдает комнаты, похоже, все больше блатным. Тем и кормятся.

— Молодец, Соломин. Нам бы теперь маху не дать, — краснея, проговорил Поликарп Петрович.

— Не дадим, Поликарп Петрович, — горячо пообещал Соломин, преданно глядя на начальство.

— Вот и ладно. Из наших за домом кто-нибудь наблюдает?

— Михаил Сапожников через дорогу в трактире сидит, а сейчас ему на смену Захара Стругачева послал.

— Хорошо. Вечера ждать не будем, поедем сейчас. Собирай ребят, — вставая из-за стола и проверяя оружие, распорядился Поликарп Петрович.

Машину остановили за три квартала. Бойцов оставили в кузове, а Соломин с Поликарпом Петровичем двинулись на разведку, рекогносцировку на местности произвести.

— Плохонький домишко, — разглядывая ветхое покосившееся строение, заметил Поликарп Петрович.

— А с чего ему крепким быть? Бабка с внуком живут. Хозяин лет десять как упокоился. Да и то дома редко бывал. Сидел часто, — со смешком проговорил Андрей Соломин. — Перебиваются, как могут, а дом он, ясное дело, руки хозяйской требует. Внук тоже, считай, сирота. Отец сидит за грабеж, мать лет пять как померла.

— Большой мальчишка?

— Лет двенадцать. Шустрый. Такому палец в рот не клади.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно прищурился Поликарп Петрович.

— Да вы не волнуйтесь, я к нему и близко не подходил. Ребятишки рассказали. А они не проболтаются. Они с другой улицы, с местной шпаной только дерутся, но знают всех хорошо.

— Ладно. Давай людей расставлять, пока снова не прокололись. Как думаешь, в какой части дома Венька может быть?

— Вон те два оконца с угла. Говорят, бабка Анфиса эти комнаты сдает.

— Повезло, что окно приоткрыто, — порадовался Поликарп Петрович. — Вы с Захаром в двери, ребят под другими окнами распределим, возле калитки двоих и позади дома, а я уж в окно!

— Поликарп Петрович, может, лучше я в окно, мне оно сподручнее будет, — смущенно отводя глаза, предложил Соломин.

— Боишься, не влезу? — не обиделся Поликарп Петрович. — Не боись. Это я только с виду такой ветхий.

Все прошло как по маслу.

Первым в комнату ввалился Поликарп Петрович. А через пару секунд нагрянули с револьверами в руках Соломин со Стругачевым.

Венька сидел за накрытым столом среди пустых бутылок, положив хмельную голову на руки, и даже не шевельнулся.

— Ну все, Веня, пора просыпаться. Попался, — спокойно сказал Поликарп Петрович, убирая за пояс револьвер.

Он толкнул за плечо спящего уголовника, и тот стал мягко заваливаться на бок.

— Ох, ты ж, едрена мать! — зло выругался Поликарп Петрович.

Венька был окончательно и бесповоротно мертв.

— Как же так? Отчего же? — недоуменно хлопая густыми, по-девичьи длинными ресницами, спросил Соломин.

— Вот и мне интересно, от чего? — процедил сквозь зубы Поликарп Петрович, переворачивая Веню вверх лицом.

Никаких ранений, ни ножевых, ни огнестрельных, на Вене не было. Был он целехонький, только абсолютно мертвый.

— Может, сердце? — робко предположил Соломин.

— Сомневаюсь.

— Да, не-е, — протянул Захар. — Самогону небось нажрался хренового, вот и помер. А может, керосину вместо спирту глотнул? — принялся он обнюхивать стоящие на столе бутылки.