Шум прибоя

Юкио Мисима, 1954

Юкио Мисима – самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В настоящее издание вошел роман «Шум прибоя», в котором с глубоким психологизмом и виртуозностью стиля рассказана история любви между юным рыбаком и дочкой богача, вдохновленная древнегреческой повестью о Дафнисе и Хлое.

Глава четвертая

Прошло полтора месяца. Дни стояли ветреные. Ревели и высоко вздымались волны, разбиваясь о портовую дамбу. Море вскипало белыми пенистыми гребнями.

Потом прояснилось. Однако из-за сильного ветра рыбаки продолжали «сушить весла». Мать велела Синдзи забрать хворост, который она собрала на вершине сопки, у развалин военного наблюдательного пункта. Мать приготовила там вязанку хвороста и перетянула ее красным лоскутом. До полудня молодежь возила строительный камень, и только после работы Синдзи пошел за хворостом.

Взвалив на спину носилки, он вышел из дому. Дорога лежала мимо маяка. Когда Синдзи обходил стороной Ведьмину гору, неожиданно унялся ветер. Юноше показалось, что ветер заигрывает с ним. Дом смотрителя стоял погруженный в полуденный сон. Из сторожки доносилась музыка по радио, сам смотритель сидел за столом. Синдзи запыхался, пока взбирался по крутому склону. Сквозь ветви сосен виднелись горы.

Вблизи не было ни людей, ни собак. Местные жители поклоняются богу Убусунагами — покровителю этих земель. Наделы на склонах здесь неширокие, поэтому рабочий скот не используется. Из домашней живности крупнее кошек никого не держат. Лениво помахивая хвостами, кошки прохаживались по вымощенным улочкам между рядами домов или отсиживались в тени.

Юноша поднялся на вершину. Это было самое высокое место на острове, но травы и вечнозеленый кустарник закрывали вид. Из-за кустарника доносился шум волн. Травой поросла даже дорога, сбегавшая отсюда на юг, к развалинам наблюдательного пункта. Чтобы добраться до него, предстояло пройти немало.

Вскоре в сосновой роще среди дюн показалось трехэтажное железобетонное сооружение. Белые развалины грозно возвышались среди безмолвного пейзажа. Люди не любили бывать в этих местах. Раньше на балконе второго этажа стоял солдат с биноклем. Когда орудия пристреливали по мишеням на средней горе напротив пролива Ирако, он проверял результаты попаданий и докладывал в штаб. Так протекала солдатская служба до середины войны, а потом со склада неизвестно куда стало пропадать продовольствие. Солдаты всю вину сваливали на лис да оборотней.

Юноша заглянул на первый этаж здания. Там лежала целая груда сосновых веток. Видимо, первый этаж когда-то приспособили под кладовую. Окно с неразбитым стеклом было довольно маленьким. В слабом свете Синдзи приметил вязанку с хворостом. К одной веточке была прицеплена красная тряпица с его именем — «принадлежит Кубо». Иероглифы были намалеваны неумелой рукой.

Синдзи перевязал хворост, положил на носилки. Поклажу взвалил на спину. Он давно здесь не бывал. Жалко возвращаться, не осмотрев здание, поэтому Синдзи снова положил вязанку на пол и поднялся по железобетонным ступенькам.

Наверху послышался слабый звук, будто на камни упала деревяшка. Юноша насторожился. Все тихо. Вероятно, померещилось. Он поднялся по лестнице. В широком окне без рамы и стекол виднелось пустынное море — оно заполняло весь оконный проем. Балкон оказался без железной решетки. На закопченных стенах белели неприличные солдатские надписи.

Синдзи поднялся на третий этаж. Задержал взгляд на разрушенном постаменте. В прежние времена здесь поднимали государственный флаг. На этот раз всхлипы раздались отчетливо. Кто-то плакал. На ногах у Синдзи была спортивная обувь, и он стремительно поднялся наверх, беззвучно вошел в комнату.

И не столько испугался неожиданно возникшей перед ним фигуры, сколько обомлел от удивления. Ведь это Хацуэ! Вся в слезах, она остолбенела от страха. Синдзи не поверил собственным глазам — такая негаданная и счастливая встреча! Они настороженно, с любопытством обменивались взглядами, как два зверька, что встретились в лесу и ждут друг от друга нападения. Синдзи опомнился первым:

— Тебя зовут Хацуэ?

Девушка кивнула. И только спустя некоторое время на ее лице отразилось удивление: «Откуда этому парню известно мое имя?» Но она, кажется, вспомнила юношу, его серьезные черные глаза, пристальный взгляд…

— Не ты ли это плакала?

— Я.

— А чего плакала?

Синдзи спрашивал, словно полицейский.

Вопреки его опасениям девушка торопливо заговорила. Она объяснила, что жена смотрителя по просьбе деревенских девушек открыла кружок по этикету. А она пошла сегодня на первое занятие, но решила сократить путь, стала подниматься на гору Ураяма, подвернула ногу и вдобавок ко всем неприятностям заблудилась.

На их головы упала тень птицы. Сокол-сапсан. Синдзи решил, что это добрая примета. Через некоторое время к нему вернулось мужское самообладание, а язык, застрявший во рту узлом, развязался. Дорога домой лежала мимо маяка, и он предложил девушке проводить ее. Та улыбнулась, не подумав даже вытереть слезы. Ее лицо просветлело, словно небо после дождя.

На Хацуэ были черные шерстяные штаны, красный свитер, красные бархатные таби и гэта. Девушка и юноша поднялись наверх, подошли к бетонному краю крыши. Глядя на море, девушка спросила:

— Что это за здание?

Синдзи остановился поодаль, облокотившись на парапет.

— Это наблюдательный пункт. Отсюда солдаты следили за тем, куда летят снаряды, — пояснил он.

С южной стороны острова было безветренно — мешали горы. Тихий океан, купавшийся в лучах солнца, лежал как на ладони. Над обрывом росли сосны, под ними выступали белые скальные отроги. Прибрежные воды из-за бурых водорослей казались темными. Бурные волны взметали белые брызги вокруг высокой скалы. Синдзи показал на нее пальцем и сказал:

— Вон там Черный остров. Смотри, как волны уносят инспектора Судзуки! Он всегда там рыбачит.

Синдзи был необыкновенно счастлив — с минуты на минуту ему предстоит провожать девушку до самого дома смотрителя. Всем своим нутром он ощущал, как приближается это мгновение.

— Ну, я пойду, пожалуй, — сказала девушка.

Синдзи, не обронив ни слова, с изумлением посмотрел на Хацуэ. На ее красном свитере наискось через всю грудь красовалась черная полоса. Хацуэ ее тоже заметила: грязную полосу оставил бетонный парапет. Склонив голову, она похлопала по свитеру ладонью. Синдзи с восторгом наблюдал за ее движениями. Казалось, колышутся не девические груди, а забавляются друг с другом два маленьких зверька. Юноша взволнованно следил за мягкими и упругими движениями. Грязь исчезла.

Синдзи пошел впереди, Хацуэ следом. Он слышал, как цокот гэта девушки за его спиной эхом раздается в стенах развалин. Вдруг между вторым и первым этажами звуки ее шагов затихли. Синдзи обернулся. Девушка смеялась.

— Что такое?

— Я замаралась, а ты еще чернее!

— Что такое?

— Да ты почернел на солнце!

Юноша рассмеялся и живо пустился вниз по лестнице. Он едва не ушел с пустыми руками и улыбкой на губах, но вовремя вспомнил о материнской вязанке хвороста.

Только по дороге на маяк Синдзи впервые назвал себя по имени — и то после того, как девушка спросила. Он шел впереди с вязанкой сосновых веток за плечами, она — чуть позади. Назвав себя, он попросил не упоминать его имя и вообще не рассказывать о встрече с ним посторонним. Синдзи хорошо знал, какими болтливыми бывают односельчане. Хацуэ обещала помалкивать. У них были основания остерегаться деревенских жителей, которые страсть как любили почесать языки и могли всякого наговорить об их случайной встрече. Теперь их связывала эта тайна.

Синдзи молчал всю дорогу — в его голове ни разу не возникла мысль назначить девушке свидание. Наконец они добрались до горы, на которой возвышался маяк. Юноша объяснил девушке, как спуститься к дому смотрителя, и, решив вернуться окольной дорогой, сказал, что здесь они расстанутся.