Николай Николаевич. Лирическая фантасмагория

Юз Алешковский

«Вот послушай. Я уж знаю: скучно не будет. А если заскучаешь, значит, полный ты мудила и ни хуя не петришь в биологии молекулярной, заодно уж и в истории моей жизни. Вот я перед тобой мужик-красюк, прибарахлен, усами пошевеливаю, как кот, словивший мышь, «волга» бегает, хата, заметь, кооперативная, а жена – скоро кандидат наук, главное, любовь ведь свыше нам дана, замена счастию она, примерно так сказал тот же Пушкин…»

Ирине Розенталь-Никифоровой, Алеше, Ольге Шамборант, Андрюше Битову — на память о веселых поддачах, комарах, свежей треске, землянике и дивных дюнах Рижского взморья.

© Алешковский Ю., 2014

© Пивоваров В.Д., 2014

© ООО «ПРОБЕЛ-2000», 2014

МУЖСКОЙ ПОЛОВОЙ ЧЛЕН

(в разрезе)

1

Вот послушай. Я уж знаю: скучно не будет. А если заскучаешь, значит, полный ты мудила и ни хуя не петришь в биологии молекулярной, заодно уж и в истории моей жизни. Вот я перед тобой мужик-красюк, прибарахлен, усами пошевеливаю, как кот, словивший мышь, «волга» бегает, хата, заметь, кооперативная, а жена — скоро кандидат наук, главное, любовь ведь свыше нам дана, замена счастию она, примерно так сказал тот же Пушкин. Жена, в натуре, загадка — не менее, а если более, то тайна природы. Этот самый сфинкс с отбитым носом, который в Египте — я короткометражку видел, — говно по сравнению с ней.

В нем, кроме памятника, и раскалывать-то нечего, если разобраться.

Ну, о жене речь впереди. Ты помногу не наливай, половинь. Так забирает интеллигентней, и шнифты не разбегаются, как у зайца. Закусывай, а то совсем окосеешь и еще лет триста умом Россию не поймешь… я тоже, как видишь, совершенно ее не понимаю, но все-таки закусываю.

Короче говоря, после войны освободился я девятнадцати лет, образование — от звонка до звонка, — культурные трехлетние беседы с различными врагами народа, замечательно умными русскими, евреями, литовцами, чеченами, немцами и прочими равноправно посаженными членами дружбы народов. Тетка меня в Москве прописала: ее начальник паспортного стола ебал прямо на полу в кабинете. И месяц я нигде не работал.

Не хотел. Куропчил потихоньку на садке, причем без партнеров, даже пропаль перепулить было некому. Артистом называли щипачества, легендой такого вот артистизма. Если б Сталинскую премию за него давали… впрочем, хули пороть утопию? Видишь пальцы? Ебаться надо Ойстраху — мои длинней. И, между нами, чуял я этими пальцами, что за цвета у купюры в лопатниках или просто в карманах. А сколько в Москве залетных щипа-чей, но парчушек, которые за рубль горят или за пару билетов на футбол со «Спартаком»? Тучи! Тянут лопатник и тянут, сохатые, как дедка репку, вытянуть не могут, потеют, на цырлах балансируют, потом вы-тя-ги-ва-ют, тут их — за жопу и в конверт. У нас в стране, чтоб ты знал, не считается, сколько спиздил, главное — не воровать… поэтому наш мудрый народ, доебаный дефицитом бациллы и ширпотреба, вынужден рассуждать чисто диалектически: нам чужого не надо, мы и на ворованное проживем.

Как, спрашиваешь, однажды я сгорел?.. нет, не жадность, сука, погубила — собственный волюнтаризм подвел моего хуидола… дело прошлое, одна цыганка мне гадала — мы с ней кувыркались-клоунадили за кулисами театра «Ромен»: остерегайся, мой хороший, автобусов… не внял я, позорник, не внял… была в том проклятом автобусе полезная давка… я заподлицо прижался к тендеру одной охуительно аппетитной дамочки… в сумочке бабки нащупал, вытянул, перепулил их за отворот ботинка, работаю, блядь, как Игорь Кио — хрен уследишь, где фокус, где фикус, то есть накось выкуси, Петровка 38… и вот тут, надо же, они, сволочь, имею в виду хуидола, изволили, видите ли, заторчать… плевать данному органу — одна из его кликух Шершавый, — на чувство реальной, как дважды два, опасности и наоборот… это не одно и то же — научись размышлять, скептик ты ебучий… он себе тупо упирается, как ишак у Ходжи Насреддина… куда, блядь, и во что?.. ну, хули ты пристал?.. я же позади нее стою, а ведь у любого, как известно, хуирода заместо трезвого ума — лишь инстинкт самовставания тогда, когда ему залупой вниз болтаться надо… скажу тебе так: ни в истории, ни в географии природы — ни малейшего не будет порядка, пока они, хуидолы и хуироды всего человечества, не начнут вставать вовремя, как, допустим, у собак, котов, тех же ишаков, слонов, моржей и других млекопитающих… проблема-то в том, что демография у народа вшивовата, вот, кирюха, в чем дело, тогда как самой ебли на душу населения намного больше, чем дальнейшей нужды в быстрейшем укреплении породистого генотипа нашей популяции — иначе нам пиздец… вот тебе и а-а-а!.. я и сам такой: всю дорогу завожусь с полоборота, но это уже профессия… как видишь, являюсь не только инструктором-мастурбатором высшего разряда, но и испытателем не хуже самого Коккинаки… я даже сейчас, вроде тебя, тахикардирую, как у окошка женской бани, давленье скачет, прерывается дыхание… это злоебучая либедуха загуляла по буфету — это она… если хочешь знать, мы, козлы, попривыкали ее использовать все больше ради кайфа ебли, а не заветного распоряжения, общеизвестно Кого именно, насчет плодитесь и размножайтесь, так как ебля это вам не игрушка… позже узнаешь, что это за звери — либедуха и Эрос, промеж ног, который у тебя вырос вместо умственного развития обоих полушарий того же не обученного мозга… автобус, значит, пыхтит, мой, еще раз подчеркиваю, тупо упирается в самую что ни на есть святую для каждого существа женского человекопола позицию… еще пяток секунд, и он, как бывало, кончил бы в трусики — плевать ему на них, отстираются… но, как и было мне цыган-кою нагадано, судьба распорядилась по-своему, так как, в ее глазах, любой шершавый — пшик, зола, ничто… чудесная дама завопила на весь автобус, прямо в член моих мудей вцепилась, я остолбенел… чехты, горю с поличным, хотя потом уверял я следака, что чьи-то бабки мне в ботинок нарочно перепулил какой-то жулик в форме капитана МВД, которого немедленно надо бы отыскать, поймать и обезвредить… бесполезняк — все такое нашему следствию похую, не в Америке находимся… но вот какое странное дело: точно такого, как я напророчил, щипача в офицерской форме, отловили с поличным через пару дней, а меня тут же разогнали… теперь до конца срока жизни — хуй вот я еще разок в автобус сяду… лучше поползу по мостовой, скажем, в бар, чем сесть в коварный этот вид транспорта.

Ну, ладно, куропчу себе помаленьку. Маршрут троллейбуса «Букашка» освоил и трамвая «Аннушка». Ксивы разные, заметь, не брал. А если попадались, я их по почте отсылал или в стол находок перепуливал — надо все ж таки совесть иметь. Был при бабках. Очень изводила, в тесноте, близость девичьих и женских даров природы. Иногда, на всякий случай, подвязывал своего хуирода косынкой к ляжке, чтоб в давке не осатаневал, грешный дьявол преисподней.

А у метро «Кировская» процветала ярмарка девчонок и бабенок, домработниц. Эти трясогузки летали стаями в столицу, так как хули им было толку от вшивых колхозных трудодней. Наебешься, бывало, с двумя-тремя ночью, в Нескучном, так, что коленки подгибаются, как у новорожденного телка. Один раз ебанулся в обморок, девки ужаснулись, сбегали за «скорой», санитары увезли меня на носилках во Вторую Градскую — почти не дышал, порол какую-то хуйню, так что запомни: подбалденный перееб намного вредней трезвого недоеба… да, да, перееб — нечто вроде заворота кишок и болезни Приапа… Приап был царем, кричал от боли, поскольку хер его моржовый, то есть авторитетный в древнем мире член, вообще никогда не ложился… согласен, частично поэтому пиздец и надвинулся на всю Древнюю Грецию — от нее остались только боги, их резиденция в горах, остров Лесбос и Олимпиадное движение спортсменов к финишам различных стартов. Не спасибкай — не следует кирюх благодарить за соль, лекарства, спасение от смерти и за уроки истории, — это хуевая примета.

Я уж собирался поджениться на дочке теневика-миллионера, но она была тупа, некрасива, лопала много конфет, даже не помогало устрашение, что жопа слипнется от бесконтрольного такого пережора сладостей. Мне это обрыдло. Честно говоря, свобода всех телодвижений личности дороже трехразового питания и полового отъебона, причем безо всякой любви.

Потому что только любовь к одной во всей Вселенной даме сердца чудесно сдерживает свободу распутных, как это бывает, телодвижений — вот почему, и хватит, я сказал, кончай почемукать!.. Вдруг тетка говорит:

— Сосед тебя, Луку Мудищева сраного, в институт к себе берет. Лаборантом будешь. Все одно — погоришь. Гуталин велел политбюро разделить твое ворье на сук и блатных, чтоб, как с тифом и другим геморроем, жестоко и навсегда покончить с преступным миром. Это не параша: у моего полюбовника брат на Лубянке шпионов мышеловит — он все знает прямо от Берии, с которым на вась-вась.

С чем-чем, а с садизмом прокурорской власти у нас не заржавеет. Я перебздел. Везло мне что-то очень долго. Специальность получить хотелось, но работать не любил. Не могу — и все. Хоть убей. На зоне кто не работает, тот не ест, а кто мантулит и, как лошадь, упирается, тот вообще — дистрофик, доходяга, долго не живет. Отучили людей мантулить по-совести, особенно в лагерях. Кроме того, воровка никогда не станет прачкой, а урка не подставит свою грудь. Пришлось идти в институт к соседу, потому что примета есть такая: перебздел, значит, вот-вот погоришь. И в натуре, замечаю в трамвае, как и в троллейбусе, топтунов в штатском, у них в карманах «несчастья», в шнифтах жестокий блеск.

С соседом этим, в институте который, мы по утрам здоровались. Он в сортире подолгу сидел, газетой шуршал и смеялся. Воду спустит и хохочет.

Ученые — гад буду, все они авоськой стебанутые. По-моему, он, в комсомольском возрасте, тоже мою тетку ебал. В общем, устроился я в его лабораторию. По фамилии — Кимза, нацию не поймешь, но не еврей и не русский. Внешность вполне благородна, ничего себе — красюк, но какой-то, блядь, усталый, седоватый, хоть лет ему всего под тридцать шесть, похож на помесь Калинина со Шверником, минус козлиная бородка всего лица.

— Будешь носить реактивы и помогать ставить опыты. Захочешь — пойдешь учиться. Что скажешь?

— Нам татарам — одна хуй. Что ебать подтаскивать, что ебаных оттаскивать.

— Твоего постоянного мата я больше не слышу.

— Всегда-пожалуйста, хотя мат сближает человека с судьбой его личного дела и личных вопросов других людей.