Холодок

Эрик Поладов

Как появился прообраз Деда Мороза? А Снегурочки? Давняя легенда гласит, что жители одной северной деревни с наступлением холодов приносили в лес обилие плодов с собранного урожая, чтобы задобрить злой дух, который повелевает морозной стихией и душами мёртвых. Люди твёрдо следовали этой традиции, отдавая злому духу огромную долю выращенного урожая, потому что в противном случае наступала альтернатива, которая была самым большим кошмаром для всех жителей.Но что, если год выдался неурожайным?

2. Где-то под звёздами

Стояли сумерки. Солнце скрылось за горизонтом. Эриксон с Пенелопой возвращались в посёлок по лесной тропинке. Пенелопа сложила руки перед собой, чувствуя, как начинает холодать. Они шли молча, пока Эриксон не сказал:

— Эй, белка!

Пенелопа посмотрела на него и произнесла:

— Что?

Эриксон протянул указательный палец куда-то вперёд и сказал:

— Я говорю смотри, белка!

Пенелопа бросила взгляд вперёд и увидела пробегающую белку, после чего толкнула Эриксона в плечо и проронила в ответ:

— Да ну тебя.

Вдруг раздался треск. За деревьями что-то промелькнуло.

Они резко замедлили шаг, пока не остановились совсем. Пенелопа сделала шаг в сторону, спрятавшись за Эриксоном и продолжая выглядывать из-за его плеча.

Фигура за деревьями промелькнула ещё раз. Продолжалась череда звуков из ломающихся веток и шуршащих листьев.

— Кто там? — с некоторой дрожью, вполголоса спросил Эриксон.

Неизвестная фигура начала двигаться в их сторону, после чего раздался голос:

— Чего это вы припозднились?

На тропинку вышел Людвиг, который выглядел лет на двадцать пять, хотя на самом деле ему было всего шестнадцать. С раннего возраста этот парень рос не по годам. Он был младше Пенелопы на три года и младше Эриксона на четыре, но был на голову выше них, имел широкие плечи и внушительных габаритов руки.

Услышав знакомый голос, Эриксон с Пенелопой вздохнули с облегчением. Позапрошлой осенью им довелось натолкнуться в этих местах на двух волков, но тогда им повезло, поскольку с ними был Андреас, а при нём было двуствольное ружьё. В этой части леса, через которую проходит тропа к озеру, реке и полям, хищники почти никогда не встречались. В основном они обитали в противоположной стороне от посёлка, либо, если кто-то отправлялся на охоту, то им приходилось преодолевать огромное расстояние, чтобы помимо зайцев, оленей и кабанов можно было встретить волка или медведя.

— Если ты так будешь подкрадываться всё время, я точно перестану гулять тут допоздна — ответил Эриксон.

— Да ладно тебе — успокаивающе произнёс Людвиг. Левой рукой он держался за ремень ружья, которое висело на плече, а в другой у него находился мешок, который он тут же раскрыл. — Кстати, хорошо, что вас встретил. — Он опустил руку в мешок и достал подстреленного зайца, которого протянул Эриксону. — Держи. Надеюсь, это сгладит наше недоразумение.

— О! А вот за это спасибо — довольным тоном сказал Эриксон.

— И тебе, красавица — обратился Людвиг к Пенелопе, протягивая ей второго зайца. — Сделаешь из его шкурки шапку к зиме.

В ответ Пенелопа поцеловала Людвига в щёку.

— Я не понял — возмутился Эриксон. — Ты у меня девчонку отбить хочешь?

Не успел Людвиг оправдаться, как Пенелопа сказала:

— Вот научишься охотиться, тогда я тебя тысячу раз поцелую.

При тех угрожающих габаритах, которые имел Людвиг, у этого парня было доброе сердце, о чём все прекрасно знали. Он провёл на охоте полдня, подстрелил четырёх зайцев и с лёгкостью расстался с половиной своей добычи, и это сделало его в ту минуту немного счастливее. Если бы душа могла иметь свой размер, чтобы её можно было рассмотреть, то душа Людвига была бы настолько же большая, как и он сам. Ему были чужды алчность и эгоизм. Единственное, в чём у него проявлялась скупость, были патроны для ружья, которые он старался не транжирить во время стрельбы.

Они продолжили идти в посёлок уже втроём.

Едва они вышли из леса, как увидели, что к ним навстречу бежит десятилетняя Урсула. Уже почти достигнув Пенелопы, она начала кричать:

— Папа сказал просил передать… — но тут речь Урсулы прервала тушка зайца в руке старшей сестры: — О-о-о-о…

Урсула уже забыла о том, насколько важное сообщение надо было передать сестре, но Пенелопа и без этого поняла, что именно хотела сказать Урсула. В такое позднее время отец мог только приказать быстрее отправляться домой и не лазить чёрт-те где.

— Ладно — произнесла Пенелопа, поворачиваясь в сторону парней после того, как сделала пару шагов вперёд. — До завтра. — Затем она обратилась персонально к Людвигу: — Спасибо ещё раз, добытчик. — С этими словами Пенелопа ускорила шаг, взяв за руку Урсулу.

Когда Пенелопа уже была достаточно далеко от них, Эриксон произнёс не без сарказма:

— Она назвала тебя добытчиком. Ты точно скоро у меня девчонку отобьёшь.

— А я-то тут при чём?

— При том, что она меня так не называет. Теперь я начинаю думать, что она меня за мужика не считает.

— Да ладно тебе. Хочешь, завтра сходим на медведя, а потом скажем, что это ты его застрелил?

Эриксон хлопнул ладонью по здоровенному плечу Людвига, после чего они засмеялись и продолжили путь.

На подступах к посёлку Пенелопа с Урсулой встретили восьмилетнюю Ванду. У неё в руках была корзина, полная земляники, причём корзина по размеру была как раз для Ванды.

Она побежала к ним навстречу, а Пенелопа сразу спросила:

— Эй, ты что тут делаешь в такое время?

— Мама знает. Я просто немножко задержалась.

Пенелопа окинула взглядом вечерний сумрак и произнесла:

— Немножко?

При этом Пенелопа прекрасно понимала девочку, в чьи годы она сама точно так же бегала куда угодно, где было интереснее собственного двора, и точно так же возвращаться домой не особо торопилась.

— Угощайтесь — сказала Ванда, протягивая корзину.

Урсула взяла с вершины горки пару ягод, в то время как Пенелопа провела пальцами по землянике, оценивая на ощупь в полумраке количество, после чего спросила:

— Сколько же времени ты потратила, чтобы собрать столько?

— Я просто быстро собираю. — На какое-то время Ванда захихикала, а потом добавила: — А ещё я знаю места, где нужно собирать.

— А ну-ка! Давай, признавайся! — шутливо пригрозила Пенелопа, хватаясь пальцами за кончик носа Ванды. Девочка засмеялась. — Я украду немного — добавила Пенелопа, взяв одну ягоду из корзины.

— Возьми ещё — предлагала Ванда.

— Ну раз ты настаиваешь…

Пенелопа положила в рот ещё пару ягод, после чего поторопила девочек возвращаться домой.

Приблизившись к дому, Пенелопа передала тушку зайца Урсуле и сказала:

— Иди домой. Скажи, я скоро приду, только провожу Ванду.

Урсула убежала в сторону дома, прижимая к себе тушку зайца, который казался едва ли не больше неё самой.

Тем временем Пенелопа продолжила идти дальше по улице, а Ванда продолжала угощать её земляникой.

Заметив проходящую мимо Пенелопу, семнадцатилетний сосед Йен, спрятавшись за яблоневым стволом, не отрывал от неё взгляд даже в полумраке. Ещё с детских лет он не мог налюбоваться ею. В своих сокровенных мечтах он представлял свою будущую жизнь возле неё, где она рожает ему детишек и каждую ночь делит с ним ложе. Разум Йена с большой неохотой возвращался в реальность. Хотя, впрочем, он никогда не возвращался целиком. Какая-то его часть уже буквально жила отдельно от его тела там, где он обнимает соседскую девушку и гуляет с ней под луной. Сама Пенелопа никогда не заводила долгих разговоров со своим соседом. Она обязательно здоровалась с ним, как и со всеми, а иногда даже интересовалась тем, как у него дела. Йену казалось, что, когда она спрашивает о том, как его дела, ему предоставляется отличная возможность завязать разговор с этой красоткой и сделать первый шаг на пути к тому, чтобы его фантазии стали хотя бы чуточку ближе к реальности. Но Пенелопа спрашивала о делах при встрече с Йеном просто из вежливости, когда ей надоедало говорить каждый день «привет» и хотелось сболтнуть что-нибудь новое. Но каждый раз Йен впадал в ступор, когда эта красотка интересовалась тем, как у него дела. Его охватывала дрожь, мысли путались, и он не мог вымолвить ничего кроме «нормально» и «пойдёт». После таких ответов Пенелопа шла дальше по своим делам и Йен был готов повеситься оттого, что она так рано удалилась и ему с болью приходилось чувствовать каждый сантиметр, с которым увеличивается пропасть, разделяющая Йена с его мечтой. Вот и теперь он смотрел на то, как расстояние между ними увеличивается и силуэт Пенелопы становится всё менее отчётливым в сумерках.

— Йен! — рявкнул его отец, Мартин.

Парнишка вздрогнул от неожиданности.

— Иди в дом.

Он начал идти в сторону крыльца, при этом каждые пару метров продолжая оглядываться, хотя силуэт Пенелопы уже где-то растворился.

В это самое время Вильгельм подходил к дому, возвращаясь из амбара. Он заметил приближающиеся две фигуры, в одной из которых распознал младшую дочку.

Увидев отца, Ванда ускорила шаг и побежала, на ходу выкрикивая:

— Папа, смотри! — Ванда протянула корзину, хвастаясь количеством ягод, которые смогла собрать.

Вильгельм опустился на корточки, поцеловал дочку в лоб и эмоционально произнёс:

— Ничего себе. Признавайся, у кого украла.

— Эй! — возмутилась Ванда. — Я не воровка.

По лицу Вильгельма проскользнула улыбка. Он ещё раз поцеловал Ванду и поторопил идти домой.

— Спасибо — обратился он к Пенелопе.

— Привет, Пенелопа! — крикнула с порога Ава, прижимая к себе Ванду. — Зайдёшь? У нас жареные курица с фазаном.

— Спасибо, но лучше как-нибудь потом. Надо идти. Меня уже заждались.