2. Репетиция
За почти семьдесят лет, прошедших с момента публикации «Манифеста Коммунистической партии» до русской революции 1917 г., лишь дважды социалисты захватывали политическую власть и пытались воплотить в жизнь свой общественный идеал. Первым таким примером была Парижская Коммуна 1871 г., которую Маркс и позднее Ленин называли прообразом социалистического общества будущего. Вторым — «Гурийская республика» 1902–1906 гг., получившая широкую известность в то время и совершенно забытая сегодня[17].
В этом нет ничего удивительного. В 1871 г. столица Франции воспринималась, пожалуй, как важнейший город Европы, и происходившие там события естественным образом оказывались в центре международного внимания. Гурия же была бедным уездом в Западной Грузии, отсталой приграничной области Российской империи. Но Гурийская республика заслуживает внимания не только потому, что она явила собой пример народного революционного самоуправления наподобие Парижской Коммуны. Она также предвосхитила будущий триумф демократических социалистов во всей Грузии.
Сегодня значение Парижской Коммуны несколько поблекло, но тогда, в 1871 г., и в последующие десятилетия она считалась переломным моментом в истории. II Империя Наполеона III в ходе короткой войны потерпела поражение от Пруссии, император оказался в плену у немцев, и во Франции была провозглашена республика. Но в беспокойном Париже народ взял власть в свои руки и начал невиданный прежде эксперимент по созданию демократии участия[18].
Парижская Коммуна управлялась советом, соединявшим законодательные и исполнительные функции, члены которого могли быть в любой момент отозваны избирателями. За короткое время она провела ряд реформ, включая запрет ночной работы в пекарнях и отделение церкви от государства, разрешила рабочим брать под свой контроль предприятия, брошенные владельцами. Коммуна просуществовала всего 72 дня и закончилась «кровавой неделей», когда в боях с войсками Французской республики около 10 000 коммунаров погибло, защищая свой эксперимент по созданию общества социальной демократии.
Хотя Маркс высоко оценивал вождей и мучеников Коммуны, сами они по большей части не являлись марксистами. В последующие месяцы и годы правая пресса активно муссировала тезис о роли в парижских событиях Маркса и основанного и руководимого им Первого Интернационала. Но, по собственному признанию мыслителя, в действительности он не оказал на эти события большого влияния, тем более — не руководил парижскими коммунарами.
Это не помешало Марксу воздать должное их героизму и подчеркнуть всемирно-историческое значение смелой попытки создать новое общество. Его близкий друг и соратник Фридрих Энгельс в одной из своих работ использовал пример Парижской Коммуны для ответа критикам концепции «диктатуры пролетариата». Энгельс хотел показать: Маркс, у которого само это выражение встречается всего несколько раз, никогда не призывал к чему-то, что напоминало бы диктатуры его времени — не говоря уже о тоталитарных режимах XX века. «Диктатура пролетариата» в понимании Энгельса подразумевала свободные выборы, подотчетное правительство, свободу слова и собраний. Спустя двадцать лет после поражения Парижской Коммуны он писал: «Хотите ли знать, милостивые государи, как эта диктатура выглядит? Посмотрите на Парижскую Коммуну. Это была диктатура пролетариата»[19].
Не прошло и десяти лет после написания Энгельсом этих строк, как в 3000 километрах от Парижа возникла Гурийская республика, во главе которой стояла ортодоксальная марксистская партия. С точки зрения теории и практики марксизма, эта попытка была даже важнее Парижской Коммуны. И, в отличие от последней, эксперимент в Гурии имел продолжение.
Жестокие репрессии в отношении коммунаров привели к тому, что господство правых партий во Франции установилось на долгие десятилетия. Гурийская республика послужила своего рода прологом эксперимента по строительству демократического социализма, который начался в Грузии чуть более десяти лет спустя.
Конец ознакомительного фрагмента.
