Среди волков

Эрика Блэк, 2022

Мой муж – самодовольная скотина. Но он не убийца… София Клэр считала, что в своей жизни сорвала куш. У нее было всё: красивый дом, деньги… И, самое главное – умный и привлекательный супруг Роберт, генеральный директор крупной фармацевтической компании. Но визит полицейских разбил ее розовые очки. Городок потрясла серия убийств молодых женщин, имеющих кое-что общее. Все они были любовницами Роберта. Теперь София вынуждена пересмотреть свои взгляды на брак и жизнь. Девушка все еще верит, что муж любит ее, но знает и то, что он – лжец. В поисках правды она вникает в доступную ей информацию о ходе расследования. Тем более что количество жертв растет, а муж одной из убитых начинает преследовать саму Софию. Он уверен: именно она станет следующей жертвой. Ведь Роберт далеко не тот, кем кажется… Хитроумный, сексуальный, захватывающий дебют, идеально подходящий для поклонников Меган Миранды.

Глава 3. Болеутоляющее

Мне всегда нравилось, что работа мужа связана с научной сферой. Со школьных лет обожаю науку. Просто удивительно, что ученые-микробиологи способны наблюдать жизнь, скрытую от невооруженного взгляда. Какое наслаждение — открывать для себя необычные органические соединения, устройство физико-химических систем и протекающих в них процессах, словно созданных по чьей-то точной задумке! Есть чем восхищаться.

Мы с Робом обедаем в его кабинете — все приготовлено шеф-поваром ресторана для сотрудников. Муж рассказывает об интересном проекте Фреда, директора по развитию в принадлежащей «Анексе» лаборатории «Тримбл». Прожевав, я улыбаюсь и обещаю к нему заглянуть.

На столе лежит местная газета «Дип-Ривер геральд»: на первой полосе женщина средних лет держит белую табличку с красно-синей надписью «Без правосудия нет мира». Позади — заполненный протестующими центр Дип-Ривер: горожане несут лозунги или грозят кулаками в сторону высокого правительственного здания. У них хватает причин для недовольства.

— Похоже, у полиции дел невпроворот.

Не отрывая взгляда от тарелки, Роб отвечает:

— Да уж. Гоняются за убийцами, а на улицах не протолкнуться от либералов. Чем табличками размахивать, лучше бы работу нашли, — усмехается он, отправляя в рот очередной кусок запеченного лосося. — Живут на правительственные подачки, ну и не высовывались бы.

Сказанное с набитым ртом слово «подачки» звучит как «пачки».

Я не поправляю, однако мне любопытно, что он в который раз по-своему воспринял мои слова. Мы никогда не сходились во взглядах на политику, и я, конечно, не стала затевать очередные дебаты демократов против республиканцев, тем более в его кабинете.

Роб смотрит на часы.

— Зайка, у меня собрание в два.

Это намек: мне пора уходить. И не важно, что я не доела салат.

Собираю тарелки и отношу на стоящий в углу кабинета стол, где их заберет кто-то из сотрудников кухни.

— Приветствую, господа! Чем радует погодка в славном штате Айова? — Роб улыбается в монитор, пока ему отвечает разноголосый хор. Впрочем, коллеги тут же замолкают, передав слово кому-то одному.

Я подхожу забрать сумочку и вижу на экране, транслирующем видеоконференцию, сидящих за столом шестерых мужчин в костюмах. Они готовы ответить на вопросы Роба. Перед уходом посылаю мужу воздушный поцелуй, который остается незамеченным, и тихо прикрываю за собой дверь.

Как и собиралась, иду в расположенную в одном из корпусов «Анексы» лабораторию «Тримбл» навестить ее начальника, Фреда. Приложив пропуск Роба, прохожу через большую защитную дверь в кабинет, больше напоминающий не офис, а уютно обставленную комнату. Проходя мимо, гляжу на лица сотрудников, пристально изучающих что-то под микроскопами. Издалека замечаю Фреда: его темная кожа ярко выделяется на фоне белого халата и белоснежных стен. Подняв голову от бумаг, он видит меня, и лицо старика озаряет теплая всепонимающая улыбка.

— София! — Радостное приветствие летит через огромное помещение: сотрудники поворачивают головы в мою сторону.

Я широко улыбаюсь и, громко цокая шпильками, ускоряю шаг.

— Фред!

Кладу сумочку на стул и тянусь обнять доброго знакомого. Он отвечает взаимным объятием, уже не таким крепким, как прежде: возраст дает себя знать.

— София, чему обязан таким счастьем?

От Фреда пахнет старыми книгами. Он берет мои ладони в свои холодные, покрытые морщинами и пигментными пятнами руки.

— Роб упомянул, что вы работаете над чем-то потрясающим. Не смогла пройти мимо, вы же меня знаете, — застенчиво пожимаю плечами.

— В самом деле? Ах, вечно жадная до знаний, юная София!

Положив документы в лоток из серебряной проволоки с надписью «Испытание C-M110508», он зовет меня за собой.

— Вся эта шумиха на улицах напоминает шестидесятые! — шаркая впереди, рассуждает Фред о протестующих в центре города. — Знаю, ты обиделась, что я не посвятил тебя в прошлый проект, но подвергать тебя воздействию патогенов я никак не мог. Зато этот, — он светится восторгом и потрясает указательным пальцем в воздухе, — этот тебе точно понравится, моя любопытная София.

Фред останавливается возле рабочего места, где три сотрудника, оживленно что-то обсуждая, нависли над стоящим в перчаточной камере микроскопом. Они дружно поднимают головы, приветствуя Фреда, но в мою сторону даже не глядят. Интересно, знают ли они, что я — жена главного босса? Впрочем, им, наверное, все равно. Я заметила, что ученые из компаний Роба мало уважают таких, как я: мол, не «заработала» положение в обществе интеллектуальными заслугами.

— Вы позволите? — спрашивает Фред подчиненных, которые тут же разбредаются по лаборатории, оставляя перчаточную камеру в распоряжение шефа. — Это, дорогая София, один из наших самых интересных проектов! — Его выцветшие карие глаза под толстыми стеклами очков светятся восторгом.

Фред уже давно на пенсии, но обожает работу, и ему нравится преподавать. А уж Роб своего не упустит: продержит Фреда до последнего, выжав из его интеллекта кучу денег. Мой муж — гений в том, как нанять сотрудников гораздо умнее себя и дать им должности, на которых они максимально проявят свои таланты.

Фред надевает перчатки и защитные очки поверх обычных. Затем вставляет руки в толстые рукава-перчатки камеры. Осторожно убирает стоящую под микроскопом чашку Петри^[4] и помещает на ее место другую. Чуть трясущимися руками отмеряет белый порошок и ловко высыпает в чашку.

Повинуясь его жесту, подхожу к микроскопу и принимаю протянутые мне очки и перчатки.

— И что же это?

Фред берет с металлического подноса перчаточной камеры заполненный прозрачной жидкостью шприц.

— Сильнодействующее соединение. Эффект воздействия аналогичен морфину. Связывается с белком плазмы. — Облизав губы, он прижимается защитными очками к окулярам микроскопа.

— Что вы с ним делаете? — вновь спрашиваю я, наклоняясь ближе и натягивая вторую перчатку.

— Ищем идеальное значение рН, при котором эта промежуточная модификация фентанила попадет точно в центральную нервную систему. — Не отвлекаясь от микроскопа, Фред поворачивает ко мне голову и предлагает, заранее зная ответ: — Юная леди желает взглянуть?

Я охотно киваю и расплываюсь в улыбке.

— А зачем менять лекарство, если оно и так действует?

— Как болеутоляющее оно служит безотказно, однако мы пытаемся направить его на купирование определенных болевых синдромов.

Надеваю защитные очки и наклоняюсь над микроскопом, сцепив руки за спиной. Фред регулирует ручку настройки.

— Ух ты! — С любопытством маленькой девочки слежу за разворачивающимся представлением: Фред капает немного жидкости из шприца на порошок, и материя меняется у меня на глазах.

— София?

Оторвавшись от микроскопа, встречаю его вопросительный взгляд.

— Я слышал, последнее время в городе стало неспокойно… Ты ведь понимаешь, что надо быть осторожной?

— Вы про убийства в Дип-Ривер?

— Да.

— Я не лезу на рожон. Вы же меня знаете. — Снимаю очки и аккуратно кладу на твердую металлическую столешницу.

— Знаю-знаю. И твое неуемное любопытство ко всему новому тоже знаю. — Мы улыбаемся друг другу. — Ты любила учиться, когда приходила сюда вместе с Бенджамином, прежде чем тот… ушел. Впитывала новые знания как губка! — Фред хихикает, умиляясь простоте выражения.

Улыбка не сходит с моего лица, однако сердце бьется чаще при упоминании Бенджамина Бута. Вспоминаю, как млела от его прикосновений, какие нежности он шептал мне на ухо, вспоминаю его ласковую улыбку, чем-то похожую на улыбку моего мужа… Впрочем, радостные воспоминания тут же сменяет печаль, быстро заполняя возникшую в душе пустоту.

Мы с Беном провели в стенах лаборатории немало времени, наблюдая за научными экспериментами. Он учил меня с огромным терпением и удовольствием, я отвечала взаимным интересом. Эта комната хранила «нашу» тайну: никто не знал, кем мы приходились друг другу. Я — назойливая жена босса, Бен — директор по развитию, который, как Фред сейчас, проявлял ко мне доброту и хорошее отношение.

Фред убирает в сторону чашку Петри, на содержимое которой мы только что смотрели, и достает еще одну, со свежим белым порошком.

— Это — цитрат фентанила. Но не простой, а наш собственный.

Он помещает препарат под объектив микроскопа.

— Что значит «ваш»?

— Мы включили в его состав специальный маркер.

Он бормочет что-то себе под нос, аккуратно поворачивая винты фокусировки.

Вновь надеваю защитные очки и склоняюсь над микроскопом: капля жидкости стекает на порошок, и на моих глазах рождается совершенно новое соединение.

— Ну надо же! — Я в восхищении.

Оторвавшись от созерцания научного чуда, наталкиваюсь на тревожный взгляд Фреда.

— Что такое?

Медленно сняв перчатки и защитные очки, он объясняет:

— Видишь ли, из лаборатории пропал пузырек этого вещества. Совсем крохотный, меньше тюбика помады. Я боялся, что он попал в руки конкурентов. В лаборатории с этим строго. — Фред откашлялся. — Сразу пошел к Роберту. Рассказал ему; думал, пусть он разберется на свое усмотрение. По протоколу я не должен сообщать непосредственно ему, но после инцидента с Бенджамином заподозрил шпионаж… а теперь…

Он замолкает, виновато потупив голову.

— Что такое? — Я подхожу к нему и кладу руку на плечо.

— Даже в небольшом количестве оно причиняет непоправимый вред, София! — Глаза Фреда полны тревоги. — Фентанил сам по себе — штука мощная: крупица способна убить. Однако эта модификация, мое детище…

— Вас беспокоит, что пропавшее лекарство могло стать орудием убийства?

Тут же в голову приходит мысль, а не причастен ли к исчезновению наркотика Роб? А сам Фред? Мы с Робом обсуждали действие фентанила. Ему известно, что им отравили обеих женщин.

— Украли совсем немного, но я заметил пропажу.

В идеально организованной лаборатории Фреда все под присмотром.

— По словам Роба, умершие от фентанила жертвы ничего не почувствовали. Это правда?

— Так оно и есть, — отвечает он, поглаживая рукой мою ладонь. — Препарат связывается с опиоидными рецепторами за доли секунды! — Фред мигом переходит на понятный мне язык. — Видишь ли, мгновенно придя в готовность, рецепторы подавляют способность организма регулировать элементарные процессы — например, дыхание. Однако самое опасное свойство препарата — практически мгновенное преодоление гематоэнцефалического барьера. Побочных эффектов хватает и при должном использовании, но боже упаси от передозировки — они нарастают как снежный ком, и организм не справляется.

— Значит, смерть наступает оттого, что перестают работать легкие?

— Именно так. Почти сразу возникает головокружение, дезориентация, человек теряет сознание, после чего следует остановка дыхания, что, в свою очередь, мешает нормальной работе остальных жизненно важных органов.

— За какое время человек умирает?

— Зависит от способа введения и количества. Хватит капли на языке, и через минуту передозировка обеспечена. При попадании на кожу смерть наступит за считаные минуты.

— А можно ли найти следы фентанила в крови убитого человека?

— В крови — маловероятно, а вот в жидкости, при помощи которой вещество попало в организм, оно точно останется.

Примечания

4

Чашка Петри — прозрачный лабораторный сосуд, применяется в микробиологии и химии.