Снежный сок. Книга первая

Эрвин Грау, 2014

Роман рассказывает о том, что будет, если один человек лишится всего, кроме памяти, а другой сохранит все, кроме нее? Что будет, если узнать пределы осознания? И можно ли подогнать вероятность под себя? Снежный сок не даст ответы, но позволит задать вопросы. Книга первая. Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Эдем

Бульвар Радищева горел, как днем. Поражающие своей яркостью витрины были редкостью в нашем городе, и тут сосредоточилась их основная часть. Элитная улица в центре города, и, в отличии от нашего скромного, захолустного района, здесь и в темное время суток было людно. Бархатные пиджаки под пальто от «Армани», дорогие машины, клубная музыка и фальшивый смех — вот что отличало этот бульвар. Здесь и располагался ресторан «Оазис». Конечно, заведение далеко не по нашему с Аней кошельку, но сегодня день особенный — ровно год, как я впервые увидел ее…Только она про эту дату не знает.

На часах, висящих над входом в салон «Связной», было девять часов вечера. Через окошки многочисленных кафешек виднелись самые разные люди, от простых студентов, как мы, до тех, кого принято называть буржуями. Пятница обнажает город гораздо сильнее, чем выходные. Каких только людей не встретишь в этот день…

Слякоть окончательно сошла на нет, и полная луна открыла городу свой лик, пусть даже в огнях ночного города она терялась. В этой идиллии мы шли к «Оазису», взявшись за руки, как и сотни пар, мелькающих мимо нас. Кто-то из классиков писал о святых мгновениях, великом моменте. Чушь, ведь каждая следующая секунда этого вечера казалась лучше предыдущей.

Ресторан был совсем рядом, мы смотрелись слегка бедно в своей малоприметной студенческой одежде на фоне колоритной «золотой молодежи». Красивая дубовая дверь, просторный холл и симпатичный администратор — молодая брюнетка лет двадцати…Мы вошли.

— Здравствуйте, девушка. Я заказывал столик на двоих, крайний, около окна, на сегодня.

— Добрый вечер: по голосу чувствовалось, что она работает уже давно и дело свое знает — на сколько Вы заказывали столик?

— Извините, растерялся. Сразу надо было сказать — на половину десятого, на двоих. Моя фамилия — Воронов.

— Сейчас посмотрю: администратор, которую, судя по бейджу, звали Ирина, быстро забегала пальцами на клавиатуре — да, действительно. Станислав Сергеевич?

— Да, все верно.

— Простите меня за бестактность, но Ваша спутница совершеннолетняя?

— Она не пьет: мой тон резко похолодел — но если от этого Вам станет легче, то да. Ей девятнадцать лет. Нас проводят?

— Конечно, еще раз простите меня.

— Не страшно.

Действительно, верх бестактности — спрашивать про возраст женщины. Но просто хамство — называть ее возраст. Каюсь. Поймав укоризненный взгляд Ани, я немного отвел глаза, чувствуя наплывающий на меня стыд. Но ведь так было надо…Жизнь — сложная штука, которая вечно заставляет вести себя неправильно. Аня действительно выглядела моложе своих лет, но прежде никто не интересовался этим напрямую. Понимаю — солидное заведение, но все равно — не привычно и неприятно. Однако не хотелось думать о грустном…Мы уже сидели за столиком рядом с небольшим окошком, из которого было видно грустное благородство Старого города. На столе стояла маленькая свеча, скрашивающая обстановку приятным ароматом ванили. Мы смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, и молчали. Зачастую так можно сказать гораздо больше, чем сотней тысяч высокопарных слов. Ее пальцы были в моих ладонях. Скромная по натуре, она редко говорила, что ее беспокоит. Она замерзла…Глаза в глаза. Мы согревались и мысленно благодарили Бога за то, что вместе.

— Стасик, а ты помнишь, как мы познакомились?

— Конечно, такие моменты не забываются. Ты тогда замечательно пела, просто попала в сердце, и не только мне, а всей мужской половине зала.

— Льстишь? Шучу. Ты тогда тоже хорошо прочитал свое стихотворение, только извини, я забыла, как оно называлось.

— Снежный сок.

— Да, и сейчас его очень много…Мне очень понравились четыре строчки из него…Вот эти: Вода всегда останется водою:

Осколок, сок и газ — как ни крути.

Так жаль, что расстаешься сам с собою,

Но люди остаются ли людьми? Я ведь к тебе первая подошла, поблагодарить за выступление. Ты тогда с двумя ребятами-гитаристами стоял, разговаривал о чем-то.

— Ты еще извинилась, что перебиваешь. Мне это очень понравилось.

— Как думаешь, люди остаются людьми? С этого вопроса и началось наше знакомство.

— И с тех пор я ответ так и не поменял. Нет, не остаются. Вода остается водой, а мы из воды только на семьдесят процентов состоим. Шутка, конечно. А если серьезно, то тяжело остаться человеком в людском понимании этого слова.

— Я бы даже сказала — невозможно. Человек создан по подобию Божьему, а сейчас от него осталась лишь обертка. Все не без греха, и мы с тобой тоже…

— И официанты, которые до сих пор не принесли нам меню.

Аня засмеялась. Мой сарказм, часто выводивший окружающих из равновесия, ей нравился всегда. А ведь, должен сказать, подошла-то она первая, но заметил ее я. Еще год назад, когда она только поступила. Толпа студентов, одинаковые лица, некоторые из которых пытаются учится на одном и том же курсе далеко не в первый раз. И — она…Невольно вспомнилась метафора из Островского — «Луч света в темном царстве».

«Добрый вечер, вот ваше меню, и для вас, пожалуйста» — Официант слегка запинался, судя по всему, работал от тут без году неделю. Чувствовалась некоторая робость характера и неуверенность в этом безобидном на вид пареньке с непричесанными черными волосами и девственными усиками. Долго же он не мог до нас дойти.

— Почему так долго? — в моем вопросе был скорее интерес, чем попытка его отчитать.

— Извините, просто заказов много, я работаю недавно, вообще и…

— Ладно, я просто из интереса спросил, расслабьтесь.

Официант откланялся с робкой улыбкой и ушел делать свою работу дальше. Аня легонько улыбалась:

— Ты очень обходительный с людьми человек, не резкий, не злой, Стас. Таких редко можно встретить.

— Льстишь?

— Не пародируй меня, милый.

Только сейчас мы дошли до меню. Блюда, представленные здесь, были самые разнообразные, кухня — от европейской до японской. Витавший в воздухе аромат украдкой соблазнял нас сделать заказ подороже, и на соблазн мы поддались. Ане приглянулись Паста Болоньезе, Жюльен и виноградный сок. Мне же захотелось чего-нибудь покрепче, и я кликнул официанта. Молодец, в этот раз он был гораздо быстрее.

— Чего изволите?

— Хороший у Вас слог: я улыбнулся — этой прекрасной особе принесите Пасту в соусе…Как его там?

— Болоньезе, Стасик.

— Да, его. Дальше — Жюльен, сок виноградный, заварное пирожное, а мне — манты с аджикой и «Швепс». Да, еще принесите бокальчик «Вермута» и 2 порции мяса по-французски.

— Все?

— Да, пока все.

Официант все тщательно записал и пошел в сторону кухни — небольшого помещения со входом в баварском стиле. Впечатляет эклектика этого заведения — представлены практически все направления современного искусства и, если можно так сказать, миниатюрной архитектуры. Но, при всей помпезности, здесь было довольно уютно.

Я заказал вермут…Белое крепленое вино на травах, которое я очень люблю…Так и хочется сказать: «С детства». Всегда мечтал приготовить на его основе глинтвейн. Не заказать, а именно приготовить. Это еще одна моя страсть — люблю экспериментировать со вкусом, например — варить кофе.

— Солнышко, о чем задумался?

— О кофе. И о вермуте.

— Понятно, опять о своем. Скажи, а что, все-таки сегодня за праздник? А то я вспоминаю, но ничего в голову не приходит. Познакомились мы восемнадцатого апреля, поцеловались впервые девятого августа. Ну, скажи!

— Ладно. Я хотел бы поздравить…Себя. Сегодня ровно год, как я тебя впервые увидел, и с этого дня началась наша с тобой история. Я влюбился.

— Не думала, что ты такой робкий. Или я слово сейчас не то подобрала?

— Скорее, расчетливый. И психолог неплохой. Я ждал момента, когда наше знакомство будет наиболее запоминающимся. Концерт подошел как нельзя, кстати.

— Но ведь я к тебе подошла.

— Этого я не предусмотрел, конечно, и очень этому рад. Но ведь иначе знакомство бы завязал я.

— Не сомневаюсь. Стас, я люблю непростых людей, а ты из всех, кого я знаю, самый непростой. Поэтому я люблю тебя больше, чем кого-то.

— А я все равно люблю тебя сильнее, Анечка.

Поразительно…Она не сказала свое «аналогично». Действительно божественный вечер. Только что принесли наш заказ, и мы молча трапезничали. Специально не употребляю слово «ели», едим мы дома три раза в день, сейчас — иной случай. Именно трапеза. Свечка на столе тихо плакала и спустя полчаса превратилась в маленький огарок, отдавший себя, но еще дарящий нам кусочек своего тепла. Заиграла приятная музыка, звучащая как будто из музыкальной шкатулки, позже сменившаяся этюдом виолончели.

— Стас, я хотела бы предложить тост. Извини, что соком…Ты вино еще не допил?

— Нет, еще полбокала: смаковать люблю. А ты правильно делаешь, что не пробуешь — ты мне здоровая нужна. Тост? Конечно.

— Я хочу выпить за то, чтобы мы вместе, никогда отдаляясь друг от друга, нашли ответы на нашу жизнь, которые бы исключили дальнейшие вопросы. Давай за это.

— Прекрасный тост.

Звон хрусталя прекрасно вписался в окружающую нас мелодию. Виолончели играли вальс, и я не мог не…

— Анют, приглашаю тебя на танец.

— С удовольствием.

Она подала мне руку, и мы закружились в медленном и в то же время таком стремительном танце. Мы смотрели друг на друга и слились воедино. Ее мягкие губы ласкали мою щеку… Я видел ее глаза, утопал в них, целуя свою единственную любовь…

За окном снова пошел снег. Свет старых фонарей отражался в каждой снежинке и падал на лица уже совсем редких прохожих. Вдалеке на прощание мигнул красным глазом последний троллейбус. Наступило время собираться, и я попросил принести счет. В кожаной папке лежал солидного вида чек и две пластинки «Дирола». Молодцы, заботятся о чистоте зубов клиентов. В чеке значилась сумма заказа — тысяча триста рублей, что для бедных студентов было немалой суммой. Незадолго до сегодняшнего дня я решил подработать на вокзале, поразгружать вагоны с цементом, и за четыре дня работы у меня в кармане было четыре тысячи. Я должен был устроить это свидание…

Отдав нужную сумму, мы медленно вышли на улицу. Снег усиливался, и не было даже намека на дождь. Тяжело понять странную ноябрьскую погоду, ведь каждый час она преподносит что-то новое. Неспешным шагом мы шли к остановке. Аня отказалась от такси, а я всегда провожал ее до квартиры. Ей это нравилось, да и мне было спокойнее.

Вряд ли сейчас возможно дождаться автобуса, ведь после десяти они идут в парк — большую группу сооружений за городом. Реально было дождаться только маршрутку. Обнявшись, мы ждали. Я укрыл Аню курткой — не совсем удобно: она ненамного ниже меня, при том, что мой рост около ста девяноста сантиметров. Зато нам было тепло, прямо, как поется в известной песне:

…но нам плевать на зиму и себя,

Мы вместе, и от этого теплее…

Конечно, и зима еще не наступила, и текст не самый сильный, но именно эти две строчки хорошо передавали момент. Яркий свет фар бросился в глаза, и я поднял руку, останавливая еще совсем новенькую «Газель». Народу в ней было много, но два свободных места все-таки нашлось. Машина тронулась, и картины центра быстро сменились унылой романтикой многоэтажек. Наш путь лежал на бульвар Ногина. Доехали мы быстро. От остановки до Аниного подъезда была одна минута ходьбы, но эту минуту хотелось немного растянуть. Шли медленно, слушали музыку на ее телефоне и наслаждались последними минутами уходящей пятницы. Господи, благодарю тебя за сегодняшний день — лучший день этого, уже подходящего к концу, года. И вот — мы уже стоим у двери ее квартиры.

— Стасик, огромное тебе спасибо за сегодняшний вечер! Я просто счастлива, ты такой молодец, спасибо, что ты у меня есть!

— Не благодари, это моя роль — благодарить судьбу за нити, которые переплелись в апреле. Люблю тебя!

— Аналогично. До понедельника!

Дверь ее квартиры, скрипнув словно на прощание, закрылась. Аналогично…Анька есть Анька, милый мой человечек. Я вышел из подъезда и подумал: поехать ли домой или пешком пройтись. Мой дом находился в Южном районе города, а до него — примерно шесть километров. Пройдусь, заодно воздухом подышу, послушаю музыку, благо зарядки в плейере было еще достаточно. Я пошел в сторону Головинского вала, улицы-призрака. Она есть на карте, но фактически ее невозможно отыскать. Остался только один дом с ее названием. Пройдя примерно триста метров, я попал в совершенно иной мир, где не было ни ночных окон, ни фонарей, и лишь огни телевизионной вышки вдалеке указывали дорогу. Вал скрывал в себе что-то, отталкивающее от прогулок людей, но притягивающее меня. Неподалеку находилась улица Спартака, где жил мой лучший друг Рубен. Наверное, он сейчас отсыпается после репетиции. Будучи профессиональным гитаристом, он вкладывал всю свою душу в музыку. Свет в его окнах не горел.

Я шел по мосту через крохотную речку, больше напоминающую ручей. Она протекала как раз около общежития Рубена, и мост через нее был единственной прямой артерией в центральную часть города. Деревья, растущие на ее берегах, были сказочно красивы летом, но поздней осенью, особенно ночью, они выглядели чудовищно. Их отражения не было видно в воде, как и всего остального…Ночная вода не носит масок, не показывает в себе отраженную красоту. Она просто течет. Темная гладь… В голове мелькали разные мысли, одна из которых задержалась: ведь мы очень похожи на эту реку, также прячемся за зеркалом, боясь показать настоящее, но только лишимся отражений, может оказаться так, что за зеркалом пусто. Как маски — картины в реке… Странная мысль.

В наушниках заиграла композиция «Вчера» Сергея Маврина, и я окончательно погрузился в город. Настоящий, без фальши центра. До дома оставалось совсем недалеко… Железнодорожный вокзал. Очень красивое здание из стекла и бетона, построенное в начале восьмидесятых. Я всегда любил поезда, дальнюю дорогу и залы ожидания. Пожалуй, стоит зайти, выпить стаканчик кофе в одном из круглосуточных бистро. Поднявшись по мраморным ступеням, окинув взглядом недавно обновленные двери, я вошел в здание вокзала. После ремонта оно не уступало московским, а в некотором плане даже превосходило их. Строителям, несмотря на евроремонт, удалось сохранить неповторимую советскую эстетику здания, его дух. Посаженые в больших деревянных бочках пальмы, новые табло и стены, отделанные мозаикой, всегда радовали гостей нашего скромного города…

Мысль оборвали подошедшие ко мне сотрудники милиции.

— Привет, Стасян! — Это был мой старый приятель Андрей, студент моего института с заочного отделения. Сегодня, как оказалось, была его смена. С ним стояло двое довольно крепких, но, как не странно, приветливых ребят, незнакомых мне.

— Здорово, Андрюха! Дежуришь?

— Громко сказано. Прогуливаюсь, анекдоты травлю. Знаешь, это — мент ментам про ментов. — Андрей ухмыльнулся — а ты как здесь?

— С Ногина возвращался пешком, решил зайти кофе попить, а то подмерз слегка.

— Мы тебя поддержим в этом нелегком деле. Кстати, знакомься — это Виталик, а это — Серега.

— Рад знакомству, мужики. Ну что, по кофе?

Все ответили улыбкой и молчаливым согласием. Мы пожали друг другу руки и пошли в первое попавшееся бистро — скромную забегаловку без всяких излишеств, каких по России миллион. Войдя внутрь, Андрей заговорил первым:

— Привет, Айгуль. Дай четыре кофе «три в одном», пожалуйста.

— Товарищ лейтенант, для Вас все что угодно.

Айгуль была молодой, симпатичной татаркой. Кроме того, она находилась в «интересном положении». Я видел ее впервые, так что не берусь судить об особенностях характера этой миловидной девушки.

Взяв стаканчики, мы сели за столик, и Андрей начал разговор:

— А что ты на Ногина делал в такой час? Райончик-то…Сам знаешь.

— Девушку свою провожал.

— Аньку?

— Да. Мы сегодня устроили себе праздник живота.

— Живот ей сделал?! Мужик!

— Ну ты и придурок, Андрюха. Свидание у нас было.

— И все? А это…Ну ты понял.

— Ща врежу! — я засмеялся.

— Не обижайся. Вы офигеть, как друг другу подходите. Когда свадьба.

— Когда капитана получишь! Деньги нужны, сам понимаешь.

Кофе приятно согревал тело, но все-таки имел одну крайне неприятную черту — он заканчивался. Этой «святой троице» дежурить нужно было еще до утра, а мне сильно хотелось поймать такси, поехать домой и завалиться спать. Посидев еще минут семь, я сел в такси и, попрощавшись с товарищами милиционерами, уехал в сторону дома.

В машине я снова подумал про кофе…Моя подруга Марго, психолог по образованию (да и по призванию тоже) делит людей на три категории: при попадании в большую жизнь, как в кипяток, они ведут себя, как яйцо, лук и кофе. Яйцо крепнет, Лук становится мягче и расслаивается, а кофе просто меняет собой окружающую жизнь, отдавая себя…Я — кофе, Маргарита редко ошибается.

На этой мысли такси подъехало к дому, я расплатился, вышел и пошел к подъезду, но вдруг вспомнил, что забыл дома ключи…Вот растяпа-то! Время уже, мягко говоря, позднее, и все мои уже спят, так что в домофон звонить не стоит. В это время обычно в подъезде моей девятиэтажки начинается пахнущая дешевым табаком и спиртом, ночная жизнь. Часто ее сопровождает не то пение, не то скрип старой советской гитары, уже давно разучившейся считать хотя бы до пяти, что не так уж и плохо — ведь средний подъездный игрок на ней не наберет и трех аккордов. Ему хватает такой гитары, более того, это непременный элемент его образа, стиля скромного рок — маргинального интеллигента. Что делать, подожду одного из них и зайду в подъезд. Остальное — дело техники с небольшой приправкой из конспирации. Ждать пришлось недолго — первый же панк по имени…, по-моему, Сева, появился через 3 минуты. Не узнав меня, он поместил ключ в ячейку домофона и открыл дверь. Ну и черт с ним, пускай идет, тем более, разговаривать не с кем не хотелось. Сева вошел в подъезд и огромными скачками побежал по лестнице. Скорее всего, квартирник…Стоит обмолвиться, что под этим словом понимается квартирный акустический концерт авторской песни. Признаюсь, не горю желанием их слушать даже через пару стен.

Лифт, как всегда, не работал, и на седьмой этаж пришлось подниматься пешком. На третьем этаже кто-то уже вывернул только вчера вкрученную лампочку. До чего наш народ бывает жадный: в один день купит плазму, а в другой — украдет лампочку. Тройное «П» — приоритетная подмена понятий. Ну да ладно…Седьмой этаж, моя дверь. Аккуратненько поворачиваю ручку…Есть! Брат решил не закрывать дверь, а значит, еще не спит. Тихо пробравшись в коридор, сняв обувь, я задвинул засов. Какой-то тенью проскользнув в свою комнату, я увидел, что Димка сидел в комнате за компьютером и общался по интернету с какой то привлекательной брюнеткой.

— Баба!? Дим, у тебя явный прогресс!

–Ааай! Козел, напугал! Ты когда пришел-то? Родители уже спят.

— А ты сидишь и дрочишь. Щутка-юмор, да! Я минуты три назад пришел.

— Тебе в разведке надо служить, якудза хренов! Ты про девушку спросил — это Катя, моя одноклассница. Мы только про домашнюю работу говорили.

— Аааа! — Многозначительно воскликнул я с неизменной саркастической интонацией.

Димка был младшим ребенком в семье, но в свои двенадцать он был поразительно неглупым человеком, очень здраво мыслил, иногда даже давил меня интеллектом. Внешне он был невысоким, полным блондином с большими голубыми глазами и очень добродушным лицом. Как говорит наша мама, более разных людей нельзя себе даже представить.

Вообще нас в семье трое. Братьев, в смысле, но Леха, старший, сейчас живет в Петрозаводске, работает в службе безопасности какого-то там банка. От нас он уехал три года назад, как только закончил институт и женился. Кстати, Жанна, его жена, училась в моем ВУЗе и, надо сказать, я сам когда-то имел виды на нее. Но не будем об этом.

Димка покидать просторы интернета не планировал, и я решил выключить свет. Брат, увлеченный виртуальными диалогами, этого даже не заметил. Разобрав свою кровать, я лег спать и, уставший после долгой прогулки по ночному городу, очень быстро заснул.