Меланиновый синдром

Эрвина Ловелл, 2022

Выпускница одиннадцатого класса Ангелина, которая очнулась посреди ночи на дороге родного поселка, не помнит ничего, кроме яркого света. Добравшись до дома, она узнает, что почти три года числится без вести пропавшей, а ее семья здесь больше не живет. Тридцать пять месяцев и две недели полностью выпали из жизни и из памяти. Но оправиться от этого кошмара наяву не получится, так как вскоре Ангелина понимает, что беременна. И теперь она вознамерилась любой ценой выяснить, что случилось в ночь ее исчезновения, где она пропадала столько времени и, самое главное, кто отец ребенка. Однако события начинают приобретать зловещий оборот, когда становится ясно: в ее утробе растет не человек. И это существо готово истощить организм матери до крайности, чтобы выжить до тех пор, пока не вернется его настоящий родитель. Отныне Ангелине предстоит самая опасная борьба из возможных, ведь враг находится внутри. Но враг ли?Содержит нецензурную брань.

Пролог

— Мама… — шептала Ангелина одними губами. Наверное, если б знала наизусть хотя бы «Отче наш», то непременно помолилась бы, пусть и никогда раньше не чувствовала в этом никакой внутренней потребности.

Геля неосознанно попыталась прикоснуться к груди, но не смогла — тело будто оказалось зафиксированным в одной позе; по ощущениям, крестика, который она носила лет с пяти, на шее не было.

«Где я?..»

В какой-то момент Ангелина просто, без труда сумела разомкнуть веки, точно всего лишь очнулась ото сна. Проморгалась. И на подсознательном уровне отметила, что находится в каком-то абсолютно белом помещении. Но, на удивление, эта идеальная белизна, царящая повсюду, не доставляла зрению дискомфорта.

Состояние — пришибленное, полукоматозное, мыслительная деятельность дается очень туго. Сначала Геле подумалось, что она в больничной палате, однако сразу стало очевидно: это не так. Здесь ВООБЩЕ ничего нет.

Ну, или почти ничего.

С огромным усилием у нее таки получилось перевернуться на бок, и Ангелина тут же сорвалась за пределы поверхности, на которой лежала. Но лицом вниз она так и не упала, зависнув где-то в сорока сантиметрах над полом. А потом и сама не поняла, как оказалась лежащей на лопатках.

«Что это было?» — проскочила в голове очень отстраненная мысль. Все эмоции и чувства оставались сильно притупленными.

Стиснув зубы, Геля попыталась приподняться на локтях, но вышло не с первого и даже не со второго раза. Движения словно что-то сковывало, конечности не слушались, но вскоре это ощущение мышечной зажатости начало постепенно проходить.

Ни окружающее пространство, ни собственное тело не казались материальными. Ничего не понимая, Ангелина завертела головой из стороны в сторону; перед глазами все плыло и выглядело, как в замедленной съемке.

По левую руку от нее находилось нечто обтекаемое, подсвеченное изнутри зеленым, причем это «нечто» и пол разделяло некоторое расстояние. Ножек или каких-то других опор у «капсулы» не наблюдалось, она буквально парила в воздухе, но зацепиться сознанием за этот вроде бы совершенно абсурдный факт не получалось.

Произошла частичная, а может, и полная парализация чувств.

Что находилось непосредственно перед ней, рассмотреть в таком положении Ангелина не могла, потому как обзор загораживал огромный выпирающий живот.

— Что за?.. — с горем пополам усевшись и оттолкнувшись ладонями от пола, Геля попыталась встать, но, чертыхнувшись, сразу же приземлилась на ягодицы. А когда, не найдя подходящей опоры, все-таки сумела кое-как подняться на ноги, ощутила немыслимое давление на позвоночник. — Эй! Что происходит? Что это за место? Где я? — голос как будто принадлежал кому-то другому. Да и тело — тоже. — Куда делась моя одежда?

Она действительно была полностью голой.

Борясь с головокружением, подтаскивая за собой массивную ношу в виде живота, Ангелина поковыляла к стене. Колени подкашивались, с непривычки даже два метра пройти было тяжело.

Казалось, чем ближе Геля подходила к стене, тем дальше оная от нее становилась: один шаг словно отбрасывал на два назад. Либо же Ангелина просто топталась на месте, и дистанция на самом деле никак не менялась: в этом замкнутом, почти пустом пространстве без дверей и окон стены оказались такими далекими, как если бы их вовсе не существовало.

Но вникать в ситуацию было выше всяких физических и моральных сил, Геля совершенно не ориентировалась ни в этом месте, ни в своих мыслях.

— Эй, кто-нибудь! Где все? Что происходит? Я… почему-то ничего не помню. Где я?..

***

Ангелина резко распахнула глаза и тяжело, натужно задышала, лежа прямо на дороге, лицом вниз.

«Меня родители убьют!» — это первое, что стало ее более-менее адекватной, внятной мыслью. Казалось, череп был разбит, как пасхальное яйцо, даже думать тошно.

Когда Геля повернула голову набок, чувствуя, как давно пошедший трещинами асфальт царапает щеку, то тут же сощурилась и инстинктивно сжалась — белый, нестерпимо яркий свет ударил ей в лицо, больно резанув по радужке. Она не поняла, отдаляется, приближается или же стоит на месте этот неизвестный источник света, в котором начали угадываться серебристо-голубые и красные проблески, но в итоге решила, что на нее кто-то направил фонарик. Очень мощный фонарик.

Кто это делает? Что ему надо? Так ведь и ослепнуть недолго.

А вдруг это кто-нибудь из соседей? Вот позор тогда будет! Точно родителям расскажут! А через пару дней все Правообское узнает о том, что она напилась и уснула прямо на дороге, не в состоянии даже доползти до дома.

«До дома…»

По воспоминаниям, ее проводили до калитки. Вернее, довезли. Да, точно. Одноклассник привез ее на мотоцикле, поэтому было загадкой, как так получилось, что она оказалась здесь, на обочине.

Интересно, который час? Сколько она пролежала тут? И успели ли ее хватиться мама с папой? Оставалось надеяться, что прошло немного времени. Ангелина прикинула: в мае светает рано, но пока на горизонте рассветом и не пахнет, потому можно судить, что сейчас глубокая ночь, часа два примерно. Это нельзя назвать критичным опозданием. В конце концов, ей случалось и раньше так задерживаться, например, на праздничные дискотеки.

Несмотря на немыслимую слабость, Геля собрала всю свою волю в кулак и, уперевшись ладонями в асфальт, с усилием приподняла верхнюю часть туловища над дорогой. Затем, норовясь сверзиться обратно, быстро встала на четвереньки. Все тело ужасно ломило и лихорадило, как при гриппе. Нужно хорошенько отдышаться, прежде чем совершить новый подвиг: принять вертикальное положение.

За этим занятием как-то упустился из внимания тот момент, когда неизвестный источник света погас. Теперь улицу освещали только редкие фонари.

Пока приходила в себя, Ангелина ежилась от ветра, от которого легкая одежда совсем не спасала. Обычно в мае даже ночами не бывает настолько холодно.

«Странно. Когда успели тротуары заменить?»

Еле как переставляя ногами, подавляя спазмы в пищеводе, Геля придерживала одной рукой джинсы. Невзирая на застегнутую ширинку и ремень, они по какой-то причине постоянно спадали.

Свет в доме не горел, все квадраты окон абсолютно черны. Значит, родители спят. Это хорошая новость.

И все-таки, сколько времени? Нужно узнать наверняка.

Ангелина вдруг спохватилась, но, видимо, поздно. Она хлопнула себя по лбу и принялась второпях шарить по карманам — да так лихорадочно, что чуть снова не шмякнулась на дорогу. Класс. Телефон посеяла, рюкзак — тоже.

Не считая того, что ее вырвало прямо на крыльцо, до дома Геля добралась относительно благополучно. Как только желудок освободился от какой-то отвратительной жижи, стало и вправду легче. Удалось даже не споткнуться на ступеньках. Но когда Ангелина подергала за ручку двери, то осталась в недоумении, и это заставило ее окончательно прийти в себя. Родители ведь знали, что она вернется домой не раньше половины первого ночи.

Может, на автомате закрылись?

«Черт, и что теперь делать? В окно стучаться, что ли?»

Но рассуждать долго не пришлось. Ангелина вздрогнула, услышав, как с характерным скрипом отворилась входная дверь — не уличная, а квартирная; на веранде включился свет и раздались приглушенные голоса.

Когда открылась и уличная дверь, Геля выпрямилась и зажмурилась в покорном ожидании. Но надолго ее не хватило. С протяжным «ой!» она шваркнулась прямо за порог, после чего, со стоном хватаясь за ушибленную голову, услышала:

— О, боже! — голос был женским, но явно не принадлежал ее маме. — Юра, помоги ей!

— Вот блин! Щас я… — эмоционировал второй, мужской голос.

«Юра?! Что еще за Юра? Нет, я не ошиблась домом, это нереально! Да и не помню я среди соседей никакого Юру», — Ангелина не сопротивлялась, пока ей помогали встать. Не смогла бы даже при всем желании. Она еле волокла ноги, в то время как ее с обеих сторон подхватили под руки и потащили в дом.

Усадили на диван. Аккуратно поддели подбородок пальцами, вынуждая приподнять голову и посмотреть на того, кто находится перед ней. Но у Гели никак не получалось сфокусировать взгляд на чем-то конкретном. Всякий раз, когда она пыталась всмотреться в лицо напротив, окружающий мир то превращался в калейдоскоп, то темнел, то просто расплывался. Голоса становились до боли отчетливыми, а уже через мгновение доносились откуда-то издалека, словно люди в комнате говорят через стеклянный купол.

Ангелина резко уронила голову на грудь и сползла с дивана, медленно оседая на пол и утыкаясь лицом в подтянутые к себе колени. Как же невыносимо тянет на рвоту…

— Т-тошнит… — только и смогла выдавить она, едва шевеля пересохшими, потрескавшимися губами.

— Юра, принеси воды! Быстрее! — буквально через несколько секунд женщина начала тыкать ей в лицо стакан с холодной водой, но Ангелина постоянно отворачивалась от него, при этом пытаясь отпихнуть чужие руки от себя. — На, попей водички, — все продолжала настаивать женщина, и Геля в итоге сдалась. Она отпила совсем немного и сразу отпрянула, заходясь в приступе надсадного кашля.

Ей тут же помогли улечься обратно на диван, рядом с которым поставили тазик.

— Юра, вызывай скорую!

— Н-не надо ск-к… кха-кха-кха! Скорую. Где мама? Поз-зовите маму! — с каждой минутой ей становилось только хуже, в речи едва угадывались отдельные слова. Даже когда она лежала пластом на дороге, не чувствовала себя настолько паршиво.

— Девушка, вы можете сказать, как вас зовут? — взволнованный, на грани паники голос женщины заставлял Гелю удерживать ту последнюю нить, соединяющую ее с реальностью. Она все время вскидывала голову на размытый образ, чтобы секундой позже снова уронить ее на грудь.

На заднем плане слышалось, как мужчина не менее взволнованно кричит в трубку, объясняя местному фельдшеру, что произошло. Размазанный силуэт Юры — или как его там? — мерил шагами комнату, сокрушенно всплескивал руками. Вскоре отложив мобильник на стол, он схватился за голову, начал что-то говорить своей супруге (ну если они друг другу не муж и жена, то кто?) и периодически выругиваться.

— Девушка? — закрывающую глаза Ангелину похлопали по щекам, осторожно потрясли за плечи. — Кто ваши родители? Мы купили этот дом и переехали сюда почти два года назад, но не знаем вас. Вы не здешняя? Вы можете сказать, как зовут ваших родителей? Девушка? Вы меня слышите?

«Мы купили этот дом и переехали сюда почти два года назад, но не знаем вас», — эти слова засели в голове и начали прокручиваться, как заезженная надоедливая песня. Геля уже не пыталась вникать в их смысл. Она решила больше не бороться, так как каждая минута, проведенная в сознании, стоила ей все больших мучений.

— Юра… Юра! У нее кровь из носа пошла! — едва не рыдая, орала женщина. Ангелина пока еще могла различать голоса, но они больше не воспринимались как нечто осмысленное. — Где скорая? Ты позвонил? Что они сказали? Когда приедут?

— Да откуда я знаю! Должны быстро приехать, — мужчина вновь схватился за голову.

— Ей все хуже!

— Ну а я че могу сделать? Сейчас приедут и… Катя, ты-то чего ревешь?

«Мы купили этот дом и переехали сюда почти два года назад, но не знаем вас».

Даже будучи в предобморочном состоянии, Ангелина понимала, что происходящее все больше начинает напоминать феерию абсурда.

Что-то не так.

Но что именно? Здравый смысл подсовывал кое-какую догадку, но она была настолько дикой, что мозг не брал ее в расчет.

«Это мой дом. Я у себя дома — это сто процентов. Так какого черта происходит? Кто эти люди? Что они здесь делают?» — это было последнее, что помнила Ангелина, прежде чем окончательно провалиться в забытье.