Ты сказала, что это сработает

Энн Гарвин, 2021

«Голодные игры» с низкими ставками и искрометным юмором. Две бывшие подруги, старый фургон, огромная собака, которую нужно перевезти через всю страну. Как не сойти с ума? Составить план. Но кто сказал, что это сработает? Кэти, общая знакомая двух враждующих подруг, просит Саманту и Холли об одном маленьком одолжении. Если все получится, Кэти будет счастлива. Чего не сделаешь ради любимой подруги? Даже если придется угнать видавший виды фургон, посадить в него пиренейскую горную собаку с маленьким другом и проехать через всю страну… Это не просто безумное путешествие из точки «А» в точку «Б». Это путешествие к прошлым обидам, чтобы оставить все плохое позади и просто радоваться жизни. «Это правдоподобная история о сложностях женской дружбы, ее трансформации и о людях, которые всегда рядом, несмотря ни на что». – Кристи Вудсон Харви, американская писательница «Энн Гарвин блестяще пишет о женщинах». – Good Morning America «Это история о самопожертвовании и верности (и собаках!), а также о том, как важно чувствовать себя нужным». – Кристина Кланси, американская писательница

Глава 4

Это вряд ли

Холли метнулась к двери и распахнула ее настежь.

— Эй, медсестра! Вы медсестра? Тут аппарат отключился. Пусть кто-нибудь его проверит.

Она вышла в коридор, и оттуда донесся ее авторитетный голос:

— Медсестра!

— Видишь? — сказала Кэти. — Это как иметь собаку, которая лает при каждом шорохе.

— А помнишь вечер в колледже, когда тот парень клеился к тебе в баре? Она подошла к нему и сказала: «Подобные действия квалифицируются как насильственные и противозаконные. Я вызвала полицию. Меня попросили задержаться для дачи показаний». Он тотчас слинял, а она, смеясь, накатила две стопки, после чего со слезами на глазах стала говорить о том, как любит юриспруденцию, нас и текилу. Потом ее вырвало в бумажный стаканчик, и мы повезли ее домой.

Я улыбнулась, хотя между прошлой Холли и нынешней была существенная разница.

— Она действует так жестко, — сказала Кэти.

— Она вообще жесткая. Она по отношению ко мне жесткая.

Как тысячи раз прежде, я мысленно вернулась к тому вечеру, когда мы праздновали окончание колледжа. Мы с Холли лежали на полу, пьяные в хлам, а комната вращалась у нас перед глазами. В таком состоянии лезть на верх двухъярусной кровати категорически не рекомендуется. Мы лежали в двух шагах от туалета, на случай если Холли, самой тошнотворной выпивохе кампуса, захочется прижаться к фарфоровому другу.

Я уползла на кухню, чтобы принести ей мокрое полотенце, а в этот момент Майк, бойфренд Кэти, трескал там просроченные кукурузные чипсы. Когда я с полотенцем и стаканом воды вернулась в комнату, Холли уже сидела со свирепым выражением на ли — це, прикрыв плечи уродливым коричнево-желтым пледом.

— Ты чего?

Я рухнула на колени, стараясь не расплескать воду.

— Я все слышала, Сэм. Я слышала, как ты сказала, что я гадкая.

Она была бледная, потная, взбешенная.

— Ты о чем?

У меня участилось сердцебиение. Из-за сладковатого вина и разъяренного вида Холли голова шла кругом. Мне хотелось одного — закрыть глаза.

— Только что. Я была в туалете и слышала вас двоих. — Она рыгнула и передразнила голос Майка. — Она тебя хочет. А ты ему врезала и сказала: «Гадость. Не смей говорить гадости».

Последнее она произнесла с усмешкой.

Я была совершенно сбита с толку — отпила воды и выпучила глаза, чтобы не закрывались.

— Ну да, он так сказал, а потом сделал пальцы буквой V и сунул туда язык. Ну я ему и врезала. Ты же знаешь, какой он пошляк. За что только Кэти его любит.

— Ты должна была вступиться за меня.

Я опустила голову на подушку, которую мы делили на двоих, и натянула одеяло, стараясь, по примеру мамы, смотреть на вещи проще.

— Ты бываешь немного гадкой, когда блюешь в раковину.

— Сэм! — Ее голос повысился на октаву.

Помню, что после этого я сразу провалилась в сон. На следующее утро она уехала, не попрощавшись. Позже, узнав, что она лесбиянка, я подумала, что, возможно, слова Майка задели ее за живое, и она решила исчезнуть из города. Выражаясь современным языком, как она могла так жестоко забанить меня?

— Какое-то время она и ко мне была жесткой. — Кэти сменила позу и чуть выше натянула просты — ню. — Помнишь, она уехала в Европу и не появилась у меня на свадьбе? Но в конце концов, думаю, мой развод и рак побудили ее вернуться.

— А у меня умер муж!

Это прозвучало так, словно у нас состязание побитых жизнью, и победительница получает в награду взрывоопасную дружбу с Холли. Мне навсегда запомнились похороны — я была беременна и абсолютно подавлена, но даже тогда, в состоянии смятения, кого я надеялась увидеть на кладбище? Холли. Она не только не появилась, но даже не позвонила и не написала. В каком-то смысле это было обиднее всего. Что я такого сделала, чтобы вызвать подобное отторжение?

— Может, дело в том, что Джефф умер давно? Она с головой ушла в карьеру. Это просто совпадение, что она оказалась в городе, когда родилась Мэдди. Я пыталась, Сэм.

— Я знаю.

Начальственный голос Холли, разносившийся в коридоре, возвестил о ее возвращении в палату.

— Вот тут. Эта штука пищит, — сказала она.

Я бросила взгляд на Кэти, и она покачала головой.

С Холли всегда знаешь, что она близко. Заходя в комнату, она, как требует тайм-менеджмент, всегда разговаривает и если обращается к вам, то лучше быть начеку, иначе все прохлопаешь.

Я шумно вздохнула, и Кэти, лежавшая рядом, дотронулась до моей руки.

— У нее что, давление подскочило?

Мы с Кэти ждали появления того, с кем говорила Холли.

— Сюда все подряд заходят, жмут на разные кнопки. Вот вы можете проверить, что к чему? Толком.

— О господи, — сказала я, когда Холли появилась в палате в сопровождении Брюнета.

Он остановился у изножья кровати.

— Привет.

При виде меня он явно обрадовался. Да и кто не обрадовался бы дружелюбному лицу, столкнувшись с Холли в режиме перекрестного допроса?

— Привет, — сказала я и указала на Кэти. — Это моя подруга.

С запозданием осознав оплошность, я ткнула пальцем в сторону Холли и добавила:

— И это моя подруга. Они обе мои подруги. Я навещаю эту. А та тоже здесь.

Кэти и Холли уставились на меня. И Брюнет тоже уставился. Едва ли по лестным для меня причинам.

— Да, — сказала Холли. — Я тоже здесь.

Брюнет нажал кнопку на системе, и она отключилась.

— Вы бы хоть взглянули на нее, — сказала Холли. — А вдруг у нее сердечный приступ или еще что-нибудь?

— У вас по ощущениям сердечный приступ? — обратился Брюнет к Кэти.

— Нет. С сердцем у меня все в порядке, спасибо. Хотя за яичники не поручусь. Система что-нибудь сообщает о моих яичниках?

— Пока УЗИ яичников не было.

Тут до меня дошло, что Брюнет отнюдь не болван. Он раскусил ситуацию с Холли и охотно присоединился к веселью, как девчонка к игре со скакалкой на детской площадке.

— А почему УЗИ не было? Чего вы ждете?

Холли наседала, и мне стало чуточку неловко.

— У нас всего один стационарный аппарат. А яичников в очереди на него — полный коридор.

— А сколько он стоит? Мы можем приобрести собственный?

Как мне ни хотелось продолжения этой дискуссии, пришлось положить ей конец. Все-таки нам с Холли предстояло ехать через всю страну, а потому пополнять длинный перечень обоюдных недоразумений явно не стоило.

— Холли, в системе опустела капельница. Поэтому она пищит.

— Ну так принесите другую, — скомандовала она.

— Принесите другую, — сказала я Брюнету.

Он улыбнулся и протянул руку Холли.

— Я врач-ординатор при докторе Чопра, но в круг моих обязанностей это не входит, поэтому вынужден сказать, что не буду заниматься…

— Кэти Мартин.

Я многие годы наблюдаю за тем, как мужчины знакомятся с Кэти и влюбляются в нее. Она была такой безобидной мужеловкой, и Брюнет тоже не обладал иммунитетом к этой ее сущности. Думаю, для мужчин определенного типа она пахла сахарным печеньем и домашним хлебом. Онлайн-знакомства такой реакции не вызывали. Она была просто одной из привлекательных женщин в море других, но при личном контакте мужчины валились к ее ногам снопами. И козлина Том не был исключением.

— Вы — старший ординатор? — вмешалась Холли.

— Я — врач-ординатор, специализирующийся на заболеваниях яичников, но старшим ординатором не являюсь. Впрочем, найти того, кто сможет поменять капельницу, вполне в моей компетенции, и я это сделаю прямо сейчас.

— Дрю Льюис, — сказал он, пожимая руку Холли, после чего повернулся ко мне. — Это та самая ситуация, из-за которой тебе потребовалось вздремнуть?

— Да.

Ну вот, сдал меня с потрохами.

— И она — та самая, которая идеальна во всем?

Выражение удивления и радости на физиономии Холли с лихвой окупило все странности общения с доктором Дрю Льюисом по прозвищу Брюнет. Ощущение было такое, что он открыл дверь собачьей будки, и я смогла выйти на воздух и размять лапы. Но затем он спросил, указывая на Кэти:

— И она — твоя лучшая подруга?

Возможно, обстановку Брюнет просекал неплохо, но законы женской дружбы явно не были его коньком.

— Они обе мои лучшие подруги, — с запинкой произнесла я. — Мы втроем лучшие подруги и дружим почти тридцать лет.

— Слушайте, доктор Девичьи Грезы, — сказала Холли, — вы собирались раздобыть новую капельницу. Это что, не к спеху? Контейнер пуст. И стоимость чудо-аппарата попрошу выяснить. Потому что я подумываю приобрести такой для Кэти. А после выписки мы подарим его больнице.

К чести Брюнета, его ничуть не задели манеры и силовые игры Холли — напротив, он улыбнулся мне и слегка подмигнул. Это было не вульгарное подмигивание капитана круизного лайнера, предназначенное красотке с пляжной палубы, а легкий трепет длинных ресниц, напоминающий прикосновение к шляпе, а не встретимся позже в моей каюте.

Обычно мужчины меня не замечают. Должно быть, для них я пахну безразличием и старым школьным ботинком. Я попыталась подмигнуть в ответ, а вместо этого моргнула.

Какой смешной и дурацкий способ взаимодействия, подумала я, но почему-то двинулась вслед за Брюнетом на выход. В коридоре я оглянулась, но его нигде не было. Я посмотрела по сторонам, а затем услышала смех.

Доктор Льюис стоял у большой конторки, отделявшей служебные помещения от лечебной части, и разговаривал с молодой женщиной в белом халате. Он указывал себе за спину в сторону палаты Кэти, а женщина кивала, но оставалась на месте.

Я оперлась руками на прохладный ламинат конторки и наблюдала за происходящим. Женщина смотрела на Дрю, опустив ресницы и широко улыбаясь, кивала, проводя рукой по длинным светлым волосам и пропуская их сквозь пальцы. Наблюдать за двумя привлекательными особями в дикой природе было в духе «Нэшнл Географик». Прихорашивание, трепет ресниц — все способы привлечения интереса, за исключением принятых у жуков-навозников, были доступны наблюдению в коридоре больницы Святой Марии. Приглядевшись поближе, я обратила внимание на другое несоответствие: доктор Льюис, похоже, не соображал, что перед ним танцуют брачные танцы.

— Спасибо, — сказал он и отвернулся, не увидев очередной взмах волос, на сей раз более решительный, чем прежние.

Тут он заметил меня — а я это увидела, поскольку смотрела во все глаза — и растаял в улыбке. Это было наглядным подтверждением факта, забытого со смертью мужа: меня воспринимают, и мне рады. Такая приветливость говорит о том, что двое не представляют обоюдной угрозы, не состоят в долговых отношениях и не действуют друг другу на нервы каким-то иным образом.

— Привет, — сказал он. — Присматриваешь местечко для второго сонного захода?

— В скором времени — возможно. Если страсти не улягутся, мне придется завалиться на ночь тут.

— Напористая у тебя подруга, — сказал он.

— Да, она такая. У меня к тебе вопрос. Точнее, просьба, хотя я не уверена, что ты ее выполнишь. Может, это противозаконно. Но я в отчаянии.

— Противозаконно и ты в отчаянии? Продолжай, я заинтригован.

Эта фраза придала мне смелости.

— Мы с моей напористой подругой должны привезти из Калифорнии собаку моей больной подруги от ее дерьмового бывшего мужа. Нам придется ехать на машине, и это займет время. Знаю, что Кэти — не твоя пациентка, но, может, будешь заглядывать к ней время от времени и сообщать мне, как она?

У него было такое выражение лица, что я только сейчас поняла, о чем прошу почти незнакомого человека.

— Она не замужем, — сказала я, а он в то же самое время сказал:

— Конечно.

Я засмеялась.

— А вот этого говорить не следовало.

— По-дурацки вышло, — сказала я.

— Это ты окажешь мне услугу.

— В смысле?

— Мой руководитель говорит, что мне следует поработать над коммуникативными навыками. Очевидно, я тороплю события. Мне нужно будет согласовать с ней наш разговор. Делиться медицинской информацией я не смогу, а по-дружески навещать — вполне.

Особа в белом халате возникла за спиной у Дрю и сказала:

— Извините. Когда договоришь с мамой, подойди ко мне — нужно кое-что подписать.

Она стояла, уверенная в своей красоте и успехе у всех самцов поголовно.

Выражение любопытства на моей физиономии сменилось раздражением.

— Слушайте…

— Подойду через минуту, — сказал Дрю.

Особа удалилась, на этот раз не встряхивая волосами.

— Вау. Это на сколько лет я выгляжу? — Я дотронулась до своего лица.

— На мою маму ты точно не тянешь. Дай-ка телефон.

Он жестом попросил меня ввести пароль, а затем шустро вбил свою контактную информацию. Мой телефон был у него в руках, и в этом было что-то невероятно интимное — я даже не могла припомнить, когда последний раз меня касался кто-то, помимо дочери. Я представила, как Брюнет прикасается ко мне, и тотчас возникло желание закрыть глаза и вздремнуть, может быть, у него на плече или на каталке в коридоре. При мысли о близости с мужчиной, вообще любым, мои нейроны начали отрубаться один за другим. Если бы мужчина смотрел на меня так, как блондинка смотрела на Дрю, клянусь, я бы ощутила себя достаточно привлекательной для нового романа. Кэти имела в виду именно это, говоря, что, если так случится, я буду чувствовать себя иначе. Но одной привлекательностью вопрос не исчерпывался, проблема была глубже, и мы все это знали.

Я сосредоточенно смотрела на руки Брюнета с коротко остриженными ногтями. Он ударил по значку вызова, и тотчас послышался звуковой сигнал.

— Готово, — сказал он. — Теперь мы будем на связи.

— О постоянной связи речи не идет. Просто держи меня в курсе, как у нее дела. Как настроение и все такое.

— Ясно. Заметано.

— А я буду напоминать тебе чистить зубы и есть зелень.

— А я буду отправлять тебе мои рисунки.

— А будешь называть меня мамой, сообщу твой номер в Американскую ассоциацию пенсионеров и скажу, что тебе нужна страховка на случай длительного ухода.

По его лицу скользнула улыбка, а я открыла телефон, чтобы обозначить его как Брюнет.

— У меня дел по горло, но перед уходом я буду заглядывать к твоей подруге, чтобы согласовать с ней информацию для передачи.

Он заглянул в мой телефон и спросил:

— А кто такой Брю? Вообще-то я Дрю.

Я вздрогнула и сказала:

— Это я чего-то задумалась.

И нажала на значок «удалить».

— А я Саманта Ариас. Кэти будет посылать сплошные «сердечки» и «цветочки», чтобы мы не беспокоились. А я хочу знать, как она на самом деле себя чувствует, причем не только с медицинской точки зрения.

— Усек, — сказал он. — Тогда пока.

Он пошел было, потом затормозил и, посмотрев через плечо, сказал:

— А если мне захочется все время быть с тобой на связи?

И пошел, не дожидаясь ответа.

А я с неподдельным удовольствием вбила в контакты Брю-Дрю и сунула телефон в задний карман.

Пока я в коридоре брала у Дрю контакты и пялилась на его руки, в палате что-то произошло. Холли яростно пыталась опустить изголовье кровати, а Кэти выглядела как никогда бледной.

— Что стряслось?

— Бебе увезли в больницу в Аризоне. Они не при — едут.

Она ударила по пульту дистанционного управления — изножье стало подниматься, ноги Кэти взметнулись вверх, а затем согнулись в коленях.

— Так, — сказала Холли. — И на какую кнопку жать?

Я подбежала к кровати и указала на изображение человечка рядом с перевернутым треугольником.

— Сюда.

— Понятно, — раздраженно сказала Холли, а Кэти бросила на меня взгляд, в котором читалось: Прошу тебя, увези ее отсюда.

— Надеюсь, с Бебе ничего серьезного? — спро — сила я.

— У нее что-то с кислородом. Ее хотят оставить на пару дней и понаблюдать.

Холли нажала другую кнопку, и кровать зависла в воздухе, как вертолет.

— Вот черт, — сказала она, — это не кровать, а сплошная засада. Я пытаюсь опустить ноги.

Кэти сделала глоток из бумажного стаканчика — она казалась настолько усталой, что не могла сказать ни слова.

Единственным способом отвлечь Холли от борьбы с кроватью было перенаправить ее энергию в другое русло.

— Что ж, девочки, решено. Мы отправляемся в дорогу.

— Я отправляюсь, — сказала Холли, наконец заставив кровать двигаться в нужном направлении.

— Мы отправляемся, Холли. И будем по очереди вести машину. Когда я устану, я буду спать. На мне будут уколы и гигиена Арахиса. На тебе — планирование и навигация. Меньше чем за неделю мы управимся.

Холли пристально посмотрела на меня, точно ища подвох, и сказала:

— Может, мне стоит остаться, раз Брэдли и Бебе не смогут приехать?

Кэти бросила в мою сторону обеспокоенный взгляд.

— Я так думаю, Хол. У Кэти много подруг, которые будут ее навещать, приносить еду, беседовать с врачами и осваивать медицинский жаргон. А отправиться на другой конец страны, чтобы привезти ее собаку, можем только мы с тобой.

Холли бросила пульт и сказала:

— Мне нужно посоветоваться с Роузи.

Кэти видимо расслабилась, а я сказала:

— А мне — отменить доставку почты.

Как будто звонок на почту и любимому человеку — это одно и то же.

— Мэдди уезжает завтра? — спросила Кэти.

Я задвинула беспокойство в дальний угол и подумала о том, что еще необходимо сделать, прежде чем я свалю на неделю. Нужно предупредить в клинике, что на работе меня не будет. Они уже до смерти надоели мне разговорами о том, что у меня не использован отпуск, и сейчас самое время.

В книжном клубе мое отсутствие останется незамеченным. Мы обсуждали «Холодильник по фэн-шуй во благо пищеварения», а я это, разумеется, не читала. После отъезда Мэдди количество моих дел уменьшится. Для меня ее старшая школа была спринтерским забегом к выпуску. На смену волейбольному сезону пришел легкоатлетический, а за ним последовала подготовка к выпускному вечеру, церемония награждения и подача документов на поступление. Теперь все было позади, и выяснилось, что я жила жизнью Мэдди, а не собственной. Я знала, что с родителями, особенно с одиночками, такое случается. Также мне было известно, что этого делать не следует — иначе опустевшее гнездо может навсегда остаться пустым.

— И что этот доктор? Как ты с ним познакомилась? — спросила Кэти, когда Холли, судя по всему, с головой ушла в телефон.

— Столкнулась в коридоре.

— Похоже, он на тебя запал.

Я исключила такую возможность и в то же время ей обрадовалась.

— Это вечная проблема. Женатые принцы натыкаются на меня спящую и влюбляются.

— Они бы влюбились, если бы ты им позволила.

Я откинула голову и захохотала.

— Ты посмотри на меня. Разве я похожа на женщину, о которой можно мечтать? Я уже вышла в тираж.

— Ты и про меня так думаешь? Что я слишком стара для любви?

Я резко выпрямилась, точно меня током ударило.

— Что ты, Кэти. Я не в этом смысле. Ты прелестна. Все в тебе вызывает желание. Это я на себя махнула рукой.

Кэти хотели все и всегда. В ней была хрупкость, но вместе с тем умение дать отпор. Для мужчин это было невероятно притягательное сочетание. И все для нее складывалось удачно, пока не появился Том. Мы не разглядели, что он с дефектом. Холли, разумеется, сказала бы, что всегда недолюбливала Тома, но я должна признать, что обожала его.

Мы познакомились, когда Мэдди было три. Я принадлежала к разряду мамочек, функционирующих исключительно ради ребенка, и принимала участие во всех детско-родительских мероприятиях, не оставляя времени для себя. Пожимая мне руку, Том посмотрел на меня выразительно. От его красиво очерченных губ и улыбки с ямочкой на щеке возникало ощущение, что все это твое.

— Знаменитая Саманта, — сказал он с искренним восхищением в голосе.

Он накрыл мою руку своей, притянул к себе и клюнул в щеку. От него пахло сандаловым деревом, этот запах у меня ассоциировался с креативностью и трудолюбием. Он заглянул мне в глаза и сказал:

— Кэти значит для меня все.

И я ему поверила.

Потом были цветы, любовные записки, приглашения на пикники под луной. Его теплота подкупала. Мягкий, но неромантичный Джефф, который к тому же был абсолютно безответственным, не шел ни в какое сравнение с Томом, поэтому, сознаюсь, я агитировала Кэти за него. Лучше Тома никого не было. Можно было подумать, что он пересмотрел все мелодрамы и взял на вооружение все киношные приемы. Когда мы учились в колледже, никто не использовал психологические термины для характеристики людей, но во время развода мы обе уже знали, кто такой нарцисс. У Кэти не было шансов.

В безжалостном свете больничной палаты, где полагалось думать о лечении, мы говорили о мужчинах. Все снова было, как в колледже, только без едких замечаний Холли насчет абсурдности взаимо — отношений.

— У меня была любовь всей жизни. Если случится еще одна, это сведет на нет идею родственных душ. Моей родственной душой был Джефф.

Произнеся это, я покосилась на Холли. Интересно, купилась ли она на это вранье? Было ли ей дело до нашего разговора, говорила ли ей Кэти про меня, хотелось ли ей вывести меня на чистую воду?

Кэти сгладила момент.

— Ты могла бы поужинать с кем-нибудь, пусть даже этот человек не будет твоей, — Кэти сделала паузу, примиряясь с моей ложной характеристикой отношений с Джеффом, — родственной душой.

Я пожала плечами.

— Ты же знаешь меня. Я категорически против того, чтобы приплетать душу к будущим отношениям.

Холли подняла глаза от телефона и сказала:

— Ну все, порядок.

— Ты это о чем?

— Я забронировала нам билеты до Лос-Анджелеса на четверг. Так что процесс пошел.

— Что? Ты и мне забронировала? Это же послезавтра, — сказала я.

— Я воспользовалась милями. У меня их тысячи. И ты сказала, что надо ехать. Тогда чего тянуть?

Я посмотрела на Кэти — у нее на лице было такое же выражение, какое, думаю, было у меня: будто мы стоим на остановке и должны запрыгнуть в автобус, а иначе он проедет мимо. Так продолжалось многие годы: мы бежим за Холли, стараясь догнать, понять, что творится у нее в голове, как она держит темп и зачем.

Я помотала головой и стиснула руку Кэти:

— Ну ладно. Мне лучше пойти собираться.

У меня загудел телефон — я достала его из кармана и с удивлением обнаружила сообщение от Брю-Дрю.

БДРЮ: Привет, мам. Чё как?

Я: Напоминаю: 1–800-ААП^[3] страхование.

БДРЮ: Ха-ха-ха. Счастливого пути.

Я: Это вряд ли.

Примечания

3

ААП — Ассоциация американских пенсионеров.