Охотник

Эндрю Мэйн, 2017

Доктор Тео Крей исследует природу на основе математических моделей. Его страсть и одновременно уникальное умение – находить закономерности и систему в хаотичном, на первый взгляд, поведении животных. Когда полиция обнаруживает труп девушки, которую по всем признакам убил медведь, сомнения возникают только у доктора Крея. Предварительное расследование показывает – подобные убийства уже происходили ранее. Тео уверен – творится что-то странное. Теперь профессору, не обладающему ни навыками детектива, ни полномочиями полицейского, сначала нужно найти информацию обо всех жертвах, а потом убедить власти в своей правоте. Приступая к собственному расследованию, Тео не подозревает, что в процессе ему придется сильно измениться, чтобы завершить работу. Но самое страшное ждет в конце – ведь успешный поиск означает встречу с хищником лицом к лицу.

Глава 6. Полевые исследования

Детектив Гленн называет имя, наблюдая за мной:

— Джунипер Парсонс.

Я никак не реагирую — и это тоже, как я подозреваю, вполне себе реакция. Я очень боялся, что он назовет кого-то из моих близких — а их не так уж много. Рука на фотографии могла принадлежать одной из немногих женщин, с кем мне довелось работать, или дочери кого-то из знакомых.

Единственная женщина, с которой я недавно имел дело — хотя это громко сказано, — Эллисон. Ее руку я, наверное, узнал бы сразу. Долгими ночами я ласкал ее запястья и переплетал ее пальцы со своими; мы болтали обо всем на свете — от дорожных комедий старины Боба Хоупа до запаха пустыни Гоби.

Если бы на фотографиях была она, мой организм наверняка выдал бы какую-нибудь примитивную физиологическую реакцию: расширение кровеносных сосудов, кожный зуд, спазм в животе.

Я чувствую мимолетное облегчение от того, что не узнаю произнесенного имени. Мимолетное, потому что более высокая эмоция — за которую отвечает социальная часть нашего мозга, основываясь на внутреннем, а не внешнем опыте, — говорит мне, что я должен чувствовать себя виноватым. Как наказанный пес, прячущийся в углу не потому, что знает, что нельзя воровать еду со стола, а потому что сделал что-то неуместное, чего сам не понимает.

Отсутствие у меня реакции не проходит мимо внимания детектива Гленна. Это, конечно, свидетельствует в пользу моей невиновности, но при этом он наверняка лишний раз убедился, что я более отдален от окружающих меня людей, чем это обычно бывает. Теперь я — карикатура на равнодушного ко всему ученого.

С именами у меня беда. Я снова и снова прокручиваю в голове имя «Джунипер». Может, он имел в виду Джун?

Джун не назвать ярким воспоминанием. Она была моей студенткой, в то время когда я шесть лет назад начал преподавать полную рабочую неделю. По возрасту я был не намного старше большинства своих студентов, и мне было нелегко совмещать желание выглядеть профессионалом с потребностью быть принятым своими сверстниками.

Она специализировалась на зоологии и подумывала переключиться на этологию, чтобы изучать животных в среде их обитания. Я учил студентов своему комплексному подходу к пониманию систем. Забудьте привычные имена и условности: придумайте свои собственные. Не всякое животное, обозначенное неким названием, ведет себя привычным образом, если попадает в изменившуюся экосистему. Инуит, живущий охотой на китов, превосходящих массой всех, кого он встречал за всю жизнь, ведет совершенно иной образ жизни, нежели веган из Сан-Франциско, не берущий в рот ничего с жизненным циклом, протекающим вне глубин почвы.

Несколько раз мы разговаривали после занятий. Кажется, я пару раз ходил с ней и другими студентами поесть пиццы. Она не работала у меня в лаборатории, и, насколько я помню, мы никогда не переписывались и не разговаривали по телефону.

— Что с ней случилось?

— Вы ее помните?

— Кажется, да. Она называла себя Джун. Наверное, считала, что Джунипер — это слишком.

— Три дня назад нам позвонила ее мать. Джунипер приехала сюда для каких-то исследований и не выходила на связь. Мы послали патрульного к ней в мотель. Она давно там не показывалась. Все вещи на месте. Не было только машины, но мы нашли ее в автомастерской, ей меняли коробку передач.

Сегодня утром двое туристов наткнулись на тело. Из категории «поиск пропавшего» дело переквалифицировано в «расследование вероятного убийства». Первое, что мы делаем в подобных ситуациях, — определяем круг людей, знавших жертву. Так всплыло ваше имя.

Подробностей Гленн не рассказывает, оставляя свои полицейские секреты при себе и ожидая, чтобы я что-то ответил.

И как мне себя вести: возмущаться или лучше молчать?

Немного подождав, он продолжает:

— Двое ученых, знакомые друг с другом, проводившие исследования в одной области…

Думаю, теперь надо ответить.

— Я понятия не имел, что она здесь. Мы с Джунипер не общались много лет.

Гленн уклончиво пожимает плечами.

— В ее айпад была загружена ваша книга. И некоторые из ваших статей. И это снова привело нас к вам. Знаю, это слишком похоже на телесериал «Закон и порядок», но реальная жизнь иногда складывается именно так.

— Но теперь вы знаете, что я этого не делал? — Я хочу, чтобы это звучало как утверждение, но получается вопрос, причем отчаянный.

— Думаю, у нас есть основания исключить вас из числа подозреваемых. Если это вас успокоит, скажу, что мы допросили также механика из автосервиса, а местная полиция занималась ее бывшим дружком. Вы были не единственным подозреваемым, просто самым интересным.

— Что же изменилось за последний час? — Я боюсь задавать слишком много вопросов. Пока что обвиняющий перст от меня отведен, но очень быстро может вернуться.

— Наш судмедэксперт смог произвести более тщательное обследование. Я бы сказал, что мы можем уверенно снять с вас подозрение.

Фотография с повисшей в отчаянии изящной рукой притягивает мой взгляд.

— Хорошо. Но кто же сделал с ней это?

— Не кто, мистер Крей. Что.