Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских

Эндрю Лоуни, 2021

Лучшая королевская биография 2021 года по версии Daily Mail. Бестселлер THE SUNDAY TIMES. Откровенная биография самой неоднозначной и скандальной пары ХХ века – бывшего короля Эдуарда VIII и разведенной американки Уоллис Симпсон. 1936 год. Декабрь. Англия. Новоиспеченный король Эдуард VIII отрекается от престола ради любимой женщины. Их отношения сопровождались многочисленными скандалами, которые должны были закончится после свадьбы. Но, как показала история, с этого все только начиналось. Историк Эндрю Лоуни погружается в доселе не известные широкой публике архивы и интервью, срывая маски с герцогской четы: симпатии фашизму и дружба с Гитлером; секретные документы о попытке завербовать герцога как немецкого шпиона, тщательно скрываемые Черчиллем; нежелание Эдуарда раскрыть убийство лучшего друга, пока Виндзор занимал пост губернатора Багамских остров; полномасштабная вражда с британской короной из-за финансовых махинаций и публичных выходок пары; многочисленные любовные связи Уоллис в браке со слабым и жалким мужем. В «Короле-предателе» раскрыта вся правда об изгнании, бегстве и интригах герцога Виндзорского, отвернувшегося от семьи и страны ради денег и больной страсти к одной женщине. «Мрачно неотразимый… сотни сногсшибательных деталей… захватывающий… убийственный портрет Виндзоров». – Daily Mail «Книга недели» «Динамично написанный и маниакально читаемый…» – Э. Н. Уилсон, TLS «Скрупулезно исследованный». – Spectator «Зрелищно… убедительно… современно. Обязательное чтение для членов королевской семьи». – Evening Standard В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 6. Интерлюдия

После возвращения из свадебного путешествия Виндзоры жили в номере люкс отеля «Мерис» с видом на Тюильри, где они договорились о сниженной оплате за проживание в размере 30 долларов в день на том основании, что были хорошей рекламой отеля^[138]. Учитывая, что им не позволено было вернуться в Великобританию — их беспокоили как налоги, которые они теперь выплачивали как частные лица, так и любые условия, которые могла выдвинуть королевская семья. Но при этом их будущее было обеспечено в финансовом плане, и теперь они решили пустить корни во Франции.

26 января Уоллис написала своей тете Бесси:

«Мы решили не ехать в Гавану в этом году, так как чувствуем, что нам действительно нужен дом, прежде чем мы продолжим путешествовать. Эта жизнь в окружении сундуков и отелей очень неудовлетворительна. Я осмотрела несколько квартир в разных направлениях за пределами Парижа, меблированных и без мебели. Первые безнадежны, а те, что без мебели, либо дворцы, либо слишком малы, неудобно расположены или слишком далеки от гольфа и т. д. и т. д. Поэтому, чтобы просто выбраться из этого отеля, мы сняли меблированный дом в Версале с небольшим садом и теннисным кортом, принадлежащий миссис Пол Депи. Это удобно, не очаровательно, но пристойно, и мы сняли его с 7 февраля по 7 июня — ужасная, как и все, чего касаются Виндзоры, арендная плата…»^[139]

Это был замок де Ла Май в Версале, расположенный в большом частном саду, с бассейном, теннисным кортом и частным полем для гольфа на девять лунок^[140]. Компромиссное решение, поскольку Уоллис хотела бывать в Париже, а герцог — иметь загородный дом, где он мог бы предаваться своей любви к садоводству. Одним из преимуществ замка было то, что он находился недалеко от виллы Трианон, дома их близких друзей, сэра Чарльза и Элси Мендл.

Элси де Вулф, миниатюрная женщина, чей трюк на вечеринке состоял в том, чтобы стоять на голове, была на тридцать лет старше Виндзоров. Она самостоятельно изобрела профессию декоратора интерьеров и вместе со своей возлюбленной Элизабет Марбери, литературным агентом, представляющим интересы Оскара Уайльда и Джорджа Бернарда Шоу, приехала в Париж на рубеже веков. Она и Марбери, умершая в 1933 году, купили виллу Трианон восемнадцатого века, которая была построена Людовиком XV как убежище вдали от главного дворца, но затем превратилась в развалины, и восстановили ее.

В 1926 году де Вулф удивила своих друзей, выйдя замуж за бисексуала сэра Чарльза Мендла, пресс-атташе британского посольства в Париже. Это был брак по расчету, который оправдался, поскольку он нуждался в ее деньгах, а она хотела титул — Мендл был посвящен в рыцари в 1924 году не за то, что получал письма от жиголо, шантажировавшего брата герцога Джорджа, но за свою шпионскую деятельность.

Констанс Кулидж, старая подруга Уоллис, часто обедала в замке де ла Май. 22 марта она записала в своем дневнике:

«Что ж, ужин удался на славу… Уоллис выглядела прелестно в голубом платье с блестками. Это было совершенно неформальное мероприятие, и разговоры за столом не утихали. Уоллис действительно перебивала герцога, но потом он еще надолго задержался в столовой и очень хорошо говорил о политике. Он сказал, что Чехословакия была смешной страной — просто посмотрите на нее — как кто-либо мог бы развязать из-за такого войну. Это вообще не страна, а просто идея Уилсонов»^[141].

Дневник Кулидж дает представление о странном эпизоде из жизни Виндзоров, который редко упоминается в других документах. На следующий день Кулидж записала, как ее пригласили встретиться с женщиной по имени Марони на третьем этаже по адресу бульвар Эмиля Ожье, 36 в 16-м округе:

«Дверь открыл дворецкий в белом облачении — очень странная квартира — белый атласный диван и занавески… странная женщина, светлые крашеные волосы (sic), темные глаза, длинный нос — итальянка — определенно авантюристка, она была посредником для своей подруги… также герцогини… У этой женщины есть документы, письма, фотографии… доказательства чего-то очень вредного для королевской семьи и герцога. Она хочет увидеться с герцогом наедине… Вы не станете верить тем бумагам, и если он попросит ее об этом, она сожжет бумаги, но она должна его увидеть. Она преследовала его из Австрии… Она предложит мне очень большую сумму. «Какова ваша цена?», чтобы устроить это. Есть человек, который купит эти бумаги, чтобы напечатать их в Америке»^[142].

Через два дня Кулидж обедала с инспектором полиции, который сказал ей, что на Марони уже есть досье, что эта женщина была бывшей горничной герцога и «документы имели отношение к принцу Гессенскому»^[143].

Принц Гессенский, скорее всего, был Филиппом Гессенским и, как и герцог Виндзорский, правнуком королевы Виктории. Архитектор и бисексуал — одна из его связей была с поэтом Зигфридом Сассуном — он женился на принцессе Мафальде, дочери короля Виктора Эммануила в 1925 году. В октябре 1930 года принц вступил в нацистскую партию и к июню 1933 года был обер-президентом или региональным лидером партии в Пруссии. Он был близок как с Герингом, так и с Гитлером, который был крестным отцом одного из его сыновей, и, свободно владея английским, французским и итальянским языками, служил специальным посланником нацистов. В этом качестве он имел дело с герцогом и сопровождал его в турне по Германии в октябре 1937 года.

У шантажиста, по-видимому, имелись компрометирующие материалы. По словам Чарльза Хайама, женщина:

«Выдавала себя за горничную из дома двоюродного брата герцога, принца Филиппа Гессенского, фаворита Гитлера и частого посланника итальянского диктатора Муссолини, чтобы украсть фотографии и документы, свидетельствующие о том, что герцог имел тайную интимную связь с бисексуалом Филиппом»^[144]. Виндзоры, находившиеся на юге Франции и подумывавшие о том, чтобы снять виллу на лето, немедленно помчались обратно^[145]. В Париже их встретил сэр Филип Гейм, комиссар столичной полиции.

«Там были герцог и два начальника полиции, один англичанин и один француз, и я должна была рассказать им все до прибытия герцога», — писала Кулидж в своем дневнике. «Даже о «человеке, который отказался от трона и завел любовницу в Австрии». Это было совершенно неловко!»^[146]

Узнав о вмешательстве полиции, мадам Марони исчезла, и, по словам Хайама, «ее документы были изъяты полицией и… отправлены в Москву; когда они были возвращены в Париж после Второй мировой войны, они снова исчезли»^[147]. Теперь началась охота за письмами с Гессе, которые могли раскрыть сексуальные отношения с герцогом или, по крайней мере, какие-то каверзные моменты, связанные с политикой.

Помимо писем Гессе, вокруг герцога было множество проблем, не в последнюю очередь из-за заявлений о незаконнорожденных детях, которых он наплодил по всему миру. Вопрос о сексуальности герцога давно интриговал общественность. Было известно о его многочисленных романах до встречи с Уоллис, в том числе об одном давнем, случившемся сразу после Первой мировой войны и до 1929 года с Фредой, женой Уильяма Дадли Уорда, члена парламента от либералов. Как и в случае с Уоллис, здесь была определенная материнская привязанность. Он называл ее «Фредди-Веди», и их переписка была примечательна множеством по-детски исковерканных словечек («тякой сельдитый», «твой собственный маленький Дэвид так сильно лидает внутри») и грязных шуток.

Миниатюрная, элегантная, преданная, сдержанная женщина с хорошим чувством юмора, она, по мнению друзей герцога, оказывала на него хорошее влияние. Фреда узнала, что ее исключили из числа королевских фаворитов, только когда коммутатор Букингемского дворца отказался принимать звонки, но больше всего ее задело поведение двух ее дочерей, Пенелопы и Анджелы, поскольку он «был для них как отец». Как она позже рассказала писательнице Кэролайн Блэквуд:

«Они обожали его. Но как только он встретил герцогиню, они больше никогда о нем не слышали… Герцог сделал то, что действительно потрясло меня. Это было так мелочно и жестоко, что мне действительно было больно… Он договорился, чтобы одна из моих дочерей, которая в то время была совсем маленькой, получала жемчужину от ювелира на каждый свой день рождения… Идея заключалась в том, что у нее будет ожерелье к тому времени, когда она вырастет… В тот момент, когда он встретил герцогиню, он отменил заказ у ювелира! Я подумала, насколько же поразительно, что герцог, у которого было больше драгоценностей, чем у кого-либо в мире, забрал крошечное жемчужное ожерелье у ребенка»^[148].

Должность королевской любовницы после Уорд заняла бывшая актриса Тельма Фернесс, затем вышедшая замуж за судоходного магната виконта Фернесса. В 1934 году она велела своей подруге Уоллис присмотреть за «маленьким человечком», а остальное — уже совсем другая история.

Попутно у Эдуарда было еще много романов, особенно во время кругосветных путешествий, которые он совершил после Первой мировой войны^[149]. Были даже заявления о внебрачных детях, в том числе от французской швеи Мари-Леони Графтио (Марсель Дормуа), у которой родился сын Пьер-Эдуард (1916–1994)^[150]. Фредерик Эванс, родившийся в 1918 году, утверждает, что у его матери-пианистки Лилиан Бартлетт был роман с принцем, хотя отцом был указан некий валлийский шахтер Джеймс Эванс, но она рассказала принцу о мальчике, и тот ответил финансовой поддержкой^[151].

По словам Питера Макдональда, который слышал эту историю от своего деда, в 1920 году, находясь в клубе «Данидина» во время своего турне по Новой Зеландии, от принца забеременела служанка, у которой родился сын, «ему был выплачен денежный перевод из Лондона… его прозвище в «Данидине» было Король… Король расхаживал по городу, и у него наблюдалось большое сходство с отцом принца Уэльского, поскольку он носил похожую одежду и королевскую бородку»^[152].

Ходят также слухи, что Эдвина Драммонд, родившаяся в апреле 1920 года, была дочерью принца Уэльского, ее крестного отца, который был постоянным гостем в ее семейном доме Питсфорд-Холл, недалеко от Нортгемптона, где он участвовал в охоте в деревне Питчли. Уилф Харрис, в то время певчий в деревенской церкви, вспоминает визиты принца: «Мы все знали, что он любил лошадей и ее [миссис Драммонд]». Многие в деревне, по его словам, считали, что у принца был роман с Кэтлин Драммонд и он был отцом ее третьей дочери, Эдвины. «В этом нет сомнений», — сказал Харрис^[153].

Другой местный житель, отставной полицейский из Нортгемптоншира, согласен с этим. Его мать работала в Питсфорд-холле, и рассказы, переданные ему, не оставили у него никаких сомнений. «Эдвина была дочерью принца, — сказал полицейский. — Все знали, что она была другой». Предполагается, что ее отец Джордж Драммонд застал свою жену Кэтлин с принцем Уэльским в компрометирующей ситуации в конюшне и сказал: «Сэр, я поделюсь своим вином и лошадьми с любым мужчиной, но я не буду делить ни с одним мужчиной свою жену!»

Вторая жена Драммонда, Гонора, утверждала, что в то время как три сестры Эдвины унаследовали орлиный нос своего отца, у Эдвины был вздернутый нос, как у принца. В 1937 году, когда она заканчивала школу в Германии, она видела принца во время его визита к Гитлеру. Связи между двумя семьями продолжились, когда Георг VI стал крестным отцом сына Драммонда Джорджа от второго брака, а принцессы Елизавета и Маргарет учились верховой езде в Питсфорде. Позже Эдвина вышла замуж за Эрика Мирвилла, который служил во Французском иностранном легионе, и переехала в Ирландию, где умерла в 1980-х годах^[154].

Более убедительный довод можно привести в пользу актера Тимоти Сили (родился 10 июня 1935 года), чья мать Вера была сестрой Фреды Дадли Уорд. Герцог Виндзорский, в то время принц Уэльский, был шафером на свадьбе Веры с Джимми Сили в 1925 году и крестным отцом сестры Тима Элизмы. Принц и Джимми Сили подружились на охоте, и Эдуард часто гостил у Сили в Ноттингемшире. Семья Сили позже скептически отозвалась об этой истории, которая была впервые раскрыта писателем Джоном Паркером, и отказалась говорить об этом, но после смерти герцога адвокаты Эдуарда связались с Сили^[155].

«На протяжении многих лет различные авторы/репортеры связывались с Тимом для интервью/статей, но ответ всегда был один и тот же: ему это неинтересно, — твердо сказала его жена Камилла. — Он чрезвычайно сдержан… Мы бы не хотели никоим образом стать частью тех недостойных историй, что ходят вокруг Королевской семьи»^[156].

* * *

Тем временем, Виндзоры по-прежнему находились в подвешенном состоянии. Чипс Чэннон записал в своем дневнике в марте 1938 года:

«Тревожные новости о Виндзорах: они обедают в одиночестве вечер за вечером, игнорируемые, презираемые французами и пренебрегаемые англичанами. Герцог Виндзорский, конечно, настроен очень прогермански; он утверждает, что, останься он на троне, немецкий переворот в Австрии никогда бы не произошел. «Я должен был обратиться лично к Гитлеру», — патетически сказал он Китти Браунлоу. Ему так одиноко, так скучно»^[157].

Журналист Колин Брукс, столкнувшийся с парой в Спортивном клубе в Монте-Карло в том месяце, представляет их портрет в то время:

«Возглавляя небольшую группу людей, сквозь кланяющихся чиновников прошла маленькая, поджатая, темноволосая женщина, с царственной осанкой, за ней следовали двое невзрачных лиц, а затем миниатюрный мужчина со светлыми волосами, очень красным лицом и поведением напоминающий счастливого мальчика-бакалейщика. Это был герцог Виндзорский. На мой взгляд, он выглядел загорелым, здоровым и гораздо более собранным, чем когда я видел его в последний раз. Он не теребил галстук, его руки были засунуты в карманы брюк. Центром внимания на той маленькой вечеринке была она, а не он. Ее лицо стало ощутимо жестче — она вообще воплощение жестких линий, темные волосы разделены пробором и приглажены, как у нарисованной голландской куклы, жесткая линия рта, жесткий взгляд, строгое черное платье с жестким контуром»^[158].

В мае 1938 года Виндзоры нашли себе летнюю виллу, взяв в аренду на десять лет замок де ла Кроэ, расположенный на полуострове Кап д’Антиб, у вдовы владельца британской газеты сэра Помероя Бертона. Построенный в начале 1930-х годов, он стал известен как «Замок Руа», поскольку его последовательно занимали Виндзоры, король Бельгии Леопольд III и королева Италии Мария Хосе^[159].

Трехэтажная, сверкающая белая вилла с зелеными ставнями и соответствующими навесами, за высокими стенами и живой изгородью раскинулись почти на пять гектаров сады и леса с елями, соснами, тисами, эвкалиптами и кипарисами, между которыми петляла узкая дорога из порта. Был там и теннисный корт, помещения для прислуги, теплицы, гаражи, а по обе стороны от входных ворот располагалось по небольшому домику, в котором размещался персонал.

Дом был построен вокруг огромного центрального зала, в котором доминировало красно-золотое знамя герцога ордена Подвязки, которое проходило по всей глубине дома, из которого выходили большие комнаты с потолками высотой семь с половиной метров и высокими зеркальными дверями. Справа от холла находилась столовая, в которой могли разместиться 24 человека и где висела картина Альфреда Маннингса «Принц Уэльский на лесной ведьме», в то время как слева находилась гостиная и библиотека.

Все было украшено их подругой Элси Мендл в цветах Букингемского дворца — белом, красном и золотом. Обеденные стулья были из красной кожи с черными и золотыми спинками, в красно-белой библиотеке доминировал огромный портрет королевы Марии над мраморным камином, стоял рояль «Стейнвей», на котором герцог играл — когда герцогиня отсутствовала. Над каминами и на многих дверях висели зеркала — признак стиля Уоллис — в интерьере также присутствовали стекло, фарфор, мебель и постельное белье из форта Бельведер и Йорк-хауса.

Мраморная лестница вела в галерею второго этажа и спальни: спальня Уоллис, украшенная изображениями в стиле тромпе, символизирующими ее прошлое — одна из них представляла собой колоду карт с королем червей, падающим вниз, — в нежно-розовом и абрикосовом цветах, его — в алом и бежевом. Ванная комната Уоллис была выдержана в алых и черных тонах, в ней стояла позолоченная каменная ванная со скульптурами из лебединых шей по краям.

Были в доме и две комнаты для гостей на первом этаже — Розовая комната и Венецианская комната в красно-золотом цвете, с двумя антикварными кроватями и венецианским сундуком с изогнутым фасадом; а затем еще четыре комнаты для гостей на втором этаже — Директория, Голубая комната, Веджвуд и Тойл де Жуи — каждая с парой антикварных кроватей, коврами, занавесками, покрывалами, подушками, полотенцами и даже канцелярскими принадлежностями соответствующих цветов.

На вершине виллы находился пентхаус, куда можно было подняться на лифте, который герцог назвал «Бельведер»: смесь кабинета, личной гостиной и покоев адмирала флота, где телескоп позволял ему смотреть на море. Он был украшен корабельным хронометром, принадлежавшим Георгу V, медным колоколом и барометром, а также трофеями для гольфа и охоты, фотографиями его родителей и примерно полудюжиной фотографий Уоллис.

«На двух низких встроенных полках из необработанного дуба хранилась коллекция крошечных игрушек и сувениров герцога — результат увлечения на протяжении всей жизни», — вспоминала Дина Худ, которая в тот период работала секретарем герцога. Также она писала:

«Многие маленькие фигурки были забавными; некоторые довольно трогательными, как маленький набор мебели для кукольного домика в черно-золотом цвете, который включал дедушкины часы, экран и письменный стол с книжным шкафом над ним. На подносе стоял крошечный игрушечный чайный сервиз, миниатюрный столик с шейкером для коктейлей и стаканами на нем и книжный шкаф, полный книг. Одна полка была полностью посвящена игрушечным животным: собачке в конуре и собачке на стуле, двум забавным поросятам, маленькой белой лягушке и крошечному зеленому ежику с розовыми иголками»^[160].

Снаружи дома была терраса в форме полумесяца с шестью колоннами, обращенная к морю. К морю также вели высеченные в скале ступеньки, в скалах был вырублен бассейн и стояли два небольших павильона для переодевания с красно-белыми навесами. Над ними развевался штандарт принца Уэльского.

На Виндзоров работало шестнадцать слуг, в том числе два шофера, дворецкий и знаменитый французский шеф-повар Пинаудье, все они были одеты в личную ливрею, разработанную герцогом: алые пальто с золотыми манжетами для официальных случаев и черные костюмы с жилетами в малиновую, белую и золотую полоску в течение дня. На летний период были сшиты легкие костюмы из светло-серой альпаки, в то время как в Париже они носили черные костюмы с жилетами в малиновую, белую и золотую полоску с серебряными пуговицами и алыми жилетами с золотым воротником для официальных обедов.

В герцогскую корону на серебряных пуговицах серой ливреи из альпаки, которую носили дворецкий и лакеи, и на всем, начиная от униформы, писчей бумаги, карточек меню, постельного белья и заканчивая спасательными кругами, висящими у бассейна, были вплетены буквы УЭ. Большинство вечеров они ужинали на открытом воздухе за W-образным столом на террасе с видом на море с изысканными блюдами, такими как дыня с томатным льдом и яйца в крабовом соусе. Парикмахер приходил ежедневно, маникюрша — два раза в неделю.

В доме настаивали на соблюдении королевского протокола: гости кланялись или делали реверансы обоим Виндзорам, впервые увидев их утром, в то время как секретарше герцога приходилось стоять, пока она писала под диктовку. Уоллис называла своего мужа «Дьюк», а сама всегда была «Ваше королевское высочество». Эта фантазия поддерживала их отношения. Короче говоря, все это было попыткой воссоздать ту жизнь, которую они потеряли.

«Я сидел рядом с герцогиней. Он устроился напротив. Они часто называли друг друга «дорогой/дорогая». Я часто называл его «Ваше королевское высочество» и все время «сэр». Я называл ее «герцогиней», — писал Гарольд Николсон своей жене после ужина с Виндзорами в доме Сомерсета Моэма в августе 1938 года. И добавлял:

«Невозможно отделаться от его очарования, очарования и печали, хотя, должен сказать, он казался достаточно веселым. У них здесь вилла и яхта, и они ездят туда-сюда. Он копается в саду. Но трогательно то, как он чувствителен к ней. Из того, что она сказала, мне было совершенно ясно, что она надеется вернуться в Англию. Когда я спросил ее, почему она не купила где-нибудь собственный дом, она ответила: «Никогда не знаешь, что может случиться. Я не хочу провести всю свою жизнь в изгнании»^[161].

В течение этого периода дворец неоднократно предпринимал попытки занять какое-то положение в Виндзорах. «И король, и королева недавно говорили со мной о герцоге и герцогине Виндзорских и упомянули чувство горечи, которое они, как известно, испытывают по отношению к их величествам и другим членам королевской семьи», — написал лорд Галифакс сэру Эрику Фиппсу, послу Великобритании в Париже, 3 мая 1938 года. «Они предположили, что было бы неплохо сделать что-то, чтобы избавиться от этого чувства, если бы герцога и герцогиню пригласили поужинать по какому-нибудь подходящему случаю в посольстве»^[162].

Но оставалось опасение, что Виндзоры могут опередить нового короля. В июле 1938 года, когда Георг VI и Елизавета посетили Францию с государственным визитом, Виндзоры дипломатически зафрахтовали 200-тонную моторную яхту на шесть недель и отправились в круиз по западному побережью Италии с Германом и Кэтрин Роджерс, хотя Министерство иностранных дел отговорило их от пребывания у друга Уоллиса, архитектора Джорджа Себастьяна, в Тунисе, где была большая община итальянцев.

«Ты помнишь, как я была несчастна, когда ты сообщил мне о своем намерении жениться и отречься от престола, и как я умоляла тебя не делать этого ради нас и ради страны. Ты же, казалось, не собирался придерживаться какой-либо точки зрения, кроме своей собственной, — написала королева Мария своему сыну в июле, добавив: — Мои чувства к тебе как матери остаются прежними, и то, что мы расстались, и причина этого огорчают меня без слов. В конце концов, всю свою жизнь я ставила свою Страну превыше всего остального, и сейчас я просто не могу измениться»^[163].

Но отношения внутри семьи оставались напряженными, чему не способствовала взаимная антипатия между новой королевой Елизаветой, которую Уоллис называла «Куки», и Уоллис, которую Елизавета никогда не называла иначе чем «Эта женщина».

В конце августа Монктон был вызван в Балморал, где присоединился к Невиллу Чемберлену, сменившему Стэнли Болдуина на посту премьер-министра, чтобы обсудить возможный визит герцога в Великобританию в ноябре 1938 года. Чемберлен хотел, чтобы с ним «как можно скорее обращались как с младшим братом короля, который мог бы забрать некоторые королевские функции из рук своего брата», — записал лорд Биркенхед в своей «жизни Монктона», основанной на частных документах. Король «не был принципиально против мнения премьер-министра», но королева была против предоставления ему «какой-либо эффективной сферы деятельности» на том основании, что он представлял угрозу для ее мужа, который был «менее поверхностно одарен искусствами и милостями, которые нравятся»^[164].

Дискуссии продолжались всю осень, без каких-либо изменений в отношении королевской семьи и растущих опасений, что герцог может стать объединяющим центром для фашистов Мосли и других организаций^[165]. «Меня предупредили в самых решительных выражениях… что такой визит… вызовет решительный протест и споры», — написал Чемберлен герцогу, сообщая об общественном мнении по поводу визита в Виндзор весной 1938 года. Он получил почти 200 писем, и «из этих писем более 90 процентов, так или иначе, выражают мнения, неблагоприятные для этого предложения».

Это было подтверждено Специальным отчетом. «В кругах, связанных с прессой, открыто заявляется, что герцог Виндзорский поддерживал связь с некоторыми владельцами газет с целью начать рекламную кампанию в этой стране, чтобы создать атмосферу, благоприятную для его возвращения»^[166].

Было ясно, что Виндзоров следует держать подальше от Британии.

Примечания

138

Примерно 550 долларов США по нынешнему курсу.

139

Michael Bloch, Secret File, pp. 124–125.

140

Теперь это роскошная частная больница. Ходили слухи, что они захватят замок Гросбуа, который Наполеон подарил маршалу Бертье, но Уоллис сочла его «слишком королевским». New York Times, 20 February 1938.

141

Constance Coolidge diary, supplied by Andrea Lynn, but available at reel 5, Crowninshield-Magnus papers, Massachusetts Historical Society.

142

Constance Coolidge diary, 23 March 1938. This was a different stalker from the one in chapter 5.

143

Дневник Констанс Кулидж, 26 March 1938.

144

Charles Higham. In and Out of Hollywood.: University of Wisconsin Press, 2009. P. 279.

145

Это был замок, Вилла Леопольда, построенный для бельгийского короля Леопольда, а затем принадлежавший американскому архитектору Огдену Кодману. Более поздними владельцами были Джанни Аньелли, Эдмонд и Лили Саффра. Он считается самой дорогой недвижимостью в мире.

146

Coolidge diary, 5 April 1938. Вывод заключался в том, что подозрения Уоллис относительно Китти Ротшильд были верны. Префектом полиции был Роже Ланжерон.

147

In and Out, p. 279.

148

Caroline Blackwood. The Last of the Duchess.: Macmillan, 1995. P. 211.

149

Одним из них был роман с Пинной Крюгер, актрисой, женой нью-йоркского галантерейного миллионера, во время поездки в Соединенные Штаты в 1924 году, когда он путешествовал как лорд Ренфрю.

150

Сын Пьера приводит доводы в фильме «L’homme qui aurait dû être roi: L’incroyable récit du petit-fils caché d’Edouard VIII» Франсуа Графтио с Жаном Сиккарди и Хелен Гроссо (Cherche Mido, 2016). Британская версия этой истории называется «The King’s Son: The True Story of the Duke of Windsor’s Only Son» by J. J. Barrie (privately published, 2020).

151

История была выбрана для фильма Тоддом Алленом.

152

Peter Macdonald to the author, 25 February 2021.

153

Sunday Times, 11 July 1999.

154

Sunday Times, 11 July 1999.

155

Anthony Camp. Royal Mistresses and Bastards: Fact And Fiction 1714–1936.: Society of Genealogists, 2009. P. 398, и John Parker. King of Fools.: St Martins, 1988. Pp. 71–72. Сили написал предисловие к последнему. Члены семьи предположили, что на самом деле Элизма была ребенком герцога.

156

Camilla Seeley to author, 25 August 2020.

157

26 March 1938, Simon Heffer, Henry ‘Chips’ Channon. The Diaries 1918–38.

158

27 March 1938, N. J. Crowson, Fleet Street, Press Barons & Politics: The Journals of Collin Brooks.: Cambridge University Press, 1998. Pp. 202–203.

159

Греческий судоходный магнат Аристотель Онассис владел замком с 1950 по 1957 год, продав его после того, как его жена Афина Ливанос застала его в постели со своей подругой, светской львицей Жанной Райнлендер. Затем дом был приобретен шурином и деловым соперником Онассиса Ставросом Ниархосом, который купил его для своей жены Евгении Ливанос, сестры Афины. С 2001 года им владеет российский бизнесмен Роман Абрамович, который, как полагают, потратил на восстановление замка 30 миллионов фунтов стерлингов.

160

Dina Wells Hood. Working for the Windsors.: Wingate, 1957. P. 61.

161

5 August 1938, Nigel Nicolson (ed.), Harold Nicolson. Letters and Diaries 1930–1939.: William Collins, 1966. Pp. 351–352.

162

F0 800/326, TNA.

163

James Pope-Hennessy. Queen Mary.: Allen & Unwin, 1959. P. 575.

164

Birkenhead, p. 169.

165

В июне 1938 года «Приспешники чести», основанные отставным адвокатом Робертом Элтоном, безуспешно пытались добиться отмены Закона об отречении, а «Друзья герцога Виндзорского в Америке» начали кампанию, чтобы «прекратить притеснения против него и вернуть ему законное, полезное место среди народов». Sunday Dispatch, 8 January 1939.

166

5 January 1939, MEPO 10/35, TNA.