Конец легенды

Эмиль Коста, 2022

Андре Эрмите с верным слугой прибывают в Кадис. В первый же день они встречают старого знакомого – бывшего инквизитора кавайонского. Тот убежден, что в одном из богатейших домов города вот-вот произойдет убийство. Отношения внутри семьи Рико пронизаны завистью, алчностью и взаимными подозрениями. Супруга хозяина молода и прекрасна, но наследника у него до сих пор нет, а прежние жены погибли, не оставив потомства. В делах купцу неизменно сопутствует удача, он серьезно увлечен алхимией и, несмотря на семейные неурядицы, выглядит вполне довольным жизнью. Неудивительно, что в Кадисе и окрестностях о нем слагают целые легенды и называют не иначе как Черным Рико. Кажется, предотвратить беду невозможно – и все-таки брат Бартоломью просит Андре о помощи.

Глава 5

Вход в спальное крыло находился в глубине холла., за узорчатой аркой. Коридор там сворачивал направо, а прямо перед гостями убегала наверх широкая мраморная лестница. Они поднялись по ступеням в довольно длинную и тоже отделанную мрамором галерею. Свет лился из узких окон справа, а вдоль стены слева располагались четыре двери.

— Как будто спален намного меньше, чем жильцов, — заметил Андре.

— На втором этаже живут только самые близкие члены семьи… и ваш покорный слуга — уже много лет, — не без смущения добавил доктор Солано. — Я пытался отказаться, но сеньор Теодор настоял, чтобы его помощник и врач всегда был рядом. Его дверь — вот она, самая первая, затем идет спальня сеньоры Бланки, следом — моя. Комнату в конце коридора занимает сеньора Эстелла.

— Внизу тоже четыре спальни?

— Да. Сеньор Ксавьер с супругой живут вместе, а у их детей отдельные комнаты. Несколько лет назад было наоборот, но… малыши выросли. Четвертую спальню держали для гостей, которых не поселишь в одном крыле со слугами; с осени ее занимает сеньор Суарес.

— Стало быть, нам сюда, — брат Бартоломью подошел к первой двери и взялся за ручку. — Надеюсь, там никого нет.

— Не должно. Сеньора Бланка была на грани обморока, брат увел ее почти сразу. Остальные тоже разошлись по своим комнатам. Я покинул комнату последним.

Монах кивнул и открыл дверь. Они вошли в просторную спальню. Обстановка здесь была простой, но удобной — хозяин явно ставил комфорт выше эстетики. Андре обратил внимание, что, несмотря на открытые ставни, в комнате царил полумрак, поскольку единственное окно выходило на север.

— Рано утром здесь наверняка было совсем темно. Чтобы что-нибудь прочесть, сеньору Рико пришлось бы спуститься в кабинет, — сказал брат Бартоломью, будто разгадав его мысли.

— Но в холле намного светлее, — возразил Андре. — Зачем идти так далеко?

— Сеньоры! Может быть, прежде чем строить теории, найдем записку?

Нервно постукивая пальцами по спинке кровати, доктор Солано стоял возле покойного хозяина. Судя по напряженной позе, смерть сеньора Рико была мучительной. Он лежал на левом боку, смяв одеяло и прижав к груди сведенные судорогой руки. Потемневшая кожа и отечность лица явно указывали на отравление.

— Нужно обыскать его одежду, — сказал брат Бартоломью. — Возможно, нам придется перевернуть тело.

— Не хотелось бы этого делать до прихода следователя… впрочем, если мы распрямим конечности до того, как мышцы окоченеют, то облегчим работу тем, кому предстоит готовить тело к погребению, — отозвался доктор Солано.

Кивнув друг другу, они перевернули сеньора Рико на спину и выпрямили его руки и ноги. Андре не присоединился к обыску — не хотелось создавать толкотню возле тела. Он встал у изножья постели и сосредоточился на деталях.

Одежда покойного была в беспорядке: часть пуговиц и пряжек расстегнута, чулок спущен, сорочка не заправлена — все это говорило о том, что сеньор Рико одевался не слишком тщательно и наверняка спешил.

Наблюдение было несомненно ценным, но Андре не торопился его озвучивать: наверняка доктор и брат Бартоломью пришли к тем же выводам. Их лица с каждой минутой безуспешных поисков становились все более хмурыми, так что прерывать молчание не хотелось.

— О! — воскликнул доктор Солано, обнаруживший что-то под сорочкой. — Думаю, мы на верном пути.

— В чем дело, доктор? — поднял брови брат Бартоломью.

— Очки! Сеньор Рико держал их в лаборатории, поскольку работал и читал только там. — Доктор продемонстрировал всем очки для чтения на цепочке. — Понимаете? Вот зачем он спустился! Невооруженным взглядом сеньор Рико мог разобрать только крупные буквы, а если была записка…

— Если и была, то исчезла! — монах отошел к окну. — Что толку от этих теорий… мы осмотрели всю одежду и даже заглянули за пазуху…

— Но забыли про руки.

Брат Бартоломью обернулся, а доктор Солано с Андре уже склонились над телом, разгибая скрюченные судорогой пальцы на обеих руках.

— Ничего, — разочарованно сказал доктор, который справился с задачей быстрее.

В ту же секунду Андре торжествующе поднял в воздух скомканную бумажку:

— Есть!

— Сюда, к свету! — скомандовал монах. — Положите ее на подоконник.

Втроем они столпились у окна, и Андре со всей осторожностью развернул записку. Очевидно, отправитель склеил ее края: местами бумага была липкой и кое-где виднелись надрывы. Сеньору Рико наверняка пришлось потрудиться, чтобы добраться до содержимого.

На одной стороне листа крупными буквами было выведено: «Убийца» — а на второй оказался текст, написанный неровным и мелким почерком:

«В вашем доме убийца. Опасность грозит каждому. Вы сами наверняка догадываетесь, о ком я говорю. Если хотите получить настоящие доказательства, уничтожьте записку и ждите. Никому не рассказывайте о том, что узнали. Вы сами виноваты во всем».

— Что это за бред? — воскликнул доктор.

Брат Бартоломью прислонился плечом к стене, скрестив руки на груди, и задумался. Затем спросил у него:

— Вам знаком этот почерк?

— Впервые его вижу. К тому же в доме хороший запас писчей бумаги, эта — совсем другая. Дешевая.

— А достать такую можно без труда?

— Думаю, да. В любой лавке.

Брат Бартоломью вздохнул и бросил хмурый взгляд на клочок бумаги, лежащий на подоконнике.

— Судя по спешке, с которой сеньор Рико одевался и покидал спальню, записку он получил рано утром. Следует допросить слуг, но вряд ли мы чего-то добьемся.

— Вы хотите сказать, что ее написал кто-то из живущих в доме? — изумился доктор Солано.

— Да. Скорее всего, бумажку просто подсунули под дверь.

— Значит, сеньор Рико получил это предупреждение и тут же каким-то образом принял яд?

В эту минуту снаружи послышался шум: несколько человек поднимались по лестнице, громко при этом разговаривая. Брат Бартоломью без лишних размышлений пересек комнату и распахнул дверь. Там стоял пожилой господин с совершенно лысой головой и неохватным животом. За его спиной перетаптывались с ноги на ногу двое стражников.

Толстяк с изумлением уставился на монаха:

— Я думал, сеньор Рико испустил дух не менее часа назад. Что вы здесь делаете?

— Меня зовут брат Бартоломью. Я принадлежу к доминиканскому ордену и последние двадцать лет служил в инквизиции Кавайона…

— Да-да, что-то о вас слышал, — посетитель прошел в комнату, оттеснив монаха со своего пути. — Ну а я — Эрнесто Каррера, судебный следователь Кадиса. Стало быть, сеньор Рико мертв?

— Мы полагаем, он был отравлен, — подал голос доктор Солано, удостоившийся приветственного кивка от следователя. — Я наблюдал агонию последнего часа, все признаки отравления мышьяком налицо.

— Что ж тут удивительного? С такими увлечениями… — сеньор Каррера уселся на единственный в комнате стул и вздохнул. — В доме целая башня с ядами — странно, что за двадцать лет отравилось всего два человека.

— Полагаю, тут все не так просто, — заметил брат Бартоломью, — в его руке обнаружилась записка, в которой некто предупреждает, что в доме живет убийца.

— Да ну? Где же она?

— Лежит на подоконнике.

Следователь с усилием поднялся и просеменил к окну. Он с минуту щурился на неровные строчки, шевеля губами и, наконец, обернулся к монаху:

— Ну и что? Какие-то бредни сумасшедшего. Дурацкие слухи о Черном Рико много лет гуляют по Кадису, наверняка бедный сеньор получал такие письма пачками.

— Не припомню этого… — возразил доктор Солано. — Я живу здесь много лет и могу поклясться, что сеньору Рико никогда не присылали подобной чепухи.

— Значит, кто-то из сплетников наконец научился грамоте, — ухмыльнулся следователь. — Лучше так, чем писать ложные доносы и прибавлять мне работы… Стало быть, здесь у нас очередной несчастный случай. Надеюсь, наследники разберутся с этой жуткой башней и превратят ее во что-нибудь более благопристойное.

— Вы не собираетесь начинать следствие? — прямо спросил брат Бартоломью.

— Для этого нужно преступление, а здесь его нет. Все-таки французы слишком впечатлительны… — сеньор Каррера дал отмашку стражникам, после чего продолжил: — Можно было бы заподозрить самоубийство, но его духовник мне ничего об этом не сообщил. Передайте родне, что для подобающих похорон нет препятствий. А мне пора возвращаться к своим делам. Всего доброго, сеньоры!

Он отвесил присутствующим едва заметный поклон и, на каждом шагу колыхаясь, словно гора желе, вышел за дверь.

В спальне снова воцарилась тишина. Некоторое время мужчины прислушивались к удаляющимся по лестнице шагам сеньора Карреры. Наконец, брат Бартоломью поинтересовался:

— И давно этот господин служит судебным следователем?

— Очень давно. Я переехал в Кадис и поступил на службу в этот дом больше двадцати лет назад, а сеньор Каррера получил свое место еще раньше, — отозвался доктор Солано. — Он расследовал гибель второй супруги сеньора Рико и пришел к аналогичным выводам. С ними, впрочем, я был согласен.

— Судя по слухам, которые ходят до сих пор, он тогда тоже не слишком старался?

— Расследовать там особенно было нечего… впрочем, рвение сеньора Карреры двадцать лет назад было не лучше сегодняшнего… Но что же нам делать теперь? Если сеньора Рико на самом деле отравили, убийца останется безнаказанным!

Брат Бартоломью ответил не сразу. Он задумчиво посмотрел на записку, оставленную следователем на окне, затем аккуратно сложил ее и убрал в кошелек, пристегнутый к поясу.

— Думаю, нам стоит задать пару вопросов слугам и убедиться, что письмо не попало в дом извне. После этого я бы не отказался от завтрака.

Внизу, у входной двери, доктор задержался, чтобы спросить привратника, когда в дом в последний раз доставляли почту.

— Дня три назад, — ответил тот, подумав. — И давеча был мальчишка с запиской, ее забрала сеньора Эстелла.

— Но сеньор Теодор получил некое послание. Кто-то из слуг не мог его принести?

— Точно нет. Письма получаю и отдаю я.

Убедившись, что больше от слуги узнать нечего, мужчины прошли в столовую. Там уже подали обед, но жильцы не торопились спускаться. У кого-то вследствие случившейся трагедии аппетит пропал по-настоящему, а кто-то лишь изображал скорбь. Андре представил, как голодные сеньоры сидят в своих спальнях, прислушиваясь к каждому шороху за дверью: не пора ли выбираться наружу? Прилично ли это? Что подумают остальные?

И один из них особенно озабочен тем, чтобы вести себя как подобает. Ведь убийцу может выдать любая мелочь, даже плохо скрываемое чувство голода в минуту, когда следует вовсю предаваться скорби.

Усевшись за стол, брат Бартоломью сказал ему:

— Теперь мы знаем точно, что записку подбросил кто-то из домашних. При этом почерк доктору не знаком, а содержание письма — весьма сомнительное.

Андре кивнул:

— Очевидно, что для несчастного случая слишком много неясностей. Но, думаю, я понял, почему сеньор Рико так спешил прочесть эту записку: полагаю, бумага была свернута таким образом, чтобы крупная и отчетливая надпись «Убийца» оказалась снаружи. Он разобрал это слово даже без очков и при неясном свете, а вот чтобы узнать остальное…

— Стало быть, автор записки знал о плохом зрении сеньора Рико и, возможно, о его привычке хранить очки в лаборатории.

— Думаете, сеньора Рико пытались выманить из спальни?

— Может быть… — после секундного колебания ответил монах. — Пока мы знаем только то, что он получил странную записку и яд. Фактически больше нам ничего не известно.

Андре с удивлением поглядел на него. Еще вчера брат Бартоломью излучал спокойную уверенность, однако теперь выглядел по-настоящему озадаченным. Да и разговор со следователем явно прошел не так, как он ожидал. Что происходит? Разве монах не предвидел всего этого?

Доктор Солано, чтобы разрядить обстановку, сказал:

— Еда остыла. Может быть, вызвать слугу?

— Не слишком удобно приступать к трапезе в отсутствие остальных, — заметил Андре.

— Мне кажется, кто-то идет.

Слух не обманул доктора, потому что в столовую вошли сеньора Бланка под руку с братом. Женщина надела черное платье и покрыла волосы шалью, сеньор Суарес украсил рукав траурной повязкой. Только теперь Андре заметил, что дворянин прихрамывает на левую ногу. Тощий и нескладный, он выглядел почти уродом рядом с красавицей-сестрой.

Лицо вдовы выражало глубокую печаль. Она сильно побледнела и осунулась по сравнению со вчерашним днем, но даже это не портило ее красоту

— Я рад, что вы нашли в себе силы спуститься к столу, — обратился к даме доктор Солано.

— Это благодаря брату; он меня уговорил, — тихо ответила она. — Сомневаюсь, что смогу хоть что-нибудь съесть сегодня.

— Такое потрясение у кого угодно отобьет аппетит. Но вы еще не совсем здоровы и должны быть внимательнее к себе.

— Я прослежу за тем, чтобы с моей сестрой все было в порядке, — заявил сеньор Суарес. — Мы благодарим вас за внимание, доктор.

Снаружи вновь послышались голоса, и через секунду появились сеньор Ксавьер с супругой. Оба также надели траурные повязки, но на лице дамы выражение скорби перемешивалось с плохо скрываемым торжеством. Особенно это было видно по острому, вздернутому носику.

Сразу следом за супругами в столовую вошла сеньора Эстелла, и разгадать ее мысли мог бы разве что Эдип. Отсутствие зрения ему ничуть бы не помешало, поскольку лицо женщины было совершенно непроницаемым и к тому же пряталось под черной вуалью.

— Ого! Почти все в сборе! — воскликнула сеньора Люсия, кивнув гостям. — А мы столкнулись на лестнице и обсуждали похороны бедного Теодора. Ведь если окажется, что на кладбище ему места не будет…

— Все станет ясно после визита следователя, — перебила ее сеньора Эстелла.

— Он уже был здесь и перед уходом сказал, что не видит препятствий для подобающего погребения, — ответил доктор Солано.

— Он ушел, не поговорив ни с кем из членов семьи? — нахмурилась она.

— Заявил, что у него дела — и… — развел руками доктор. — Сеньор Каррера пришел к четкому выводу, что это несчастный случай, и не видел смысла задерживаться.

— Ну разумеется, к какому еще выводу он мог прийти? — подал наконец голос сеньор Ксавьер, до сих пор интересовавшийся только содержимым тарелок на столе. — С чего бы моему несчастному кузену накладывать на себя руки?

— Это вызвало бы проблемы с похоронами, — согласился брат Бартоломью, — но решило бы множество проблем в будущем.

— О чем вы говорите?

— О том, что самоубийство в городе забылось бы быстро, однако очередная загадочная смерть в доме Рико вызовет множество пересудов, которые коснутся всех вас.

Стук ложек прекратился. Все тревожно смотрели на монаха, не решаясь взглянуть друг другу в глаза.

— Глупости, — без особой уверенности сказала сеньора Люсия, хотя ее маленький подбородок дрогнул. — Люди быстро забывают…

— Простите, но о смерти вашей сестры мне рассказали, едва я прибыл в Кадис. Первый же встречный мальчишка. Прошло двадцать лет, а сеньора Теодора по сей день называют…

— Черный Рико, — прошептала молодая вдова.

Сеньора Эстелла посмотрела на нее с изумлением вперемешку с негодованием:

— Вы слышали об этом гадком прозвище?!

Бледные щеки сеньоры Бланки залил яркий румянец. Она не знала, куда девать глаза. Сидящий рядом брат с досадой воскликнул:

— Боже мой, да даже в Уэльве о нем прекрасно известно! Два дня пути отсюда, а иначе, как Черным Рико, никто моего покойного зятя не называет. Уверяю вас, то же самое происходит в Севилье… по крайней мере, когда я учился в университете, слышал эту историю не раз.

Сеньора Эстелла окинула его ироничным взглядом:

— А я слышала, что вы были в университете, но… — ее лицо обрело прежнюю строгость. — Пока вы под крышей дома Рико и пользуетесь гостеприимством его хозяев, будьте любезны соблюдать приличия, сеньор Суарес.

— Хозяев? — подняла брови сеньора Люсия. — Я-то думала, у дома может быть только один хозяин…

— Может быть, придержите свои амбиции до конца похорон, милочка? Все и так прекрасно понимают, что вам и Ксавьеру не терпится прибрать все к рукам.

— Эстелла! — пухлый кулачок нового хозяина, которого пока никто не желал слушать, стукнул по столу. — Вам тоже стоит вспомнить о приличиях. В конце концов, мы не одни. А со своей стороны могу сказать, что не собираюсь выставлять вас из дома при первой же возможности.

— Когда мне ждать второй, кузен?

Брат Бартоломью встал и поднял руку.

— Сеньоры!

Его худая фигура в черно-белом одеянии возвышалась над столом. Все невольно умолкли.

— Мне неловко вмешиваться в семейный разговор, — сказал он, — но молчать также невозможно. Дело в том, что у сеньора Рико есть другой наследник.