Света Лана против корпорации «Миллениум»

Эльмира Шабурова, 2020

Просыпаясь каждое утро Светлана заставляет себя жить, потому что ее жизнь пуста и безнадежна. Но в один прекрасный день ей в первые в жизни повезло. Она сумела устроится на роботу в огромную корпорацию и зарплату ей обещали хорошую и перспектива роста реальна. Но почему место в котором она теперь работает так знакомо и лица многих из сотрудников корпорации тоже знакомы? Светлана даже может назвать их имена.

Глава первая

“Я проснулась, опять, какой кошмар!” — Подумала я и села на кровати.

Вот уже много лет я просыпаюсь в своей комнате в общежитии и думаю о том, как же я замучилась просыпаться.

Позвольте представиться, я Света Лазарева, мне тридцать пять лет и вот уже тридцать пять лет, мне не везет по жизни.

Выросла я в детдоме, закончила с трудом колледж по профессии офис-менеджера, но и дня не проработала по этой профессии. Моя учительница русского языка сразу сказала, с моим талантам делать три ошибки в слове из трех букв, лучше заниматься чем-то другим.

И я занималась, я была чемпионом клининговой компании по скорости уборки офисов и главное качество от этого не страдало. Но компания, в которой я работала разорилась, и я оказалась безработной.

Встав с кровати, я подошла к старому зеркалу с отколотым углом и посмотрела на свое заспанное, помятое лицо и попыталась улыбнуться.

— С сегодняшнего дня тебе начнет везти. — Сказала я самой себе.

Взяв полотенце, я вышла из комнаты и шаркая тапками, пошла в душевую комнату располагавшаяся в конце темного закопченного долгими годами курения в этом самом коридоре. Я сама никогда не курила и потому запахи коридора терзали моё обоняние.

— Светка, ты чего так рано выползла из своей берлоги? — Спросила меня Баба Маня, жившая в комнате напротив и все пытавшаяся сосватать мне своего сына, алкаша.

— На работу, — буркнула я.

— Ой, неужто взяли! — Всплеснула старуха руками и засеменила рядом со мной. — Там же зарплата аж жуть, говорят, кого попало не берут. Только нужна ента, как ее, характеристика. А тебя взяли-таки. Ох и пробивная ты баба, вот бы моему Петьке такую.

— Баб Мань я в душ, — сказала я привязавшейся старухе.

— И чего и жилплощадью обеспечат? — Не отставала баба Маня, не пропуская меня в душевую.

— Для получения жилплощади нужно отработать полгода без нареканий, — ответила я ей и наконец сумела проскользнуть в душевую комнату и запереть дверь.

Как же я устала от этой общажной жизни и беспросветной нищеты.

Я повесила старое полотенце на крючок и снова взглянула на себя в зеркало, весила я уже килограммов восемьдесят, а все моя страсть к булочкам и молочку к ним. Волосы коротко острижены и окрашены хной в ядреный рыжий цвет, я уже и не помнила какие у меня на самом деле волосы, вроде каштановые. Глаза зелёные и тусклые, жизнерадостность в них живет разве только в день зарплаты, а до нее еще ох как далеко. Нос картошкой, правая бровь рассечена, в детстве с мальчишками подралась. В зеркале на меня смотрела баба без надежды на что-то хорошее, и все же сегодня важный день и я должна быть у проходной ровно в полвосьмого и потому нужно поторопиться. До нового места работы идти недалеко, в нашем городке все недалеко, максимум минут сорок в нормальном темпе от одного конца города до другого.

Тем и удивительнее, что эта корпорация открыла свой офис у нас в городе, а не в близлежащем районном центре и тем более не в столице. Но для меня эта корпорация единственная надежда на улучшение в жизни, на какие-то перспективы. Там есть курсы повышения квалификации, можно получить корпоративную квартиру, если работать, как следует и главное зарплата у них просто фантастическая. На прежней работе я столько зарабатывала за три месяца работы без выходных и праздников. Так что я собиралась держаться за эту работу и руками, и ногами, и зубами.

Одев новую футболку, прибережённую, как раз для такого случая и натянув последние целые джинсы, я схватила сумку с документами и выбежала на улицу. Было еще темно, апрель был удивительно теплым и можно было уже не одевать куртку. Местная шпана еще не скоро проснется, а пьянчуги уже давно спят, недобудимым пьяным сном. Но все же, я зажала обрезок трубы в двадцать сантиметров длиной в правой руке, а левой рукой прижала к груди сумку с документами и побежала. Наш квартал почти не освещался и мне нужно было пробежать только восемь пятиэтажных домов, стоящих вдоль дороги, промчаться через самый темный переулок и выбежать на освещенную дорогу с тротуаром, на котором уже есть люди, спешащие, как и я к огромному зданию корпорации. Издалека это здание выглядело, как новогодний шар с елки, огромный шар, почему-то закопанный в землю на одну треть.

Он состоял из пятидесяти этажей и каждый третий этаж имел прозрачные окна, в которых были видны растения зимних садов и зоны отдыха для работников, а еще кафетерии и спорт залы. В общем здание корпорации Миллениум сильно выделялось на фоне стандартных девятиэтажек и пятиэтажек времен советского союза, а еще на фоне почти разрушенной кондитерской фабрики, этот яркий новогодний шар казался издевательством над горожанами. Потому что на работу местных почти не брали. Устроиться в корпорацию можно было только по блату и то если повезет, потому что начальники корпорации предпочитали набирать работников из приезжих.

Но сегодня я чувствовала, что у меня началась полоса везения, во сне мне приснилось, будто я плыву на гондоле по каналам Венеции, на мне приличное платье и у меня такое чувство, что у меня все схвачено, за все заплачено и я могу себе позволить даже черную икру с вином и чем там еще балуют себя богатеи.

А у проходной для обслуживающего персонала собралась уже небольшая толпа и многих из них я знала. С кем-то уже доводилось работать, а кто-то был моим конкурентом. Пара женщин уже сцепились языками за место в очереди, и я отошла в сторонку, терпеть не могла все эти крики и биение пяткой в грудь, в попытке доказать свое превосходство. Тем более я точно знала, очередь занимать бессмысленно. Петрович, помогающий мне попасть в корпорацию и работавший там уже два месяца, предупредил меня сразу, что сейчас служба по найму работников и служба безопасности, за нами наблюдает и тех кто будет вести себя, как эти две орущие на всю улицу бабы, не возьмут точно. Вызывать всех будут пофамильно и не важно ночевал ты под дверью, с вечера заняв место или пришел в последний момент, корпорация сама решает у кого какая очередь.

На моих часах минутная стрелка дошла до шести и дверь открылась. Все сразу замолчали.

На пороге стоял молодой парень в синей форме охраны и оглядел нас веселым взглядом человека, имеющего пусть маленькую, но власть над другими людьми.

–Ну, чего доходяги, работать хотца? — Спросил он и достал бумагу со списком везунчиков. — Проходят только те, кого назову, по три человека. Кого не назову, ждите, может и вам повезёт. Итак Сахаров, Давыденко и Лазарева.

Он назвал мою фамилию, а у меня аж коленки затряслись, я вытерла вспотевшие ладони о джинсы и вышла вперед, демонстрируя раскрытый паспорт.

— Я Лазарева. — Сказала я и охранник пропустил меня в помещение.

Мы шли по коридору окрашенного в серый цвет и проходили мимо перекрестков с другими коридорами, один был окрашен в синий, другой в желтый с красной полосой посреди стены, третий коридор был зеленым.

— Запомните, у каждого из вас будет допуск в определенную зону здания, они разделяются по цветам и никогда не смейте покидать свою зону, если вас поймают не в своей зоне вас уволят, если вы будите общаться с людьми не из своей зоны вас уволят, если вы будите проявлять излишнее любопытство вас уволят. — Охранник говорил, а я кивала головой, как делала каждый раз, когда пыталась запомнить инструкции начальства.

Наконец охранник подвел нас к двери с табличкой — “Отдел подписания контрактов и договоров”. Он больше ни сказал ни слова, а просто открыл дверь и жестом предложил войти.

В небольшой комнате, квадратов так в двадцать, находилось три рабочих стола, заваленных всякими бумагами и трое мужчин в форме охраны, сидели у затененного окна и внимательно нас рассматривали. Женщины за столами улыбнулись почти, естественно, и предложили нам сесть.

Петрович велел вести себя спокойно и уверенно, говорить громко и чётко, если возникнут вопросы спрашивать сразу. Я села на стул перед столом в центре и сложив руки поверх сумочки посмотрела на женщину передо мной.

— Фамилия? — Почти механически спросила она.

— Лазарева Светлана. — Сказала я и посмотрела на фирменный календарь корпорации. С картинки календаря на меня смотрел молодой красивый парень, с мягкой и нежной улыбкой и я неожиданно решила, что его зовут Джул.

— Ваш паспорт и заполненный договор, пожалуйста, — Сказала женщина, сидевшая за столом, и я на автомате отдала ей документы. Вчера мы с Петровичем, очень медленно и внимательно заполнили страницы с моими данными. Петрович следил, чтоб я ничего не напутала и не наделала ошибок.

Он вообще был хорошим мужиком и часто помогал мне, я напоминала ему его покойную дочь. Мы с ним познакомились на прежней работе, он был таким же уборщиком, как и я, только ему уже было пятьдесят семь лет и кроме меня у него никого не было, ни родных, ни друзей. Вот он и подсуетился чтоб меня взяли в его отдел, когда там появилась вакансия.

— Вас рекомендовал Петр Петрович Сизых? — Спросил один из охранников, и я кивнула утвердительно.

— Натусь, прогони даму по ускоренной программе, — попросил охранник мою собеседницу, — Петрович за нее ручается.

— Парни, вы прекрасно знаете процедуру, я не хочу лишиться работы из-за вас и Петровича. — Ледяным тоном ответила та и посмотрела на меня так, что я поняла, этот охранник может все только испортить.

— Делайте, как положено, — Быстро сказала я ей, — Порядок есть порядок и нарушать его нельзя.

Женщина мне улыбнулась дежурной, ледяной улыбкой и протянула мне несколько листов. Я посмотрела на название документа и удивленно уставилась на собеседницу и на охранников.

— Что это? — Спросила я ее.

— Соглашение о неразглашении. Корпорация заботится о своих секретных разработках и о своих сотрудниках. Работая в офисах и не только, вы можете, что-то услышать, или что-то увидеть, и корпорация хочет быть уверенной, что вы не станете рассказывать кому бы то ни было о том, что узнали. За разглашение корпоративных тай вы будите нести административную и уголовную ответственность. Прочитайте и распишитесь. Один экземпляр для вас, один для нас.

Я не стала читать и поставила подпись на обоих экземплярах рядом с тремя печатями и подписью загогулиной, начальника службы безопасности.

Свой экземпляр убрала в сумку и посмотрела на женщину, та протянула мне объемную книжку и сказала:

— Вот ваши инструкции, господин охранник проводит вас к вашему начальнику и уже он объяснит вам в подробностях ваши права и обязанности. — Голос ее был почти как у робота, потом она повернулась к охранникам и спросила, — Доволен? С тебя шоколадка, а лучше тортик.

— Спасибо Натусик, с меня тортик. — Охранник, сидевший в центре, вскочил на ноги и предложил мне покинуть отдел договоров через другую дверь.

— Тебе повезло, Натусик сегодня в хорошем настроении, — Хохотнул мой сопровождающий, — Обычно она мурыжит людей минут по сорок, все проверяя и перепроверяя, придираясь к каждой закорючке и заставляя переписывать все по паре раз. Меня кстати Семеном зовут.

— Светлана, — ответила я.

— Ты не волнуйся, тут хорошо, да и к вам уборщикам относятся хорошо. Ты попала в отдел Петровича и это хорошее место, от секретов и тайн подальше, будешь в основном в кафешках и зимних садах убираться, да в офисах бухгалтерии. Вот тем, кто в красном и желтом секторе работают, тем не позавидуешь, говорят у них даже дома прослушка стоит.

— Пусть стоит, — сказала я, — лишь бы платили и дали возможность отучиться и получить новую должность.

— О, это не проблема, у Петровича место так и освободилось. Девочка закончила какие-то курсы и ушла работать в желтый сектор. Видел ее недавно, ходит довольная, принарядилась, причёску сделала, прям красоткой стала.

Охранник еще что-то говорил, а я, слегка приотстав поморщилась от резкой боли в области висков. Мы вошли в огромный сферо-образный холл и я обалдело посмотрела на верх. Внутри здание тоже повторяло шарообразную форму за счет открытых галерей. В нескольких местах в холле были расположены прозрачные трубы лифтовых шахт, а еще там были островки зелени скрывавшие кафетерии и зоны для общения с теми, кого не пускают дальше холла.

Все было богато украшено, много хромированного железа, какие-то современные инсталляции и скульптуры…

А откуда я знаю слово инсталляции? И почему у меня ощущение дежавю, почему у меня такое чувство, что я уже была в этом холле или в почти таком же?

— Эй не отставай, — позвал меня охранник, — еще успеешь налюбоваться всем этим, а начнешь все это отмывать, так еще и надоедят все эти сияющие железки.

— Иду, — коротко ответила я и постаралась больше не отставать.

Вески пекло и было ощущение, что там в голове что-то вот-вот лопнет.

“Похоже все-таки перенервничала.” — Подумала я и увидев Петровича кинулась в его почти отцовские объятия.

— Ну, вот и хорошо. — Сказал старик, от него пахло корвалолом и лосьоном после бритья. Я не стала спрашивать почему от него пахнет корвалолом, не любил он таких вопросов и сильно обижался если я к нему лезла с расспросами по поводу его здоровья.

Петрович долго водил меня по местам, где я должна была работать и знакомил с теми, кто должен был знать меня в лицо, а еще рассказывал, куда можно совать свой нос, а куда нет. Под конец инструктажа он выдал мне мой ключ карту с допуском в зеленую зону и показал женскую раздевалку.

— Придется тебе Светик, начать работать уже сегодня. В желтой зоне уволили двух дур, полезших устраивать личную жизнь с местными мелкими босиками и в результате потеряли работу. — Со вздохом сказал Петрович, приобняв меня за плечи. — Моих двух парней перевели в “желток”, так мы называем желтую зону, так что работать некому. Твой шкафчик номер семь, форма и обувь уже там, а где инструмент и рабочий материал брать, ты уже знаешь. Так что с первым рабочим днём.

Он ушел, чмокнув меня в лоб, и я вошла в раздевалку и аж к стене прижалась. Было такое ощущение, что я не раз и не два входила в похожее помещение, только попросторнее и шкафчики там были не железные коробки без замков, а хорошие такие удобные шкафчики из дерева с прочным замком и оставлять там можно было хоть миллион золотом, никто не сопрет.

Я отдышалась, потрясла головой и прошла к шкафчику номер семь.

Работа отвлекла меня от страшных образов и сильнейшего ощущения дежавю. Я помыла полы в зимнем саду, позволила себе минутку полюбоваться растениями, которых даже по телевизору не видела, понюхала пару цветочков и поспешила на двадцать восьмой этаж в кафетерий. Петрович по рации сообщил, что там произошла драка между местными шишками и теперь у меня работы стало значительно больше.

Я вошла в кафе и чуть не присвистнула. Драка видать была знатная, ни одного целого столика, а столики были хорошие из дерева и с хромированными ножками. По полу были размазаны чьи-то обеды и чай с кофе, перевернутые горшки с живыми цветами добавили живописности.

Работники кафетерий уже убирали поломанную мебель, а на двух диванчиках у окна сидели две команды драчунов.

Красивые молодые парни, одетые в шикарную когда-то одежду, явно дорогущую, а пара медиков помогала им справиться с кровотечением носов и нескольких порезов. Я так поняла подрались двое, а потом к ним присоединились их спутники и получилась драка четыре на четыре. Над сидевшими на диванах нависла громада их начальника и он был очень недоволен. Мужик ростом в два метра, косая сажень в плече, голос как драконий рев, и он высказывался, не выбирая выражений.

Парни получили по штрафу в каких-то балах и лишились одной зарплаты за разгромленный кафетерий.

Я представила какая у них должна быть зарплата, если мне платили ну очень много и мне стало их жаль. Начальник драчунов велел им убираться по домам, и они повскакивав на ноги пошли в мою сторону к выходу из кафетерия.

Первым шел парень ростом чуть выше меня, каштановые волосы, нос картошкой и высокие скулы, глаза маленькие, но в них было столько озорства и непослушания.

“Так бы и отшлепала поганца, — почему-то подумала я, — ведь ни капли раскаяния нет.”

Потом шли двое, похожие и непохожие одновременно. Высокие, плечистые, у одного короткая стрижка, у другого волосы до плеч, а глаза очень похожие, кошачьи.

“Два брата акробата, — снова подумала я, — один кетмень, другой лопата.”

За ними шел самый молодой, глаза аж дух захватывает и волосы волнистые, густые и улыбка слегка кривоватая из-за старой травмы челюсти.

“Обормот малолетний” — окрестила я его.

Еще был лысый, здоровый мужик с неправильными чертами лица, но я знала, он был добрым и очень заботливым.

“Страшилка.” — Подумала я про лысого и тут же в голове пронеслось, — Остроухий пакостник”

Потому что рядом с лысым шёл высокий стройный, но явно ширококостный парень с шикарными локонами черных волос, закрывающих уши, а глаза у него, два изумруда. За ним шли и остальные, но я их не заметила, я смотрела на этих шестерых и больше ничего не видела, я точно знала как их зовут.

Это были — Джул, парень с картинки корпоративного календаря, еще Тим и Самуил, два сводных брата и Марко, это тот, что лысый, а еще тот, кого я назвала остроухим — Алекс и конечно неугомонный и шкодливый Джером.

Я стояла, опершись на швабру и старалась не упасть в обморок. Они прошли мимо и Джул подмигнул мне, а Марко сказал:

— Извини, что работы подкинули.

Они ушли, а я заставила себя начать уборку, мне нужна была эта работа, очень нужна и не важно, что я, кажется, схожу с ума.

— Придешь домой, выпью валерьянки и спатики, — прошептала я собирая землю обратно в горшки, — а завтра проснешься, нервное напряжение спадет и все будет хорошо.

Чтоб не думать о происходящем я стала напевать любимые песни из старых кинофильмов и даже не заметила, что тот самый двухметровый мужик стоит на входе в кафетерий и пристально меня рассматривать. Заметила я его только когда почти закончила уборку, и работники кафетерия сообщили мне, что у меня уже десять минут как обед.

Я посмотрела на все еще смотрящего на меня мужчину и в голове всплыло имя Захарий, сжав кулаки я отвернулась от него и пошла обедать. Когда я вернулась в кафетерий, там уже никого не было, и никто не мешал мне работать. У меня ушло еще два часа времени на наведение порядка и расставление столов и стульев. Официанты угостили меня мороженым и кофе, потом я пошла в комнату отдыха за новыми указаниями от Петровича.

Голова болела все сильнее и сильнее.

“Не надо было пить мне кофе, давление наверно подскочило”, — подумала я, поворачивая в небольшой холл и сталкиваясь почти лицом к лицу с парочкой девушек, шикарно одетые в шелковые костюмы и на каблучках, они фыркнули в мой адрес и прошли дальше.

— Они снова подрались, — Сказала одна из них, и я навострила уши,

— С тех пор как взорвался тот злосчастный бункер, лучшие друзья превратились в заклятых врагов, — сказала вторая и я почему-то пошла за ними.

— Жаль, — сказала первая, — Они устраивали такие шикарные вечеринки.

— Вечеринки устраивали не они, а эта, ну ты сама знаешь. — сказала вторая почти шепотом.

— Да знаю, знаю, — оглядываясь по сторонам ответила первая. На меня она внимание не обратила и продолжила. — Говорят, они все еще из за нее дерутся.

— Да, это же надо суметь окрутить шестерых мужиков. Уже больше двух лет как померла, а они по-прежнему из-за нее дерутся.

Обе девушки вздохнули и резко замолчали. Они подошли к системе опознавания при переходе из сектора в сектор и приложив ключ карту к панели управления прошли на территорию красного сектора.

Я замерла и посмотрела вокруг себя. Справа синий коридор, слева желтый, впереди красный, позади зеленый и я почему-то была твердо убеждена, что вот именно в этом месте нет видеонаблюдения. А еще если набрать на панели допуска правильный код, то и ключ карта не нужна. Я взглянула на часы, время пересменки у охраны, сейчас они больше болтают друг с другом чем выполняют свои обязанности и у меня есть минут пятнадцать.

На что мне нужны эти минуты? На то чтобы понять, что происходит.

Я точно знала, что девушек, за которыми я шла звали Анжелик и Сюзанна, они диагносты из отдела разработки проектов и они обе мечтали окрутить Тима и Самуила, но те внимания на них не обращали, считая их глупыми пустышками.

Я подошла к панели и набрала код допуска, он был не мой, а человека давно умершего, не знаю откуда это взялось, но информация сама собой возникла в голове и там как будто лопалась тончайшая нить. В моей памяти сегодня лопнуло много таких нитей и после каждого хлопка в голове, я получала еще немного информации, как будто спрятанной где-то в глубине сознания, в клубке этих самых нитей, удерживающих эту информацию.

Я бежала по синему коридору, и точно знала, что в конце увижу двери медицинского комплекса, там должен быть человек, которого я сильно уважала и даже любила, несмотря на то, что он был очень странным и любил говорить в глаза всю правду, какой бы неприятной она не была.

Я проскользнула в мед комплекс и подошла к двери его кабинета. За ней кто-то ходил, прихрамывая и ворча, как всегда, делал он, когда был вынужден занимался тем, что ему не нравится. Я заглянула в небольшое окошко, встроенное в дверь, и улыбнулась. Высокий и худой с большими глазами и волосами, делавшими его похожим на Эйнштейна, со шрамом в виде звезды на правой щеке и с бусиками на шее из красного коралла. Эти бусики ему подарила Я.

Безумный док, так его называли большинство и только те кто знал его более менее хорошо называли его — наш спаситель, доктор Жук. Как его на самом деле звали не знал никто.

Я вернулась в зеленый сектор и получив задание от Петровича отправилась мыть туалеты в женских раздевалках. Голова шла кругом, я даже думать боялась о том, что происходит. Я сошла с ума? Я действительно их всех знаю? Я вела код подруги умершей пять лет назад, а значить и мой код может быть еще в системе. А кто я?

С трудом доработав смену, я помчалась домой, мне было страшно, да и голова болела жутко. Пришлось забежать в аптеку за обезболивающим.

Дома я немного успокоилась, да и валерьянка с аспирином подействовали. Я стояла у окна и пытались выгнать из головы странные образы:

Как будто я лежу в центре огромного пожарища, вокруг меня оплавленные камни и небо над головой темно от туч, я обнаженная пытаюсь встать на ноги, но сил уже нет, упав на раскаленный пол я не чувствую боли, свернувшись в позу эмбриона, я пытаюсь восстановить силы. Мне очень нужны силы чтобы убраться куда подальше из этого страшного места, но сил нет, совсем, даже дышу с трудом. И тут, я слышу шаги, а посмотреть кто там идет не могу, вот передо мной встает на колени мужчина и говорит

— А ты полна сюрпризов, ягодка моя, — Я знаю этот голос, и гнев наполняет мою душу и заставляет удержаться на грани жизни и смерти. А потом я проснулась в этом общежитии, и я это я, но не помню себя другую. Как это страшно, когда ты сама себя не узнаешь в зеркале. Я смотрела на свое отражение в окне и гнев снова захлестнул меня, ведь я не была такой, еще совсем недавно я была молодой и красивой, еще совсем недавно я была желанной. Резкая боль пронзила виски и в голове зазвучал голос сомнений, а может ты просто сошла с ума, переволновалась, да и вся эта безнадежная жизнь кого угодно может сломать.

Стук в дверь заставил отвернуться от своего неправильного отражения, и я пошла открывать дверь.

— Светочка, — Позвала из-за двери баба Маня, — Тут тебе сверток принесли.

Я открыла дверь, и старушка протянула мне небольшой сверток, завернутый в яркую новогоднюю подарочную бумагу и завязанный простой бечевкой.

— Кто принёс? — Удивленно спросила я у старушки, уже прошмыгнувшей в мою комнату и ставившей чайник на мою одноконфорочную плиту.

— Пашка мой, — ответила она, — сказал, что какой-то мужик лет сорока в дорогущем костюме и с тросточкой, принёс после обеда. Просил тебе передать сверток и сказал, что вы еще увидитесь.

— Странно, — Прошептала я, и срезав ножом веревку развернула оберточную бумагу, под ней был небольшой контейнер с кодовым замком и записка. Но прочитать я ее не могла, баба Маня любопытная и бесцеремонная женщина, наверняка попытается выведать, что в письме и ведь не выставишь за дверь, может обидеться и начать пакостить по мелочи. Знаем проходили уже.