В плену у чувств, или Заложники Парижа

Эльвира Игоревна Иванцова, 2020

Один неверный шаг может навсегда изменить жизнь. Но как узнать заранее, что он неверный? И как не превратить всего один такой шаг в жизненный путь, усеянный ошибками?Перед нами Париж, 60-е годы ХХ века, влюбленная пара. Филипп и Камила молоды и успешны. Они живут на полную катушку, ни в чем себе не отказывая и культивируя свои желания. Но если Филипп старается этому сопротивляться, то Камила даже не подозревает, как стала заложницей потребительского общества.Чем обернутся для них принятые по молодости решения? Кто будет прав, а кто возможно пожалеет? Может ли сила любви противиться всем этим препятствиям и невзгодам?

Пролог

Если бы вы спросили меня в самом расцвете 60-х, где в Париже лучше выпить бокал хорошего вина или встретить Сартра и де Бовуара, то я ответил бы вам не раздумывая. Так же с легкостью бы вам подсказал, где купить редкие книги и посмотреть фильм Годара. Уже тогда точно знал, что качественный джаз большая редкость, и для себя решил, что маленькие экспериментальные театры ничуть не хуже национальных, в которых показывают в основном лишь классику.

Почти каждую неделю меня можно было встретить на Левом берегу в Латинском квартале или на Сен-Жермен-де-Пре, ведь именно там сосредоточилась вся богемная жизнь города. Я уже давно перестал удивляться тому, что двери кабаре могут вплотную граничить с булочной. Был завсегдатаем в лучших барах и ресторанах. Кроме того, меня нередко приглашали в престижные клубы и на частные вечеринки. Я знал в лицо многих известных и талантливых людей.

Свобода… Как много значит это величественное слово. Мне было понятно его значение во всей степени полноты. Каждая клеточка моего организма была заполнена вольностью выбора. Голова шла кругом от возможностей в новом мире. Предпочтение независимого образа жизни, словно одарялось особенным божественным светом. Немыслимым было и сопутствие удачи, сопровождающей меня везде и во всем. Как я стал тем, кем стал, вы узнаете, если прочтете мой рассказ до конца. Эта история об удивительном времени, о любви и о дружбе, а также о лучших людях, которых мне посчастливилось встретить.

* * *

В середине 60-х меня отправили во Францию в командировку на повышение квалификации, где я должен был провести полгода. Но впоследствии я решил окончательно туда перебраться, искренне веря, что мечты должны сбываться.

Первые два месяца провел на берегах Сен-Мало в качестве стажера у одного малоприятного финансиста и с нетерпением ждал, когда меня переведут в Париж, в контору, занимающуюся налаживанием связей по всей Европе.

Регулярно, раз в неделю, посылал письма в Лондон, которые были адресованы моей невесте Камиле. Она сурово верила в процветание Европы, и в то, что я небесными силами улучшу благосостояние нашей молодой семьи. Камила, как современная девушка думала, что мой успех в большей степени зависел от нее. А точнее от ее отца, ведь именно он помог мне обустроиться во Франции и наладить связи со всевозможными буржуа. Порой мне было горестно осознавать, что своему успешному старту полностью обязан именно ее семье. Но в моих планах было возместить все, когда мы поженимся. Я каждый день благодарил судьбу за то, что она подарила мне этих прагматичных людей.

С Камилой познакомился тогда, когда она была еще студенткой. Хоть я и был старше на три года, но это никак не мешало нам отлично понимать друг друга. Камила ни разу не упрекнула меня в моем образе жизни, и тем более, никогда не давала понять, что я чем-то хуже. Порой мне, напротив, казалось, что она гораздо мудрее и опытней во многих вопросах. Возможно, этому поспособствовало ее консервативное воспитание. Но мне было ее не в чем уличить, как и ей меня.

Уже через месяц после знакомства потерял голову, и мне казалось, что мы идеально подходим друг другу. Молодые, красивые, успешные мы были одержимы блестящим будущим, к которому стремились одинаково вместе. Мы были серьезны в своих намерениях. И если прежде не мог и мечтать о таком, то со временем обрел уверенность в завтрашнем дне.

— Я буду скучать по тебе, — сказала она шепотом, не скрывая горечи расставания, когда мы прощались. — Не забывай обо мне ни на секундочку. Слышишь! Я буду приходить к тебе с рассветом каждый день, и согревать твое милое лицо и душу солнечными лучами. Ты должен так думать. По крайней мере, так я буду уверена, что ты будешь вспоминать обо мне. А когда ветер нежно подует тебе в спину, то ты закрой глаза и представь, будто бы это я тебя обнимаю. Представь! — уже не шепотом а, крича, отрывисто произносила каждое слово. — Только представь как это романтично.

Эти слова въелись в мою память до того, что иногда казалось, словно Камила меня преследует. Но я был уверен, что люблю ее и преданно представлял ее образ с каждым рассветом. Вспоминал ее всегда, где бы я ни был. Иногда это доходило до сумасшествия. И именно это и нравилось мне больше всего. Сама мысль о ней заставляла меня жить. Каждое ее слово отпечаталось в моем воспаленном мозгу, воспаленном от желания быть с ней. Она мастерски умела говорить о любви.

Разлуку с Камилой переживал менее болезненно, чем она. Она мечтала поскорей перебраться во Францию и совместно накопить капитал, чтобы лет через десять купить домик где-нибудь на побережье Марселя. Ее всегда манило ласковое Средиземное море, словно это место сбывшейся мечты. «Мы будем вместе путешествовать по миру до последнего фунта», — сказала она, когда мы в очередной раз разговаривали по телефону.

Я часто твердил ей, что надо быть рассудительной, но она и слушать меня не хотела, отвергая любые соображения по поводу лишнего сэкономленного цента. Камила привыкла к роскоши с детства, но не к такой роскоши, которую принято считать как должное. Она предпочитала богатство как материальное, так и духовное.

Отец ее Джон был по натуре мужчиной не слишком суровым, я бы даже сказал предсказуемым и слегка чопорным. Он снисходительно относился ко мне, наблюдая во мне стремительный потенциал. Что касается матери, то она оставила Камилу, когда та была еще подростком, и переехала жить в Австралию. С тех пор она только изредка звонила, чтобы напомнить о себе. Джон так и не решился жениться, тем самым, лишив дочь материнского воспитания. У него, конечно, были романы с разными женщинами, но все они не заканчивались ничем серьезным.

Мужчина много работал и успешно проворачивал операции с ценными бумагами. Когда впервые познакомился с ним, то понял, что никогда бы не хотел быть таким как он. Джон хоть и имел особый вес в обществе, но в жизненных вопросах слишком бестактно вел себя с остальными и как типичный консерватор, яро верил в свои убеждения. Он не был снобом, но был очень близок к образу жизни таких людей, которые готовы глотку перегрызть из-за денег. Его туманное прошлое еще более отягощало мое впечатление о нем. Мне никогда не был понятен тот факт, как импульсивная Камила могла быть дочерью такого человека. Они были полными противоположностями.

Общение Камилы с моими родителями проходило сравнительно благополучно. Главным образом из-за редкости встреч. Мой отец вел себя с ней очень галантно, а мать всегда была услужлива. Им хотелось ее баловать, и Камила принимала такое отношение, как должное. Она не выказывала ни особой радости, ни благодарности. Поначалу мне тоже казалось вполне естественным, что мои родители окружают ее излишним вниманием и заботой. Иное их поведение меня бы обидело. Однако в дальнейшем моя позиция в этом вопросе несколько изменилась.

Что касается матери Хлои, то та родила меня рано, когда еще совсем не была готова к созданию семьи. А вот мой отец Джефри, который на порядок старше ее, параллельно моему воспитанию, заниматься еще и воспитанием жены. Два моих младших брата Том и Луиджи больше похожи на мать, в то время, как я — на отца, что ему доставляло особое удовольствие. Братья получили образование в Оксфорде на юридическом факультете. Я же из-за личных убеждений выбрал специальность в экономике. К этому меня побудил чрезмерный интерес к основам политики в старших классах. Мой преподаватель Джонатан разглядел во мне особые способности и помог поступить в Кембридж. За что я ему впоследствии был очень благодарен.

С тех пор прошло много времени. Мой опыт возрос в несколько раз. Я мог бы стать ведущим специалистом в любой фирме, но меня манили более глобальные исследовательские задачи. Особенно по вкусу такие амбиции приходились Камиле, которая то и дело с нетерпением предвкушала мой карьерный рост.

Я знал цену не только себе, но и всем благам жизни, как духовным, так и материальным. И в дальнейшем должен был суметь обеспечить не только себя, но и свою будущую семью. И этот труд казался мне непосильным. Мы были очень похожими. У нас была четкая жизненная позиция, которая заставляла нас расти и делать все вместе.

Единственным различием был наш круг общения. Ее подруги казались мне взбалмошными и избалованными. Иногда я даже боялся их влияния на Камилу, так как она на их фоне выглядела гораздо умнее и знала толк во многих вещах. Но особенно глупой казалась Элизабет, нравы которой не давали покоя с самого нашего знакомства. Она могла бы довести до бешенства любого, даже самого уравновешенного и целомудренного человека.

Мои же друзья были напротив очень сдержанными, как говорится, истинными англичанами. Бесспорно, порой они казались слегка эгоистичными, но меня это нисколько не смущало. Я порядком отличался от них, но это, наверное, из-за моего дальнего родства с испанцами. В душе я, скорее южанин, но до мозга костей англичанин с романтичной натурой. Мы не хотели знакомить наших друзей, так как понимали, что это безнадежно. Когда те пересекались в пабе или ресторане, доказывали нам, что наше решение верно.

Была еще одна вещь, которая беспокоила меня с самого начала общения с Камилой. Это разница между нами, которая проявлялась в стремлении быть максималистами. Камила моментально поглощала все предложенное ей миром, впитывая в себя и в свой образ все новое, как должное. Я же реально осознавал, что как бы я ни старался, мне за ней не успеть. У нее в отличие от меня была масса свободного времени, чтобы уследить за всеми новшествами, удовлетворяющими ее необъятный интерес. А я выглядел, как сноб, ничего не понимающий в этих ультрамодных течениях. Камила, как полоумная, посещала без разбора все митинги, премьеры фильмов и нашумевшие театральные представления. Меня такая ее предприимчивость и инициативность вводила в транс. Порой казалось, что она рано или поздно устанет от беготни и перестанет искать вдохновения на светских раутах, но конца всему этому не было видно.

У нас было несколько хобби. Мы коллекционировали книги английских авторов и на досуге проводили время за чтением, усевшись в кресла, друг напротив друга. Это особенно забавляло Камилу, а мне просто было приятно находиться с ней в одной компании, заглядывая в сосредоточенное лицо. Еще мы любили конный спорт и частенько по выходным выезжали за город на ферму, чтобы покататься на лошадях. Там, где безграничные зеленые луга, были окутаны деревенским колоритом, чувствовали себя поистине приближенными к природе. Ну и, наконец, третьей нашей страстью были ставки на ипподроме. Иногда мы выигрывали неплохие деньги, но чаще спускали кругленькую сумму впустую, чему я очень расстраивался, зато Камилу это нисколько не беспокоило. Как настоящая дочь своего отца она умела лишь тратить, хотя и училась довольно успешно на своих ошибках, надеясь делать выгодные вложения.

Что касается моего пребывания во Франции, то ни сколько не жалел о переезде. Мне казалось, расстояние лишь еще больше скрепляло наши отношения. Правда Камила не разделяла мои взгляды. Наверное, уж слишком приросла ко мне и сердцем и душой.

— Филипп, ты слишком многого от меня хочешь, — говорила она, когда я звонил ей по телефону. — Ты же должен понимать, что я не могу так долго без тебя. Я уже вся извелась от тоски. Мне надоели все мои друзья, я хочу обзавестись новыми знакомыми. Когда я уже смогу приехать к тебе?

— Поверь, я тоже скучаю с каждым днем все отчаянней. Я застрял в Сен-Мало с оформлением документов. Но как только меня переведут в Париж, ты сразу же можешь паковать чемоданы.

— Невыносима сама мысль, что ты там без меня, — продолжала она давить на жалость. — Мне кажется, ты совсем одинок и беспомощен. От писем, которые ты присылаешь, веет сухостью и безразличием. Неужели ты ко мне охладел?

— Ты не понимаешь, сколько сил и времени отнимает работа, а еще мне приходится изучать в совершенстве французский. Как видишь, с одним лишь знанием английского мне туго приходится. Кстати, я нашел репетитора, который будет сопровождать меня в Париже первые несколько недель. Надеюсь, что он сумеет облегчить мои мучения. Ты же знаешь, как тяжело мне дается изучение иностранных языков.

— Вот зря ты в школе учил немецкий, — печально вздохнула она. — Мне кажется, между нами возникла огромная пропасть. Ты неумолимо терзаешь меня своим отсутствием. Я то и дело тешу себя надеждами, что мы скоро будем вместе, разбогатеем и переберемся жить к морю.

— Ну вот, опять ты начинаешь. Лучше расскажи, как там Джон? Он еще не решил жениться? — хотел быстрей сменить я тему.

— Ты же знаешь, что я ему не позволю этого сделать. Конечно, он упорно пытается скрыть от меня всех своих подружек…

— И я понимаю, почему!

— Филипп! Я еще не выжила из ума. Пока тебя не было, он успел найти себе новую пассию. От его коллег я узнала, что она не на много старше меня. Представляешь? Я, конечно, пытаюсь взять себя в руки, чтобы случайно не высказать ему все, что о нем думаю, но не уверена, что долго продержусь.

— Любопытно, где он с ней познакомился?

— Не знаю, и знать не хочу. Надеюсь, что их интрижка скоро закончится, и такое больше не повторится. Я не потерплю еще одного бездарного романа. Пускай он лучше женится на какой-нибудь сумасшедшей фанатичке, лишь бы она была его ровесницей.

— Любви все возрасты покорны…

— Милый, лучше не зли меня. Ладно, мне нужно спешить к Элизабет. Я ей еще на прошлой неделе пообещала, что мы пройдемся по магазинам. Целую тебя!

Я так и не успел ничего ответить, как в трубке повисли короткие отрывистые гудки. Камила в своем духе, в образе вечно занятой великодушной дамочки, помчалась по своим делам. Она везде успевала, только вот на меня времени было в обрез. Порой было сложно представить, как же она планировала наше совместное проживание. Я часто задавался этим вопросом. Но так и не найдя на него ответа, надеялся, что со временем она образумится. Возможно, я был глупцом, но не глупее других влюбленных.

* * *

Наконец, документы были оформлены, и я спешил на поезд из Сен-Мало. Я выехал рано утром в надежде прибыть в Париж уже через пять-шесть часов. На пироне я купил свежий выпуск газеты и сидя в купе читал последние новости Англии. Ничего нового политическая рубрика не предвещала. По-видимому, экономика страны замерла и ждала отверженного революционера-активиста, который произвел бы общественный переворот. Все мы не без греха. Вот и я, в том числе часто посмеивался над политическими деятелями, которые проповедовали свою вызывающе смелую мораль.

Крепко уснув, проснулся лишь тогда, когда поезд прибыл на вокзал. Я словно вернулся в реальную жизнь. За окном была суета, от которой так отвыкли мои глаза с тех пор, как я покинул пределы Англии. Ведь в Сен-Мало жизнь была совсем иная: размеренная и неторопливая. Я вдохнул воздух некой победы и ликовал, торжествуя, что вырвался на свободу, предчувствуя праздную жизнь.

Пообедав в ближайшей столовой, я сразу же отрекомендовался в упомянутой конторе, где меня ждала вакансия эксперта в области экономических подсчетов. Мне выделили небольшой кабинет, но он мне вполне подходил. Хотя стены выглядели немного хмуро, но это вполне компенсировал воодушевляющий вид из окна. Мои размышления прервал вошедший без стука начальник, спросив с важным видом:

— Что ты знаешь об экономике Франции, сынок?

Я ничуть не растерялся, так как все два месяца, что провел в Сен-Мало, то и дело изучал экономическое положение страны и ответил уверенно:

— За последние десять лет промышленное производство страны возросло более чем на сто процентов. В настоящий момент местный рынок функционирует в рамках международной банковской системы и специализируется на кредитных, а также валютных займовых операциях. Франция успешно восстановила внешнюю конвертируемость своей валюты и сейчас очень легко производит размещение капиталов через Европу.

— Неплохо, но с этим и первокурсник справится.

— Вот как! Что-то я сомневаюсь.

— А ты не сомневайся. Лучше ответь мне, каким образом местные банки пришли к долларовой валюте, которой так свободно теперь оперируют? — пытался он поставить меня в неловкое положение.

— В процессе либерализации конкурентные позиции европейских банков, в том числе и французских, усилились по отношению к их собратьям из Нью-Йорка. Процент по депозитам стал выше, а кредиты — доступней. Все гениальное — просто!

— Просто?! Это для тебя все просто, а для людей стоящих во главе всего этого жизнь медом не кажется.

— Они сами знали, на что идут. Я уверен, нынешние политические деятели и продвинутые финансисты в состоянии справиться со всем чем угодно. И если надо, даже готовы идти по головам. Еще будут вопросы?! — мне не терпелось скорее отделаться от непрошенного гостя.

Но он не успокаивался, так как ему не удалось меня застать врасплох, и продолжал уже более грозным тоном:

— Не мудрено, что усилению позиций английского рынка способствовал дефицит платежного баланса США. Что ты об этом знаешь?

— Я знаю лишь то, что выравнивание процентных ставок, применяемых к иностранным займам, закрыло рынок капиталов Нью-Йорка в пользу Лондона.

На этом наш диалог завершился. Начальник покинул мой кабинет под предлогом срочной занятости. Я же остался собой более, чем доволен. Немудрено, что в первый день мне совсем не хотелось работать. Я загорелся мечтой поскорей осмотреть город и не придумал лучшей отговорки, чем поиск жилья.

Сначала я отправился на улицу Университетскую, а затем на проспект Гренель, где мне собственно и подвернулась неплохая двухкомнатная квартира с просторной гостиной и приличной спальней. Я был в восторге от мысли, что Камиле такое жилье точно придется по душе, ведь оно не на много уступало тем параметрам, в которых она привыкла существовать. И я с огромным воодушевлением представлял, как мы обустроим все вместе.

В первый же вечер я решил отправиться на прогулку. На дворе стоял май, и уже тогда было слишком душно. Для меня было все в диковинку, но мое английское воспитание не позволяло мне бесконечно переходить с одной стороны улицы на другую ради того, чтобы заглянуть в каждую витрину, хотя очень хотелось.

Поужинать я решил в каком-то кафе на Сен-Доминик. Заказанный мной виски показалось не таким как в Англии, а от всего вокруг веяло некой роскошью и беззаботностью. Я сел напротив барной стойки, где имел возможность наблюдать за посетителями. Они казались очень вежливыми и счастливыми, глаза их блестели, то и дело, бегая по сторонам. Я ничуть не чувствовал себя чужим. Напротив, я очень быстро влился в романтическую атмосферу города. От Англии во мне ничего не оставалось, кроме нежных воспоминаний о близких.

Меня радовало, что на новом рабочем месте меня очень радушно приняли коллеги. Они услужливо объяснили, чем я буду заниматься последующие месяцы. Но больше всего ко мне проявил интерес Андре, с которым мы сдружились. Он мне сразу понравился своей целеустремленностью с налетом чисто французского шарма. Он был холост, и все свободное время проводил в погоне за приключениями. Мы с ним даже договорились съездить как-нибудь за город покататься на лошадях. Андре признался, что мне крупно повезло снять в сезон такую приличную квартиру, ведь сам он жил за городом, и на машине ему было долго добираться.

Камила, узнав о моем заселении, сразу же начала готовиться к отъезду. Но, я-то знал, что ее сборы займут не менее двух недель. Еще она сообщила, что по этому случаю пошила несколько платьев и выходных костюмов, что собственно означало, что она возьмет с собой не меньше пяти чемоданов. Она как все девушки любила красиво одеваться и, надо сказать, что у нее это получалось безукоризненно.

Мой переводчик Жан на первое время поселился у меня, ведь я посчитал нужным, что так будет лучше для него и удобней для меня. Он пообещал подтянуть мой скудный французский в течение трех недель. Мы договорились на том, что с утра и в обед он волен в своих занятиях, а по вечерам, когда я свободен от работы, то буду с ним заниматься.

Жан был немного старше меня и всю сознательную жизнь прожил во Франции. Меня забавлял его тонкий юмор и тяга к крепким напиткам. Иногда мы выходили на прогулку, где он проводил мне экскурсии и помогал ознакомиться с разными районами города. Я хотел хорошо ориентироваться во всех этих улочках, чтобы ничем не отличаться от местных.

Благодаря ему Париж открылся для меня совсем с новой стороны. Мы посетили Лувр, музей Родена и Собор Парижской Богоматери. Но больше всего меня впечатлили Люксембургский сад, а также Венский и Булонский лес. Иногда по вечерам мы устраивали пикники на Елисейских полях. Я приглашал своих коллег Виктора и Андре, и мы как старые закадычные друзья пили вино и ели сыр с булочками. Жан всегда нас смешил анекдотами, а иногда и пересказами памфлетов. Сам он немного писал, в основном это были юмористические зарисовки, а в свободное время занимался переводами книг.

В первое время в конторе дела обстояли неплохо, и я почти не отставал от остальных по плану, находя время на обустройство кабинета, где даже повесил картину одного малоизвестного художника. Она не то чтобы была хороша, но изображенный на ней Венский лес, мне пришелся по душе. Еще я приобрел новое кресло, так как старое было изрядно потрепано.

Начальник однажды сказал, что я, возможно, привнесу в коллектив дружескую атмосферу, а еще намекнул, что если все пойдет как надо, то получу повышение. Услышав об этом, я стал работать еще усерднее. Но делиться новостями с Камилой совсем не спешил, так как хотел сообщить о повышении, пребывая в полной уверенности. Мы условились с ней на том, что пока у меня живет Жан, она не будет спешить с переездом. Сама она не плохо владела французским и могла легко его усовершенствовать за первое время жизни во Франции.

* * *

Наконец наступили выходные, на которых мы с Андре договорились отправиться за город. Ехать пришлось недалеко, тем более, что он был на машине. Мы остановились в милой деревушке недалеко от Сенны. Мы взяли напрокат велосипеды и отправились кататься по окрестностям, рассматривая природу и местных жителей. А когда стало совсем жарко, то решили искупаться в реке.

— Филипп, ты говорил, что скоро приедет Камила. Ты меня с ней познакомишь? — неожиданно спросил Андре.

— Почему бы и нет! Видишь ли, она всегда приходит в восторг от новых знакомств и считает, что такое общение развивает в ней личность и самоконтроль.

— Наверно она у вас всем заправляет?

— А как сам думаешь? Ну, пораскинь мозгами. Мне даже интересно.

— Я почему-то был уверен, что ты, но после всех твоих рассказов…

— О, нет! Избавь меня от этих рассуждений. В нашей паре полное равноправие. Более того, мы в какой-то степени воспитываем друг в друге любовь к жизни.

— Меня так и подмывает спросить готов ли ты к семейной жизни?

— Ну, раз я сделал ей предложение, то видимо все к этому и идет.

— А ты не боишься, что ты или она найдет в Париже кого-нибудь еще? — с заметным подозрением спросил Андре.

Я ничего не ответил, сделав вид, что о чем-то задумался и невозмутимо поплыл по реке, не обращая внимания на домыслы коллеги. Андре последовал за мной. Мне показалось странным, что он спрашивает меня о таком. Я отдавал себе отчет в том, что был полностью уверен в Камиле. Когда мы вышли на берег и подставили свои тела теплому солнцу, я вспомнил ее слова, которые она говорила мне в момент расставания. Мне вдруг стало невыносимо одиноко, и я осознал, насколько сильно соскучился.

— Нет, — уверенно произнес я. — Никого лучше меня она точно не встретит.

— Старик, перестань, я же пошутил. Не бери дурного в голову. Ты романтик, а девушки с ума сходят от таких. Вот я другой. Мне не хватает терпения и фантазии для серьезных отношений. Я лишь переживаю, что Камиле может быстро пресытиться вся эта столичная жизнь.

— Я тоже об этом думал. И еще я думал, что ей нужно будет поскорей найти работу. Я не смогу равнодушно смотреть на то, как она бездельничает.

И тут мне пришла в голову блестящая идея:

— Андре, а у тебя нет знакомой, с которой могла бы подружиться Камила?

— Да, пожалуй, есть на примете одна девушка. Она, должно быть, подойдет. Я с огромным удовольствием познакомлю ее с твоей невестой при первой же возможности.

— И что это за девушка? Кто-то из бывших?

— Нет, нет! Что ты? Дружище, я имел в виду свою сестру Анабель. Она, конечно, та еще штучка, но ты, же говорил, что Камила тоже не простая, поэтому мне кажется, что они отлично поладят.

— Вот и замечательно, значит заметано. Теперь я буду уверен, что моя дорогая не будет скучать за своими несносными подружками из Англии.

Ближе к вечеру мы отправились на ближайшую ферму, чтобы покататься на лошадях. Нас встретили очень добродушные хозяева, которые с радостью дали нам пару лошадей в прокат. В загоне было около двадцати молодых резвых коней, но мы предпочли самых зрелых. Андре, как и обещал, показал несколько трюков. Он то и дело мастерски перескакивал через разные препятствия. Я даже переживал, как бы он не свалился. Мой конь оказался очень быстрым, но я не старался обогнать коллегу, так как слишком устал от жары.

Для ночевки мы выбрали небольшой двухэтажный мини-отель. Его владельцы вежливо пригласили нас на ужин в скромный ресторанчик, расположенный в подвале. Андре заказал нам бутылку виски, а себе кассероль с курицей, а мне посоветовал взять традиционный французский луковый суп. Надо сказать, что меня смущало предложенное им блюдо, но отведав немного, я уже не мог остановиться.

— Не дурно, правда! — сказал Андре, увидев с каким аппетитом, я уплетал экзотическую похлебку.

— Признаться да, я не ожидал, что это съедобно. Может быть, ты и десерт тогда мне посоветуешь?

— Бери лимонный пирог или крем-брюле. Не прогадаешь!

— В меню есть еще клафути? Что это?

— Что-то с фруктами. Сам не пробовал.

— Ладно, возьму все!

— Смотри не объешься, а то мне придется тебя нести, — смеясь, пристыдил меня он.

— Я думал, что ты мне поможешь?

— Ну, если совсем чуть-чуть. Я не очень люблю сладкое.

— Ты часто сюда приезжаешь?

— В лучшем случае раз в месяц. Чаще никак.

— Смотрю тут немного туристов, — сказал я, откусывая вкусный десерт.

— Ты прав, об этом месте мало кто знает, поэтому мы и здесь.

Андре нам налил еще выпить и продолжил:

— Здесь не скучно. Хотя на первый взгляд так не кажется.

— Не переживай, мне все нравится. Я не любитель шумных компаний.

— Да, иногда так хочется отдохнуть от всей этой городской суеты.

— Какая программа на завтра?

— Можем сыграть в бильярд, если ты умеешь?

— Немного играю.

— Тогда я тебя сделаю.

— Это мы еще посмотрим.

Мы просидели до поздней ночи. А на следующий день, так как не надо было рано вставать, пропустили завтрак и встретились только перед обедом. Андре предложил пойти искупаться, а потом сразу сыграть в бильярд. Спортивный клуб, про который он говорил, был всего в двух милях от деревни, и мы решили прогуляться. Когда мы пришли, кроме нас там было еще несколько парней и девушек, в основном местные, которые не обращали на нас внимания. Поэтому мы с Андре могли спокойно расслабиться и вести себя более, чем развязно. Оказалось, коллега искусно играл в бильярд, и у меня не оставалось шансов на победу. Все три партии я с треском проиграл. Мне ничего не оставалось, как с достоинством принять поражение. Но я при случае обещал отыграться.

Выходные, проведенные в компании Андре, заметно подбодрили меня. Мне так давно не хватало некой встряски. Вылазка на свежий воздух придала новых сил. Иногда мне казалось, что столичная жизнь сильно утомляет, а также притупляет чувство реальности. Ежедневная суматоха в конторе выбивала меня из колеи. Каждый день я старался перевыполнить план и получить повышение, однако шеф особо с этим не торопился.

Коллеги все чаще стали приглашать меня после работы в ресторан или кабаре. В связи с этим пришлось перенести мои занятия с Жаном. И я предложил ему, чтобы он приходил ко мне на работу в перерыве. В один из вечеров я взял инициативу на себя и предложил коллегам поужинать в новом ресторане «Montpensier», расположенном на бульваре Бомарше. Это место мне посоветовал Жан. И он не прогадал. Ресторан привлекал не только своей уютной обстановкой, но и великолепным джазовым оркестром.

Виктор с Андре громко обсуждали какую-то сделку, в которую я вникал лишь краем уха. Непроизвольно я присматривался к посетителям. Было видно, что абсолютно все они не чувствовали себя гостями. Девушки выглядели более чем аристократично, а их кавалеры вели себя с ними максимально галантно. Допив второй бокал, Виктор обратился ко мне:

— Я слышал, что шеф похвалил тебя на прошлой неделе. Как думаешь, он повысит тебя?

— Он просто кипел от ярости, — добавил Андре. — Я думал, что у него случится инфаркт.

Меня такой разговор немного нервировал, и я хотел поскорее закончить.

— Не хочу тешить никого ложными надеждами, но шеф дал мне ясно понять, что дела в конторе идут неважно.

— Неважно? — вскричал Андре. — Да, ты творишь чудеса! Видимо этот старый маразматик просто пока еще не готов тебя как следует отблагодарить.

— Я очень надеюсь, что он не будет труситься над каждой копейкой.

— Готов биться об заклад, что он все-таки пойдет тебе не уступки, — с иронией сказал Виктор.

Я не стал ничего говорить, но для себя точно решил, что если меня не устроит оклад, предложенный конторой в дальнейшем, я буду искать новое место.

— Старик, как ты только миришься с этим? — удивился Андре.

— Сам не знаю, но другого выхода нет. Одно радует, что скоро я закончу занятия с Жаном, и у меня появится больше свободного времени…

— Не правда ли, здорово, что ты с нами в Париже? — перебил меня Виктор и предложил выпить за это.

— Что верно, то верно. Восхитительное местечко, — подметил я, имея в виду ресторан. — Вы тоже согласны?

— Бесспорно! — похлопал меня Андре по плечу. — И как только мы раньше сюда не заглядывали?!

— Жан сказал, он открылся совсем недавно, так что мы вряд ли что-то потеряли.

— Вас не пугает, что мы много пьем? — рассмеялся Виктор.

— Сегодня можно. Завтра на работу не надо! — успокаивал я коллегу.

— А ты безутешный мечтатель, Филипп, — подмигнул мне Андре. — Но в этом твое обаяние. Я даже тебе немного завидую.

В тот вечер мы много пили, и Виктор решил поделиться своими тайнами, о которых обычно на трезвую не говорят. Он рассказал, как его бывшая жена оказалась аферисткой и, нагрев его на приличную сумму, улетела с любовником в Испанию. Я слушал, и не верил своим ушам, мне казалось, что Камила так со мной никогда не поступит. Мне было его жаль, но он не выглядел отрешенным. Напротив, в его глазах горел огонь. Только было непонятно — это пламя вражды или надежды. Затем он сказал, что скоро съедется со своей новой девушкой, и я по-настоящему порадовался за него. Андре как заклятый холостяк не разделял наши взгляды.

Когда мы вышли из ресторана мои коллеги отправились домой, а мне захотелось еще немного прогуляться по ночному городу. Я шел по узким улочкам Парижа, рассматривая окрестности, и даже не заметил, как дошел до набережной Берси. Был уже поздний вечер, и там толпились в основном студенты или молодожены. Последних можно было легко распознать по их счастливым лицам. Присев на скамейку, я закурил и взглянул на небо. Оно было полностью затянуто тучами, так что не виднелось ни одной звезды. Где-то вдалеке раздался приглушенный удар грома и начался мелкий дождь. Я пошел вдоль реки и понял, что это мой первый дождь в Париже. Несмотря на то, что уже в конце мая было очень душно, меня пробирала дрожь. Я остановился под старым дубом и решил переждать непогоду. Густая листва дерева стала хорошим укрытием для меня. И вдруг под то же самое дерево забежала девушка.

— Вы сильно промокли, — сказала она, уставившись мне прямо в глаза. — Дождя давно не было. Он застал вас врасплох?

Я где-то с полминуты в растерянности молчал. Гостья не вызывала во мне никакой тревоги, но от чего-то я онемел.

— Пожалуй, вы правы, но я не могу сказать точно. Я в Париже совсем недавно и не понял еще, как часто здесь меняется погода.

— Люблю дождь, особенно его меланхолическое очарование. Кстати меня зовут Джессика, — сказала незнакомка, протянув свою хрупкую руку. — Откуда же вы приехали, если не секрет?

Я не понимал, почему она решила проявить ко мне столь живой интерес, но противиться этому не стал. В ней было что-то родное, и в глазах читалась большая любовь к жизни. Джессика с большим любопытством, свойственным многим юным девушкам, внимательно ловила каждое мое слово. Я рассказал, что приехал из Англии в поисках лучшей жизни, а от нее узнал, что она и сама недавно переехала из Монпелье со своим братом, который занимается недвижимостью и много путешествует.

— Мне кажется, что я всю сознательную жизнь гонюсь за приключениями, — призналась мне Джессика с каким-то воодушевлением и подкурила тоненькую сигарету. — Ведь нельзя быть уверенным на сто процентов, что город, в котором ты родился, предназначен именно для тебя. В мире так много красивых мест, которые надо успеть посмотреть. Так грустно, что большинство людей вокруг себя ничего не замечают.

— Ты права, — с улыбкой ответил я. — Уверен, что для тебя предназначена интересная судьба с массой возможностей.

— Вот мне лично не хотелось бы все лето проторчать в Париже. Бесспорно, я его очень люблю, но ничего не сравнится с ласковым морем. Надеюсь, мне повезет, и я полечу в Испанию. Тетя уже звала меня несколько раз, но мне все не хватало на билет.

— Испания это прекрасно!

— Ты был там?

— Нет, но слышал, что там очень мягкий климат и есть на что посмотреть.

— А ты куда-то летом собираешься, — спросила она меня словно мы старые закадычные друзья.

— Не знаю насколько это возможно с моей новой работой…

— Не терплю предрассудков! Всех вечно что-то держит. Жизнь так коротка, что даже не удается угнаться за мечтой. Как много тех, кто боится свернуть с намеченного пути!

— Да, трусов хватает, а еще больше слепцов, особенно когда речь идет о благом деле.

— Что ты имеешь в виду?

— Только представь, как бы мы жили, если бы каждый не боялся высказать свое мнение. Но, к сожалению, жизнь вгоняет нас в тесные рамки…

— Нельзя никого упрекать, но мы в силах стать компасом, — Джессика вдруг рассмеялась и побежала по набережной.

Несмотря на свой юный возраст, она была во многом права и привлекала меня своей свободой мыслей. Во мне проснулся к ней взаимный живой интерес. Мне нравилось за ней наблюдать. Когда дождь прекратился, мы решили прогуляться и до одурения говорили о совершенно разных вещах: о фильмах и книгах, о людях и городах. А еще оказалось, что Джессика неплохо разбиралась в искусстве, особенно в живописи. Мы говорили обо всем на свете, но не переходили на личности. Так я ей ничего не сказал о Камиле и от нее тоже не узнал ничего конкретного. Только под утро мы попрощались. Джессика не оставила свой номер, но мне показалось, что мы обязательно еще встретимся.

В то утро я долго не мог уснуть. Я думал о всевозможных причинах, которые связывают совершенно незнакомых людей. О том, что наша каждодневная жизнь состоит из чистых совпадений: случайных встреч, случайных людей, случайных событий. На первый взгляд, мы с Джессикой могли никогда не оказаться под тем старым дубом. И тогда я бы никогда не задумался о том, какое значение имеют некоторые вещи для меня. До этого дня я ни с кем так просто не знакомился. В моих глазах Джессика была отважной защитницей своих интересов. Мне нравилась ее настойчивость. Я не думал о ней, как об объекте желаний и тем более, не пытался сравнить с Камилой. Но я вдруг осознал, что в моей жизни есть место и для других людей, которые могут тем или иным способом повлиять на мою судьбу.

Я не пытался взрастить в себе эгоизм. Однако мне захотелось взглянуть на мир по-новому. Наверное, почти каждый человек рано или поздно подходит к той черте, когда приходится оглянуться назад и, переступив через себя, открыться новым возможностям. Отдавшись эмоциям, я трезво оценил свои силы и планировал сокрушить свои страхи. Смириться с привычным собой было бы проще простого, но вот отказаться от себя прежнего, вот, что поистине было бы сложно.

* * *

Как-то в перерыве как обычно ко мне заглянул Жан. Мы занимались, и я вдруг задумался о том, почему бы мне не изучить еще испанский и итальянский. Иностранные языки уж точно мне могли пригодиться как по работе, так и в путешествиях. Медовый месяц мы с Камилой планировали провести в Италии, и мне казалось, что с этими знаниями я буду чувствовать себя уверенней.

Пока я думал обо всем этом, мой переводчик, уткнувшись в книгу, казалось, что сейчас заснет. Чтобы взбодрить его, я громко спросил:

— Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы мне дать уроки испанского и итальянского?

Услышав это, Жан чуть не упал со стула. Было видно, что я его застал врасплох.

— Хм, никогда бы не подумал, что с такими сложностями в изучении французского, ты захочешь подружиться и с другим языками!

— Ты знаешь, я и сам себе порой удивляюсь. Но думаю, что сейчас мне как нельзя кстати могут пригодиться такие способности…

Я сделал паузу и посмотрел внимательно на Жана, а потом продолжил:

— Признаться, я тебе очень поражаюсь. Ведь с твоим талантом к преподаванию ты мог бы много путешествовать. Почему ты этого не делаешь?

— Щекотливая тема для меня, однако. Наверное, пока что у меня нет возможности этого сделать. Да, я имею стабильный доход, но какие могут быть амбиции у такого как я?

— Ты просто не веришь в себя. И зря! Или может быть ты из тех, кто никогда не осознает пользу денег?

— Сущий пустяк! Цену деньгам я знаю лучше любого, в независимости от их количества. Но меня душевные качества интересуют больше, чем материальные блага. Все просто! Больше всего на свете я люблю читать, пить крепкий бурбон и переводить средневековую сатиру.

— Ну, раз литература в твоей жизни занимает далеко не последнее место, тогда ответь мне честно, какие книги в твоем списке любимых?

— Так сразу сложно сказать. Определенно я люблю Ремарка за его правдолюбие и Марка Твена за его мечтательность.

— Как интересен твой выбор. Марк Твен хоть и был коренным американцем, но при жизни объездил всю Европу. Наверно, именно поэтому его произведения так близки тебе. Забавно, но я почти уверен, что Том Сойер твой любимый персонаж.

— Конечно, — расплылся в улыбке Жан, — и Гекльберри Финн. Они так ловко обманывали всех в округе…

— Ты, наверное, в детстве тоже был несносным?

— Я был тот еще проходимец. Убегал не раз из дома, совершенно не слушался родителей и часто проигрывал деньги в карты. Научился курить в двенадцать, а впервые попробовал бренди в четырнадцать. К восемнадцати уже было сложно сосчитать всех моих девушек.

— Ну, Марк Твен это классика, с ним все понятно. А что ты читал из последнего, что тебе запомнилось?

— Я для себя открыл нового автора. И имя его Сэйте Мацумото. Меня впечатлило его произведение «Земля-пустыня».

— О чем оно?

— В нем речь идет о японце, который предавши родину, решил вернуться домой инкогнито. Хотя сам главный герой отверженцем себя не считает, для других он изгой и предатель.

— А ты так не считаешь? — спросил я, сделав вид, что не до конца понимаю, о чем он.

— Сам факт несправедливости японской нации в принципе в отношении к другим очень пугает. Их культура не дает свободно дышать никому.

— Ах, вот в чем дело! Ну, так мы ничем не лучше — чувство самосохранения неподвластно правит нашими сердцами.

— Возможно. Но я ничуть не разделяю такое положения вещей. Хотя, может, не стоит воспринимать все как должное.

— Конечно, не стоит. И, вообще, личные убеждения стоит отставить в сторону, когда в разговоре имеют место книги и духовное развитие.

— Раз мы уже заговорили о книгах, то, что в списке твоих любимых произведений, Филипп?

— Как ни странно английская и американская литература. Хотя в последнее время я читаю исключительно французов. Надо сказать, что мне до нелепого понравилась «Планета людей» Экзюпери. Ты должно быть тоже читал?

— Да, помню. Точно читал! Превосходный сборник. А как тебе наши современные романисты?

— Все они не похожи друг на друга, хотя и освещают одну и ту же надоедливую тему.

— Какую?

— Проблемы общества потребления со всеми его вытекающими: культурой денег, вещей, безнравственности и бездуховности.

— Ты имеешь в виду Перека, Ремакля и де Бовуара?

— Да, и список этот можно продолжать до бесконечности. Веркор, Коронель! Все они разоблачители буржуазного общества и погони за выгодой.

— Тема достижения целей человеком за счет унижения остальных далеко не новая. Бальзак, Флобер, Стендаль, Золя задолго до них описывали вопрос порочности всей системы в целом.

— Ну, ладно, хватит тратить время на болтовню, — сказал я, настраиваясь на изучения очередного списка французских глаголов.

Из нашего с Жаном разговора я понял, что он за человек. Он хоть и не был поверхностным, но ни к чему не стремился. От такого как он никогда не услышишь лишнего. Он мог часами разглагольствовать о многих вещах, но в результате не придавать им особого значения. Бесспорно, он многое знал и мог дать дельный совет, но сам вряд ли бы воспользовался помощью других.

* * *

Наконец, Камила сообщила, что готова вылететь из Лондона. Это было даже немного раньше, чем мы планировали, и я попросил Жана съехать скорее, так как уже не особо нуждался в его помощи. По вечерам мы не занимались, и он свободно мог продолжать приходить ко мне в контору в перерыве.

Я очень обрадовался тому, что скоро увижу Камилу и успел за ней прилично соскучиться. Мне не хватало ее присутствия несколько месяцев. Я все думал, оценит ли она выбранную мной квартиру и боялся, что ей будет там тесно. Хотя мы планировали после свадьбы переехать в более просторное жилье, все равно я старался максимально привести в порядок свое временное пристанище и надеялся на устойчивое благополучие нашей молодой семьи.

Признаюсь, что иногда вспоминал Джессику, которая открыла мне нового меня. Я был весьма ей благодарен за это и очень надеялся на случайную встречу. Но, время шло, и я все чаще понимал, что возможно эта девушка всего лишь одна из тех многих людей, которые встречались, и будут встречаться на моем пути. Я смирился с мыслью о том, что возможно больше ее никогда не увижу и вернулся к прежнему ритму жизни, посчитав нужным двигаться по намеченному плану.

Пока я был занят работой, предстоящая женитьба меня не особо волновала. Сделав предложение Камиле, я думал, что совершил удачный выбор. Но брак есть брак, не говоря уже о том, во что он может превратиться. Многие мужчины не в состоянии решиться сразу и это не удивительно. Я не был исключением, и потому не спешил обременять себя всяческими заботами раньше времени. Мне очень хотелось, в первую очередь, состояться в карьере.

Как я уже говорил, дело шло к моему повышению. Не буду скрывать, что мне пришлось здорово для этого потрудиться. Начальник, услышав о приезде моей невесты, решил пойти мне навстречу. Без особого энтузиазма он согласился, что в конторе все оценили мои методы работы. В первое время зарплата была не намного больше, но, тем не менее, это была существенная прибавка.

После работы я, Виктор и Андре продолжали частенько посещать новые, еще не освоенные широкой публикой, рестораны и клубы. Казалось, что в Париже я вел только праздную жизнь. И вот в один из таких вечеров мы с коллегами снова отправились на променад, чтобы обсудить разные темы.

— Жан подарил мне старенький, не нужный ему проигрыватель, — решил я поделиться хорошей новостью.

— Какой щедрый у тебя переводчик! Или вы уже подружились? — лукаво спросил Андре.

— Немного. Я даже купил несколько пластинок.

— Меня удивляет, как вы оба быстро спелись. И что, значит, ты теперь всерьез увлекся французской музыкой? — искренне удивился Андре.

— Как ни странно, но да. Английские песни меня перестали завораживать с тех пор, как я покинул родину.

— Ну и хорошо, значит, у тебя выработался вкус, — подшутил Виктор. — Сейчас чего только не найдешь на прилавках. Нам очень повезло жить в такое время, когда почти все можно купить.

— Я не из тех, кто привык жаловаться. Но хочу заметить, что нынешние хозяева монополий и банков весьма заинтересованы в широком развитии потребительской лихорадки.

— Так выпьем же за научно-технический прогресс! — протянул бокал воодушевленный Андре и мы чокнулись.

— Но не стоит забывать, что Франция оказалась в нелегком положении после войны, — произнес озадаченно Виктор. — В области экономики ей пришлось догонять соперников по мировому рынку, предпринимая колоссальные усилия. Телевидение, журналы, газеты, кино — все стало полем для битвы за покупателя…

— Я искренне возмущен оболваниваем общества, — перебил его Андре. — На самом деле так мало мыслящих людей, способных не вестись на это. А как же интеллектуальный багаж?

— Так много вопросов и так мало ответов. Как это не печально, сейчас почти все живут по канонам потребления. И мы не исключение, — осуждающе сказал Виктор.

— Как ни стараешься быть снисходительным и современным, все равно такое ощущение, что это целое испытание. К сожалению, желание транжирить все чаще губит непосредственные человеческие чувства и отношения, — подытожил я сказанное, подметив истину.

Наш разговор, который начался с легкой беседы, в результате перерос в нечто серьезное. А ведь и правда, в такой богатой стране, как Франция, диктующей миру моду, подавляющее большинство граждан покупает только фабричную одежду массового производства. В государстве живописной природы, очаровывающей миллионы туристов, половина населения никогда никуда не выезжает во время отпуска. Стало совершенно очевидным, что господствующая идеология потребления заменила собой не только веру и нравственность, но и духовную культуру.

* * *

Наступил день, когда должна была прилететь Камила. Встречать ее я решил вместе с Жаном. Он был не против, так как давно хотел познакомиться с настоящей англичанкой, и мне импонировало, что он считал ее таковой.

Увидев Камилу в аэропорту, я обомлел. Она очень изменилась: короткая стрижка, приталенный брючный костюм, шляпа с широкими полями — все говорило о том, что она хорошо подготовилась к новой жизни. Я даже не сразу нашел слов, чтобы передать свое очарование. Камила просто улыбалась, когда я смотрел на нее, и было заметно, что она довольна собой.

— Милый, ты так похудел, — обеспокоенно сказала она и нежно меня поцеловала. — Тебя, что здесь не кормят или местная еда слишком низкокалорийная?

— Знакомься это Жан! — резко перевел я тему, не желая быть объектом обсуждений.

— Очень приятно, — сказала она, галантно протягивая свою руку. — Камила!

— Вы само великолепие, — восхищаясь, подлизывался Жан.

— Ну, что вы! Я весьма польщена.

Закончив формальности знакомства, мы решили отправить багаж с посыльным и сразу же прогуляться.

— Ты не устала? — спросил я в надежде получить отрицательный ответ.

— Ни сколько! Местный воздух определенно придает мне бодрости.

— Отлично! Тогда вперед, на встречу приключениям!

Мне не терпелось показать Камиле город таким, каким его вижу я. И первым делом мы отправились к Эйфелевой башне. Несмотря на свои гигантские размеры, она казалась легкой и изящной, словно сотканная из миллиона кружев. Жан сразу предложил нам подняться на видовую площадку и осмотреть город с высоты птичьего полета. Я и не подозревал, что оттуда открывается такой бесподобный вид. Крыши домов, люди, дороги, машины казались настолько маленькими, что даже не верилось в их реалистичность.

— Как же красиво! — сказала Камила и крепко меня обняла. — Филипп, сегодня самый счастливый день в моей жизни.

— Жаль, что я холостяк, — с грустью произнес Жан, глядя на нас.

— Ничего, дружище, ты еще найдешь свою половинку, — решил подбодрить его я.

— Надеюсь…

В тот день мы были счастливы как никогда. Камиле нравилось буквально все. Я сразу разглядел в ней тот запал, который дал мне понять, что все только начинается. Я словно был для нее первооткрывателем. Жан тоже не скрывал восторга от происходящего и даже на радостях пообещал свозить нас на море в середине лета.

Домой мы вернулись под вечер. Нам даже хватило сил разобрать все восемь чемоданов. Вещи заняли большую часть квартиры, и было очевидно, что вскоре нам потребуются апартаменты побольше. На удивление, Камила оценила по достоинству выбранное мной жилье. Больше всего ее впечатлил вид с террасы, где она впервые увидела во всей красе ночной Париж.

Мне казалось, что я не мог ее еще больше обрадовать, но когда речь зашла о моем повышении, то она засветилась от счастья. Если бы в тот момент кто-то наблюдал за нами со стороны, то увидел бы двоих безумцев, которые были влюблены в жизнь настолько, на сколько, это возможно. Казалось, что чувства, связывающие нас так прочно, наделяли меня и Камилу безграничными возможностями. Для нас это было началом большого романтического приключения. Где бы мы ни были, мы упивались друг другом. Каждая клеточка моего тела жаждала такой жизни, и я не собирался лишать себя этого удовольствия.

В одну из жарких летних ночей, когда мы лежали в постели, Камила пыталась застать меня врасплох своим вопросом:

— Ты уже решил, когда мы сыграем свадьбу?

Больше всего она любила вот так в лоб говорить то, что думает. Я сделал вид, что не слышу ее, но она продолжала:

— Или ты хочешь лишить меня этого удовольствия? — посмотрела она исподлобья, подкуривая сигарету.

Надо сказать, что я и сам думал об этом, но никак не мог представить себе, как все это организовать.

— Я не могу больше ждать, — вскочила она с кровати и налила себе еще выпить. — Порой мне кажется, что для тебя брак, как таковой, совсем не имеет значения. Ты целыми днями думаешь только о работе. Я, конечно, это ценю, но ведь весь свет не сошелся клином на твоей конторе. Между прочим, Джон спрашивал меня о свадьбе перед отъездом, а Элизабет очень надеется стать подружкой невесты.

— Твоя подруга та еще показушница. Ты же знаешь, как я ее не люблю, и терпеть не могу ее фальшивый акцент. Если мы пригласим ее, то придется позвать всех знакомых, ведь она самое большое трепло в Лондоне.

— Не сердись, но что в этом плохого? Мне кажется, Филипп, ты слишком утрируешь. И вообще, ты уверен, что хочешь провести свадьбу в Париже?

— Да! Но думаю нам лучше устроить скромное торжество в кругу близких.

— Я все это себе не так представляла, — немного с раздражением сказала она, допивая залпом мартини.

— Порой я боюсь, что ты ждешь от меня невозможного, — пытаясь прекратить этот разговор, я демонстративно отвернулся к стене.

Но Камила решила меня позлить:

— Джон вполне мог бы на первых парах помочь нам финансово.

И у нее это отлично вышло.

— Черт возьми! Я ни одного пенса не возьму у твоего отца. Это сильно меня унизит в его глазах. Ты — другое дело, можешь продолжать вить из него веревки. Но после свадьбы я не позволю тебе просить у него что-либо.

Хотя мы и прекратили разговор на нейтральной ноте, но, я, то знал, что за этой тишиной скрывалось полное негодование. Камила, несомненно, пыталась мной управлять. А ведь раньше мне казалось, что мои к ней чувства окрыляли меня на самые безумные поступки. В Париже все заметно изменилось. Причин на то было много. Но самой главной из них была встреча с Джессикой.

Несмотря на все разногласия, свадьбу мы решили все же назначить на конец июля. Больше откладывать не имело смысла, ведь наша помолвка и без того затянулась. Воспитание, которым обладала Камила, не оставляло нам шансов на скромное торжество. Для праздника она рассматривала только самые лучшие заведения. Мое невозмутимое поведение даже не заставляло ее задуматься о том, что я на самом деле из кожи вон лез для того, чтобы она ни о чем себе не отказывала.

* * *

Наконец, состоялось наше долгожданное знакомство с сестрой Андре. Сначала мы пошли в кино. Сестра коллеги на удивление оказалась весьма элегантной и серьезной не по годам. В ней сочетались юношеская женственность и мудрость. На сеансе девушки все время болтали и мило хихикали. Было видно, что они сразу нашли общий язык. Комедия, которую мы выбрали, была довольно посредственная, поэтому я даже не вспомню сейчас ее точного названия. Но помню точно, что там было что-то про начинающую певицу, которая пыталась влюбить в себя красивого и успешного богача.

После просмотра фильма мы отправились в бар «O Chateau». Камила вела себя очень уверенно, и было видно, что ей хотелось произвести хорошее впечатление.

— Знаешь, чего мне больше всего сейчас хочется? — спросила она, беря меня под руку.

— Чего?

— Провести хотя бы одну ночь в отеле «Le Bristol». Мы же можем себе это позволить? Может быть, заглянем туда сегодня?

— Ну, ты пижонка! Я слышал, что там все очень дорого. Не знаю, детка, давай посмотри ближе к ночи.

Стараясь увильнуть от этой темы, я предложил Андре заказать на баре всем выпивку. Когда мы вернулись, девушки живо общались:

— Анабель, скажи, как ты оцениваешь нынешнюю парижскую моду? — спросила Камила с явным интересом свою новую знакомую, осматривая ее с ног до головы.

По ней было видно, что она в восторге от наряда девушки, который сидел на ней так хорошо, что казался второй кожей.

— Я, наверное, лет с четырнадцати стала интересоваться модой. Здесь ты не встретишь ни одной истинной парижанки, которая бы не смогла отличить Шанель от Кардена, — ответила та с вызовом. — Если хочешь, мы можем сходить на показ местных дизайнеров, который состоится в начале осени. Мы с Жаклин там почти каждый сезон.

— С огромным удовольствием. Мне кажется, что сейчас модные дома Франции заправляют всеми, начиная от мировых звезд и заканчивая политиками. Я лично считаю вполне нормальным потратить на хороший наряд приличную сумму. Мы же не первобытные люди, в конце концов, чтобы ходить в безвкусном тряпье.

— Согласна! Мы с тобой должны максимально облагородить все, что нас окружает, — с уверенностью Наполеона сказала Анабель, отпивая дорогое шампанское. — А, это правда, что в Англии все девушки одеваются очень консервативно?

— Если бы ты меня спросила об этом лет пять назад, то я бы с уверенностью сказала, что да. Раньше, заглянув в гардероб почти каждой англичанки, можно было прийти в ужас. Но сейчас современные девушки стремятся выйти из тени прошлого. И я одна из тех, кто перешел на их сторону. Мое сознание, наконец, созрело для чего-то по-настоящему элегантного. Но порой очень огорчает отрешенность и беспомощность некоторых молодых девиц, которые встречаются на улицах города.

— А вы подарите каждой из них по мини-юбке! — решил разрядить обстановку Андре и пытаясь найти поддержку, похлопал меня по плечу.

— Что ты в этом понимаешь? — посмотрела Анабель на брата, приподняв грозно бровь. — Не так давно ты и сам одевался как бездомный. Если бы я вовремя не вмешалась, то на тебя бы не посмотрела ни одна красотка.

— Не спорю, что внешний вид важен, — отпирался коллега. — Но еще не менее важно это то, как ты себя позиционируешь.

Анабель гордо подняла подбородок и послала ему воздушный поцелуй. Это было то еще зрелище.

— Молодежь сейчас слишком быстро прогрессирует, — попытался плавно вступить в дискуссию я. — Подростки обретают слишком рано полную свободу и превращаются в мощную неуправляемую силу, диктующую свои правила почти повсюду.

— Надо сказать, что нынешнее поколение как раз таки как нельзя лучше отдает отчет тому, что радикальное изменение стиля служит наиболее эффективным средством в самовыражении, — поддержала разговор Камила. — Наступило время перемен. Еще никогда прежде молодежь так яро не проявляла своего интереса к тому, кто во что одет. Еще увидите, мини-мода станет символом эмансипации и сексуальной революции. И я отличный тому пример! Прежде я только могла мечтать о брючном костюме. И что теперь — у меня их семь.

— Я кстати видела в журнале «Voguе» неплохую модель из твида. Тебе бы очень пошло, — демонстративно подмигнула Анабель Камиле и игриво прикусила губу. — Кстати, вы знали, что в моду входит синтетика?

— Синтетика? — удивился я. — Наверно очень дешевый материал…

— Не правда! — запротестовала Камила. — Это универсальный вариант. Но тебе, по всей видимости, могут понравиться только белоснежные нейлоновые сорочки, строгие галстуки и кожаные ботинки.

— Ну, вот приехали, — вмешалась в назревающий конфликт Анабель. — Вы еще мне тут поругайтесь!

— Сейчас моду пропагандируют правила идеального вкуса и минимализм, — никак не успокаивалась Камила.

— Кстати мини-юбка появилась у нас на родине в Англии, — решил похвастаться я своими познаниями. — А вообще никогда не понимал ажиотажа вокруг этого образа угловатого подростка.

— Какие мы просвещенные! — искренне поразилась моим словам Анабель.

— Да, я не глуп в таких вопросах и хорошо подкован в теме моды. Моя любимая не дает мне расслабляться.

— Мода проходит, стиль остается, — процитировала Камила легендарную Коко Шанель. — Ладно, Анабель, думаю, хватит болтать на женские темы, а то мальчики от нас сбегут. Расскажи лучше, где ты работаешь? Чем увлекаешься?

— И в правду, — поддержал ее я. — А то Андре у нас великий скромник и почти ничего о тебе не рассказывал.

— Да что я! Не велика птица. Работаю в свадебном салоне…

— Невероятное везение, — воскликнула Камила. — Значит, ты мне поможешь с выбором платья?

— У вас скоро свадьба?

— Да, через месяц. И я совершенно не знаю, чего хочу. Что сейчас в моде?

— По правде все чаще пользуются спросом платья бежевого и даже нежно-голубого цвета. У нас в салоне очень много таких моделей в длину чуть ниже колена и их расхватывают как горячие пирожки.

— Надо же. Нужно обязательно к вам зайти. Ну ладно хватит обо мне, расскажи лучше про свои увлечения.

— Не то чтобы я чем-то конкретно увлекалась. Но мое слабое место разные выставки и ярмарки. Там можно найти столько всего интересного…

— Вот как? А ну-ка поподробнее! — нетерпеливо любопытствовала Камила.

— На ярмарках в основном продают отличные старинные сувениры, хорошие ткани, книги, пластинки и бижутерию. А вот на выставках в галереях можно иногда недорого приобрести картины начинающих художников.

— Анабель, ты для меня настоящая находка. Ты просто обязана в следующий раз меня взять с собой.

— Не вопрос! Только позвони и мы договоримся.

— Ладно, любимый, по-моему, нам уже пора, — Камила пыталась намекнуть мне на то, что все еще желает попасть в «Le Bristol».

Я не стал упираться. Мы быстро попрощались с Андре и Анабель под предлогом того, что хотим уединиться, и вышли на улицу. На полпути к отелю Камила решила присесть на скамейку, чтобы перекурить.

— Ты устала? — спросил ее я, когда мы, наконец, остались одни.

— Я? Да, никогда! — она отрицательно покачала головой и осмотрела меня с ног до головы. — Я в предвкушении сегодняшней ночи.

— Ты имеешь в виду меня или этот дурацкий отель?

— Ну почему сразу дурацкий? Филипп, если не хочешь, мы никуда не пойдем. Так бы сразу и сказал. Не нужно мне делать одолжение!

— Просто я злюсь, что мы так рано ушли. Мне кажется, вышло очень неудобно.

— А я думаю, что Андре с Анабель все прекрасно понимают.

— Ну ладно, тогда пойдем! — воскликнул я, понимая, что уже поздно отступать.

И мы не спеша побрели по вечернему Парижу, стараясь внимательно уловить каждую деталь все еще непривычной для нас архитектуры. Когда мы вошли в отель, нам открыл дверь услужливый швейцар. Хол был украшен роскошными коврами и невообразимыми картинами. На стенах висели старинные светильники, а в углах стояли точеные скульптуры, похожие на настоящие произведения искусства. У стойки нас встретила молодая симпатичная девушка.

— Добрый вечер, — сказала она. — Чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте, милочка, — сухо поздоровалась Камила. — Нам, пожалуйста, номер на одну ночь. И что-нибудь поприличней.

— Могу предложить вам двухместные апартаменты с террасой и видом на башню.

— Отлично, нам подходит, правда, Филипп?

— Ну что ж, пожалуй, разок можно шикнуть!

Номер оказался более чем приличный: белоснежные накрахмаленные простыни, кровать огромных размеров, хрустальные люстры, свисающие с резного потолка высотой в три метра, золоченые рамы и, конечно же, шикарный вид из окна. Мы заказали в номер шампанское и провели незабываемую ночь.

Утром, выйдя на террасу, мы увидели необычайной красоты город, который нам полюбился с первого взгляда. Там же на балконе стоял небольшой столик, где мы и решили перекусить. На завтрак нам подали ароматный горячий кофе, свежие фрукты и круассаны. Я с наслаждением уплетал выпечку, любуясь видом, пока Камила читала газету.

— Что пишут? — спросил я.

— Да ничего нового. Сплетни, интриги, разоблачения. Сплошная тоска! Лучше скажи, как тебе номер? — спросила она с неподдельным интересом.

— Номер, как номер, — хотел немного позлить ее я.

— Ах, так! Ну ладно. Значит, в следующий раз выберу отель подороже!

— Еще будет следующий раз? — ухмыльнулся я.

— И не раз! Сразу после свадьбы, так точно.

Я с упоением слушал ее голос и не хотел хотя бы в такое прекрасное утро ни о чем спорить.

— Нет, ну ты видел эти люстры из хрусталя! А фарфор! — продолжала она. — Картины, наверное, подлинники! Надо и нам будет прикупить парочку…

Я решил помешать Камиле говорить, крепко обняв и поцеловав. Остаток выходных мы провели дома. Нам не хотелось никого больше видеть.

* * *

Через несколько дней мне нужно было ненадолго отлучиться в Лондон по делам. Так как Камила должна была остаться в Париже одна, я попросил Жана и Анабель присмотреть за ней. Я был уверен, что за время моего отсутствия ничего серьезного не произойдет. Камила обещала не скучать, заняться домашними делами и пройтись по магазинам с Анабель. И единственное о чем я ее просил, так это не растратить все деньги к моему возвращению.

Прилетев в Англию, я решил первым делом повидаться со старыми друзьями. Мы не виделись долгое время, и нам было что обсудить. Николас, мой друг детства, стал успешным бизнесменом. Он пригласил меня посмотреть свою фирму, которая занималась выпуском радиоаппаратуры. Признаюсь, меня очень впечатлило такое масштабное производство. Мне пришла в голову идея приобрести последнюю модель приемника и подарить ее Джону. Но Николас не взял с меня денег, сказав, что ни в чем не может мне отказать.

Затем я позвонил бывшему сокурснику Патрику, с которым жил в общей комнате в университетские времена и тот пригласил меня в театр на представление, где главную роль играла его невеста. Сюжет пьесы, был очень захватывающим, повествующим о послевоенном времени и дружбе двух солдат, а также их неразделенной любви к одной и той же женщине. После спектакля, Патрик представил меня своей невесте. Ей оказалась Амбер Гаскони, о которой я много слышал, еще когда жил в Лондоне. Камила бы в тот момент мне позавидовала. Потом Николас пригласил меня в гости, и мне было неудобно отказывать. Именно у него я впервые попробовал настоящий восточный кальян.

На следующий день я решил навестить родителей. Хлоя и Джефри были очень рады моему визиту. Я сообщил им о нашей свадьбе, от чего Хлоя пришла в заметное расстройство, и сказала, что я слишком быстро повзрослел. Я планировал у них погостить пару дней, пока не покончу со всеми делами. Вечером, после ужина, к нам зашел мой брат Луиджи и мы решили пропустить с ним по бокальчику в ближайшем баре.

— Ну, что ты уже успел встретить интересных людей в Париже? — спросил он меня, делая вид, что ему на самом деле очень любопытно.

— А кого ты считаешь интересными людьми?

— Иностранцев, конечно же! Актеров, художников, миллионеров…

— Ты думаешь, что они интересней, чем остальные?

— Конечно! Богачи и звезды всегда отличались от нас обычных смертных.

— И чем же, скажи мне?

— Ну, хотя бы тем, что у них больше денег и больше возможностей.

— Братишка, ты как с другой планеты. Я не заметил для себя каких-либо отличий. Возможно, мы с тобой слишком по-разному смотрим на мир.

— Возможно! Ну, ладно, как там Камила? Уже освоилась?

— Еще бы, она как ураган. Всегда поражаюсь ее энергичности.

— Обожаю ее! За, Камилу! — Луиджи протянул свой бокал, и мы чокнулись. — Всегда удивлялся, как тебе удалось заполучить такую девицу. С деньгами ее отца далеко пойдешь.

— Ты это серьезно? Ты поражаешь меня! Меня его деньги никогда не интересовали.

— И зря, ведь все наследство когда-нибудь достанется Камиле.

Я промолчал, но взглядом дал понять Луиджи, что он не прав.

— Ты уже ел улиток или лягушачьи лапки? — решил сменить он тему, признав ошибку. — На что они похожи? На рыбу или мясо?

— Скорей на курицу, но очень диетическую.

— То есть ты не советуешь?

— Ну, если только ты гурман.

— Да вряд ли! — сказал Андре, смеясь. — А что со свадьбой? Вы же меня приглашаете?

— Если будешь паинькой.

— И во сколько тебе обойдется все это удовольствие?

— Тебе лучше не знать…

Мы еще долго сидели в баре и вспоминали былое. Домой пришли уже, когда почти рассвело.

Перед уездом я решил зайти к Джону, чтобы отдать ему приемник и узнать как дела, но то, что я увидел, очень меня расстроило. Джон, выглядел крайне неважно. Когда я спросил его в чем дело, то он рассказал о Луизе.

— Ты понимаешь, — сказал Джон, схватив меня крепко за руку. — Эта женщина меня с ума сведет.

— Все так серьезно?

— Я думал, что да. Пока не узнал, что она была замужем и у нее есть ребенок. Она мне врала, понимаешь?

— Камила знает об этом?

— Нет. И не говори ей ничего. Не хочу ее расстраивать перед свадьбой. Она и прежде категорически не принимала любые мои отношения. А узнав такое, точно начнет презирать.

— Не буду ничего обещать, но попробую — пробормотал я. — Вы же знаете свою дочь. От нее сложно что-то утаить.

— Все в твоих силах, сынок. Это первая женщина, на которой я действительно хотел жениться. И что теперь! Я даже не могу ей в глаза посмотреть.

— Для женщин все эти штучки только на руку. Тем более для молоденьких. Сначала очаровывают, а потом умывают руки.

— Провалиться мне на этом месте, если я еще раз решу вовлечь себя в подобные неприятности.

— Не вините себя…

— Пообещай мне, что Камила не будет ни в чем нуждаться.

— Обещаю, сэр. За это вы уж точно можете не переживать.

Я поддержал его, как мог и сообщил, что жду его на свадьбе. После этих слов ему заметно полегчало. Уезжая, я дал себе обещание ничего не рассказывать Камиле.

На следующий день я сел в самолет в приподнятом настроении. Но к великому разочарованию, в Париже меня ждал неприятный сюрприз. Переступив порог квартиры, я увидел, что Камила зря времени не теряла. Сначала я подумал, что она позвала гостей и закатила вечеринку. Но когда заметил спящего на диване Жана, а на столе пустые бутылки, то не на шутку разозлился.

Свою невесту я обнаружил в спальне. Она была изрядно выпившей и виновато смотрела на меня, не зная, что сказать. Жана я сразу выставил за дверь, не дав ему ни единого шанса объясниться.

— Как ты могла спеться с этим паяцем? — бился от злости я в ярости. — Ты только подумай о своей репутации?

Моей ревности не было предела. От чувства безысходности я начал бросать все, что попадалось мне под руку. Камила забилась в угол, и по правде выглядела беспомощной. Мне даже стало ее жалко.

— Мне с самого начала было ясно что, этот подлец на тебя запал.

Немного успокоившись, я сел рядом с ней и закурил.

— У вас что-то было?

— Жан ни в чем не виноват, — всхлипнула она. — Я сама его пригласила. Мне было грустно, ведь Анабель была занята, а я больше никого здесь не знаю. Я не думала, что мы так надеремся, и ты подумаешь что-то не то.

— Ну да, конечно, она не думала! Ты вообще редко в последнее время о чем-либо думаешь!

Я чувствовал огромное разочарование.

— Ты только погляди на них — сладкая парочка. Смешно!

— Прости, прости, — шептала она.

А я словно пьяный ничего не хотел слышать. Я никогда раньше не видел Камилу такой не уверенной в себе. Было заметно, что ее самолюбие сильно поколебалось. Но на тот момент меня это ни радовало. Я словно стал ее меньше любить и больше верить ей я тоже не мог.

— Клянусь, что этого больше не повторится, — сказала она, глядя мне прямо в глаза, и крепко обняла за шею.

— Пойми, так мы долго не протянем. Мое доверие на пределе. Клянусь, настанет тот день, когда не останется ни капли моего терпения.

— Отчего мне так трудно с тобой? Я прошу тебя не надо все рушить. Слышишь!

— Это я-то все рушу? Ты совершенно безответственна в своих действиях. Больше не хочу продолжать этот бессмысленный разговор.

Мне кажется, что именно с того дня все и началось. Во всяком случае, уже точно не было как прежде. Конечно, и раньше у нас были размолвки. Впервые, все пошло не так, когда я познакомил ее со своими родителями. Уже тогда я заметил какую-то затрудненность в их общении. Поначалу я приписывал ей девичью стеснительность, которая присуща всем молодым женщинам в отношении к старшему поколению. И нельзя сказать, что я ошибался. Я себе говорил, что она просто полностью принадлежит своему времени. Мои родители, словно, ее тяготили. Возможно потому, что они были людьми другой породы: более простые, более честные, более открытые. Одним словом, обычные работяги. Еще со времени нашей помолвки мы начали ссориться по всяким пустякам. Я думал, что это нормально, ведь все когда-то ругаются, а наши примирения были такими страстными, когда мы бросались друг другу в объятья.

Прошло несколько дней, и я намекнул Камиле, что ей пора начинать искать работу. Мысль о гадком инциденте беспокоила меня еще долго. Жана я не простил, и попросил его больше мне не попадаться на глаза. Он тогда понял меня по-мужски и не стал перечить.

* * *

В конторе дела пошли в гору, и на моем счету собралась немалая сумма. Я решил, что пора, наконец, приобрести автомобиль. Для такого важного дела я выбрал себе в помощники Виктора, так как он лучше всех из моих знакомых разбирался в этом вопросе. Мы несколько дней колесили по городу, наведываясь почти во все раскрученные автосалоны. Сперва я выбирал между «Пежо» и «Мерседесом». Но в результате настойчивый коллега меня уговорил на «Форд», заверив, что американцы на совесть делают железо. Да и менеджер по продажам то и дело пытался нахваливать и без того отлично разрекламированный автомобиль: «Вы только посмотрите на раздельные передние сидения вместо сплошного дивана, а на напольный рычаг коробки передач! Я уже не говорю про спортивный дизайн, супер мощный мотор и регулируемую рулевую колонку!»

Естественно мне ничего не оставалось, как довериться знатокам.

Опробовать новую машину мы с Камилой решил поездкой в Люксембургский сад. Надо сказать, что новенький «Форд» привлекал к себе всеобщее внимание.

— Вот это шик! — сказала Камила, смотрясь в зеркало заднего вида. — А ну-ка, милый, поддай газку. Посмотрим, на что способна эта малышка.

— Ты счастлива, дорогая?

— Это мягко сказано. Я в диком восторге!

— Но тебя сегодня что-то огорчило?

— Ничего, сущий пустяк.

— Нет, ну скажи!

— Просто я совершенно не успеваю с подготовкой к свадьбе. Да и с платьем все оказалось гораздо сложнее, чем я думала. Ты бы видел, какой в салоне у Анабель огромный выбор нарядов!

— Ну что ж, тогда тебе придется примерить их все!

Мы с трудом припарковались возле парка, так как в выходные там было обычно не протолкнуться и первым делом решили зайти в художественный музей. Этот кусочек истории, расположенный в крыле Люксембургского дворца, был обставлен в лучших французских традициях позднего средневековья, а с его террасы открывался прелестный вид на сады. Гуляя по дворцу, мы медленно осматривали каждую деталь и восхищались искусным мастерством творцов тех лет. Камила находилась под впечатлением, а я старался просто расслабиться и не думать ни о чем. Обойдя каждую комнату и заглянув в каждый уголок, изможденные от жары, мы присели на скамейку возле фонтанов, желая насладиться освежающими брызгами и умиротворяющим шумом воды.

Конец ознакомительного фрагмента.