Королева меха, или Сублимация чувств

Элла Златогорская, 2020

Главная героиня романа – Элла Глебовна – после успешного раскрытия первого дела с Александром Сергеевичем Золотарёвым, капитаном, а ныне майором, переехала в другой дом, который ей сняли её сыновья, и осталась в прекрасном курортном городке Морегорске по состоянию здоровья.Жизнь шла тихо и размеренно до тех пор, пока в город не приехала его уроженка – сорокапятилетняя Эмилия Александровна Белявская, московская бизнес-леди, чтобы открыть в новом торговом центре «Полёт мечты» меховой центр под названием «Царство меха». У Милы (она же Эмилия) в родном городе проживали мама и бабушка, и в какой-то момент она решает остаться жить в Морегорске, бросив Москву, с благим желанием провести последние годы жизни близких рядом с ними… Но, увы, прекрасному будущему не сбыться…

Глава 1

Раннее утро. Мила ещё не открыла глаза, но чувствовала, как солнышко освещает комнату сквозь кисею занавеси, а ветерок играет с тюлем, как котёнок с клубком ниток. Щемящее чувство радости пронзило её сердце. Она открыла глаза, снова зажмурилась и уже медленно приподняла веки. Как она счастлива! Она дома, в своей родной детской комнате, и сирень всё так же стучит в окошко. Спасибо тебе, Господи, за то, что даёшь почувствовать, что и в сорок пять ты, словно в пятнадцать лет, ощущаешь весну как пору пробуждения и начала новой жизни, что рядом любимые мама и бабушка, что мир прекрасен. Услышав движение в комнате, заглянула мама:

— Милочка, ты проснулась, детка? Быстро умываться и завтракать.

«Как в детстве, — подумала с благодарностью Мила. —

Мои любимые море и горы, и мама, и бабушка. Счастье!»

Вскочив, она распахнула окно и поймала в ладони веточку сирени, так упорно стучавшую ей в окошко.

«Найду или нет?» — всё гадала Мила, выискивая маленький цветок с пятью лепестками. Нашла, сорвала и быстро проглотила, загадывая желание. Каждый год она, как и все девочки в их Морегорске, искала сиреневый лепесточек с пятью лепестками, съедала его и ждала, когда же исполнится её желание, всё надеялась, что скоро-скоро.

Надежда всегда умирает последней, а иногда и вместе с человеком…

— Милка, ты где? — это уже бабушка своим зычным трубадурским голосом зовёт её.

— Бегу, бабуля, бегу! — Мила, как и в детстве, боялась её голоса.

По случаю приезда дочери Людмила Николаевна накрыла завтрак в большой комнате, в так называемой «зале», как любила говорить бабуля. Зал, правда, был 4 на 5, всего 20 квадратов, но такой уютный, такой родной, что милее сердцу Милы не было во всех дворцах мира. Посредине комнаты стоял круглый стол (ещё из бабушкиной молодости) — дубовый, с прочными крепкими ножками, — который раскрывался. Между двумя окнами — диван, уже более современный, с подушечками разной величины, такими красивыми. Наволочки на них шила мама из обрезков разных тканей и подбирала так обдуманно и эстетично, что все любовались маминым рукоделием. У противоположной стены стоял массивный дубовый буфет, резной, со шкафчиками и выдвижными ящиками. И буфет, и стол были из одного гарнитура, и никто даже не думал менять эту мебель — с бабулей не хотелось спорить, к тому же сейчас это вообще очень модно. Лет пять назад Мила нашла в Морегорске хорошего мебельщика-реставратора, и он привёл всю эту красоту в надлежащий вид. Другую же стену занимал большой плазменный телевизор, с приставкой и спутниковой антенной. Этот Милкин подарок бабуля одобрила:

— Молодец, внучка, угодила старой бабке, хорошо всё видно, ни у кого из соседей нет такого телевизора. Как в кино. Правда, Люда?

— Да, мама, — подтвердила Людмила Николаевна. — У нас у одних на всей улице.

Сейчас Евдокия Ивановна восседала за круглым столом. «Мама уже причесала и умыла бабулю», — подумала Мила, но дурманящие запахи еды отвлекли её от мыслей.

На круг лом столе, покрытом скатертью, которую связала ещё бабуля, стояла большая сковорода с яичницей из самых что ни на есть домашних яиц, своих, от курочек-рябушек. Птиц было всего пять штук, но мама любила их и называла «рябушки-голубушки». Рядом со сковородой стояло блюдо с кружевными блинчиками, уже появившаяся молодая картошка, варёная, с укропчиком и маслом, домашняя сметанка, тарелка с сырниками, тонко нарезанное сало и домашняя ветчина.

— Люда, ты где? Хватит уже. Всего на столе хватает. Молоко неси и иди кушать, а то всё стынет, — позвала дочь Евдокия Ивановна.

— Иду, мама, иду, — откликнулась Людмила Николаевна и тут же появилась на пороге. В одной руке она несла молочник, а в другой — большую тарелку с жареной барабулькой. Села между матерью и дочкой, перевела взгляд с одной на другую. Вот они, три поколения женщин их семьи. У каждой из них не сложилась женская судьба, но всё равно они счастливы вместе.

— Люда, а барабулька откуда? Неужто с утра на базар успела? — поинтересовалась бабуля. Бабушка должна была всё знать. После инсульта она плохо ходила, передвигалась только по дому и только с помощью ходулей, правая рука не работала и висела плетью, но ум был ясный, как и всегда.

— Клава принесла, мама, — покорно ответила ей дочь.

— А что, Клавка рыбачкой заделалась или купила у кого?

— Нет, мама, Серёжа наловил, с утра ходил.

— А он приехал, мама? — спросила Мила у матери.

— Да, детка. Уж несколько дней как приехал.

— Я его со школы не видела… сколько лет прошло.

— Он приезжает раз в пять лет, но у вас отпуска не совпадают, — разъяснила мать.

— Вышла б замуж за него, — вставила своё веское слово Евдокия Ивановна, — может, и счастлива была б — убивался ведь Серёжка за тобой.

— Ой уж и убивался, бабуль. Сразу же уехал в Питер в мореходку.

— А ты сразу в Москву уехала, — с обидой сказала мать.

— Мама, если бы я не уехала, то всего этого и не добилась бы.

— Ой, доченька, денег и славы добилась, а счастья — нет. — Мама, у меня есть сын и друг.

— Какой друг? — засуетилась бабушка. — Опять какойнибудь приспособленец.

— Мама, — поучительно сказала Людмила Николаевна, — это «альфонс» называется.

— Вот я же и говорю: как Гитлера.

— Мама, Гитлера звали Адольф.

— Чтоб ему там, в аду, ни минуты покоя не было, этому Адольфу, — запричитала Евдокия Ивановна.

— Мама, ну хватит, успокойся, — Людмила Николаевна налила маме молока. — Выпей немного молока, мама, а потом уж лекарства, после еды которые. Доченька, покушай, детка, ты так мало кушаешь, — Людмила Николаевна стала накладывать Миле в тарелку всё подряд, как в детстве.

— А Герочка когда приедет? — спросила бабушка у внучки.

— Скоро, бабуля. Герман с Еленой прилетит, а Платон — с гостями.

— Тьфу, назвала ребёнка Германом! Слышать не могу.

— Мама, ну ты же называешь его Герой, и ему это нравится, — Людмила Николаевна пыталась успокоить разбушевавшуюся мать.

— Бабуля, Платон остановится в новом доме с гостями, там уже всё подготавливают.

— Тьфу на твоего Платона! Он же на 10 лет тебя моложе, ты родить ему не сможешь. Бросит он тебя, выпотрошит всю и бросит. Людка, скажи ты дочке своей! Не девочка, чай понять должна.

— Мама, что-то ты разошлась совсем. Сто раз говорила уже, — Людмила Николаевна спокойно отвечала матери. — Не переживай, а то давление поднимется. Милочка сама всё понимает — сорок пять лет уже.

— Мам, — у Милы чуть слёзы не брызнули из глаз, — мама, мы уже пять лет вместе.

— Вот из-за него и Гера не живёт с тобой — не хочет, — Людмила Николаевна переживала за внука. — Мальчик один в большой квартире, в Москве.

— Он сам хотел один жить, вот и купила ему квартиру в центре. Женится — и с женой будет жить. Мама, ему 27 лет, он уже не маленький. И Платон тут ни при чём.

— Ты права, Милочка, — Людмила Николаевна попыталась как-то успокоить дочь. — Вот именно, женится и будет жить со своей семьёй.

— Люда, — Евдокия Ивановна уже переключилась на другое, — а Серёжка Дубов в отпуск, что ли, приехал?

— Нет, мама, насовсем, он на пенсию вышел.

— На какую это пенсию? Что ты говоришь? Он же Милкин ровесник.

— А у них, у военных моряков, пенсия ранняя, по выслуге лет, — спокойно объясняла матери Людмила Николаевна. Сразу видно — она спокойный, степенный человек с ангельским терпением.

— А семья переехала?

— Нет, мама, он развёлся с женой уже несколько лет назад. Квартиру в Ленинграде оставил жене и дочери, а сам сюда переехал к матери.

— Клавка-то, твоя подружка, рада-то, небось? — всё продолжала старушка допрашивать дочь.

— Как сказать. Что развёлся — не рада: там же ребёнок, хоть и сноху она не привечала. А что сын теперь с ней рядом — очень рада. Клава говорит, что он молодой, красивый — найдёт себе женщину у нас, в Морегорске.

Люда и Клава дружили уже около пятидесяти лет — как Клава замуж вышла в соседский дом (муж привёз её из одной из кубанских станиц), так они и подружились. А потом и дети в один класс пошли. Хоть Клава и немного помоложе Люды, но была мудра и работяща, как и все казачки.

— Найдёт, конечно, найдёт. Женщины — эшелонами, а мужчины — по талонам, — произнесла старушка свою любимую поговорку и была права. У нас, в России, дефицит настоящих мужчин. Россия — страна одиноких женщин.

Мила слушала перепалку бабушки и матери, и на душе у неё потеплело: она — дома. Жизнь состоит из таких радостных мелочей. Внутрисемейная дегустация утренних блюд подходила к концу, когда раздался стук калитки и потом распахнулась дверь.

— Эмилия Александровна дома? — раздался голос Тани Бажановой, Милкиной одноклассницы и закадычной подруги.

— Дома, дома, — ответила мать. — Заходи, Танюша, садись завтракать.

— Спасибо, тётя Люда, я уже поела. Своих накормила, отправила кого куда — и к вам бегом. Привет, королева меха! — Татьяна бросилась к Миле, и они горячо обнялись и поцеловались.

— Да уж, королева… — ворчала бабушка, но явно с затаённой гордостью.

— Здрасти, бабуля, — очнулась Таня и поздоровалась с Евдокией Ивановной. — Мила в самом деле королева, её так в Москве и называют — королева меха. Мила, ты ещё не одета? Давай быстро, у нас столько дел, мне надо с тобой посоветоваться. Я ведь много чего не знаю, а у нас всего неделя осталась, — тараторила Татьяна.

— Не суетись, Танюша, всё успеем, — и молодые женщины, шушукаясь, прошли в комнату Милы.

Людмила Николаевна стала прибирать со стола, а Евдокия Ивановна, нацепив очки, уставилась в телевизор смотреть очередную передачу про здоровье.

Прямо в центре города на месте снесённого старого здания универмага стоял новый торговый центр «Полёт мечты». Его открытие планировалось одновременно с началом курортного сезона. Ждали много гостей из столицы, инвесторов и знаменитостей. Здание соответствовало своему названию. Семиэтажное строение из стекла и бетона с серебристой крышей, устремлённой ввысь. На крыше расставили столики для гостей, которые в самом деле могли при желании «взлететь» на один метр: вместе со стульями столы были установлены на одной платформе и нажатием рычага поднимались на определённую высоту — своеобразное развлечение для богатых посетителей. Внутри здания были бутики, фудкорты, рестораны, фонтаны и детские площадки, ледовый каток со зрительным залом для шоу-программ. Известные бренды здесь выкупили торговые места, вот и Эмилия для своего мехового шоу-рума приобрела почти половину торговой площади первого этажа. Место было престижным, и ещё на стадии строительства Мила оплатила своё долевое участие. Шоу-рум «Царство меха» уже сейчас, ещё без никаких изделий, завораживал. Вся площадь его была визуально разделена на три части. Первая — торговая, где уже стояли стойки, манекены, витрины, стеллажи и прочее торговое оборудование. Здесь будут выставлены изделия для продажи. Середина шоу-рума отдана под подиум и кресла для зрителей — здесь манекенщицы будут демонстрировать изделия. А в третьей части планировалось меховое ателье, где скорняки станут переделывать то, что не нравится покупателям, или шить новые изделия под заказ. Внутри шоу-рума ещё работали дизайнеры, доводя всё до совершенства. Изделия должны прилететь из Москвы с Еленой Сотниковой — партнёром Милы по бизнесу — и сыном Германом.

— Милочка, — волновалась Таня, — до открытия осталось совсем мало, нам надо всё успеть. Я никак не могу хорошего механика найти.

— Танюша, не переживай, пока постоянный механик нам не нужен. На старой фабрике трикотажной — помнишь эту фабрику? — были хорошие механики. Найди их, пусть машинки наладят. Я сама проверю потом.

— Ой, Мила, этой фабрики давно уже нет… всё раскурочено, разворовано. Только пустые глазницы окон видны. Но механика найду хорошего. А как тебе подиум, дорожки, кресла?

— Великолепно. Мне нравятся. А моделей нашла?

— Нашла, Мила. У нас в городе есть модельное агентство «Стиль», договорилась с директором. Как прибудут изделия, сразу начнутся репетиции.

— Изделия привезёт Герман с Леной, через три-четыре дня будут здесь. Остальное довезёт Платон. И гости, приглашённые нами, с ним приедут. Таня, а продавцы-консультанты хорошие, обучила их?

— Хорошие, пока нашла только двух, но специалистов. Говорила с ними, как ты мне и наказывала. Но, думаю, как изделия вывесим, и ты ведь с ними поговоришь?

— Конечно, обязательно. Ну а ты? Ты же была в Москве в наших бутиках — всему ведь обучилась.

— Ой, Милочка, как я могу всему обучиться?.. Переживаю очень. Кстати, форму уже пошили всем. Охрану для шоу-рума наняли приличную, чтоб воровство на корню пресечь. Изучала всё, что смогла. Постараюсь тебя не подвести.

Татьяну Мила назначила директором шоу-рума. Она за всё отвечала и уже почти полгода вплотную занималась организационными вопросами и обустройством. Когда Мила предложила ей эту работу и озвучила сумму зарплаты, Таня испугалась. Испугалась ответственности и слишком большой суммы.

— Милочка, у нас такую большую зарплату даже в мэрии не получают!

— А в мэрии, Танюша, не работают — штаны только протирают. Не знаю, за что им деньги платят. Там больше половины надо выгнать: раздули штаты, чтоб деньги отмыть. Набрали непрофессионалов. Чего их держать? А у нас работать надо, да так работать, чтоб за нашими шубами сюда не только со всей России приезжали, а даже из-за границы, как в Москву к нам ездят. Это тяжёлый труд, Танюша. У нас будут не только шубы, но и меховые аксессуары. Тебе придётся учиться.

— Ты же знаешь, учёбы я не боюсь. Лишь бы тебя не подвести…

— Не подведёшь. Ты упорная. Бери отпуск в своём детском саду — сколько лет там за копейки пашешь как заведённая. В общем, поговори с Мишкой — и ко мне, будешь месяц у меня жить и везде со мной ходить или с Леной. Увидишь всё своими глазами. А как наладим хорошую торговлю, так здесь и меховую фабрику откроем.

Вот так полгода назад Татьяна и решилась на такую авантюру. Муж Михаил был не против и даже помогал ей — следил за отделочниками, электриками. Татьяна горела на работе и не меньше Эмилии ждала открытия торгового центра.

…Мила прогулялась пешком до старой трикотажной фабрики «Динамо». Когда-то предприятие гремело на весь Советский Союз. Но нынешнее запустение на него навевало уныние. Старик-сторож, который охранял неизвестно что, за 500 рублей пропустил на территорию. Двухэтажное добротное здание послевоенной постройки ещё было крепким. Много чего растащили, конечно, но территория, хозпостройки и здание самой фабрики можно было реконструировать. Мила решила про себя, что переедет жить в Морегорск. Бабушка совсем уже старенькая, и держится только благодаря профессиональному уходу дочери, Людмилы Николаевны. Маме уже самой 75 лет. Она родила Милу в 30 и всю жизнь работала. А Германа они вдвоём с бабушкой до 7 лет вырастили одни, без Милкиного вмешательства. Это потом уже Гера пошёл школу в Москве. Мила, конечно, хорошо им помогает, но деньги не заменят им её присутствия. Ей надо быть здесь, с мамой и бабушкой. Она неоднократно заводила разговор об их переезде в Москву, но они воспринимали это в штыки, как личное оскорбление. Герману Мила передала все свои навыки и умение, из него выходит прекрасный руководитель и профессионал. Он останется в Москве и будет работать вместо Милы в партнёрстве с Еленой.

На Елену она могла рассчитывать как на саму себя, они знакомы почти с первых дней пребывания в Москве. Ещё Германа не было на свете, когда они вдвоём начинали мечтать о своём будущем. Потому Мила и присматривала себе хорошее помещение. Здесь она уже для себя создаст производство шикарных шуб, именно таких, о которых она мечтала — эксклюзивных, штучных, для души. И будет стоять только её имя на бирке. Их совместное предприятие — «Царство меха» — известно за пределами страны, а изделия фирмы «Эмилия» будут приобретать мировые звёзды. Осталось только выкупить эту фабрику полностью — всё дело во времени. Но она была уверена, что это ей удастся — деньги у неё были, а они в бизнесе решают многое. От этих мыслей её отвлёк сторож.

— Ну что, девушка, посмотрели? А то ненароком кто заедет?

— А что, кто-то приезжает?

— Да, бывает. То с администрации, то мэр как-то с мужиками серьёзными заходил. Может, продать хотят, может, что ещё. А вы, барышня, для каких целей смотрите?

— А я тоже, может, купить хочу.

— Да вы что? — сторож сначала с удивлением, а потом с уважением посмотрел на Милу. — Фабрика дорогая, наверное. Хорошая фабрика была. Сгубили всё, окаянные.

— До свидания, — Мила весело помахала ему рукой. — Если куплю — оставлю вас работать.

— Смотри, барышня, обещала, — сторож помахал ей в ответ.

О своих планах Мила матери ещё не рассказала. Вот откроется торговый центр, начнёт работать шоу-рум, переговорит она с Еленой и Германом, а потом уже маме всё скажет. Вдруг она вспомнила о Платоне и рассмеялась: надо же, про него даже и не подумала, как будто он вещь какая-то. Куда же ему деваться: куда она — туда и он. Он полностью от неё зависит: она ему предоставила работу, она ему платит зарплату, он живёт в её квартире. Но без Платона Мила как без рук. Она привыкла к тому, что он выполняет любое её поручение и любое её желание. Не захочет — пусть идёт на все четыре стороны: обойдётся, переболеет и пройдёт, не впервой.